Среди высокопоставленных представителей с секретными функциями в Соединенных Штатах был Василий Зубилин (он же "Зарубин", "Луценко", "Петер", "Купер"), работавший в этой стране с начала 30-х до середины 40-х годов и считавшийся мастером своего дела. Его жена Елизавета (Элен) тоже была ветераном НКВД. Ее первым заданием в 1929 г. была попытка, используя свои довольно сильные женские чары, войти в доверие к Якову Блюмкину в одном из первых дел троцкистов. В то время как подавляющее большинство советских офицеров разведки в 1936–1938 годах были отозваны из-за границы и никогда больше не возвращались на свои заграничные должности, супруги Зубилины избежали этой участи. Активные работники НКВД, они принимали участие в расследовании мнимого предательства "Игнатия Рейсса" и раскрыли тех участников советского подполья в Соединенных Штатах, кто симпатизировал ему. В качестве награды в январе 1942 года Василий Зубилин был послан в Вашингтон, где получил свой первый легальный "дипломатический" пост третьего секретаря посольства. Несколько позже он был назначен вторым секретарем. Защищённый дипломатическим иммунитетом, он руководил советскими разведывательными операциями в самом начале эры атомного шпионажа. Он вернулся в Москву в августе 1944 года.
Двое других руководителей НКВД были замаскированы под работников русского Красного Креста в Соединённых Штатах. Красный Крест был последним местом, где власти могли бы подозревать существование шпионажа. К несчастью для НКВД, ее дела, которые шли под прикрытием Красного Креста, были раскрыты во всех деталях.
С 1921 года русский Красный Крест возглавлял врач-эмигрант Давид Дубровский, он же "Иванов". В 1933 году Яков Штернгласс, который до этого был шефом НКВД в Афганистане, приехал в Соединенные Штаты в качестве "помощника" Дубровского. Используя Красный Крест как прикрытие, Штернгласс, этот резидент ИНО НКВД, отдавал все свое время работе, чья специфика состояла в похищении корреспонденции определенных лиц. Для этой цели он создал группу специальных агентов, которые следили за домом, дожидались, когда уйдет почтальон, и тут же доставали письма из ящика. Он наладил контакты с младшими служащими "Вестерн юнион", "Коммершел кэблс" и "Радиокорпорейшн оф Америка", чтобы перехватывать телеграммы и радиограммы, которые его интересовали.
Зная об операциях своего "помощника" и понимая, как это может сказаться на работе Красного Креста, летом 1934 года доктор Дубровский поехал в Москву, чтобы обсудить этот вопрос. Позже он передал работнику советского посольства в Вашингтоне Борису Свирскому ряд документов, посвященных деятельности Штернгласса, предлагал посольству посмотреть банковский счет Штернгласса и проверить его расходы, которые были непропорционально велики по сравнению с месячной заработной платой в 170 долларов. "Не стоит и говорить, - заявил Дубровский перед Комиссией по расследованию антиамериканской деятельности, - что ни русское посольство, ни генеральный консул ничего не сделали в этом вопросе. Полномочные представители советского правительства были бессильны и не могли вмешиваться в "специальную" деятельность агента НКВД".
Более важным лицом по сравнению со Штернглассом был доктор Григорий Рабинович (он же "Джон Рич"), врач, который под видом работника Красного Креста был прислан в США в самый разгар чистки с заданием выявить троцкистов и организовать убийство самого Льва Троцкого. В помощь Рабиновичу Коммунистической партией Соединенных Штатов был выделен Луис Буденц. Признания Буденца в его книге "Моя история" и его показания на Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности 11 ноября 1950 года вскрыли одну из самых трагических страниц в истории НКВД. Однако рассказ о Троцком выходит за рамки этой книги.
На более низком уровне по сравнению с официальными советскими лицами на НКВД и ГРУ в 1930 году работало несколько десятков американцев. Подчиняясь строгой дисциплине, они выполняли задания ограниченного характера в отдельных областях. Многие из них даже не знали, на какую службу они работали, и часто всё, что они знали о каком-то деле, ограничивалось только той его частью, которую им поручали.
В предвоенное время три агента из такой подчиненной группы сумели выделиться умом, энергией, преданностью и решительностью: Джордж Минк, Яков Голос и Дж. Петерс.
