У своей виллы на берегу Средиземного моря, которая располагалась как раз напротив острова Левант, она под видом "художницы" сидела с этюдником и наблюдала за проводившимися там испытаниями радиоуправляемых ракет. Ее арестовали в июне 1952 года и предъявили в качестве улик документы, написанные ее собственной рукой. Она призналась, что работала на коммунистическую организацию военного департамента, но не признала того, что была связана с иностранной державой, хотя существовали некоторые указания на ее связи с польской разведкой.
В конце первого послевоенного десятилетия постоянно использовался один и тот же прием: все следы агентурной деятельности вели к коммунистической партии и исчезали там, а советские резиденты были так хорошо укрыты, что никогда не появлялись на виду. Французская компартия, большая, влиятельная, проникшая в некоммунистическую прессу, была в состоянии энергично защищать своих людей. Расследовать большинство шпионских дел в то время было все равно, что пахать песок - много пыли и никаких осязаемых результатов.
Одним из наиболее заметных шпионских процессов того времени было дело Диде - Баране. Летом 1954 г. французская контрразведка получила доказательства того, что сверхсекретные материалы совещания Национального комитета обороны от 28 июня были прочитаны Жаком Дюкло в Политбюро Французской коммунистической партии. Национальный комитет обороны, аналог американского Национального совета безопасности, состоял из узкого круга правительственных чиновников и заседал под председательством президента в его дворце. На своем заседании 28 июня Комитет обороны рассматривал вопросы стратегии и политики в Индокитае. Материалы, прочитанные на Политбюро, содержали данные о вооружении и воинских частях, и в данном случае, по крайней мере, в отношении того, что касалось Индокитая, партия действовала как враждебное агентство. Никто не сомневался в том, что этот материал был тут же переправлен в Москву и Пекин.
Расследование показало, что Жак Дюкло имел более чем один канал, по которому получал информацию из кабинетов Комитета обороны. Маленькая и не имеющая веса политическая группа, субсидируемая коммунистами - так называемая "партия прогрессистов", стала основой их агентуры. Работающие в офисах Комитета обороны "прогрессисты" Роже Лабрюс и Рене Тюрпен, тщательно проверенные французской контрразведкой, снабжали журналиста Андре Баране конфиденциальными записями "для того, чтобы положить конец войне в Индокитае". Баране передавал эти данные Дюкло.
Однако Баране одновременно служил и в антикоммунистическом полицейском подразделении и раскрыл секреты своих контактов полицейскому инспектору Жану Диде. Когда началось расследование, Жак Дюкло свидетельствовал, что материалы, о которых идет речь, были получены Политбюро от одного "высокопоставленного лица" (явно не Баране). Рене Тюрпен подтвердил, что для коммунистов были доступны и другие источники.
Кроме того, что шла утечка информации из самых высоких правительственных учреждений, ситуацию осложняла постоянная борьба между правыми и левыми. Когда правительство Ланье, под руководством которого началось расследование дела, пало, и на его место 18 пришел кабинет Мендес-Франса, уходящие министры не позаботились информировать своих преемников о шпионском деле. Некоторые документы этого дела вообще исчезли из папок. Впоследствии оказалось, что материалы и другого совещания Комитета обороны тоже нашли свой путь к коммунистам.
Задачи советского шпионажа во Франции облегчались тем, что, кроме их собственных официальных представителей, в стране присутствовали военные атташе и агентства стран-сателлитов. Независимо от степени их самостоятельности в других областях деятельности, в военном и разведывательном делах они работали как филиалы официального советского посольства и нелегального советского аппарата. Когда поставленная задача представлялась слишком деликатной или опасной для советского агента, использовались тот или иной представитель страны-сателлита и его штат.
В этом вопросе официальный польский представитель во Франции был гораздо полезнее, чем все другие. В течение десятилетий польские крестьяне и рабочие эмигрировали во Францию. В преддверии войны около 400 тысяч поляков, которые все еще не были гражданами Франции, проживали там, в основном в северных департаментах, а также в районе Парижа.
Мишковский, секретарь военного атташе в Париже, Йозеф Щербинский, вице-консул в Лилле, и Александр Скрыня, вице-консул в Тулузе, были официальными польскими представителями, которые выполняли разведывательную работу. Несмотря на то, что их деятельность в течение долгого времени была известна французским властям, правительство, желая избежать конфликтов с Польшей, так же как и с Москвой, не хотело принимать мер против них. Однако позже оно все же приступило к действиям.
