Немцы обрушили огонь на бугор. Боданин отстреливался короткими очередями. Он понимал, что долго не выдержит здесь: слишком близко находится бугор от немецких окопов. Наконец, к радости обоих пулеметчиков, на опушке леса взметнулся огромный столб черного дыма.
- Наш миномет бьет! - закричал Кривенко.
- Дружище мой, Саша Комаров! - радостно проговорил Боданин. - Узнаю по почерку. Работа его стодвадцатимиллиметрового миномета!
Кривенко знал о дружбе своего командира с командиром минометной роты лейтенантом Комаровым. В батальоне их часто видели вместе.
- Чистая работа, - похвалил он минометчиков, наблюдая за взрывами мин на опушке леса. Пока бьет миномет Комарова, им бояться нечего. Можно даже отдохнуть немного и осмотреть пулемет. Прибежали два красноармейца, посланные Трубиным. Боданин и Кривенко уступили им место и вернулись в рощу.
- Не дело командира роты кидаться в пекло, - сказал Трубин. - У нас бойцов хватает.
- Ну-ну, не ругайся, - сказал Боданин, устало улыбаясь.
Примерно с полчаса минометчики обрабатывали окопы врага. Потом их перебросили на левый фланг. Убедившись, что миномета нет, немецкие автоматчики пошли в атаку. Пулемет с бугра дал несколько коротких очередей и умолк. Два красноармейца вызвались заменить убитых пулеметчиков, но Боданин их не пустил: автоматчики уже были на линии бугра. Рота открыла огонь. Гитлеровцы, несмотря на потери, упорно приближались к опушке рощи и стреляли на ходу из автоматов.
- Где санитарный инструктор? - спросил Боданин. - Почему он не перевязывает раненых?!
- В самом деле, - удивился Трубин, - я его давно не видел…
Ближе всех немцы подошли к позиции второго взвода. Боданин понимал - винтовочным огнем противника уже не остановить. Оставалось либо отступить в лес, либо контратаковать. Он увидел, как низкорослый красноармеец стремглав бросился в спасительный лес. Могут побежать за ним и остальные бойцы. Во втором взводе во весь рост поднялся старший сержант Кривенко. И тут же Боданин услышал его призывный клич:
- За мной! В атаку! Ура!
Кривенко побежал на врага, не оглядываясь назад. Второй взвод поднялся следом за ним. Боданин сорвался с места и увлек за собой остальных. Первым упал на траву Кривенко. Но роту уже нельзя было остановить; с громовым "ура!" она ринулась врукопашную. Не ожидавшие такой бурной контратаки, немецкие автоматчики растерялись. Через полминуты они бежали, спасаясь от моонзундцев. В немецких окопах Боданин остановил роту.
- Отсюда ни на шаг! - приказал он.
Принесли раненого Кривенко.
- Санитарный инструктор где?
- Вон, ведут его, - показал Трубин. - Бросил раненых и отсиживался в яме.
Красноармейцы подвели бледного как полотно санитарного инструктора. Боданин выхватил пистолет:
- Застрелю труса!..
Трубин отклонил руку Боданина с пистолетом:
- Побереги пули. Его будет судить военный трибунал.
Боданин со злостью спрятал пистолет в кобуру.
- Не думал, что у меня в роте окажутся трусы, - сквозь зубы процедил он. - А кто бежал в лес?
- Поймали и того. Оба предстанут перед судом, - ответил Трубин.
В роту пришел майор Столяров. Он сжал руку Боданину и долго не выпускал ее.
- Действовали отлично, товарищ лейтенант. Я доволен. Объявляю благодарность всей вашей роте.
- Кроме двоих, товарищ майор, - поправил удрученный Боданин. - Оказались трусами…
- С трусов спросим со всей строгостью закона военного времени, - сказал Столяров, - отправьте их в Хаапсалу.
- Есть.
- А сейчас небольшой отдых роте. Немцы оставила деревню. Надо думать, реванш они будут брать в Паливере. Что ж, посмотрим завтра, кто кого.
С рассветом 27 августа батарея Хапчаносова начала артиллерийскую подготовку, ее поддерживал 120-миллиметровый миномет лейтенанта Комарова. Гитлеровцы не отвечали.