Джордж Минк (он же "Сорменти" и "Джордж Хирш") был известен высокомерием, жестокостью и хвастливостью. Он родился в России, работал водителем такси в Филадельфии и никогда не имел ничего общего с морским делом, когда по совету Москвы Коммунистическая партия США помогла ему стать председателем профсоюза моряков. В середине двадцатых годов морские профсоюзы Европы, Америки и Дальнего Востока были объектом особого внимания Коминтерна.
Минк был рекомендован на этот пост своим близким родственником Соломоном Лозовским, который в то время был руководителем Профинтерна. Это назначение, пришедшее прямо из России, сделало его независимым от американских коммунистических боссов, а его близкое сотрудничество с НКВД во многих подпольных операциях удовлетворяло его почти патологическую страсть играть важные роли.
С 1928-го по 1932 год Минк сочетал профсоюзную деятельность с сотрудничеством с НКВД. Среди его подвигов было убийство в Гамбурге Ганса Виссингера, коммуниста, который не подчинился приказу отправиться в Россию. Ян Вальтин рассказывал:
"Позже в тот день я встретил Джорджа Минка - тот приехал на международный съезд моряков. Пьяный Минк сидел в ближайшем ресторане в окружении стайки девушек-стенографисток и пел. Я обратился к Минку с вопросом: "Вы знали Виссингера?" Он резко ответил: "А что?" - "Возможно, он не виноват, - сказал я, - возможно, вы совершили ошибку". Минк дал мне стандартный для ГПУ ответ: "Мы никогда не совершаем ошибок! Мы никогда не наказываем не виновных!"
НКВД оценила этого необычного гангстера, который не останавливался ни перед чем. Минк оставил профсоюз моряков и стал представителем НКВД за границей. Он много разъезжал и не раз посещал Москву.
В 1934 году Минка послали в Копенгаген. В 1935 году его арестовали в отеле за попытку изнасиловать горничную. При нем нашли коды, адреса и фальшивые паспорта. В ходе расследования полиция арестовала также Леона Джозефсона, американского коммуниста и агента НКВД и других. Все они были обвинены в шпионаже, подготовке покушения на Гитлера и тайных связях с немецкими коммунистами. Минк отсидел срок в восемнадцать месяцев и после освобождения уехал в Москву.
В Москве ему пришлось давать объяснения по поводу этого дела. И снова он сумел выкрутиться. Он сказал, что совершил ошибку, связавшись с женщиной, агентом гестапо, которая выдала всю шпионскую сеть датским и германским властям. Минк взял на себя вину и был помилован.
В 1936 году НКВД снова посылает Минка в Соединенные Штаты, разумеется, с фальшивыми документами. На этот раз он развернул широкую террористическую деятельность. В России полным ходом шла чистка, и следовало также наказать отщепенцев за рубежом. Этим и занимался Минк в США. В 1937 году его послали в Испанию вести наблюдение за бригадой Линкольна. "Я встретил Джорджа Минка, - писал Листон Лук, бывший коммунистический издатель, - он хвастался своим участием в создании испанской разведки и предлагал мне следить за ненадежными добровольцами, например такими, как члены Британской независимой трудовой партии и Американской социалистической партии". Вильям Маккуистион, близкий друг Минка до 1936 года, рассказывал после, что присутствовал при том, как два человека из НКВД, Джордж Минк и Тони дель Майо, убили двух членов бригады, потому что те задумали сбежать из Испании или были замечены в уклонизме - свидетели не могли точно сказать.
Вскоре после этого Минк появился в Мексике, судя по некоторым слухам, в связи с подготовкой покушения на Льва Троцкого. По поводу активности Минка в Мексике другой бывший коммунист, Морис Малкин, говорил: "Мексиканский троцкист узнал его, и он исчез из виду. Я не знаю, что случилось. Но знаю, что многие добровольцы, которые вернулись из Испании, не прочь были бы посчитаться с Джорджем Минком. Он нес ответственность за то, что многие американцы там получили пулю в спину".
С конца 1930 года следы Минка оборвались. Умер ли он своей смертью? Или пал в бою? Вполне возможно, что НКВД сама избавилась от него.
