Но именно как захват власти истолковали меньшевики решение совещания ЦК. Мартов и Дан вышли из редакции "Социал-демократа", что сделало и этот орган ЦК чисто большевистским. На будущую конференцию приглашали всех (кроме "ликвидаторов") группу Плеханова, группу Троцкого ("Правда") группу Богданова ("Вперед"), Бунд, латышскую социал-демократию (там же, стр. 249). Ленин объяснял, почему он, например, приглашает на конференцию группы "Правда" и "Вперед", таким соображением:
"Обращаться к русским рабочим, связанным с "Впередом" и "Правдой", через головы этих группок против этих группок - такова политика, которую большевизм вел, ведет и проведет через все препятствия" (Ленин, ПСС, т. 20, стр. 350).
Лучшего рецепта не мог бы придумать даже сам Макиавелли.
ЗОК назначила своими представителями в России Оржоникидзе, Шварца и Бреслава. 29 сентября 1911 года в Баку состоялось совещание ряда партийных организаций, на котором была создана Российская организационная комиссия (РОК) по созыву общероссийской конференции. В её состав вошли большевики Орджоникидзе, Шварц, Шаумян, Спандарян и один плехановец - Соколин ("История КПСС", т. 2, стр. 349). Таким образом, Ленин создал фактически новый ЦК внутри России.
Так завершил Ленин свой новый переворот в ЦК. Разумеется, это вызвало бурю негодования и правых, и левых меньшевиков. Заграничное бюро ЦК не признало свой роспуск. Оно созвало в Берне ответное совещание (20 августа 1911 г.) с участием Заграничного бюро ЦК, редакции "Голоса с.-д.", редакции "Правды", Бунда, латышской с.-д.
Это совещание постановило создать "Организационный комитет" по созыву российской партийной конференции как ответ и противовес большевистской "Организационной комиссии" и "Технической комиссии" (А. Спиридович, там же, стр. 231–232).
Большевизм и меньшевизм стремительно идут к окончательному и бесповоротному расколу, который сделает их непримиримыми антиподами не только в тактике, но и в идеологии.
Глава 5. ЗАРОЖДЕНИЕ КРИМИНАЛЬНОГО ТЕЧЕНИЯ В БОЛЬШЕВИЗМЕ ("ЭКСЫ")
Чтобы лучше понять дальнейшее развитие большевизма - от триумфа ленинского ЦК в Октябрьской революции и до его гибели после смерти Ленина, - чтобы документально проследить генеалогию будущего сталинского большевизма, - надо остановиться на истории зарождения криминального течения в большевистской партии - на истории кавказских "экспроприаторов", которых на партийном языке называли сокращенно "эксами". Здесь впервые в истории политической мысли и политических движений мы присутствуем при рождении политико-уголовного "гибрида", когда для осуществления политической цели программы (захват власти) проповедуются и применяются чисто уголовные методы (убийства, грабежи, поджоги, фальшивомонетничество). Вот этот гибрид и родился в революции 1905 года в качестве "боевых дружин" рабочей самообороны. Однако Ленин решил сохранить их и после поражения революции для двух целей: 1) добывать для партии деньги путем "экспроприации экспроприаторов" и 2) убивать шпионов, "черносотенцев" и "начальствующих лиц полиции, армии и флота".
Формулу Маркса, что во время пролетарской революции происходит лишь "экспроприация экспроприаторов", Ленин перевел на понятный русский язык - "грабь награбленное" (через год после установления большевистской власти Ленин суть большевизма как раз и свел к этому. Ленин сказал:
"Прав был старый большевик, объяснивший казаку, в чем заключается большевизм. На вопрос казака: "а правда ли, что вы, большевики, грабите?", - старик ответил: "Да, мы грабим награбленное""), (Ленин, Собр. соч., т. XXII, стр. 251).
Оправдывает ли цель любые средства, допустимо ли в борьбе против самодержавия применение метода политического бандитизма, чтобы "грабить награбленное" в пользу партии и убивать противников для развязывания новой революции? На эти вопросы обе фракции РСДРП отвечали по-разному.
