* * *
С того времени минуло свыше пятидесяти лет. На карте мира нет СССР и ГДР. Нет в живых и большинства участников тех драматических событий, но их профессиональные результаты и бесценный опыт будут продолжать служить новым поколениям контрразведчиков.
"Контрразведывательная "Весна", эта приоткрытая страница из славного прошлого отечественной военной контрразведки, по мнению Юрия Алексеевича Николаева, "была хорошо скоординированной и молниеносной акцией, проведенной на всей территории ГДР. Она достигла поставленных целей. Оперативные и политические аспекты ее осуществления позволили не только снизить, но и существенно парализовать разведывательно-подрывную активность западных спецорганов на территории ГДР, принять дополнительные эффективные меры к обеспечению надежной безопасности советских войск… Для восстановления разгромленной шпионской сети противнику, несомненно, потребовались годы. Армейские чекисты получили возможность действовать еще более прицельно и наступательно, своевременно упреждать возможные нежелательные последствия. Их вклад в проведение операции был. весомым и значимым".
Николай АБИН
"Он очень уважительно относился к армии"
О своей работе с председателем КГБ СССР Юрием Владимировичем Андроповым рассказывает начальник 3-го управления КГБ СССР генерал-лейтенант Иван Лаврентьевич Устинов.
- В 1968 году я, начальник Управления военной контрразведки Дальневосточного округа, был вызван в Москву, где и встретился в первый раз с Андроповым. Впечатление о нем у меня сложилось очень положительное - в беседе он больше слушал, иногда задавал вопросы, свою точку зрения не навязывал. Он вообще всегда внимательно слушал, позволяя высказать все, что есть на душе… После беседы Андропов объявил, что я назначаюсь заместителем начальника 3-го Главного управления КГБ. Начальником тогда был В. В. Федорчук, до этого - Г. К. Цинев.
- В том году вы, наверное, отправились в Чехословакию?
- Нет, туда вскоре были отправлены Федорчук и Цинев, а я исполнял обязанности начальника управления. Андропов создал группу руководящих работников во главе с С. К. Цвигуном - как бы штаб по решению вопросов, связанных с Чехословакией, и я в него входил. В тот период я находился с Юрием Владимировичем в теснейшем контакте. Тогда мы практически жили в своих кабинетах, постоянно встречались, разговаривали по телефону… За это время я узнал, что это человек мыслящий, решительный, самокритичный. Оценивая свои решения, он мог сказать: тут я поторопился. Он был очень доступным и совсем немногословным.
- Потом ваше общение стало еще более тесным…
- Да, когда Федорчука перевели на Украину, меня назначили начальником военной контрразведки страны. Тогда уже не проходило недели, чтобы мы с Андроповым не общались. Возникало много сложных вопросов, требовавших тщательной совместной подготовки Комитетом госбезопасности и Минобороны, и я, по существу, был связующим звеном между Юрием Владимировичем и маршалом Андреем Антоновичем Гречко.
- Почему именно вы? 3-й Главк курировал Цинев, заместитель Андропова, ему, наверное, было бы сподручнее…
- Но вот не сложились как-то у Георгия Карповича отношения ни с Гречко, ни с его первыми заместителями.
- А какие отношения были между Андроповым и Гречко - руководителями силовых структур и членами Политбюро ЦК КПСС?
- Нормальные деловые отношения. Не помню, чтобы они высказывали разные точки зрения на какие-либо серьезные вопросы. Андропов и Гречко встречались, часто вели переговоры по "кремлевке", и я не слышал, чтобы были споры, противоречия. Не было также случая, чтобы Юрий Владимирович отрицательно высказался в адрес министра обороны или начальника Генштаба.
- Ну а как Юрий Владимирович в целом относился к армии?