В то время как Минк проявлял активность главным образом в карательной деятельности НКВД, другой выдающийся агент Яков Голос (настоящая фамилия Голосенко, известен в США и как Джейкоб Райзен), работал в области разведки. Голос был низеньким, непривлекательным мужчиной, с морщинистым лицом и бесцветными глазами, которые никогда не смотрели прямо на собеседника. Он вступил в Компартию США сразу же после ее основания. Внутри партии он принадлежал к той влиятельной группе, которая, как и во всех коммунистических партиях, является близким окружением Центральной контрольной комиссии.
В дополнение к этому Голос был доверенным лицом НКВД в США. Натурализованный американец, но русский по рождению, образованию и языку, он имел судимость в России, а значит, был "одним из наших" как для НКВД, так и для коммунистов Соединённых Штатов. В тридцатых годах он руководил туристическим агентством, которое использовалось НКВД для прикрытия. Позже он - тоже для прикрытия - основал почтовую компанию, которая переправляла продовольственные посылки от американских граждан их родственникам в Советском Союзе. Непомерные русские таможенные сборы, доходящие до 100 и даже 150 процентов, приносили немалую выгоду агентству Голоса.
Другие действия менее законного характера также прятались под официальной вывеской этой компании, и главным из них была разведка. Голос с конца 30-х годов работал под руководством Овакимяна, собирая сведения из правительственных учреждений в Вашингтоне. Он продолжал эту работу и после ареста Овакимяна весной 1941-го. Он принимал участие в подготовке ликвидации Льва Троцкого в Мексике. Среди его работников и учеников были Юлиус Розенберг и Абе Бротман, оба позднее обвинённые в шпионаже.
Жизнь и работа Якова Голоса, умершего в 1943 году, описана Элизабет Бентли, близкой подругой его последних лет, в книге "Из рабства". Несмотря на некоторые неточности автора, книга представляет интерес, потому что в ней представлена эволюция советского секретного агента - самой Элизабет Бентли: от школьных дней до подполья, разочарование, предательство и сенсационные разоблачения. В ней рассказывается, как молодая убежденная антифашистка пришла в коммунистическую партию, как она выполняла первое партийное задание, как впервые встретилась с русской военной разведкой. В 1937 году Джульет Стюарт Пойнтц, тайный агент ГРУ в США, заметила мисс Бентли, и вскоре Джозеф Экхардт, тоже из ГРУ, установил с ней контакт. Однако в то время ей не давали задания. Потом Марсель, старый работник советского подполья, снова внимательно изучил ее, но и тогда не было сделано никаких решительных шагов. Наконец, Яков Голос взял ее к себе на службу.
Мисс Бентли стала важным курьером. Она регулярно приезжала в Вашингтон, чтобы забрать сообщения и микрофильмы документов для Голоса, который затем переправлял их в Москву. После смерти Голоса в 1943-м мисс Бентли взяла на себя часть его функций в советской разведывательной сети. Когда Анатолий Громов, новый первый секретарь советского посольства, принял на себя руководство разведкой, мисс Бентли была награждена орденом Красной Звезды за ее службу советскому делу.
Несмотря на многочисленные похвалы, которые она получала от своих советских хозяев, и свое особое положение, мисс Бентли все больше и больше разочаровывалась как в советском аппарате, так и в американском коммунистическом руководстве. После долгой внутренней борьбы она пошла в отделение ФБР в Нью-Хейвен, штат Коннектикут, и рассказала там всю свою историю. Это случилось в августе 1945 года за несколько дней до перемирия в Тихом океане и раскрытия шпионской сети в Канаде. Более года она тайно сотрудничала с ФБР, помогая раскрыть советское подполье в Соединенных Штатах. Однако только в 1948 г. ее история была предана гласности.
Третьим секретным советско-американским работником НКВД был неутомимый Дж. Петерс (настоящее имя Шандор Гольдбергер), выдающийся организатор, человек со многими вымышленными именами и многими тайными связями, который оставался на своем посту в Америке с 1933-го по 1941 год.
