"Ваше поручение - знак доверия партии", - так сказали Пильцу. Он после каждой поездки составлял отчет, в котором отмечал реконструкцию мостов, восстановление городов, движение военных машин и прочее. Он дважды арестовывался западными властями за нелегальный провоз валюты и продажу порнографической литературы, но не был отдан под суд. Когда его отпустили, то рекомендовали ему оставить торговлю и прекратить поездки на Запад.
Пильц был арестован американцами и отдан под суд в октябре 1951 года. Приговор - 18 месяцев тюрьмы - был довольно мягок из-за того, что подсудимый являлся жертвой нацизма. Отклоняя апелляцию Пильца, судья сделал следующее заявление:
"Мы удивлены тем интересом, который проявляют русские и чехи ко всему, что происходит в зонах их недавних союзников. Поскольку мы, по характерной для нас доверчивости (или глупости), разрешаем ездить по нашей зоне кому угодно, то шпиону легко получить информацию, за которую ему платят. В Соединенных Штатах утверждены смертные приговоры двум "атомным шпионам", и даже ребёнку ясно, что так и должно быть. Это побуждает придти к заключению, что управление в условиях демократии - тяжёлый бизнес".
Самое крупное послевоенное шпионское дело в Германии было связано с Институтом научных экономических исследований, которому одно из западногерманских разведывательных агентств присвоило условное название "Вулкан". Несмотря на то, что этот институт должен был заниматься проблемами экономических отношений между разными зонами, на самом деле он служил прикрытием для шпионажа.
Институт экономических исследований был основан в Восточном Берлине в 1951 г. как научная организация. Среди его членов были хорошо известные фигуры советской зоны: Рихард Штальман, Антон Аккерман и другие. Институт проводил "исследования" на Западе. Во Франкфурте было создано Восточное бюро по внутренней торговле Германии под руководством Людвига Вайса, официального лица высокого ранга в министерстве торговли ГДР. Его непосредственным руководителем была Лора Штаймер - дочь президента ГДР Вильгельма Пика. В Гамбурге была создана "частная" торговая фирма "Восток-Запад". В берлинском институте два отдела были заняты сбором информации, а третий отдел должен был оценивать ее.
Шпионское дело "Вулкана" - одно из первых раскрытых и проведенных без активной помощи оккупационных держав - продемонстрировало большое мастерство и эффективность работы нового западногерманского бюро - аналога американского ФБР, а также судебных инстанций. На ранней стадии работы "Вулкана" бюро внедрило в него своих сотрудников и снабжало его фальшивой информацией. Вильгельм Рушмайер, делая вид, будто он имеет связи в высоких правительственных кругах, снабжал Людвига Вайса документами, специально изготовленными на этот случай.
Сначала эта игра развивалась успешно, но потом к Вайсу стала поступать истинная информация о военном и политическом развитии ФРГ, и ее власти решили положить этому конец. Вайс был арестован в сентябре 1952 года, но сеть продолжала работать еще целых шесть месяцев, не подозревая о том, что находится под внимательным наблюдением боннских властей. Шестого апреля 1953 года были арестованы остальные 35 человек.
Судебный процесс над лидерами "Вулкана", который начался в январе 1954-го, был весьма примечателен.
Глава сети, Людвиг Вайс, будучи не в силах опровергнуть обвинения, повел себя вызывающе и заявил, что не признает Федеративной Республики Германии, ее законов и судов, а признаёт только законы и суды ГДР: "Я не являюсь субъектом вашего государственного образования, которое, на мой взгляд, возникло по диктаторскому приказу союзных держав. Я признаю только одного легитимного представителя германской нации - Германскую Демократическую Республику. Это мое правительство, и оно послало меня в Западную Германию с благородной миссией налаживать межзональную торговлю".
Верховный суд, который рассматривал дело группы "Вулкан", продемонстрировал понимание и снисходительное отношение к обвиняемым. Коммунисты из числа обвиняемых, которые были в заключении во времена нацизма, включая Вайса и некоторых его помощников, получили сокращённые сроки заключения, равные тому времени, которое они провели под арестом до начала суда. Приговор Вайса - четыре года каторжных работ - был сокращен до 18 месяцев. Что касается Ганса Богенхагена, рабочего, который никогда не знал настоящего дома, был призван в армию в восемнадцать лет и за четыре года в лагере военнопленных принял сталинскую веру, то суд учёл искренность обвиняемого, который "действительно верил, что служит правому делу", и приговорил его к 21 месяцу заключения. И это был меньший срок, чем тот, который он провёл в тюрьме до начала суда.