Мартов и меньшевики отвергали всякие уголовные и аморальные средства в борьбе с врагом, не отрицая в принципе организованное насилие от имени партии и рабочего класса, если страна находится в полосе революции.
Напротив, Ленин и некоторые из большевиков считали уже одну постановку вопроса о средствах моральных и аморальных, о методах и формах, допустимых и недопустимых в политике не только "оппортунистической", но и преступной. Ленин впоследствии обобщил свой взгляд на этот счет в следующих словах:
"Революционный класс для осуществления своей задачи должен уметь овладеть всеми, без малейшего исключения формами и сторонами общественной деятельности… Всякий согласится, что неразумно или даже преступно будет поведение той армии, которая не готовится овладеть всеми видами оружия, всеми средствами и приемами борьбы… К политике это еще более относится, чем к военному делу" (Ленин, Собр. соч., т. XXV, стр. 232, 3-е изд.).
Вопрос о "боевых дружинах", о "партизанской войне" (то есть об "эксах") обсуждался на двух совместных съездах большевиков и меньшевиков. Разбор позиции сторон на этих съездах по данному вопросу проливает свет не только на дальнейшую эволюцию уголовного крыла в самой большевистской партии, но и на глубокую пропасть, которая образовалась между большевизмом и меньшевизмом как раз в области "моральной философии" самой революции. По существу обе фракции исходили из диаметрально противоположных этических принципов в политической борьбе. Ничто так ярко и в то же время так документально не характеризует две этики двух фракций РСДРП, как сравнение двух проектов резолюций большевиков и меньшевиков "О партизанских выступлениях" на IV съезде, решение самого съезда по данному вопросу против Ленина, а также борьба Ленина с неугодным ему решением в его органе "Пролетарий".
Ленин представил съезду проект, который, исходя из того, что революция в России продолжается в виде "партизанских нападений на неприятеля", предлагал: во-первых, "партия должна признать партизанские боевые выступления дружин, входящих в нее и примыкающих к ней, принципиально допустимыми"; во-вторых, "допустимы также боевые выступления для захвата денежных средств" ("Четвертый (объединительный) съезд РСДРП. Протоколы", 1959, стр. 481, 482).
Меньшевики внесли проект резолюции, в котором говорилось:
"Принимая во внимание, что деклассированные слои общества, уголовные преступники и подонки городского населения всегда пользовались революционными волнениями для своих антисоциальных целей и революционному народу приходилось принимать суровые меры против вакханалии воровства и разбоя; наконец, что важнейшая сила революции заключается в е. е морально-политическом влиянии на революционные массы, на общество и на всю армию, что дезорганизуя государственную власть, она ставит целью не общественную анархию, а организацию общественных сил, - съезд постановляет:
а) бороться против выступлений отдельных лиц или групп с целью захвата денег под именем или девизом с.-д. партии;
б) избегать нарушения личной безопасности или частной собственности мирных граждан;
в) разрушение и порчу казенных зданий, железных дорог и других сооружений, казенных и частных, производить только в тех случаях, когда с этим сопряжена непосредственная боевая цель;
г) капиталы Государственного банка, казначейства и других правительственных учреждений не захватывать, кроме как в случае образования органов революционной власти и по их указанию; при этом конфискация народных денег, собранных в казенных учреждениях, должна происходить гласно и при полной отчетности. Оружие и боевые снаряды, принадлежащие правительству, захватывать при всех представляющихся возможностях" (там же, стр. 528).
Сначала оба проекта обсуждались на комиссии съезда. К немалому огорчению Ленина, большинство большевистской фракции на комиссии отвергло резолюцию Ленина "о партизанских выступлениях" и присоединилось к проекту меньшевиков. Об этом докладывал съезду меньшевик Н. Череванин:
"Представляя съезду проект резолюции по поводу "партизанских действий", я должен заявить, что работа комиссии по этому вопросу весьма упростилась, так как товарищи из большинства (то есть из большевистской фракции. - А. А.) пришли к соглашению с нами" (там же, стр. 401).