Венгр по рождению, издатель и писатель, преданный сторонник русского руководства и видная фигура в американском коммунистическом движении, он был правой рукой резидента Коминтерна Герхарда Эйслера. Если требовались люди, он находил их, изготовление фальшивых паспортов было для него вроде хобби, он знал множество способов добывания денег. Когда возникла необходимость проникнуть в атомные секреты, Петерс сумел с большим риском для себя добыть нужную информацию. Несмотря на то, что он был лидером коммунистического подполья, но не являлся агентом советской военной разведки, его услуги советскому шпионажу были подчас гораздо ценнее, чем работа десятков шпионов. Брат Петерса - Эммерих был служащим советских учреждений в этой стране ("Амторг" и комиссия по закупкам).
Уитакер Чамберс, имея в виду только тех людей, которых он знал лично, определял число государственных служащих, помогавших советской разведке, в 1936–1938 годах в 75 человек. Из них наиболее важными и известными были Элджер Хисс, Гарри Декстер Уайт, Лочлин Кэрри, Френк Коэ, Лоуренс Дагган, Гарольд Уэйр и Натан Грегори Силвермастер. Особый интерес для советского аппарата представлял Абрахам Глассер, ответственный чиновник министерства юстиции в 1937–1939 годах.
Большая чистка
Из-за особого интереса правительства США к тихоокеанским проблемам, в первую очередь к Китаю и Японии, Америка представлялась хорошим местом для наблюдения за ходом событий на Дальнем Востоке. Важность шпионажа в этой области возросла, когда ухудшились советско-японские отношения и пограничные инциденты достигли размеров необъявленной войны.
Среди наиболее значимых источников информации для советской разведки на Дальнем Востоке был Институт исследования района Тихого океана, на первый взгляд беспристрастная и независимая организация. Институт получал существенную материальную поддержку от крупных американских фондов и от некоторых региональных инстанций. В нем работали видные политические деятели и писатели, настроенные явно антияпонски, и это служило как бы мостом к просоветским убеждениям. Среди них были Эдвард Картер, Уильям Лью Холанд и Оуэн Леттимор. Среди ведущих сотрудников был только один видный коммунист - Фредерик Вандербильт Филд. Институт оказывал большое политическое влияние на американское общественное мнение, которое было плохо информировано об азиатских проблемах. Однако гораздо более важным было то, что институт имел тесные связи с дальневосточным отделом госдепартамента, и имевшаяся там информация попадала в советские разведывательные агентства и прежде всего в ГРУ.
Советский военный атташе и его помощники создали аппарат для сбора военной информации. Пользуясь легальными и техническими возможностями посольства и при поддержке развитого подполья, советская военная разведка могла бы достичь многого, если бы в 1936-м не началась большая чистка, которая поглотила большинство офицеров русской разведки, так же как и их американских помощников. (По данным государственного департамента, официальный штат советского военного атташе в Вашингтоне, состоящий в 1934–1936 годах из четырех офицеров, в 1937 году уменьшился до трех, в 1938 году - до двух, в первой половине 1939 года - до одного, а во второй половине того же года в штате не было уже ни одного.)
Одним из наиболее важных приобретений советской военной разведки в эти годы была Джульет Стюарт Пойнтц. Ее прямая служба на советскую разведку продолжалась менее трех лет. Высокая, полноватая и чем-то похожая на мужчину, хотя и интересная, приятная на вид женщина, она вступила в партию в середине тридцатых годов. В 1934 году ей предложили стать агентом советской военной разведки. Согласно установленному порядку, она вышла из партии и вскоре была отправлена в Москву для обучения. По возвращении в Соединенные Штаты она приобрела себе комфортабельный дом в Нью-Йорке, и ее первой задачей была вербовка новых агентов. Она принимала высокопоставленных людей, приезжающих из Москвы, предлагала им кандидатов, устраивала встречи. Разного рода контакты, ленчи, обеды в роскошных ресторанах - все это со стороны выглядело очень захватывающе, а по существу оказалось скучным делом.
Прошло немного времени, и Джульет Пойнтц со своим коммунистическим опытом, приобретённым как дома, так и в России, начала испытывать колебания в своей вере. Ее сомнения усилились, когда она узнала о судьбах уклонистов в России и о судебных процессах над "предателями". К концу 1936 года она полностью разочаровалась и начала писать книгу мемуаров. Этот факт не остался в секрете от ее друзей и руководителей.