- Неужели они всю свою артиллерию под Таллин бросили? - удивился Фиронов.
- Артиллерию - может быть, - согласился Столяров, - а вот минометы явно приберегли для нас. Вот увидите.
- И самолетов не видно. Должно быть, жарко фашистам у Таллина.
Столяров посмотрел на часы: пора заканчивать артподготовку. Он послал на батарею своего связного Сломова.
- Огонь прекратить. Выдвигаться на открытую позицию. Стрелять прямой наводкой.
Сломов убежал. Батарея и миномет прекратили стрельбу, и моонзундцы пошли в атаку. С бугра Фиронов видел, как роты развернулись в атаку. Не успели они пройти и ста метров, как перед ними стеной встали черные султаны земли. "Минометы бьют", - определил Фиронов и крикнул Сломову:
- Орудия быстрей на прямую наводку!
- Батарея идет, товарищ майор. Вот она, - показал Сломов. - Сейчас наши артиллеристы им всыплют горяченького…
Артиллеристы быстро установили возле холма свои орудия, и Хапчаносов поднял правую руку вверх.
- Прямой наводкой… По минометам… Огонь! - Рука командира резко опустилась - и четыре орудия выдохнули из себя жаркое пламя.
Моонзундцы снова перешли в атаку, но из хорошо замаскированных ячеек застрочили пулеметы. Столяров не растерялся и послал роты по неглубокой канаве в обход. С холма Фиронову было отчетливо видно, как красноармейцы ползли по траве. "Молодец майор! Пока батарея стреляет, батальон зайдет с флангов и ударит".
Но немцы упредили его и открыли из минометов огонь по батарее. С десяток мин разорвалось возле первого орудия. Сломов увидел, что два подносчика лежат на земле без движения. Он сбежал с холма, подхватил гильзу со снарядом и поднес к орудию.
- Быстрей! - торопил его командир орудия. Он бросился за вторым снарядом, потом за третьим. Кругом гремели раскаты взрывов, дрожала под ногами земля, а в сознании было одно: скорее поднести еще снаряд, чтобы орудие не молчало. На помощь пришли два артиллериста из взвода управления. Сломов вытер на лице пот, огляделся. На холме Фиронова не было, дымилась лишь воронка от разорвавшейся крупнокалиберной мины.
- Где майор? - спросил Сломов только что пришедших товарищей.
- Ранен. На машину его понесли. Вместе с комиссаром…
Сломов увидел на дороге двух санитаров с носилками, на которых лежал Фиронов. Майора уложили в машину, и она скрылась за деревьями.
- Немцы в атаку пошли! - услышал Сломов голос командира орудия.
Зажатые в полукольцо, гитлеровцы решили опрокинуть батарею и устремились по ходам сообщения к огневой позиции. Расстояние до них было настолько мало, что орудия не могли стрелять. Сломов увидел пулеметчика, подхватил четыре диска с патронами и лег рядом с ним.
- Получай! - протянул он диски пулеметчику.
- Спасибо. Сейчас мы их… - Пулеметчик сменил диск и короткими очередями стал бить наступающих гитлеровцев.
Артиллеристы схватились за винтовки и гранаты. Создалась угроза захвата орудий. Пулеметчик резанул почти в упор очередью по наседавшим фашистам и, поднявшись во весь рост, ринулся вперед.
- В атаку, товарищи! Ура! - кричал он, стреляя на ходу.
Артиллеристы пошли в атаку. С флангов к ним спешили на помощь красноармейцы. Немцы, оказавшись в ловушке, в страхе заметались.
Бой за станцию Паливере закончился полной победой моонзундцев.
Огонь на себя
Возле каменного дома с черепичной крышей, где временно поселился полковник Ключников, остановился мотоцикл. Молоденький лейтенант соскочил с заднего сиденья и, торопясь, вбегал в дом.
- Вам пакет, товарищ полковник! От генерала Елисеева!
Ключников взял пакет, положил его на стол.
- Что передать генералу?
- А вы нетерпеливы, товарищ лейтенант, - сказал Ключников.