Отношение суда к другому обвиняемому, Йозефу Гебхардту, было таким же. В приговоре подчеркивалось, что Гебхардт рос в трудных условиях, начал свою подпольную деятельность в 17 лет и "провел решающие годы своего духовного развития в тяжелом труде в концентрационных лагерях". Естественно, что после окончания войны "он начал искать своих старых товарищей" и встретил среди прочих и Людвига Вайса. Приговор Гебхардту - семнадцать месяцев - был тоже меньше срока его предварительного заключения.
Характерный тип послевоенного шпиона представлял Вильгельм Клейн, член СЕПГ, работавший на советскую разведку в британской зоне. В 1950 году, в возрасте 33 лет, он уже имел за спиной ночные кражи со взломом, угоны автомобилей и торговлю на черном рынке. Когда англичане арестовали его в августе 1950 года, то Клейн назвал советского капитана Грабовского (для немцев он был "Виктор Шмитц") своим шефом и духовным руководителем. Советское шпионское ведомство рассматривало уголовное прошлое Клейна под своим углом зрения и сочло его вполне подходящим.
Клейну было приказано собирать информацию о британском аэродроме Гатов около Берлина. Как выяснилось, его доклады скорее направлялись в Центральный Комитет СЕПГ, чем капитану Грабовскому. По-видимому, Грабовский отошёл в тень, а роль СЕПГ в этом шпионском деле стала очевидной. В соответствии с советскими инструкциями Клейн направился в Кельн, чтобы собирать информацию о британских оккупационных войсках, мостах через Рейн, о бывшем немецком Восточном вале и других объектах. После возвращения он передал фотографии советской разведке. Во время второй поездки на Запад он сделал фотографии британских казарм и других военных сооружений.
Впрочем, советский шпионаж в британской зоне вёлся менее интенсивно, чем в американской, из-за меньшего количества войск там и их сравнительно небольшого значения. Но некоторые шпионские дела, раскрытые в британской зоне, были поучительными и важными.
Состоящая только из коммунистов и потому представляющая большой интерес группа Берга - Дончика включала шестерых немцев, среди которых были две женщины. Группой руководили из-за "железного занавеса" два русских офицера: Виктор и Борис. Немецким руководителем был Роберт Кох, коммивояжер, который часто пересекал демаркационную линию и приезжал в советскую зону. Группа активно работала у Люнеберга и Брауншвейга, где располагались самые большие военные полигоны в Германии. Здесь проводились испытания танков, артиллерии, бронебойных снарядов. Кроме того, поблизости располагалось несколько авиационных баз. Важным источником информации была Эрика Крюгер, телефонистка на коммутаторе в военном лагере Мюнстер. Фрейлейн Крюгер по своей работе имела возможность поставлять важную информацию и передавать фотографии казарм и военных сооружений русской разведке.
Группа была арестована 9 июня 1953 г., когда местный кузнец Генрих Бек сообщил англичанам, что Вернер Берг, член этой группы, пытался уговорить его давать секретную информацию за плату от 400 до 700 марок в месяц. А когда вдобавок к этому одна из арестованных членов группы, Эдит Зеефельд, невеста британского офицера, во всем созналась, деятельность группы была полностью разоблачена.Британский суд в августе 1953 года вынес приговоры, которые казались более суровыми по сравнению с теми, что давал американский суд: Берг был приговорен к 5 годам, Эрика Крюгер и курьер Эберхард Дончик - к 4 годам каждый. Обвинения с Эдит Зеефельд были сняты.
История советских шпионов Ганса Петера Фрама и Харальда Фрейданка, которые были арестованы в британской зоне, имела трагическое окончание. Советская разведка в этом случае была представлена человеком, носившем имя Морев. Ганс Петер Фрам, германский коммунист, журналист и агент советской разведки, сотрудничал с Моревым в добывании информации о британских агентствах в районе Киля.
Являясь шефом с немецкой стороны пресс-агентства в Киле, спонсируемого британцами, Харальд Фрейданк встречался со многими общественными деятелями, в том числе и с Фрамом. Когда Фрейданку сообщили, что с сентября 1952 года его услуги в пресс-агенстстве больше не потребуются, Фрам пообещал подыскать ему другую работу в западном офисе Восточногерманского пресс-агентства. Фрам и Фрейданк поехали в Берлин, чтобы встретиться с тайным советским агентом Георгом. На их третьей встрече Георг предложил Фрейданку собирать информацию для советской разведки, и тот согласился.
