Более широкая и важная радиоигра была проведена немцами против советского главного штаба разведки, хотя по многим причинам все это до сих пор держится в секрете. Москва не раскрывает детали своей военной стратегии или разведывательной работы. Кроме того, рассказ о большом числе ветеранов советской разведки и иностранных коммунистов, работавших на нацистов в радиоиграх, не прибавил бы престижа Советскому Союзу.
Каждый передающий агент отличается индивидуальностью, выражаясь специальным языком, имеет свой "почерк". Офицер, принимающий радиограмму, если он настороже, может подтвердить личность передающего радиста или усомниться в ней. Большинство передающих агентов были хорошо знакомы Москве, их бывшие учителя отлично помнили особенности работы каждого из них. Вот почему арестованных советских агентов надо было или убедить, или вынудить продолжать работу в пользу немцев, пока, разумеется, они не попытаются обмануть своих новых хозяев, послав в Москву секретное предупреждение о своём провале.
Несмотря на то, что перевербованные советские агенты во время передачи находились под строгим контролем, у них всё же оставались разные способы предупредить Москву о настоящем положении дел. Например, применить старый код, сделать абсурдные ошибки, опустить или, наоборот, вставить какую-то букву или знак препинания. В конечном счёте, всё зависело от того, работает ли агент по собственному желанию или нет. Чтобы защитить себя от возможного обмана, немцы применили магнитофонную запись. Радиограмму, передаваемую советским агентом, записывали на пленку, и прежде, чем передать в эфир, ее внимательно изучали немецкие специалисты.
Со стороны немцев было бы не очень умно снабжать врага одной только фальшивой информацией. Это быстро привело бы к краху всей операции. Гораздо разумнее было подкармливать его реальными и интересными новостями, не затрагивая при этом хорошо охраняемые секреты, и готовить, таким образом, основу для большой лжи.
Одно из наиболее ответственных сообщений в радиоигре было послано через несколько недель после окончания совещания в Тегеране. В этот критический момент войны, накануне вторжения союзников на континент, Мартин Борман получил задание провести работу по дезинформации. Ему предстояло подготовить серию сообщений в Москву о международной обстановке. Эти сообщения предполагалось отправить через передатчик, на котором теперь работал "малый шеф" под контролем "Команды". В первой радиограмме из этой серии Гуревич должен был информировать Директора в Москве, что официальное лицо из министерства иностранных дел готово сотрудничать с советской разведкой. Директор, конечно, спросил имя этого официального лица, потому что советские дипломаты, покинувшие Берлин в 1941 году, были знакомы с персоналом германского министерства иностранных дел. "Малый шеф" дал имя человека, известного по работе в Португалии, критически настроенного по отношению к нацистам. Директор дал согласие, после чего в Москву пошла информация, якобы полученная от нелояльного к режиму чиновника МИДа.
Детали этой операции в общих чертах характерны для любой радиоигры. Составленные в Берлине сообщения содержали точную и важную информацию, иногда включающую секретные сведения не слишком большой важности. В этих докладах не было заведомой лжи. Москва, несомненно, проверяла и перепроверяла информацию и была склонна верить ей. В одном случае сообщение даже содержало подлинный доклад британского дипломата своему правительству, который каким-то образом попал в руки германской разведки. Дипломат сообщал своему министру, что западные державы обеспокоены быстрым наступлением Красной Армии и что где-то в нейтральной стране (предположительно в Испании) намечается секретная встреча между британским и германским представителем. При передаче этого доклада в Москву было изменено всего лишь несколько слов и добавлено несколько фраз. Одновременно министерство иностранных дел Германии сделало некоторые намеки иностранной прессе, которые могли бы послужить подтверждением сенсационной новости.
17 января 1944 года "Правда" поместила следующую телеграмму под заголовком "Слухи из Каира". В ней сообщалось, что собственный корреспондент газеты узнал из греческих и югославских источников, будто недавно в одном из прибрежных городов Иберийского полуострова состоялась секретная встреча двух ведущих британских политиков с Риббентропом и якобы речь шла об условиях сепаратного мира с Германией.
Британское министерство иностранных дел немедленно опровергло "слухи из Каира". Больше того, Лондон заявил, что в Египте нет корреспондента "Правды", что подобное сообщение оттуда не могло миновать британскую цензуру, что телеграмма попала в сталинское пресс-бюро, по неизвестным каналам и вряд ли пришла из Египта. ТАСС передал по радио это опровержение, добавив некоторые туманные намеки на активность Франца фон Папена в Турции. Истинная суть этого дела так никогда и не была вскрыта.
