Конрад лукаво замечает в этой связи, что для Кросби напиток Бодлера, Уайльда, Тулуз-Лотрека, Рембо и других "был океаном ассоциаций, мрачным зеленым раем" <курсив мой. – Ф. Б.>. В дневниках Кросби есть несколько характерных упоминаний абсента. Однажды в 1927 году он встречал Каресс на Северном вокзале, и она "бежала по платформе с двумя массивными томами Обри Бердсли и двумя бутылками абсента". Кросби, который всегда был большим библиофилом, находил в книжных магазинах редкие и любопытные вещи. В 1928 году
…я раздобыл в книжном магазине бутылку очень старого абсента (передо мной стоял выбор между абсентом и эротической книжкой). Продавец рекомендовал мне "Le Guerizon de Maladies" Рамю, но у меня уже было лекарство от всех болезней, то есть абсент, и я не купил эту книгу, а вместо этого пошел в аптеку и купил две пустые бутылки из-под средства для укрепления волос, куда абсент и перелил…
Позже он перешел от абсента к опиуму, который, в конце концов, стал его любимым наркотиком. Один его друг вспоминал, что Гарри и Каресс хранили опиум, напоминавший банку черничного джема, в коробке для игрушек, а незадолго до его появления "устроили попойку в честь Верлена, поэтому в квартире было очень много абсента".
Кросби были знакомы с Хемингуэем, который представил Гарри Джеймсу Джойсу, и он вроде бы начал перерастать декаданс. Он вошел в редакционную коллегию авангардного журнала "Transition" ("Переход"), а его издательство, в котором до этого печатались Уайльд и По, стало более современным и начало публиковать Джойса, Хемингуэя, Харта Крейна и Д. Х. Лоуренса. Но Кросби все еще был одержим идеей смерти и в последней дневниковой записи выразил свое кредо: "Вы не влюблены, если не хотите умереть вместе с возлюбленной".
Однажды вечером в 1929 году Кросби должен был встретиться с Каресс и своей матерью и пойти в ресторан, а потом в театр, прихватив поэта Харта Крейна, которого Кросби пристрастил к абсенту. Вместо этого он отправился со своей любовницей Дж. Биглоу (которая, что очень интересно, была удивительно на него похожа) в нью-йоркский "Hotel des Artistes". Они разулись, полежали одетые на кровати, Кросби выстрелил ей в висок и пролежал еще часа два, глядя на заход солнца, прежде чем выстрелить себе между глаз. Эзра Паунд писал, что Кросби умер от "чрезмерной жизненной энергии" и что его смерть – "вотум доверия космосу". Возможно, так оно и было, но нелегко отделаться от мысли, что в расправе над ним участвовало и проклятие литературы.
Абсент, все еще запрещенный в послевоенной Америке, был прежде всего памятью о старом Новом Орлеане, пока не приобрел нового обличья благодаря особой зловещей субкультуре. Редактор одного из лучших современных сайтов об абсенте – женщина, называвшая себя "Mordantia Bat". Абсент упоминается в романе Анны Райс "Беседа с вампиром" (1976), но не так, как можно было ожидать. Вампиру приходится плохо. Некая Клаудия, из своих соображений, находит и опаивает наркотиками двух ангелочков-сирот для вампира Лестата, но, испив крови, он как-то странно себя чувствует:
– Здесь что-то не так, – сказал он, задыхаясь, и глаза его расширились, словно сама речь требовала немыслимых усилий. Он не мог шевельнуться <…>. Он совершенно не мог шевельнуться.
– Клаудия! – снова, задыхаясь, выговорил он, и его глаза повернулись в ее сторону.
– Тебе не нравится вкус детской крови? – тихо спросила она.
– Луис, – прошептал он наконец, лишь на мгновение приподняв голову. – Луис, это… абсент! Слишком много абсента! – выкрикнул он. – Она отравила их абсентом. Она отравила меня. Луис… – Он попытался поднять руку. Я подошел ближе, нас разделял стол.
– Назад! – сказала она. Теперь она поднялась с дивана и подошла к нему, вглядываясь в его лицо, как до этого вглядывался он в лицо ребенка. – Абсент, отец, – сказала она, – и настойка опия.