20 октября 1949 г. в разгар польской кампании против шпионажа западных стран был арестован советник консульства в Штеттине Андре Робине, как раз в тот момент, когда садился в самолет, чтобы отбыть в Париж. На следующий же день французская полиция арестовала Мишковского, а через три дня - Йозефа Щербинского. Одновременно она провела обыски в польских просоветских организациях и на квартирах их лидеров. Двадцать пять польских "активистов", большинство из которых были коммунистами, приехавшими после войны, были высланы из Франции. Некоторое количество польских организаций было распущено.
Польское правительство ответило на это многочисленными арестами и высылкой из страны французских граждан. "Шпионский процесс", где в качестве обвиняемых фигурировала группа французов и поляков, был проведён в Польше в декабре и закончился суровыми приговорами, вплоть до 22 лет заключения. В ответ на арест в Париже польского вице-консула Щербинского в Варшаве был взят под стражу французский вице-консул Антуан Бутте. Польское правительство заявило, что он предстанет перед судом, если Щербинского тоже будут судить. Оба вице-консула провели в тюрьме по восемь месяцев и были освобождены в июле 1950 года.
Тайная война между польской разведкой и французской контрразведкой с её любовными историями, ревностью и дипломатическими нотами стала известной всем в октябре 1950-го. Главными действующими лицами были польский вице-консул Александр Скрыня, его вероломный слуга Тадеуш Лукович, его юная девушка-секретарь и французская супружеская пара Дебаров. Разведывательная деятельность вице-консула была известна французской полиции с 1949 года.
Пьер Дебар, офицер французской контрразведки, которому было поручено расследовать секретные дела Скрыни, подружился с его семнадцатилетней секретаршей и через нее получил некоторые документы и донесения Скрыни. Некоторые из этих конфиденциальных докладов Дебар держал у себя дома. Его ревнивая жена Матильда передала их прямо в польское консульство. Чувствуя приближение катастрофы, Скрыня вместе со своим слугой и шофером Луковичем поспешил в Париж. У станции Обре они были арестованы. Лукович тайно сотрудничал с французской контрразведкой, и поляки подозревали его в этом. Ему было приказано отправиться в Варшаву в сопровождении польского офицера. Он ухитрился избавиться от своего конвоира, попросил политического убежища и был освобождён.
А вот Скрыня остался в заключении. Польское правительство ответило на это испытанным способом - оно арестовало Жоржа Эстрада, французского вице-консула в Штеттине. Оба вице-консула - польский и французский были освобождены через неделю.
Так закончился этот конфликт, во всяком случае, - в его дипломатическом выражении.
Чехословацкая разведка во Франции имела меньшие масштабы по сравнению с польской. Особое место в ее работе занимает чешский коммунист Байза, который в 1947 году был направлен в Бельгию и Францию, чтобы вести там военный шпионаж. В декабре 1949 года военный трибунал приговорил Байзу к четырем годам тюрьмы. Стефан Кубик ("Фридман Борнат"), ветеран коммунистического движения и с 1948 года второй секретарь чехословацкого посольства в Париже, занимался, вербовкой агентов среди чешских студентов и эмигрантов. Когда он организовал политическое убийство чехословацкого беженца, его выслали из страны.
Эти дела, разумеется, не послужили причиной для прекращения шпионажа стран-сателлитов во Франции.
Швейцария: провал "Люци"
Одной из наиболее существенных и продолжительных черт советского шпионажа в послевоенное время было своеобразное интернациональное сотрудничество. Оно опиралось на новообразованные союзнические отношения. Так, два советских агента, работа которых была ориентирована на Германию, жили в Швейцарии, а посылали свои сообщения через Чехословакию. Рудольф Ресслер, выдающийся и весьма продуктивный тайный агент военной поры, имевший кличку "Люци", и его молодой партнёр Ксавье Шнипер возобновили свою работу, когда буря, вызванная канадским шпионским скандалом, улеглась и возникла новая советско-сателлитская разведывательная структура.
Ресслер и Шнипер оказались среди старых бойцов, которые возобновили шпионскую работу по окончании войны.
