В 1926 г. Франц Вельти открыл в Базеле Хабиянича, полицейского служащего, который имел доступ к паспортам и другим документам. Хабиянич согласился поставлять подлинные швейцарские паспорта коммунистическому аппарату и делал это целых 22 года, до ареста в 1948-м. В сороковые годы его заработок составлял 150 швейцарских франков в месяц, дополнительно 100 франков за каждый паспорт.
Хабиянич, проведший всю войну в нейтральной Швейцарии, так и не был бы разоблачен, если бы летом 1948 года в карманах таинственного человека, который скончался в Берлине "по неизвестной причине", полиция не обнаружила швейцарский паспорт на имя Робинсона. Расследование вскоре показало, как и кому был выдан в Базеле этот паспорт. Другие похожие паспорта были найдены в Париже и Берлине. Хабиянича арестовали, но в это время он был серьезно болен. Поэтому его скоро освободили, и судебное преследование против него было прекращено.
Никому из аппарата не разрешалось устанавливать прямые контакты с Хабияничем. Сообщения и документы шли через Анну Мюллер, ей также переводили деньги для Франции, Германии и прибывающих агентов. Никто не мог заподозрить эту тихую женщину, которой было уже за шестьдесят, в том, что она занимается нелегальной деятельностью и поддерживает тесный контакт с Анри Робинсоном в Париже, с другими агентами Коминтерна и с Футом в Лозанне. При финансовой поддержке Москвы она открыла для прикрытия частное агентство по найму рабочей силы.
Во Фрайбурге, по ту сторону границы, жил ее брат Генрих с женой, оба они активно работали в коммунистическом подполье. Зимой 1942/43 года, когда ее невестка заболела, Анна приехала во Фрайбург, чтобы ухаживать за нею, а потом благополучно вернулась в Базель. Через некоторое время после своего возвращения брат сообщил ей, что его жена снова нездорова.
Что произошло там за это время, Анна так и не узнала. Дом Генриха считался в Москве надежной явкой, паролем была стандартная фраза: "Я приехал от старой тетушки из Базеля". Настоящее имя "старой тетушки" и её настоящий адрес давали советским парашютистам на случай несчастья с Генрихом Мюллером. Почтовая открытка с условным текстом, направленная Анне, помогла бы установить контакт.
Два советских агента - Эльза Ноффке и Вилли Бейтке, снабженные адресом Генриха Мюллера во Фрайбурге, в феврале были сброшены над Германией на парашютах. Директор радировал Футу, чтобы тот сообщил Генриху через его сестру Анну, что скоро прибудут Инга и еще один агент и привезут с собой коротковолновый передатчик. Ноффке и Бейтке были схвачены, и через них гестапо вышло на Генриха Мюллера и его жену, которые были арестованы и казнены.
В июне 1943 года телеграммой, будто бы посланной ее братом, Анна была вызвана во Фрайбург. Ее схватили, переправили в Берлин и приговорили к смертной казни. Однако вмешалось швейцарское правительство, и приговор не был приведен в исполнение. После двух лет заключения Анна Мюллер вернулась в Швейцарию.
В редких случаях, когда руководство Коминтерна хотело что-то сохранить в секрете от коммунистических партий, использовались радиосредства военной разведки. Некоторые такие сообщения, подписанные, председателем Коминтерна Георгием Димитровым, и полученные через лозаннскую радиосеть в июне 1942 года, касались известного швейцарского "уклониста" Жюля Эмбера-Дро.
В молодые годы Эмбер-Дро был священником и вступил в социалистическую группу левого толка в конце Первой мировой войны. В 1921 г. он присутствовал на третьем конгрессе Коммунистического Интернационала в качестве швейцарского делегата и был избран в рабочий секретариат. Он остался на десять лет в Москве как глава романского отдела, который курировал страны Европы и Америки, где говорили на французском, итальянском, испанском языках. В конце 20-х гг., когда начал оформляться "правый уклонизм", он принял сторону Бухарина и Рыкова против Сталина, после чего, естественно, работа Эмбера-Дро в Москве пришла к концу. Понимая свое невыгодное положение, он вернулся в Швейцарию в 1931 г., и это решение спасло ему жизнь.