– О, черт! – воскликнул он. – Луис… положи меня в гроб. – Он попытался подняться. – Положи меня в гроб! – Голос его был хриплым, едва слышным. Рука задрожала, поднялась и снова упала.
Да, нехорошо…
В фильме Фрэнсиса Форда Копполы "Дракула" (1992) граф (актер Гэри Олдмен) влюбляется в невесту Джонатана Харкера Мину, которая напоминает ему давно усопшую возлюбленную. Он следует за ней в откровенно американский Лондон времен Виктории и заговаривает с ней на улице. Они идут в бар, садятся за столик, берут бутылку абсента, и граф выполняет ритуал с ложкой и сахаром. "Абсент – это афродизиак для души, – говорит он Мине. – Зеленая Фея, живущая в нем, жаждет твоей души, но со мной ты в безопасности". Сотрудники Копполы превзошли себя, взяв напрокат чрезвычайно красивую ложку для абсента, которая появляется на экране на долю секунды. Ложка с извилистым растительным орнаментом принадлежит Мари-Клод Делаэ, ключевой фигуре во французском возрождении абсента.
К этому времени абсент занял свое место среди других соответствующих веществ в некоей склонности к эксцентричному викторианству, характерной для Сан-Франциско и вообще Западного побережья. В журнале "Ньюсуик" за 1994 год сообщалось, что "в мансардах тихоокеанского северо-запада изысканные люди начинают сдувать пыль с наркотиков, которые вошли в моду благодаря их праотцам". Опиум, опиумный чай и настойка опия возвращались вместе с абсентом и стилем одежды, который лондонская газета "Тайме" назвала "викторианским гранджем". В том же году молодая писательница из Нового Орлеана, Поппи 3. Брайт, напечатала готический рассказ "У его губ – вкус полыни" в сборнике "Болотный недоносок":
"За сокровища и наслаждения могилы!" – сказал мой друг Луис и поднял, глядя на меня, свой бокал абсента в знак пьяного благословения.
"За погребальные лилии, – ответила я, – и за бледные кости". Я отпила большой глоток из своего бокала. Абсент обжег мое горло своим вкусом – то ли перец, то ли лакрица, то ли гниль. Он был одной из наших величайших находок – пятьдесят с лишним бутылок запрещенного ликера, замурованных в новоорлеанском семейном склепе. Перевозить их было очень трудно, но, как только мы научились наслаждаться вкусом полыни, нам было надолго обеспечено непрерывное пьянство. Забрали мы из склепа и череп патриарха, теперь он хранился в обитой бархатом нише нашего музея.
Дело в том, что мы с Луисом – мечтатели темного, тревожного склада. Познакомились мы на втором курсе и быстро почувствовали, что у нас есть общая черта: мы оба во всем разочарованы.
Стиль этот понравился не всем (хотя многое можно простить за название рассказа "Как ты сегодня, мерзок?"), но в лондонском метро я видел девушку, возможно – туристку, в черном кружевном платье и солдатских ботинках, которая читала "Болотного недоноска" с явным удовольствием.
Абсент еще прочнее утвердился в господствующей линии контр-культуры после появления клипа на песню "Совершенный наркотик" темной и мрачной американской группы "Наин Инч Нэйлз". Песня существует в двух версиях – "Микс Подавление" и "Микс Абсент", а в клипе Трент Резнор готовит абсент на фоне пейзажа в стиле Эдварда Гори, возможно сожалея о том, что только что убил девушку. Как и в "Ногтях", готический рок-певец Мэрилин Мэнсон тоже, по слухам, выписывает абсент ящиками из Англии. В романе "Полынь" Д. Дж. Левьен пишет, что подпольные "клубы абсента" растут в Америке, как грибы; что ж, это вполне возможно, ведь абсент до сих пор запрещен в США. Такой его статус вызвал споры в американском обществе после того, как Хилари Клинтон, первую леди, сфотографировали в Праге со стаканом абсента. Правда, он просто стоял перед ней. Пила она его, спрашивали люди, или подражала мужу, который в молодости курил марихуану, "не затягиваясь"?