Тяжесть поражения Ленина в его собственной фракции выявилась при голосовании. На съезде присутствовало 62 меньшевистских и 46 большевистских делегатов. Первая важнейшая часть меньшевистской резолюции до пункта "г" была принята 68 голосами против четырех большевиков, в том числе и Ленина, 20 человек воздержалось при голосовании (там же, стр. 462).
Разумеется, Ленин и не думал подчиниться этому решению верховного органа партии, несмотря на то, что в данном вопросе его дезавуировала его собственная фракция. Через пять месяцев после съезда Ленин писал в "Пролетарии":
"Когда я вижу социал-демократов, горделиво и самодовольно заявляющих: мы не анархисты, не воры, не грабители, мы выше этого, мы отвергаем партизанскую войну, тогда я спрашиваю себя: понимают ли эти люди, что они говорят?…" (Ленин, Собр. соч., т. X, стр. 86).
Ленин определенно этого не "понимал". Он добавлял:
"Говорят: партизанская война приближает сознательный пролетариат к опустившимся пропойцам, босякам. Это верно. Но отсюда следует только то, что никогда партия пролетариата не может считать партизанской войны единственным или даже главным средством борьбы" (там же, стр. 86).
Кончая статью, Ленин как бы нечаянно обмолвился, что спор тут идет, собственно, о возникновении нового направления в его же собственной фракции, хотя факт такого направления он, отрицает. Вот слова Ленина:
"Мы далеки от мысли видеть в конкретной оценке тех или иных партизанских выступлений вопрос направления в социал-демократии" (там же, стр. 88, выделено Лениным. - А. А.).
В том-то и суть спора, что под духовным водительством Ленина в самой фракции большевиков начало зарождаться новое политико-уголовное направление, над которым он скоро потеряет всякий контроль, находясь за границей.
Когда 15 августа 1906 года, по решению Польской Партии Социалистов, в ряде городов Польши (в Варшаве, Лодзи, Радоме и Плоцке) была совершена серия террористических актов и убиты десятки городовых и русских солдат, что вызвало протест ЦК РСДРП против действий польских социалистов, Ленин выступил по этому вопросу со специальной статьей "К событиям дня". В ней Ленин писал:
"Безусловно ошибается и глубоко ошибается ЦК нашей партии, заявляя: "само собой разумеется, что так называемые "партизанские" боевые выступления, по-прежнему отвергаются партией". Это неверно… Мы советуем всем многочисленным боевым группам нашей партии прекратить свою бездеятельность и предпринять ряд партизанских действий на точном основании решений съезда… с наименьшим "нарушением личной безопасности" мирных граждан и с наибольшим нарушением личной безопасности шпионов, активных черносотенцев, начальствующих лиц полиции, войска, флота и так далее, и тому подобное" (Ленин, Собр. соч., т. X, 3-е изд., стр. 45–47, последние слова выделены Лениным. - А. А.).
Между прочим, эти слова Ленина решительно опровергают содержащуюся во всех учебниках легенду, что Ленин и большевизм в отличие от народников и эсеров якобы выступали против индивидуального террора. Депутат Второй Государственной Думы от большевиков, в то время близкий соратник Ленина - Григорий Алексинский - сообщает историю возникновения "экспроприаторов":
"В период времени 1906–1910 годов большевистская фракция управлялась малым комитетом, существование которого было скрыто не только от глаз полиции, но также и от членов партии. Этот малый комитет, в который входили Ленин, Красин и еще одно лицо, которое держится теперь в стороне от политики (написано в 1921 г., третьим лицом был А. Богданов. - А. А.), особенно занимался финансами партии. В постоянных поисках денежных ресурсов комитет избрал простое средство пополнения кассы. Это средство то самое, которое много позже употреблял Бонно… но Бонно оперировал лично, тогда как большевистская "троица" ограничивалась общим руководством… Грабили почтовые отделения, вокзальные кассы, поезда, устраивая предварительно крушения (Le Matin, 9 Septembre, 1921).