Так как его правый курс в руководстве швейцарской партии вызывал недовольство Москвы, он был заменён с её благословения Карлом Гофмайером. В декабре 1941 года Эмбера-Дро убрали из высшего руководства партией, а в 1943-м исключили из ее членов. Однако Гофмайер не совсем подходил для своей новой должности. Во время войны он пустился в финансовые махинации вместе с богатым швейцарским промышленником Шаувеккером, который поставлял в Германию желатин и чьи деловые интересы определили прогерманское направление в работе компартии. Через несколько лет это вызвало скандал, который до основания потряс коммунистическую партию.
Руководство Коминтерна начало собирать информацию о Гофмайере, и у него возникла идея поручить Эмберу-Дро (это было еще до исключения его из партии) следить за Гофмайером и тайно доносить на него. Чтобы связаться с Эмбером-Дро и обойти Гофмайера, Димитров послал радиограмму Футу через аппарат военной разведки. Фут получил указание встретиться с Эмбером-Дро лично и передать просьбу Коминтерна собрать информацию о политическом курсе партии.
"На следующий день, - писал Эмбер-Дро, - я снова встретился с Футом и передал ему телеграмму для Димитрова. В ней я писал, что, заменив меня в руководстве партии на Гофмайера, за подобной информацией ему следует обращаться к самому Гофмайеру. Я предупредил Фута, что обязан сообщить Гофмайеру о телеграмме. Фут посоветовал мне не делать этого, сказав, что послание Димитрова носит личный характер".
Приняв Фута за русского, Эмбер-Дро сделал ему в свою очередь интересное предложение, которое могло оказаться важным для советской разведки. Эмбер-Дро поддерживал связь со многими политическими друзьями, которые жили в городах у германской границы - Шаффхаузене, Роршахе, Крейцлингене, Констанце, Зингене. В некоторых случаях граница проходила по городу, одна часть которого принадлежала Германии, а другая - Швейцарии, и люди из швейцарской части каждый день пересекают границу по пути на работу. В тех местах, по словам Эмбера-Дро, Фут мог найти швейцарских рабочих и инженеров, которые согласились бы собирать информацию о германской военной промышленности, передвижениях войск и вообще о немецких внутренних делах.
Фут сообщил об этом предложении Москве. Советские органы действовали быстро и решительно, но здесь они задумались на четыре месяца. Сначала от него отказались только потому, что оно исходило от Эмбера-Дро. Потом дело представили на рассмотрение Сталину, который утвердил его.
Однако предложение не было осуществлено. На следующий день после встречи с Футом Эмбера-Дро арестовала швейцарская полиция, хотя и по другой причине. Он провёл в заключении шесть месяцев и был освобожден в декабре 1942 года. В начале 1943 года его исключили из коммунистической партии. Через несколько месяцев он присоединился к социалистам.
"Пакбо" и его группа
Под именем "Пакбо" скрывался Отто Пюнтер. Его служба была высоко оценена руководством в Москве, не раз Директор называл "Пакбо" одним из лучших агентов в Швейцарии и выражал ему свою благодарность. Однако, в отличие от Радо, Дюбендорфер или супругов Хамель, Пюнтер никогда не был членом коммунистической организации. В юности он принадлежал к швейцарской соцпартии и стал журналистом-социалистом; тогда в швейцарии, как и повсюду в мире, разгорелась борьба между социалистами и коммунистами.
Пюнтер принадлежал к поколению, для которого фашизм, нацизм и франкизм представлялись большим злом, чем коммунизм. Не будучи коммунистом, он был готов принять сталинизм и пойти на службу к советскому правительству, лишь бы только это помогло поколебать диктатуру реакционных сил. Швейцария, которая была соседкой Италии и имела значительное итальянское население, внимательно следила за возвышением Муссолини. В середине 20-х годов большое число итальянцев эмигрировало в Швейцарию, чтобы бороться с ним из-за границы. Среди них был Рандольфо Паччиарди, член послевоенного кабинета Гаспери, присоединившийся к Пюнтеру в его широкой кампании в прессе. Она была успешной, особенно на первых порах.
На этой стадии активности Пюнтера возникла организация, которая стала известной в системе советского шпионажа под именем "группы Пакбо". Группа состояла из пяти или шести товарищей Пюнтера, которые жили в стратегически важных городах вдоль границы и были готовы собирать для него информацию, используя свои контакты за рубежом.