С 1944 года Ресслер не занимался шпионской работой - ни швейцарской, ни русской, и постоянно отказывался от предложений западных разведок. Большая часть его заработков военного времени была вложена в издательство, но оно пришло в упадок. Швейцария уже не была единственной в Европе антинацистски настроенной страной, издатели в Германии тоже получили возможность печатать всё, что угодно, и фирма Ресслера несла убытки. Чтобы она могла устоять, требовались регулярные субсидии.
Хотя Ресслер никогда не имел членский билет коммунистической партии, он воспринял так называемую антикапиталистическую идеологию. Теперь он стал менее скрытным в своих политических взглядах, чем во время войны, когда служил в швейцарском генеральном штабе и поставлял информацию англичанам. Для Ресслера Запад представлялся упадническим, в то время как Россия открывала новые горизонты для человечества.
Вернувшись к роли шпиона против Германии, Ресслер снова привлёк к работе своего друга Ксавье Шнипера. В 1945 году Шнипер вошел в редколлегию коммунистической газеты "Форвартс" и стал председателем люцернского отделения Рабочей (коммунистической) партии. В конце 1946 г., когда партию потряс финансовый скандал, Шнипера исключили из ее рядов. Это исключение совпало с его возвращением к шпионской работе и помогло связаться с некоммунистическими и антикоммунистическими организациями. Как работник швейцарских библиотек, под предлогом закупки книг для Швейцарии он не раз ездил в Прагу, ставшую теперь важным центром советского шпионажа. В 1948 г. Шнипер примкнул к швейцарским социал-демократам. Но его амбиции и образ жизни требовали гораздо более высоких заработков, чем те, которые он мог получить, шпионя всего лишь за небольшой социал-демократической организацией. Шнипер был направлен в Бонн, как единственный представитель швейцарской социалистической прессы, и аккредитован при крупной и влиятельной социал-демократической партии Курта Шумахера.
В новой германской столице Шнипер установил дружеские отношения с социалистическими и несоциалистическими лидерами, членами бундестага и многими хорошо информированными людьми. Его повсюду хорошо принимали. В особенности социалистам в Бонне нравились его статьи в швейцарской прессе, которые всегда были благожелательны к Шумахеру. Они и не подозревали, что полные отчеты о том, что он узнавал в их офисах, направлялись прямиком в Москву.
Таинственный "Дядя Том" из чешской разведки тем временем был назначен на пост чехословацкого военного атташе в Швейцарии и теперь жил в Берне под своим настоящим именем: Седлачек. В 1947 году, когда в Москве и Праге было принято решение восстановить ветеранскую разведывательную группу в Люцерне, Седлачек связался со своим старым другом Шнипером и представил его кругу чехословацких офицеров-разведчиков и агентов в Швейцарии, из которых наиболее активным был полковник Вольф. Шпионская группа Вольф - Ресслер - Шнипер начала активно работать.
Эта команда работала с перерывами с лета 1947-го по конец 1952-го и передала от 110 до 160 сообщений, написанных лаконичным языком и объемом до десяти страниц. (Среди прочего Ресслер и Шнипер попросили сумму в 6 тысяч франков, чтобы основать разведывательное субагентство в США. Совещание для обсуждения их предложения было проведено в конце марта 1953 г. в Вене. Но за три недели до назначенного срока эти двое, как мы увидим, были арестованы).
Руководящая роль, так же, как и наивысшие гонорары, принадлежала Ресслеру; он был мозговым центром группы. Он использовал известные ему по военным временам источники информации в Германии. Эти германские агенты не находились под наблюдением. Ресслер их никогда не выдавал, и теперь они ездили к нему в Швейцарию. Его сообщения чехословацкому военному атташе содержали ценную секретную информацию о военном и политическом развитии в 5 странах - Западной Германии, Соединенных Штатах, Британии, Франции и Дании. Однако основное внимание он уделял Германии, ее политическому восстановлению, ее подготовке к созданию своих новых вооружённых сил.
Шнипер, напротив, сосредоточился на технической стороне дела. Он устанавливал контакты, ездил в Прагу, Вену, Берлин и Бонн, перепечатывал на машинке написанные от руки сообщения Ресслера. Сначала информация поступала в Берн в форме машинописного текста, но когда в Праге усовершенствовали свою шпионскую технику, Шнипер научился изготовлять копии документов на микрофильмах. Микрофотографии помещались в продовольственных посылках, которые отправлялись по условленному адресу в Дюссельдорф. В то время эта процедура представлялась вполне безопасной, потому что из Швейцарии в Германию шли тысячи продовольственных посылок.