Самыми важными радиостанциями в игре против СССР были: две в Бельгии, две во Франции и одна в Голландии.
Иоганн Венцель работал на передатчике в Вейде, Константин Ефремов (Паскаль) - в Бордо, Антон Винтеринк - в Танне. Не доверяя русским, немцы сначала пытались передавать радиограммы сами, используя пленных только для помощи в составлении текстов. Но Центр что-то заподозрил и перестал отвечать. Видимо, Москву смутил период долгого молчания, пока шли допросы и никто из агентов не выходил в эфир. "Команда" снова и снова пыталась вызвать Москву, но прошло несколько недель, прежде чем она отозвалась. Все еще подозревая что-то, Москва требовала объяснений. Ответы и оправдания были, конечно, под рукой. Контакты возобновились.
Советские операторы опять сели за передатчики. Многие месяцы эта система успешно работала на немцев. Радиограммы побуждали Москву проявлять повышенную активность, посылать новых агентов, давать адреса. Чтобы проверить, не осталось ли у Москвы подозрений, Венцель попросил денег. Сто фунтов стерлингов, хитроумно упакованных в банку с бобами, были пересланы через Болгарию.
Но в январе 1943 года Венцель сбежал. Несмотря на внешне дружеское отношение персонала "Команды", он прекрасно понимал, что его жизнь в опасности, и выбрал свободу. Работая в своем кабинете под постоянной охраной, он однажды заметил, что ключ от двери был оставлен в замке с наружной стороны. Он вскочил на ноги и, прежде чем его охранники смогли прийти в себя, выбежал за дверь, запер ее, бросился вниз по лестнице и исчез. По некоторым сведениям, он какое-то время скрывался в Бельгии и Голландии, а после окончания войны переехал в Англию. Похоже, что в Англии он вошел в контакт с советской разведкой, но ему было отказано в продолжении службы. С этого момента следы Венцеля были утеряны.
Зато его радиостанция продолжала работать еще целый год, до февраля 1944 г., и Центр так и не догадывался о том, что его обманывают. В январе 1944-го радиостанция в Вейде запросила денег, и Москва ответила, что отправит 5 тысяч долларов. "Команда" приняла все меры, чтобы арестовать советского курьера, но тот в последний момент ушёл. Через месяц "Команда" прекратила работу в Вейде. Тогда Центр дал инструкции группе Ефремова-Паскаля узнать, что случилось в Вейде. Радиостанция этой группы, которая уже год находилась в руках немцев, ответила, что "Вейде не подает признаков жизни".
Винтеринк продолжал работать на передатчике в Танне до марта 1944 года, когда он неожиданно получил приказ из Центра уйти в подполье и связаться с группами Сопротивления. Он так и сделал, сбежав из сети "Команды".
Чтобы проникнуть во французское движение Сопротивления, "Команда" при помощи Треппера пошла на такой трюк. В начале 1943 года один из передатчиков Треппера вышел из строя. Он мог быть легко исправлен силами технической службы "Команды", но один изобретательный офицер абвера предложил запросить помощь из Москвы. Совет был весьма хитроумным: чинить русскую шпионскую станцию могли послать только верного коммуниста-радиомастера. Москва сообщила имя и адрес товарища "Жожо", руководителя специальной радиомастерской, которая собирала и ремонтировала коротковолновые передатчики для нужд коммунистической партии. "Жожо" был арестован вместе с шифровальщиками, радиооператорами и другими специалистами. На допросах "Команда" получила ценные сведения о коротковолновой радиосети компартии. Это был тяжелый удар для всего французского подполья.
Треппер жил в частном доме на авеню Фош в Париже под постоянным наблюдением, но иногда ему позволяли ходить по улицам в сопровождении двух человек из "Команды". С Георгией де Винтер, его любовницей, ему не позволяли встречаться. Постепенно Треппер завоевал доверие своих хозяев, и строгости при сопровождении были ослаблены. В июне 1943 года его вывел на прогулку только один человек - криминал-обер-секретарь Вилли Берг. Он разрешил Трепперу зайти в аптеку у станции "Сент-Лазар", чтобы купить лекарства, а тот умудрился исчезнуть из аптеки и скрыться. Все попытки снова схватить его были напрасны. Вилли Берга наказали, но немцы Треппера так больше никогда и не увидели.