- К армии и вообще к военнослужащим он относился сугубо положительно - с уважением и очень внимательно. "Военные" вопросы многократно обсуждались у нас на коллегиях. Кстати, это были не просто доклады и выступления, а как бы произвольный обмен точками зрения. Мне приходилось отчитываться о положении в армии, объяснять, почему там происшествия всякие бывают. Хотя, по сегодняшним меркам, что это были за происшествия! В то время побег какого-нибудь солдата-дезертира обсуждался на высшем уровне, и за это больших начальников снимали с должностей. Если же пистолет где-то пропал, то вообще было ЧП невероятное.
- Насколько знаю, военная контрразведка в силу своей специфики занимала в КГБ несколько обособленное положение. Как относился Андропов к вашим сотрудникам?
- По-моему, он не делал никаких различий между сотрудниками госбезопасности - кто бы где ни работал. В то время работники военной контрразведки, к примеру, не получали оклад за воинское звание. Я дважды письменно обращался к Андропову, называя это безобразием, компрометацией, определенным моральным давлением на работников. Приходит наш товарищ к начфину и видит, что другим офицерам деньги за звание дают, а ему нет! Хотя вместе служат, вместе все вопросы решают…
- Тогда ведь армия еще не была самым низкооплачиваемым из всех силовых ведомств?
- Да, хотя оклады у наших работников были немножко повыше, чем у армейских офицеров, но в результате они получали меньше. Противники у меня были большие - особенно по линии управления кадров. Мол, а как быть с другими главными управлениями - им ведь тогда тоже надо платить, а где денег взять? Однако Андропов поставил этот вопрос перед Политбюро, и было принято решение ввести денежное довольствие за звания всему офицерскому составу КГБ. Кстати, это показывает и уважительное отношение Андропова к воинским званиям.
- Иван Лаврентьевич, а почему вы приняли решение уйти из центрального аппарата?
- У меня сложились очень хорошие деловые отношения с руководством Минобороны, но не сложились с Циневым… Дело дошло до того, что он высказал Андропову свои сомнения: мол, нет ли у меня какого-то сговора с военными? Андропов меня вызвал, обсудили служебные вопросы, он говорит: "Мне не хотелось вас волновать, но." После того как Юрий Владимирович меня выслушал, он говорит: "Иван Лаврентьевич, я полностью с вами согласен, но вы поймите и мое положение: Цинев имеет прямые выходы на Генерального. С другой стороны - Цвигун тоже имеет. И я между ними нахожусь. Поэтому подумайте, как быть".
- То есть, даже будучи председателем КГБ, Андропов не мог чувствовать себя полностью независимым человеком?
- Вы правильно понимаете… В общем, попросил я направить меня на должность начальника управления в Германии. Андропов согласился, но предупредил, что информация может выйти помимо него прямо на Генсека. Действительно, докладываю Циневу, а он мне: "Хорошо, я уже обсуждал вопрос с Леонидом Ильичом".
- Так что вы тогда вышли из прямого подчинения Андропову?
- Да, хотя наше общение не закончилось. Многие вопросы я ему докладывал - лично или письменно. Помню, надо было провести одну операцию в интересах МГБ ГДР Их разведчик попал в сложную ситуацию и укрылся в нашей военной миссии в ФРГ… Мы разработали необходимые меры, очень сложные, и я доложил Андропову телеграммой свои предложения. Буквально спустя сутки получаю ответ за подписями Андропова и маршала Д. Ф. Устинова, адресованный главкому Е. Ф. Ивановскому и мне: "С предложениями согласны, тов. Ивановскому оказать всемерную помощь". Это было очень смелое решение Андропова - в телеграмме все подробно не изложишь, только в общих чертах, но, видимо, Юрий Владимирович мне доверял, раз сразу среагировал, взял на себя ответственность. Операцию мы провели успешно, я был награжден за это высоким немецким орденом.
- Там, в ГДР, вы и завершили службу?