Тем временем в Англии абсент имел совершенно иное значение. Здесь его никогда не запрещали, главным образом – потому, что, как мы видели, он оставался напитком интеллектуалов, не "пошел в народ", как во Франции, и потому не становился "проблемой". Он тихо существовал среди коктейлей 20-х годов, к неодобрению автора статей в медицинском журнале "Ланцет" (30-е годы). В начале статьи "Абсент и его употребление в Англии" К. У. Дж. Брашер сообщает своим читателям, что абсент, запрещенный во Франции, Бельгии, Швейцарии, Италии, Германии и Болгарии, все еще импортируют в их страну.
Доктор Брашер ссылается на свидетельства трех состоятельных джентльменов, которые, как можно догадаться, лечились от алкоголизма:
Член одного привилегированного лондонского клуба сообщил мне, что, когда там заказывают коктейль, обычно просят добавить "чуть-чуть", то есть немного абсента. Член другого лондонского клуба утверждает, что "самые закаленные любители коктейлей часто заказывают коктейль с "кайфом"", а "кайф" этот достигается за счет добавления основного алкогольного компонента… или некоего количества абсента. Третий пациент говорит: "Когда в моем клубе заказывают коктейль, официант спрашивает: "С ним или без него?", то есть с абсентом или без абсента".
Брашер довольно подробно обсуждает доводы против абсента, главным образом – из французских источников, добавляя несколько собственных устрашающих пассажей.
Такое мнение близко к мнению французских врачей, но существует и более умеренный взгляд. Брат Ивлина Во, Алек дает нам возможность взглянуть на эру коктейлей в своей книге "Восхваление вина". Он вспоминает, как пил абсент в "Комнате Домино" лондонского "Cafe Royal":
Я пил его с подобающим почтением в память Доусона и Артура Саймонса, Вердена, Тулуз-Лотрека и "Nouvelle Athenes". Я пил его лишь однажды, так как не выношу его вкуса. В те дни заказывали сухой мартини "с добавкой", который состоял наполовину из джина, наполовину из вермута, а добавкой был не ангостурский биттер, а именно абсент. Даже в таком небольшом количестве, по-моему, он начисто портил коктейль. Но, должен сказать, сейчас он мне понравился бы.
В романе Ивлина Во "Упадок и разрушение" (1928) абсент появляется как комический символ жизни, "быстрой" и достаточно испорченной. С честным молодым человеком по имени Поль Пеннифезер, исключенным из Оксфорда за непристойное поведение (в котором он совершенно невиновен), приключаются одно за другим странные несчастья, начиная с кошмарной работы в школе и кончая тюрьмой. Он попадает в тюрьму из-за влюбленности в Марго Бист-Четвинд, которая жила изысканной жизнью, как выясняется, за счет публичного дома в Аргентине. Читатель, скорее всего, должен догадаться, что все это плохо кончится, после того как Марго предстает перед ним "глядящей в опаловые глубины своего абсент-фраппе", который к тому же приготовил ее десятилетний сын.
Абсент играет мрачно-комическую роль и в другом романе Во "Сенсация", на этот раз – благодаря своей "предельности". Уильям Бут, журналист английской газеты "Зверь", пьет "настоящий шестидесятипроцентный абсент" с угрюмым датчанином Эриком Олафсеном:
–… Что ты будешь пить, Эрик?
– Гренадин, пожалуй. Этот абсент очень опасен. Из-за него я убил своего дедушку.
– Ты убил дедушку?
– Да. Разве ты не слышал? Я думал, это все знают. Я был очень молод в то время и пил много шестидесятипроцентного. Убил топором.
– А можно узнать, сэр, – спросил скептически сэр Джослин, – сколько вам было лет?
Всего лишь семнадцать. Это был мой день рождения, вот почему я столько выпил. Поэтому я переехал в Яксонбург и теперь пью это.
Он уныло поднял стакан алого сиропа.
Олафсен опасен, когда он пьян.
– Когда я был очень молод, я часто напивался. Теперь очень редко, один-два раза в год. Но всегда я делаю что-нибудь не то! Наверное, – предположил он, просветлев, – я напьюсь сегодня вечером.
– Нет, Эрик, не надо.
– Нет? Хорошо, не сегодня. Но скоро. Я очень давно не напивался.
Это признание повергло всех в непродолжительную мрачность. Все четверо сидели и молчали. Сэр Джослин потянулся и заказал еще абсента.