На пятом съезде партии (апрель-май 1907 г.), где фракция большевиков имела большинство делегатов, вновь обсуждался вопрос об "эксах". Докладчик ЦК Мартов доложил съезду:
"Так называемый партизанский террор и экспроприации разлились широкой рекой… Усиливая репрессии правительства, терроризируя буржуазное население и тем толкая его в сторону реакции, террор и экспроприации в то же время дезорганизовывали революционные элементы пролетариата и примыкающей к нему молодежи, внося зачастую крайнюю деморализацию в их ряды…"
("Лондонский съезд РСДРП. Полный текст протоколов", 1909, стр. 71).
После революции большевистский историк Ем. Ярославский авторитетно засвидетельствовал по этому поводу:
"Отношение к экспроприациям в партии было различное. В то время, как большевики признавали частичную экспроприацию, меньшевики лицемерно заявляли, что они против экспроприации… Была опасность, что экспроприации могут выродиться и иногда вырождались в анархистские выступления и даже бандитизм, когда группа эксов тратила добытые экспроприацией средства на свои личные нужды…" (Ем. Ярославский, "Очерки по-истории ВКП (б)", Москва, 1938, стр. 194). По этим причинам пробольшевистский съезд, который принял все резолюции в духе Ленина, одну резолюцию принял и против Ленина: "о партизанских выступлениях". По данному вопросу съезд решил:
"В настоящий момент сравнительного затишья партизанские выступления неизбежно вырождаются в чисто анархистские приемы борьбы… Боевые дружины, существующие при партийных комитетах… неизбежно превращаются в замкнутые заговорщические кружки, деморализуясь, вносят дезорганизацию в ряды партии, - принимая все это во внимание, съезд признает… партизанские выступления нежелательны и съезд рекомендует идейную борьбу с ними" ("КПСС в рез.", 1953, стр. 162). Разумеется, Ленин не посчитался и с этим решением своего собственного большевистского большинства V съезда. Сейчас же после съезда он приступил к подготовке новой "экспроприации", наиболее знаменитой из всех большевистских "экспроприации" до революции. Проведение данной "экспроприации" Ленин поручил неизвестному делегату V съезда, но весьма известному в Тифлисе "боевику" и "экспроприатору" - Коба-Сосо Джугашвили, который в результате выполнения этого ленинского задания, собственно, и стал Сталиным.
Прежде чем приступить к изложению событий, связанных с выполнением задания Ленина, расскажем в изложении самого Сталина о его первом знакомстве с Лениным и о том впечатлении, которое произвел Ленин на Сталина. В речи о Ленине на вечере кремлевских курсантов через неделю после смерти Ленина Сталин сообщил, что его первая заочная встреча с Лениным произошла в 1903 году. Эта дата была избрана не случайно. В РСДРП было известно, что после раскола партии на меньшевиков и большевиков в 1903 году Сталин до конца 1904 года примыкал к грузинским меньшевикам. Если вы заглянете в его "Сочинения" (т. 1), то вы не найдете не только за 1903 год, но и за 1904 и 1905 годы ни одной статьи или документа, подписанного каким-нибудь псевдонимом Сталина, из которого была бы видна позиция Сталина по вопросу о расколе. Там приведены два "Письма из Кутаиси", помеченные сентябрем и октябрем 1904 года, в которых Сталин защищает Ленина против Мартова - и то через год! Но достоверность и этих писем приходится брать под сомнение, ибо, во-первых, к этим письмам сделано примечание: "публикуются впервые", во-вторых, они пущены в "научный оборот" таким известным "ученым", как Берия в его "К истории большевистских организаций в Закавказье". Советский журнал "Вопросы истории" так охарактеризовал "труд" Берия: "Культ Сталина вел к прямому извращению исторической правды", работа Берия была "построена на натяжках и прямых фальсификациях" ("Вопросы истории", № 3, 1956, стр. 4).