- Не совсем так. На седьмой год моего пребывания там я уже настоятельно просился обратно. И вот приехал генерал Г. Ф. Григоренко, начальник 2-го главка: "Юрий Владимирович просил с вами переговорить. Есть решение Политбюро создать в Госплане СССР службу безопасности, имея в виду, что это - Генеральный экономический штаб страны, сосредоточение всех государственных, военных и промышленных секретов. Руководителя ее решено назвать советником при председателе Госплана в ранге замминистра". Говорю: "Я всю жизнь отдал армии, она для меня - родной дом, а в экономические дела я никогда не вникал!"
- То есть Андропов свои кадры не забывал…
- Разумеется. И вот - очередной вызов на совещание, мы встречаемся, и он говорит: "Знаю вашу точку зрения, но принимаю решение назначить вас на эту должность. У вас большой жизненный и практический опыт - освоите. Обстановка в стране сложная, и я должен иметь достоверную информацию, что же у нас творится, особенно на экономическом фронте". Возражать было невозможно - это приказ, и меня представили Н. К. Байбакову.
- Вы продолжили работать под руководством Андропова?
- Да, но больше с ним напрямую не общался - связь была сначала через Григоренко, потом - через начальника управления экономической безопасности КГБ. Информацию выдавал в письменном виде - что происходит в Госплане, какие проблемы в стране, каковы предложения, перспективные разработки и т. д. Насколько понимаю, Андропов обладал информацией не только о том, что в стране делается, но и в соцлагере, международном сообществе. Он постоянно обдумывал, что делать дальше. Замыслы были серьезные - недаром же когда он стал генсеком, то в первую очередь высказал сомнение: правильным ли путем мы идем? Видимо, у него были планы по перестройке всего нашего хозяйства, страны в целом, в том числе и в политическом плане.
- Встречались ли вы с Андроповым, когда он стал генсеком?
- Я поддерживал связь с его помощниками до самой его смерти.
- Иван Лаврентьевич, вы общались со многими руководителями партии и государства. Можно ли говорить, что Андропов среди них выделялся?
- Конечно, он был не таким, как все, поэтому даже сегодня к нему фактически не предъявляют претензий! Мы часто бывали на встречах и приемах, но я никогда не видел, чтобы он был в состоянии подпития; он никогда не упоминал о своих семейных делах - никто даже не видел его супруги; он не брал себе никаких подарков… Скажу главное: очень жаль, что его незаурядные деловые, мыслительные возможности не удалось в полной мере использовать для блага страны!
"В тот период мы противника переиграли…"
Визитная карточка. Ефим Гордеевич Чикулаев родился 22 сентября 1936 г. в селе Чистое Курганской области; после окончания в 1957 г. Сумского артиллерийского училища служил в 24-й Самаро-Ульяновской Бердичевской Железной дивизии; в 1962–1963 гг. обучался в 311-й школе КГБ при СМ СССР, затем проходил службу на различных должностях в органах военной контрразведки в ГСВГ и в Киевском военном округе; в 1968 г. заочно окончил Высшую школу КГБ при СМ СССР; в 1982–1990 гг. - заместитель начальника, начальник особого отдела Северо-Кавказского военного округа; в 1990–1992 гг. - начальник Управления военной контрразведки Ставки Главного командования войск Юго-Западного направления. Генерал-майор. После увольнения в запас длительное время работал главным специалистом Службы безопасности ОАО МГТС.
- Вся моя жизнь была связана, так сказать, с погонами, да и изначально вокруг меня все были военными. Отец мой, Гордей Трофимович, во время войны был пулеметчиком, форсировал Днепр, был удостоен звания Героя Советского Союза, а потом работал оперуполномоченным в милиции.
- В справочнике "Герои Советского Союза" Гордей Трофимович назван Чекулаевым…
- Медсестра в госпитале ошиблась, вот он и "сменил" фамилию! А дядька мой родной Андрей Петрович закончил войну командиром стрелкового батальона. Помню и то, как говорил мне дед, Трофим Тарасович, участник Первой мировой войны: "Я - бомбардир-наводчик! А ты, внук, будешь артиллеристом?" И я ему отвечал: "Конечно!" Пожалуй, "финальным звонком" было то, что учителем русского языка и литературы, а также и классным руководителем у нас в 9-10-м классе был Игорь Константинович Полонский - старший лейтенант, артиллерист. Под его влиянием у нас из 21 человека - тогда еще были мужские классы - 17 поступили в военные училища! Вот так я и оказался в Сумском артиллерийском.