Фрам и Фрейданк были арестованы, и была назначена дата рассмотрения их дела в Верховном суде ФРГ. Фрам покончил с собой в тюрьме еще до начала судебного процесса. Фрейданк, который еще не успел ничего совершить, не получил строгого наказания, несмотря на то что обвинитель отметил "угрожающий рост шпионской сети в Федеративной Республике". Его приговорили к одному году.
Советские спецслужбы с функциями тайной полиции сосредоточили свои усилия против целей двух типов - конкретных лиц и антисоветских организаций. Первые послевоенные годы официальные комиссии, занимающиеся репатриацией, посещали громадные лагеря перемещенных лиц, в которых были как русские военнопленные, так и остарбайтеры.
Репатриационные комиссии не добились особого успеха в решении их главной задачи - отправить домой не желающих возвращаться, но зато им удалось внедрить в массу голодных и отчаявшихся людей сеть информаторов. Временами то один, то другой узник этих лагерей бесследно исчезал, в других случаях люди говорили, что видели, как их похищали. Властям западной зоны пришлось много поработать, чтобы избавиться от этих "репатриационных комиссий".
Но сеть агентов, однако, осталась, и она информировала НКВД в Восточном Берлине о людях и событиях в мире беженцев и эмигрантов. Описание операций НКВД против советских эмигрантов не входит в задачу этой книги. Однако в некоторых случаях эти действия переплетались со шпионскими операциями против западных стран, особенно когда последние тем или иным способом помогали эмигрантам и их партиям.
Суд над Ольгой Робине, русской жены немецкого коммуниста из восточной зоны, стал сенсацией, когда после того, как обвиняемая созналась, ее оправдали и разрешили вернуться в восточную зону."Красная Ольга", учительница из Бранденбурга, привлекательная и умная женщина, нанесла три визита бывшему офицеру Красной Армии, а теперь сапожнику Николаю Солонарь-Фишеру, который жил в западной зоне в нескольких милях от границы с восточной зоной. Ее целью было завербовать его и сделать агентом НКВД. Чтобы добиться его расположения, Ольга применила стандартный метод: "письма от родственников", сфабрикованные НКВД. Солонарь доложил о ее посещениях западногерманской полиции. Во время третьего визита Ольгу арестовали.
Суд был назначен на двадцать второе июля 1953 г. в Целле. А 4 июля другой русский из перемещенных лиц, Семен Крючков, предложил Солонарю прокатиться на мотоцикле. Солонарь, главный свидетель, погиб в "дорожном происшествии" при столкновении с грузовиком. Крючков остался невредимым.
На суде Ольга Робине произвела хорошее впечатление. Она рассказала историю (которую было трудно проверить) о том, как была захвачена советскими агентами, сообщила имена офицеров НКВД, которые уговорили ее стать шпионкой, и пробудила сочувствие, рассказывая о своих детях. Суд, который в первый раз рассматривал подобное дело, не стал проверять правдивость её слов, как и не стал расследовать смерть Солонаря. Никто не задался вопросом, почему Ольга не сбежала на Запад в 1945 году, когда массы перемещённых лиц пытались уйти от наступающей Красной Армии. Сразу же после своего оправдания Ольга скрылась в восточной зоне.
Похож на это и случай Нины Сем, тоже из русских перемещенных лиц, старой помощницы советской разведки, которой, однако, не так повезло, как Ольге Робине. В 1951 году Нине было поручено завербовать русского эмигранта Станкевича (псевдоним) на советскую службу, но ее усилия были напрасны.
СТАНКЕВИЧ ВЛАДИМИР БЕНЕДИКТОВИЧ (настоящее имя и фам. ВЛАДАС СТАНКА) 1884–1968. Юрист, приват-доцент Петербургского университета (с 1915), член Трудовой народно-социалистической партии, в годы первой мировой войны офицер-сапер, верховный комиссар Ставки при начальнике штаба Верховного главнокомандующего генерала Н.Н.Духонина (октябрь-ноябрь 1917), с августа 1919 в эмиграции в Берлине, издавал журнал "Жизнь", руководил издательством "Знание", с середины 1920-х в Литве, профессор Каунасского университета, с 1949 в США, сотрудник "Нового журнала" и "Нового русского слова".