Тем не менее, надо считать вероятным, что после осторожного оглядывания вокруг и терпеливого изучения ситуации в партии в течение целого года Сталин открыл в Ленине самого себя и присоединился к нему к концу 1905 и началу 1906 года. Если не говорить о сомнительных "документах" Берия, приписываемых Сталину, то первая статья в грузинской социал-демократической газете на грузинском языке, приписываемая Сталину, появилась 8 марта 1906 года. В ней Сталин защищает ленинскую тактику бойкота Думы против меньшевиков.
Теперь вернемся к впечатлению, которое произвел на Сталина Ленин. Сталин говорил на упомянутом вечере:
"Впервые я познакомился с Лениным в 1903 году… в порядке переписки… Знакомство с революционной деятельностью Ленина привело меня к убеждению, что мы имеем в лице Ленина человека необыкновенного… Когда я сравнивал его с остальными руководителями нашей партии, мне все время казалось, что соратники Ленина - Плеханов, Аксельрод, Мартов - стоят ниже целой головой, что Ленин в сравнении с ними не просто руководитель, а руководитель высшего типа, горный орёл, не знающий страха" (Демьян Бедный писал, что Сталин, как житель Кавказа, сравнивал Ленина с "горным орлом", но житель севера, вероятно, сравнил бы Ленина с "северным сиянием").
Дальше Сталин говорит, что об этом своем впечатлении о Ленине он написал одному эмигранту, а последний показал письмо Ленину. Вот тогда Ленин написал Сталину письмо программного характера, в котором "каждая фраза не говорит, а стреляет". Сталин сообщает, что по привычке старого подпольщика он письмо Ленина "предал сожжению" (но до педантичности аккуратный в письменных делах Ленин тоже не сохранил копии столь важного письма).
Первая личная встреча Сталина с Лениным произошла в декабре 1905 года на конференции в Таммерфорсе. Второй и третий раз Сталин видел и слушал Ленина на IV и V съезде партии, где Сталин присутствовал как делегат с совещательным голосом от Тифлиса. На V съезде Сталин присутствует под кличкой "Иванович", но на Кавказе он известен под кличкой "Коба". (Сталин взял эту кличку из повести "Отцеубийство" грузинского классика князя Казбеги, главный герой которой - Коба - воплощает в себе не только бесстрашный личный героизм, но и беспримерную верность идеалам гуманизма и дружбы!)
Однако самая важная встреча, которая, в конечном счете, привела Сталина на верхний этаж партии, произошла у Сталина с Лениным в 1907 году в Берлине. Об этой встрече пишет коммунистический биограф Сталина Анри Барбюс в своей книге "Сталин". После беседы с Лениным Сталин уехал в Тифлис, но в том же году еще раз приезжал в Берлин, чтобы вновь встретиться с Лениным. Сам Сталин упомянул однажды в интервью с немецким писателем Людвигом, что он бывал в Берлине, однако в официальной биографии Сталина никогда не разрешалось писать о столь важнейшем факте его двух встреч с Лениным в Берлине, хотя сообщения об этих встречах Барбюс приводит со слов грузинских старых большевиков и с ведома Сталина. В чем же тогда дело? Если свидание Сталина с Лениным в Берлине накануне или сейчас же после V съезда (съезд закрылся 19 мая 1907 г.) можно считать фактом достоверным, то содержание беседы между ними навсегда осталось секретным. Это можно объяснить только тем, что предметом беседы был как раз вопрос об организации "экспроприации", которую запретил V съезд. Хорошо информированный Троцкий писал:
"Если Ленин совершил специальное путешествие в немецкую столицу для такой встречи, то во всяком случае не ради теоретических "бесед". Встреча могла состояться либо до или еще более вероятно сейчас же после съезда партии, и почти несомненно, что она была посвящена предстоящей экспроприации, добыче денег и т. д.".