- Как же проходила ваша армейская служба?
- В 1957 году я стал командиром взвода, затем - старшим офицером батареи 7-го мотострелкового полка 24-й Самаро-Ульяновской Бердичевской дважды Краснознаменной Железной дивизии - Прикарпатский военный округ, город Львов. Время было интересное: НАТО не так давно образовалось, а мы организовали Варшавский договор, и очень многие важные занятия и учения проводились на полигонах приграничного ПрикВО. Мой артиллерийский взвод был опытный. После Корейской войны у американцев появились "базуки", ну и в Советской армии решили их тоже завести. Во взводе было два 82-мм безоткатных орудия на шасси ГАЗ-69 и два 107-мм - на шасси артиллерийского тягача АТП. Вооружен был очень здорово! Так что какие бы совместные учения ни проводились с братьями по блоку, я обязательно участвовал, все им рассказывал и показывал.
Командир полка мне говорил: "У тебя перспективы - мы сейчас в полку артиллерийскую батарею разворачиваем, потом дивизион артиллерийский сделаем, а у нас специалистов не так уж много, поэтому у тебя впереди еще большое будущее".
- Почему же вы избрали другой путь? И вообще, как и почему армейские офицеры становятся военными контрразведчиками?
- Меня довольно быстро приметили наши нынешние коллеги. Предложили перейти к ним. Я оперу рассказал о своих перспективах. Он говорит: "Смотри, но наше мнение таково, что тебе эта служба подходит. Тем более что у тебя отец и военный, и к правоохранительным органам отношение имеет". Говорю, что в принципе я не возражаю… Хотя потом меня еще в течение целого года контролировали, смотрели, так сказать, снизу и сверху, а в 1962 году, летом, когда были крупные учения на упомянутом Яворовском полигоне, вызывают вдруг в особый отдел и говорят: "Собирай вещички и вперед - на восток". Город Новосибирск, 311-я школа КГБ при СМ СССР
- Как к этому отнеслось ваше командование?
- "Ну, Чикулаев, ты дурак! - сказал мне командир полка Александр Федорович Чистяков. - Я же тебе рассказывал, что у тебя впереди. А там ты что?" Я говорю: "Зато буду на десять рублей больше получать!" Ну, посмеялись, пошутили… И вот так я оказался в Новосибирской школе. Учеба прошла быстро, впечатления остались очень приличные.
- По окончании учебы вы должны были вернуться в ПрикВО?
- Да, но оказалось, что нас, порядка десяти молодых сотрудников, направляют в Группу советских войск в Германии. Там только что Берлинскую стену возвели, передали некоторые полномочия соответствующим немецким органам и войскам, а границу нужно было нам укрепить. Таким образом, в октябре 1963 года я оказался в поселке Олимпишесдорф Потсдамского округа - там, где в 1936 году собирали спортсменов на Олимпийские игры. Стал оперуполномоченным 283-го гвардейского артиллерийского полка - учили, что артиллерист.
- То есть вы оказались неподалеку от Берлина?
- От Западного Берлина. Мы находились в 5–7 километрах от английского сектора. Гамбургское шоссе, которое связывало ФРГ с Западным Берлином, проходило прямо через части нашей 19-й (впоследствии - 35-й) дивизии. Активность всех и вся была громаднейшая - и спецслужб, и особенно агентуры. Могу сказать, что в течение 1963–1968 годов особым отделом по дивизии совместно с немецкими товарищами было выявлено и арестовано 12 агентов иностранных разведок. В упомянутые годы отдел наш был самым лучшим в ГСВГ
- Какого плана была агентура?