- В пакете очень важный приказ!
Ключников разрезал ножичком край конверта, вынул лист, не спеша прочел, задумчиво вложил лист обратно в конверт.
- Передайте генералу - приказ будет выполнен.
Лейтенант, козырнув, вышел из дома.
На крыльце появился Ключников. Шофер быстро подогнал легковую машину и открыл дверцу:
- Куда, товарищ полковник?
- К капитану Огородникову.
Шофер знал, где находится десантный отряд, и выехал на дорогу, идущую от Лихулы на Кирблу. Огородникова догнали в шести километрах от станции.
- Остановите отряд, - приказал Ключников. - Возвращайтесь обратно в Виртсу.
Огородников вначале растерялся. Он уже отдал приказ о штурме поселка Кирбла. И вдруг срочно отступать. Лицо полковника было хмуро и неприветливо, и Огородников не решился его переспросить. Возможно, он ослышался.
- Не совсем понятно, - проговорил он.
- Вчера нашими войсками был оставлен Таллин, - сказал Ключников. - Дальнейшее наступление отряда бессмысленно. Целесообразнее силы держать в одном кулаке - на островах. Тем более что частей у нас мало.
Не дожидаясь отряда, Ключников вернулся в Лихулу, а оттуда проехал прямо в Виртсу. Он послал связного на мотоцикле к капитану Двойных с приказом о немедленном возвращении отряда в Виртсу.
Отряд Огородникова возвратился в Лихулу, а утром, растянувшись по дороге, стал отступать в Виртсу.
Об отходе десантных отрядов Ключникова на Муху Смирнов узнал одним из первых. Он со своими корректировщиками находился в порту Виртсу, когда на катере прибыл из Куйвасту связной с приказом генерала Елисеева. Связному тотчас же подали мотоцикл, и он укатил в Лихулу к Ключникову.
На другой день Смирнов поехал на попутной машине навстречу, чтобы помочь огнем своей батареи задержать наседающих врагов. С командиром батальона капитаном Абдулхаковым он встретился в полусожженной деревушке. За эти дни комбат похудел, скулы его заострились и резко выделялись на осунувшемся и еще более почерневшем лице. Абдулхаков обрадовался приезду Смирнова.
- Теперь нам легче будет!
В Виртсу Смирнов ехал в одной машине с Абдулхаковым.
Вечером добрались до шоссейной дамбы. Измученные роты устремились по ней к порту. Немцы, видя, что отряд ускользает у них из-под рук, с трех сторон начали наступать на Виртсу, пытаясь на подходах к дамбам прижать к воде и уничтожить весь отряд, сосредоточенный на небольшом участке. Роты успели миновать дамбу и заняли оборону на северо-восточном побережье острова Виртсу. Перед дамбой остался лишь один штаб со взводом охраны. В полевой бинокль Абдулхаков отчетливо видел, как фашисты выскочили из редкого леска и стремительно понеслись на бронетранспортерах к горловине дамбы, намереваясь, по-видимому, зайти с флангов, окружить отставший штаб и ваять его в плен.
- Черт возьми!.. - выругался Абдулхаков. - Прозевали момент. Теперь трудно будет. Огонь батареи - наше спасение, - обратился он к Смирнову. - Выручайте!
Отступать дальше по дамбе Абдулхаков не решился. Если немцы вплотную пойдут вслед за ними, тогда их не остановишь.
- Занять оборону здесь! - приказал он начальнику штаба. - Не отступать ни на шаг! Связного послать к полковнику с докладом.
Быстро заняли оборону. Бойцы стали окапываться по обе стороны дороги, готовясь к неравной схватке. Рядом с ними залегли работники штаба. Гитлеровцы на ходу соскочили с бронетранспортеров и перестроились для атаки. Они не стали ждать основных сил, идущих сзади, рассчитывая одним вырвавшимся вперед отрядом с ходу прорвать слабую оборону малочисленной группы. С яростными выкриками они потоком хлынули на дамбу, беспорядочно стреляя на бегу.