"Письма от родственников", которые она принесла, не произвели впечатления на Станкевича, который сообщил о ней американским властям. Ее арестовали и судили. Суд Соединенных Штатов приговорил её к 5 годам заключения.
Были и другие случаи судов над женщинами-агентами, которых после ареста содержали в достойных условиях, потому что единственной причиной их вступления на путь шпионажа были угрозы и принуждения. Одной из них была машинистка Урсула Герлитц, которая прибыла в Западный Берлин в декабре 1952 года под видом политической беженки, а на самом деле со шпионскими целями.После того, как ее выдали, она была арестована и приговорена к одному году заключения. Другой была Элли Эрхардт, которая собирала имена, адреса и другие данные о работниках германской полиции, а также информацию о советских беженцах. В целом советские органы предпочитали иметь дело с женщинами, когда дело шло о вербовке новых агентов.
Главное внимание советской контрразведки было обращено на эмигрантские организации, которые пытались посылать эмиссаров в Россию, создавать подпольные группы и снабжать их оружием, радиостанциями и пропагандистскими материалами. И если советскому агенту удавалось проникнуть в эти группы, он становился подстрекателем, заговорщиком и самым непреклонным "борцом" среди своих новых коллег.
НКВД следило за всеми эмигрантскими группировками, но две из них - Организация украинских националистов (ОУН) и Народно-трудовой союз (НТС) - привлекали ее особое внимание.
ОУН, больше известная по имени своего лидера Степана Бандеры, возникла в Галиции, в той части Западной Украины, которая до 1918 года принадлежала Австрии, а потом, до 1939 года, - Польше. Это была крайне националистическая, конспиративная террористическая организация, которая ставила перед собой цель унификации всех украинских земель и образование единого и суверенного украинского государства. В годы войны, с 1941-го по 1945 год, партия Бандеры расширила и углубила свои связи на Украине и создала вооружённые группы на оккупированной немецкими войсками территории. Когда вернулись Советы и НКВД начал чистку, многочисленные украинские партизанские группы остались, укрываясь в лесах и деревнях этой обширной страны, в то время как политическое руководство обосновалось за границей, по большей части в Германии.
Советские спецслужбы, используя свои обычные методы, пытались проникнуть в эмигрантские бандеровские группы. Они засылали своих агентов за границу под видом представителей подполья. Если НКВД удавалось арестовать "ныряльщика" (бандеровского курьера, которого посылали для быстрого проникновения на советскую территорию), она пыталась "обратить его в свою веру" и отправить обратно уже как своего шпиона. Бандеровцы, со своей стороны, жестоко наказывали советских агентов, если им удавалось их поймать. Развернулась тайная война, полная драматизма, предательств, крови и убийств.
Среди русских организаций в послевоенный период главным объектом внимания НКВД был Народно-Трудовойй Союз (НТС). Политическая программа этой организации представляла для НКВД меньший интерес, чем его методы работы. Последние включали контакты с советскими офицерами и солдатами, расквартированными в Восточной Германии, распространение миллионов листовок, устройство радиостанций для вещания на советскую зону и, наконец, отнюдь не самое маловажное - засылка нелегальных агентов в СССР после их подготовки в спецшколах. НТС не делал секрета из своей деятельности, и дела шли хорошо, по крайней мере, некоторое время, при существенной помощи со стороны определенных американских служб.
Одно из громких дел советского шпионажа в Германии связано с именем сербского беженца Дарко Чирковича. Сын известного члена югославского парламента от Македонии, Дарко до войны был секретарем югославского сената, он также служил секретарем у премьер-министра Драго Цветковича. Во время войны он вступил в силы сопротивления и был взят в плен немцами. Его жена Татьяна, дочь русского эмигранта врача Истомина, вступила в НТС, лидеры которого до войны жили в Белграде. Арестованная немцами, Татьяна в 1944 г. покончила жизнь самоубийством в тюрьме.
После войны Чиркович переехал в Мюнхен, где жил на правах "беженца от коммунизма" и поддерживал тесные связи с руководством НТС. Энтузиаст, антикоммунист, близкий к русским по духу как серб, он был допущен ко многим партийным секретам. В частности, он знал о подготовке агентов для работы на Востоке, о шпионских школах в Германии и о некоторых действиях американских спецслужб. Он совершил поездку в Восточную Германию, где встретился с шефами советской разведки и выдал им все секреты НТС, которые были ему известны.