- В основном, конечно, "визуальщики" - то есть те, которые наблюдали за погрузкой и разгрузкой нашей боевой техники на станциях. Как сейчас помню одну операцию, которую проводили мы на железнодорожной станции Дальгоф, когда получили данные о том, что там есть агентура. Провели ряд мероприятий, в том числе оперативно-технических, и обнаружили, что действительно недалеко от станции находится двухэтажный особнячок, где проживает семейная пара, ведущая наблюдение. Все зафиксировали и передали в Потсдамский округ нашим "немецким друзьям", которые их и задержали.
- Кроме "визуальщиков" были и агенты другого типа?
- Распространены были еще и так называемые мусорщики - они собирали на помойках всякие письма, тетради бойцов и командиров… Помню, одну бабку дважды задерживали на свалке у нашего военного городка. На третий раз попросили немецкого опера поговорить с бабушкой. Он подтвердил: "Да, когда она выезжает к родственникам, то везет эти бумаги и получает за это западные марки". Думаю, что большого вреда эти "мусорщики" нам не принесли, но в принципе тоже агентура.
- Позвольте возразить! Был случай в более поздние времена, когда на помойке у одного из гарнизонов "мусорщик" нашел конспект по устройству нашего новейшего танка. Противник был. готов выложить за эту информацию большие деньги - а оно само пришло!
- Безалаберность - наша всегдашняя беда. Кстати, скажу, что нами тогда были обнаружены и агенты-двойники! Контрразведка, как вы знаете, проводит мероприятия и по разведке спецслужб противника. Так вот, некоторая наша агентура - эти мужики в основном у нас на объектах работали слесарями, электриками - в то же время оказывалась и агентами БНД, которая, кстати, платила своим агентам в два раза меньше, чем мы. Два таких агента, я точно помню, были арестованы в мою бытность.
- Как же удалось их раскрыть?
- Насчет одного - смеяться будете! Возвратился он от родственников и, естественно, пишет отчет: "Источник сообщает." Подпись: "Рихард". "Слушай, - мы спрашиваем. - Какой же ты "Рихард"? Ты же "Фокс"!" Начали беседовать, и он в конце концов признался: "Я сообщал американцам о ваших войсках в Олимпишесдорфе".
- Похоже, что наша безалаберность заразительна… Но ведь, Ефим Гордеевич, по тем временам офицеры - в том числе и вашего ведомства - служили в Группах войск по пять лет. Почему у вас получилось шесть?
- Действительно, по истечении пяти лет я уже собирался сменить место службы, но тут - звонок. В это время я был в Москве, заканчивал учебу в Краснознаменной школе КГБ, нынешней академии ФСБ. Говорят, что надо бы вернуться в родную дивизию. Говорю: "Подождите, еще ведь 5-й курс и госэкзамены…" Мне говорят: "Давай, поторопись!" Я пишу бумагу начальнику ВКШ: "Прошу разрешить сдать досрочно". Разрешил.
Как сдавал, рассказывать можно долго. Остановлюсь лишь на одном моменте, почему я получил синий диплом, а не красный, хотя все были пятерки. Так вот, предмет, по-моему, назывался основы марксизма-ленинизма, один из вопросов в билете касался взаимодействия со всякими "друзьями", и тема оказалась связана с предстоящими событиями в Чехословакии. Я начал вести разговор - преподаватель говорит: "Вы что-то не так…" Там чисто теоретически надо было говорить про интернациональную помощь и т. д. Я говорю: "Давайте расскажу, как это выполняется практически?" Он: "Это не надо! Вы расскажите, что такое то-то и то-то." Говорю: "Да я не буду!" - "Ах, вы не будете?! Три балла!"
А через две недели после того, как я вернулся в Германию, нашу дивизию подняли по тревоге, и я в течение четырех месяцев исполнял "интернациональный долг" на улицах города Праги.
- Вы заранее знали, что наши войска будут введены в Чехословакию?