В 1938 году за несколько недель до съезда нацистов в Нюрнберге из Германии приехал человек, чтобы установить контакты с местными антифашистскими кругами, и предложил план - взорвать бомбу на съезде и таким образом уничтожить всё нацистское руководство. Он вошел в контакт с группой "Пакбо", но её членам показалось, что это агент гестапо, и они передали его швейцарской полиции. После десятичасового допроса он сознался и выдал все детали своего замысла.
Испанская война стала еще одним испытанием для антифашистов. Как и Паччиарди, Пюнтер поехал в Испанию и присоединился к республиканцам и некоторое время работал с Альваресом дель Вайо, тоже антифашистом, даже более убежденным, чем он сам. Чтобы помочь республиканской Испании, Пюнтер совершил несколько рискованных поездок в Геную, Рим и Неаполь за информацией об отправке итальянских войск и военного снаряжения на помощь Франко. Агентам советской разведки, которые работали в окружении Паччиарди в Испании, Пюнтер, спокойный и похожий на буржуа, казался очень подходящим человеком для вербовки. С его прочной репутацией социал-демократа в Швейцарии и хорошими связями в дипломатических, военных и правительственных кругах Пюнтер был бы полезнее дюжины преданных коммунистов, изолированных от политического мира, всеми подозреваемых и не имеющих доступа к информации.
К концу гражданской войны в Испании, когда руководство советской разведки приступило к восстановлению и обновлению шпионской сети в Западной Европе, Пюнтер вернулся в Берн. В начале 1940 г. из Гренобля приехал советский агент, который назвался Карло и попытался уговорить его. Пюнтер вспоминает:
"Мужчина, который представился как Карло, но не назвал своего настоящего имени, знал все о моей деятельности в Испании, потому что сам работал там на советскую разведку. Он предложил мне сотрудничать. Я ответил: "Я социал-демократ и осуждаю советское нападение на Финляндию, я также осуждаю советско-германский пакт".Но мой отказ, однако, не был окончательным, потому что я видел нарастающую мощь нацистской Германии.
В течение того же года Карло дважды приезжал ко мне, и оба раза я избегал давать ему определённый ответ.
В январе или феврале 1941 года я узнал от членов голлистской группы Сопротивления, что немецкая дивизия, расквартированная в Бресте, переводится на Восток. Это был явный признак того, что готовится наступление на Россию, и я сказал об этом Карло. В это же время я дал согласие работать на советскую военную разведку, добавив, что буду также продолжать сотрудничество с французским Сопротивлением и с мистером Солтером из британской разведки".
Карло познакомил Пюнтера с Радо, и, с согласия Москвы, Пюнтер вступил в его группу, активизировав свои источники информации и связи. Он увеличил число своих агентов за счет швейцарцев, живших в городах, расположенных вблизи германской и австрийской границ. (Группа получила название "Пакбо", по первым буквам названий городов: Понтрезина, Арт Голдау, Крейцлинген, Берн, Орселина.) И он сам тоже называл себя "Пакбо", как внутри аппарата, так и в сношениях с Москвой. В интересах своих новых обязанностей Пюнтер поддерживал широкие связи со швейцарским генеральным штабом, особенно с его разведывательной службой, от которой получал ценную информацию о военных делах за границей. Понимая, что Пюнтер работает на советскую разведку, ND старалась помочь ему, так как это соответствовало политике генерала Гизана во время войны.
Кроме того, он использовал свои католические связи с Германией. От одного священника из монастыря во Фрейбурге Пюнтер получил в сентябре 1942 г. пространный документ, содержащий данные о предстоящем германском наступлении на Сталинград. Он зашифровал его и переслал для передачи в Москву по радио. Другая "католическая линия", которую называли "Лилли из Ватикана", имела отношение к Италии, и "Пакбо", как гражданин нейтральной Швейцарии, сделал несколько рискованных поездок в Рим, чтобы наладить эту связь.
В те времена в Швейцарии работали два французских органа: один, официальный, представлял прогерманское правительство Виши, а вторым была голлистская миссия, связанная с западными союзниками. Однако голлисты в Цюрихе поддерживали контакт с официальной французской миссией в Берне. Поэтому обильная информация шла из Германии в Виши, потом в Берн, из Берна к голлистам и, в конце концов, в Лондон.