Абдулхаков, лежа за камнем, приказал открыть огонь. Единственный ручной пулемет штабного взвода остановил густую толпу врагов. Атака захлебнулась. Смирнов, увлеченный горячкой боя, оставил радиостанцию и, подбежав к командиру батальона, не целясь, разрядил в фашистов всю обойму.
- Ложитесь на землю, - дернул его за рукав Абдулхаков. - Зачем так глупо подставлять себя под пули?!
Смирнов послушно распластался около камня и, перезарядив пистолет, выпустил вторую обойму. Абдулхаков стрелял редко, тщательно прицеливаясь. После каждого его выстрела падал фашист.
Головной немецкий отряд, понеся большие потери, отступил к оставленным бронетранспортерам. Прорвать оборону с ходу немцам не удалось. Вскоре к горловине дамбы подоспели их основные силы. Назревала вторая атака - более мощная, чем первая.
Абдулхаков понимал, что вторую атаку противника им не отбить. В его распоряжении находилось лишь человек сорок измученных бойцов и почти не было боеприпасов. Вся надежда была на 43-ю береговую батарею. Абдулхаков подошел к Смирнову:
- Патронов осталось совсем мало…
- Есть связь, товарищ капитан! - перебил Смирнов.
- Давайте открытым текстом: нас обходят. Немедленно открывайте огонь по дамбе.
- По дамбе? - переспросил Смирнов. - Так это же конец…
- А вы что, этого не видите? - со злостью проговорил Абдулхаков, показывая на наступающих гитлеровцев.
Смирнов, занятый налаживанием связи, только сейчас понял всю опасность положения.
- Передавайте, Кучеренко, быстрее, - почти крикнул он. - Огонь по дамбе!..
Кучеренко передал на батарею команду Смирнова, но его почему-то не поняли, просили повторить.
- Передавайте снова! - закричал Смирнов. - Мы окружены. Отбиваемся от фашистов. Приказываю вести огонь по мне…
Сплошные цепи гитлеровцев, вооруженных автоматами, приближались. Уже слышался многоголосый нарастающий крик, началась стрельба. Штабной взвод ответил редким огнем. Ручной пулемет, выпустив одну короткую очередь, умолк - кончились патроны. Оставались ручные гранаты. Но до них дело не дошло: между обороняющиеся и наступавшими неожиданно громыхнули три взрыва, осыпая осколками тех и других.
- Влево три! - передал на батарею Смирнов.
Снаряды стали рваться и в гуще оторопелых врагов, и в нейтральной полосе, и в тылу обороны штабного взвода.
- Хорошо! Накрытие! - передал на батарею обрадованный Смирнов.
Смирнов часто видел в стереотрубу взрывы снарядов своей батареи, но лишь теперь, попав под них, ощутил их сокрушающую силу. Тяжелые снаряды, зарываясь в землю, поднимали черные клубы дыма и размельченной грязи и сметали на своем пути все живое. Взрывной волной одного из таких снарядов, разорвавшегося поблизости, Смирнова откинуло назад, и он больно ударился головой о твердую землю.
"Обязательно расскажу Букоткину об этом… Если останусь жив", - горько подумал он, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. Он с краснофлотцами оказался позади всех, но это было не страшно: гитлеровцы, спасаясь от губительного огня, отступали на прежние позиции, к бронетранспортерам.
Вторая атака захлебнулась. Гитлеровцы хлынули назад, сминая боевые порядки.
- Отступать! Быстро назад! - скомандовал Абдулхаков и повел свой штаб по дамбе обратно. Он рассчитывал за время паники врага преодолеть дамбу и организовать в Виртсу длительную оборону силами всего батальона.
Расчет Абдулхакова оправдался. Немцы и не помышляли о новой атаке, пока батарея стреляла по дамбе. Перед наступлением темноты они еще раз попытались атаковать десантников, но, встретив сильный ружейно-пулеметный огонь закрепившегося за дамбой батальона, быстро отступили.
Ночь на 3 сентября прошла сравнительно спокойно. Немецкие батареи, вслепую ведя редкий огонь по дамбе и поселку Виртсу, не причиняли ущерба. Батальон Абдулхакова зарывался в землю, создавая земляные укрепления перед шоссейной и железнодорожной дамбами. Бойцы, не сомкнувшие за ночь глаз, готовились к отражению атак противника. С утра немцы начали артподготовку. Не жалея снарядов, они били по созданному за ночь укреплению батальона, разрушая незаконченные окопы и траншеи. Абдулхаков вынужден был отвести батальон с переднего края, оставив в окопах лишь небольшое прикрытие.