Уже через несколько минут после своего исчезновения Треппер был у Георгии де Винтер и строил с ней дальнейшие планы побега. Через короткое время они нашли убежище у Клода Спаака, брата хорошо известного бельгийского деятеля. Потом они расстались. Георгия была арестована в октябре 1943 года, содержалась в концентрационном лагере Равенсбрюк и вернулась в Париж после войны. После освобождения Франции Треппер часто приезжал в Париж, но, опасаясь французов, таился. В 1945 г. его отозвали в Москву, и он больше никогда не возвращался.
После побега из Бельгии в 1941 году "малый шеф" Анатолий Гуревич стал главой сети с радиостанцией в Марселе. Арестованный абвером в ноябре 1942-го, он стойко отказывался отвечать на вопросы, заявляя только одно: "Я русский офицер и не отрицаю, что работал против Германии, но я выполнял приказ, можете меня расстрелять". Все усилия убедить его были напрасны, жёсткий тюремный режим не сломил его.
Так как его роль в берлинской группе была ясна из радиограмм, найденных в Брюсселе, его переправили в Берлин, где в то время готовили процесс против организации Шульце-Бойзена, и заточили в подвалы гестапо. Опознанный как "Кент" членами берлинской сети, он все еще отказывался давать хоть какую-то существенную информацию о советской шпионской организации.
Через несколько дней после того, как его привезли в Берлин, туда же была доставлена для допросов Маргарита Барча, которую арестовали в Марселе. Был отдан приказ, запрещающий ей видеться сГуревичем.
К удивлению ведущего допрос офицера, Барча появилась у него в кабинете, когда "Кент" еще находился там. "Кент" повел себя как лунатик. В присутствии всех официальных лиц он обнял ее с такой страстью и преданностью, на которые способны только русские. Потом он обернулся к офицеру и заявил, что готов рассказать всё. "Только освободите ее, - умолял он. - Что вы хотите знать насчёт Робинсона, Джима, Радо, Люци, Сиси? Я все расскажу вам. Только освободите ее!" Он упал на колени и заплакал, как ребенок.
Через несколько недель Гуревич вместе с Маргаритой вернулись под конвоем во Францию, где он начал работать под руководством "Команды" на марсельской рации. Он представлял большую ценность для немцев, потому что Москва продолжала снабжать его важной секретной информацией. Сначала Гуревича и Маргариту поселили в квартире при тюрьме, но это жильё не подходилоГуревичу, который снова играл роль советского шпиона, поэтому в марте 1943-го пара перебралась в частный дом, где жила под наблюдением, наслаждаясь частичной свободой.
Гуревич доказал свою преданность новым хозяевам и участвовал во многих операциях, в том числе и в радиоигре. Весной 1943 года Гуревич предложил немцам план проникновения в советскую агентурную сеть в Швейцарии. В июне того же года Директор сообщил Гуревичу и Александру Аллану Футу, который находился в Лозанне, что из Франции прибудет курьер за деньгами для французского аппарата. Курьер прибыл. Фут заметил, что тот ведёт себя как-то странно. Он вспоминал:
"Директор приказал мне не вступать в разговоры с курьером, а только передать деньги и уйти. Но курьер вдруг сунул мне книгу, завернутую в оранжевую бумагу, и сказал, что между страниц спрятаны три зашифрованных сообщения, которые я должен немедленно послать по радио в Центр. Он также добавил, что имеет ценную информацию, которую хочет передать мне как можно скорее, и назначил место встречи недалеко от Женевы, у французской границы, которая охранялась германскими войсками.
Все это меня очень насторожило, потому что такая вольность при выполнении строгих приказов необычна для советского агента. Я начал подозревать, что настоящий курьер арестован и его подменили агентом абвера, а оранжевая обёртка книги служит маяком для того, кто последует за мной, когда я пойду домой. К тому же назначенное мне место встречи отвечало лучшим традициям гестапо. Что касается зашифрованных сообщений, то вряд ли можно придумать лучшее средство, чтобы идентифицировать мой передатчик. Я не сомневался в том, что немцы уже давно прослушивают нашу сеть и с помощью сфабрикованных шифровок сразу вычислят, откуда идут передачи.