В Праге Шнипер встретился с высокопоставленными лицами в области военного шпионажа, которые скрывали свои истинные имена под псевдонимами. Как-то раз, в 1952 году, приехав в Вену, чтобы встретиться с чешским агентом, и пропустив его, Шнипер попытался установить контакт через друзей. Его с циничной усмешкой привели прямо в советскую комендатуру. Когда контакт был установлен, Шнипера научили, как прятать микрофильмы в банках с ягодами и медом и пересылать их в адрес прикрытия в Германии, откуда они уже шли в нужное место.
В декабре 1952 г. Ресслер отослал очередную "продовольственную посылку" в Дюссельдорф, указав имя вымышленного отправителя - Генрих Шварц из Цюриха. По каким-то причинам получатель не явился за посылкой, и в январе 1953 года она вернулась в Швейцарию. Так как получателя найти не удалось, в почтовом отделении вскрыли посылку, нашли там микрофильмы и передали их властям. На микрофильмах были данные о британских аэродромах в Западной Германии, об американских офицерах-инструкторах, имевших опыт войны в Корее, о результатах маневров войск США и о структуре дислоцированных в Британии их военно-воздушных сил, о военном строительстве в Рейнской области, о французских оккупационных силах в Германии и т. д.
Ресслер и Шнипер были арестованы в марте 1953 года. Отрицая шпионский характер своей работы, оба друга, тем не менее, раскрыли властям многие детали своей деятельности. И все же они не выдали самое важное - знаменитые источники информации Ресслера в Германии. Одним из обстоятельств, которые смягчили их участь, было то, что они не шпионили против Швейцарии.
Как иностранца, Ресслера по крайней мере должны были выслать из Швейцарии, но он возражал против депортации в Германию, где его обвинили бы в шпионаже. Так же не хотелось ему быть депортированным на Восток. Один из них был приговорен к году, а другой - к девяти месяцам тюрьмы. При этом суд определил, что Ресслера не следует депортировать "из-за его службы в пользу Швейцарии в военное время". Трудно было бы найти в огромной массе материалов о шпионах более снисходительного и великодушного приговора.
Дело Ресслера - Шнипера было не единственным шпионским процессом в Швейцарии. Доктор Ласло Тарр, венгерский журналист, был между 1940 и 1948 годом главой венгерской агентурной сети в Швейцарии. Он был приговорен в июне 1948-го в Цюрихе к пяти месяцам заключения за политический шпионаж; суд высшей инстанции потом увеличил срок наказания до 18 месяцев. В Винтертуре в июне 1949 года за шпионаж и вымогательство был осужден на восемнадцать месяцев тюремного заключения румынский гражданин Слован Витиану. В декабре 1954 года швейцарское правительство выслало из страны чешского военного атташе, майора Людвика Зохора и двух его помощников "за деятельность на швейцарской территории, несовместимую с их дипломатическим статусом", - на самом деле за пристальный интерес к швейцарским военным объектам.
Шеф полиции Базеля Фриц Брехенбюль публично заявил, что страны Восточной Европы ведут интенсивную разведывательную работу в Швейцарии: "Политический и экономический шпионаж в нашей стране превосходит размеры шпионской работы, которую вели нацисты во время последней войны".
Приоритет - Германия
Побеждённая, разоруженная и разделенная на части Германия вскоре заняла позицию номер один в рамках советского шпионажа, и с 1949 года ее значение было сравнимо только со значением Соединённых Штатов. Американские и британские войска, стоящие против Советской Армии вдоль демаркационной линии, изучались самым внимательным образом. Другим объектом шпионажа была зарождающаяся новая германская полиция. А третьим - боннское правительство, политические партии, промышленность и внешняя торговля.
Советской разведке в Германии не приходилось скрываться в подполье, как это было в других странах, не было причин маскировать её органы. Четыре года после окончания войны русские власти действовали открыто в пределах всей восточной зоны. Позже, когда было сформировано германское коммунистическое правительство, Красная Армия, так же как и другие контрольные органы, осталась на немецкой земле и сеть НКВД продолжала покрывать всю Восточную Германию.