К началу обстрела в батальон прибыл полковник Ключников.
- Нужны еще сутки, капитан, - сказал он. - За это время мы должны переправить на Муху батальон Огородникова и всю артиллерию. А кораблей в нашем распоряжении мало. Предупреждаю, обстановка сложная. От Пярну сегодня ночью двинулась к Виртсу немецкая стрелковая дивизия.
- Продержимся, товарищ полковник, - твердо ответил Абдулхаков. - Вот моряки помогут, - кивнул он на Смирнова.
- Учтите еще одно обстоятельство: к ночи вы останетесь с одной ротой. Остальные переправьте на Муху. Там дадим решающее сражение.
- Ясно, товарищ полковник. Ляжем на месте, но не отступим ни на шаг.
- Это легче всего. Гораздо труднее приостановить наступление немцев и переплыть через пролив…
Перед отъездом Ключников долго смотрел с бугра в бинокль на разрушенный передний край обороны батальона, сокрушенно качая головой:
- Ну… - Он потянулся к Абдулхакову, чтобы на прощание обнять его, но тут же опустил руки и нарочито грубо, вспомнив, вероятно, как штаб едва не попал в окружение, закончил: - Вы смотрите тут у меня. Чтоб вчерашнее не повторилось.
Смирнов вернулся к краснофлотцам. Еще издали он заметил, что Кучеренко кого-то дружески сжимает в объятиях.
- Сычихин? Это вы? - удивленно спросил он, узнав круглолицего красноармейца.
- Я, товарищ лейтенант, - улыбнулся Сычихин. - Вот и пришлось опять встретиться.
- Откуда вы? Как попали сюда?
- Как и все, очень просто. В Куйвасту нас определили в этот батальон на пополнение.
- Значит, и в бою вы были? - спросил Смирнов.
- Был. Дали фашистам жару, только вот артиллерии у нас было маловато да калибр не тот.
- Ишь ты, уже в артиллерии толк понимаешь, - засмеялся Смирнов.
- А как же, - серьезно ответил Сычихин. - У нас в батальоне говорят: раз с нами морские артиллеристы, то бояться нечего. Я, как узнал, что вы здесь, так сразу к вам.
- Правильно сделал! - Кучеренко дружески похлопал по плечу Сычихина. - Так, говоришь, наш калибр уважают армейцы?
- Еще бы! Особенно после того, как вы фашистский склад боеприпасов подняли в воздух да мотопехоту тряхнули…
Неожиданно немецкие батареи прекратили огонь; над батальоном нависла угрожающая тишина. Смирнов бросился к стереотрубе и впился глазами в шоссейную дамбу: по ней двигались шеренги немецких солдат.
- Немцы идут в атаку!
Сычихин побежал к своему отделению.
- После боя приду еще к вам! - обернувшись, крикнул он и кубарем скатился с крутого откоса.
Около бугра появился Абдулхаков с начальником штаба и связным. Отсюда было удобнее всего наблюдать за полем боя: с бугра хорошо просматривалась дамба. Батальон быстро занял оборону в разрушенных окопах, готовясь к неравному бою. На его стороне было одно преимущество: на узкой дамбе немецкие войска не имели возможности сманеврировать или укрыться. Абдулхаков решил дать возможность колоннам втянуться на дамбу, а потом ударить всеми огневыми средствами.
Смирнов уже ясно различал лица врагов. Вот они, войска, захватившие почти всю Европу и теперь наступающие на восток, на родную советскую землю. Он нетерпеливо взглянул на Абдулхакова, который спокойно стоял поодаль и, прищурившись, внимательно смотрел на дамбу.
- Огонь по фашистам! - наконец скомандовал Абдулхаков, и дружный винтовочный залп, сопровождаемый пулеметными очередями, потряс воздух, разрядив напряженную тишину.
Бой начался.