Я, как только мог, пытался скрыть возникшие у меня подозрения и ответил, что не смогу явиться на встречу, потому что очень занят и все дела расписаны на неделю вперед. Уходя, я спрятал книгу под пальто и пошел домой кружным путём, соблюдая все меры предосторожности. В следующем радиосеансе я доложил обо всем Директору, и тот согласился, что мне не следовало ходить на неожиданно назначенную встречу. Что касается тех сообщений, о которых говорил курьер, то они оказались вклеенными между страницами и написанными неизвестным мне шифром. Директор приказал передать их, но исказить, вставив немые группы цифр и перекодировав моим личным кодом, чтобы их нельзя было узнать".
Когда курьер возвратился, Гуревич понял, что неопытный немец допустил ошибку, и, чтобы отвести от себя подозрения, сообщил в Центр, будто бы настоящий связной провалился.
"Двумя неделями позже Центр информировал меня, - продолжает Фут, - что мои подозрения были справедливыми, что курьер был немецким агентом, что меня засёк, по крайней мере, один сотрудник абвера, поэтому я должен быть осторожен".
Среди главных услуг Гуревича, оказанных германской контрразведке, была выдача большой французско-советской шпионской группы, руководимой советским "генералом" Вольдемаром Озолсом и французским членом движения Сопротивления Полем Лежандром.
Вольдемар Озолс, латыш по происхождению, воевал в Испании и приехал во Францию в 1939 году. В 1940-м военно-воздушный атташе в Виши Макар Митрофанович Волосюк поручил Озолсу создать разведывательную сеть, которая должна была работать самостоятельно и докладывать результаты прямо военному атташе в посольстве. С помощью своих французских друзей Озолс завербовал пять или шесть субагентов и вскоре уже мог доложить атташе в Виши о результатах. В 1941 г., прежде чем посольство покинуло Францию, Озолс получил радиостанцию, коды и инструкции для прямой связи с Москвой.
Однако группа Озолса не добилась существенных успехов. Лишенная главной поддержки - посольства - и не имеющая опыта нелегальной разведывательной работы, она так и не сумела наладить эффективный шпионаж. Недоставало радистов, два полезных члена группы были арестованы в 1941–1942 годах. Наконец, в 1943 году, с целью оживить эту группу, Центр решил установить контакт между Озолсом и "малым шефом".
Когда они встретились в августе 1943-го, Гуревич попросил Озолса найти ему источники информации по военным и политическим вопросам, чтобы он мог передавать ее в Центр. Связи Озолса вывели на французское антифашистское, преимущественно коммунистическое подполье, которое по размерам было сопоставимо с марсельской группой "Митридат". Шеф этой группы, "полковник Фернан" (на самом деле - капитан Поль Лежандр), переехал в Париж, создал там новую шпионскую группу и к концу 1943 г. начал работать как агент "305". Не совсем ясно, когда Озолс и Лежандр поняли, что участвуют в спектакле, но в 1943–1944 годах Озолс работал уже прямо на "Команду", а Лежандр сотрудничал с отелем "Лютеция" (штаб-квартира абвера в Париже).
Главной ценностью этих групп была их связь с движением Сопротивления. Германская полиция, получая от них информацию, не арестовывала бойцов Сопротивления, а вербовала среди них своих агентов. Даже после того, как союзники вторглись на континент, некоторые радиостанции всё ещё связывались с германскими штабами через линию фронта.
Группа Озолса - Лежандра, как писал полковник германской контрразведки Ведель, контролировалась РСХА и позволяла обманывать Москву. С их помощью немцам удалось проникнуть в организацию Французской коммунистической партии и узнать о том, что интересовало Москву в первую очередь.
Когда летом 1944 года германские армии отступили, французские власти арестовали сотни коллаборационистов, в том числе "генерала" Озолса и капитана Лежандра. По советскому требованию оба они были вскоре освобождены.
Анатолий Гуревич объявился вскоре после окончания войны. Когда германская армия отступила из Франции, он вместе с "Командой" ушел на север, скрываясь одновременно, как от русских, так и от союзников. Маргарита Барча, однако, поехала в Париж, а потом в Брюссель, чтобы там ждать Гуревича. Он изредка навещал ее, а потом снова исчезал из виду. Затем он, возможно, поехал на Балканы и погиб там от руки мстителя или сотрудника НКВД.
Среди других перевербованных агентов была и пара Райхман - Грубер, которая выдала большое число своих друзей. Они с таким пылом сотрудничали с врагом, что это удивляло немецких офицеров и даже внушало им отвращение. Они выжили не столько из-за своих заслуг, сколько благодаря офицеру гестапо Рудольфу Радке, который допрашивал их и благоволил к Мальвине Грубер. Он докладывал, что их допросы ещё не закончены, и это спасло их от смерти.