В достоверных и ностальгических описаниях эмигрантского пьянства у Малькольма Лоури, англичанина в Мексике, и Сэмюэля Беккета, ирландца в континентальной Европе, меньше тонкого комизма и британского здравого смысла. Лоури был алкоголиком всю свою сознательную жизнь и страдал, по его же словам, "delowryum tremens" во время своего "Tooloose Lowrytrek". Обычно он просил у друга разрешения "немного отпить от его хереса" и выпивал всю бутылку. Пил он и лосьоны, которые употребляют после бритья, а однажды выпил целую бутылку оливкового масла в надежде, что это – средство для укрепления волос. В Сохо ему мерещились слоны, на его умывальнике – грифы, и он так сильно дрожал, что ему пришлось соорудить целую систему блоков, чтобы доносить бокал до рта.
В его мексиканском романе "Под вулканом" (1947) второстепенный персонаж мсье Ларюэль пьет анисовую водку, потому что она напоминает ему абсент: "Его рука немного дрожала, держа бутылку, с этикетки которой цветистый дьявол грозил ему вилами". Основное упоминание абсента появляется в ассоциативной серии цитат, в которых жизнь пьяницы представляется фантасмагорическим вихрем плохо проведенного времени:
Консул наконец опустил глаза. Сколько бутылок с того времени? В скольких стаканах, скольких бутылках он прятался <… > с тех пор? Неожиданно он увидел их – бутылки "aguardiente", анисовой водки, хереса, "Хайленд Квин" и стаканы, вавилонскую башню стаканов, взмывающую ввысь, как дым от сегодняшнего поезда, выстроенную до неба, потом рушащуюся, стаканы, падающие и бьющиеся, падающие вниз из садов Хенералифе, бьющиеся бутылки портвейна, красного и белого вина, бутылки "Pernod", "Oxygenee", абсента, разбивающиеся бутылки, отброшенные бутылки, падающие с тяжелым звоном на землю под скамейки, лавки, кровати, кресла кинотеатров, спрятанные в столах консульств…
"Oxygenee" – известная марка абсента, на рекламе которой изображен цветущий мужчина, с невероятной подписью "C’est ma sante".
Кружащий эффект этого перечисления похож на воспоминания молодого Сэмюэля Беккета в его раннем романе "Мечты о женщинах, красивых и средних", где между делом упоминается та же марка абсента: "От синих глаз дома пришли деньги, и он потратил их на концерты, кино, коктейли, театры, аперитивы, в особенности на крепкий и неприятный Mandarin-Curasao, повсеместный Fernet-Branca, который сразу ударял в голову и успокаивал желудок, а видом своим напоминал рассказ Мориака, "Oxygenee"…" Это описание сильно отличается от столь же ностальгического рассказа о пьянстве в родной Ирландии, где он пил "крепкий портер, который помогал раздувать грусть грустных вечеров".
После Второй мировой войны, много позднее того, как завершилась джазовая эра коктейлей, репутация абсента в Англии стала еще хуже. Он продолжал существовать лишь как бледный символ 90-х годов XIX века или Парижа. В этом качестве он предстает на наивных карикатурах известного в шестидесятые годы торговца картинами Роберта Фрейзера по прозвищу "Молодчина Боб", которые он нарисовал, когда еще ходил в школу. Одна из них озаглавлена "Старый представитель богемы, закаленный многолетним питьем абсента и посещениями монмартрских кафе". Фрейзеру (как уже тогда отмечали, "не обладавшему чувством локтя") было лет десять, но уже можно было предугадать не совсем удачное будущее.
Абсент (а именно – албанский абсент) упоминается как "жуткий" напиток в романе Кингсли Эмиса "Усы биографа". Словом, в Америке образ абсента был наивно-зловещим и роковым, а в Англии казался забавным. Чрезмерность и крайности воспринимаются там по-другому, а порочность кажется до некоторой степени смешной, как и иностранцы, претензии на изысканность и утрированная утонченность. От Еноха Сомса до Роберта Фрейзера в Англии над абсентом посмеивались большую часть XX века. Несмотря на реальные свойства этого напитка, так и чувствуешь, что комедийный актер Тони Хэнкок выпил бы стаканчик-другой.