Некоторые французские коммунисты из голлистской группы, конечно, скорее предпочли бы работать на Москву, чем на Лондон. Наиболее активным из них был Жорж Блюн ("Лонг"), делившийся многими сведениями с Пюнтером. В то же время Джон Солтер использовал Пюнтера для связи с Алленом Даллесом, руководителем разведки США в Швейцарии, так же как и со швейцарскими операторами британской разведывательной службы. Дипломатические круги в Берне также служили для Пюнтера источником информации. Однажды он даже использовал для нужд советского аппарата китайские каналы. Это случилось примерно в конце 1943 года, когда Радо пришлось скрываться, а члены его группы были арестованы, и надо было срочно сообщить Директору об этих событиях. Пюнтер уговорил пресс-атташе чанкайшистского представительства в Берне передать по радио сообщение в Чунцин. Зашифрованное сначала Пюнтером в советском коде, оно было перешифровано в китайском коде и благополучно достигло кабинета Директора.
Примерно в конце апреля 1941-го Пюнтер узнал, что в соответствии с информацией швейцарского генерального штаба нападение Германии на Россию назначено на пятнадцатое июня. Он доложил об этом Радо. Тот недоверчиво отнесся к сообщению и спросил, из какого источника получены сведения, на что Пюнтер ответил просто: Рудольф Ресслер, беженец из Германии. Немного позже Ресслер сообщил, что ввиду задержки с подготовкой нападение отложено до двадцать второго июня.
За три месяца до Сталинградской битвы Пюнтер сообщал в Москву о сомнениях и колебаниях германских генералов:
"Директору. Через Пакбо из Берлина. Серьезные расхождения в верховном командовании вермахта в отношении операций на южном участке восточного фронта. Превалирует мнение, что наступление в направлении Сталинграда бесполезно и что успех кавказской операции сомнителен. Гитлер настоял на наступлении на Сталинград, его поддержал Геринг. Дора. 12 августа, 1942".
Как всегда, Москва долго переваривала информацию, и только двадцатого октября от руководства разведкой пришло требование дать дополнительную информацию:
"Доре. Доклад Пакбо о расхождениях в Генеральном штабе по поводу операций на восточном фронте представляет интерес. Он должен дать детальную информацию, насколько ухудшились отношения между отдельными группами и кто туда входит. На чём основывается вывод о возможности открытого конфликта? Директор".
Когда Фут и его группа почувствовали опасность, Директор приказал принять меры, которые обеспечивали бы непрерывную работу аппарата, и среди наиболее важных агентов назвал Пюнтера.
"Доре. Приготовьте резервные места для тайных встреч с Розой, Пакбо, Джимом и Сиси на случай, если они не смогут продолжить работу в группе. Сообщите Джиму о том, что случилось с вами, попросите его быть очень осторожным при встречах, сами проявляйте осмотрительность при передаче ему сообщений. Имейте в виду, что работа вашей группы в настоящее время для нас важнее всех других, вы должны делать все, чтобы продолжить работу. 31 октября 1942. Директор".
В июне 1943 года Директор начал готовить Пюнтера к новому, более высокому посту, ему в помощники дадут радистку с псевдонимом Роджер.
"Доре. Радиооператор наиболее важная фигура для организации. С нашей точки зрения, если Роджер подходящая кандидатура, то он должен быть подготовлен только для группы Пакбо. Подумайте, как это лучше сделать, и дайте нам знать ваше мнение и предложения. Директор. 20 июня 1943 года".
Одно время "группа Пакбо" безошибочно узнавала, где Гитлер проводит ночь, - место его ночлега не всегда совпадало с местом дислокации его штаб-квартиры. Сын одного консервативно настроенного австрийца, который жил недалеко от швейцарской границы, был призван в германскую армию и прикреплен к передвижному штабу Гитлера в качестве радиотехника. Не понимая всего значения того, что он делает, молодой человек почти каждую ночь вызывал по радио свою семью на волне определенной длины, чтобы сообщить, где находится. Его отец, у которого накопилось много таких радиограмм, не мог перенести их через границу из Фельдкирхена, поэтому он или кто-то из его друзей закопал их в условленном месте близ Дорнбирна. Один из людей Пюнтера откопал их и на их место положил продукты и деньги для австрийцев. В течение некоторого времени Москва имела информацию о всех передвижениях Гитлера.