Вот что произошло: Алешка нарушил инструкцию и проявил инициативу - подкрался к соседской двери и попытался разглядеть что-нибудь в замочную скважину. И тут на его плечо опустилась чья-то тяжелая рука.
- Что ты здесь делаешь? - спросил злой и грубый голос.
Лешка обернулся… Перед ним стоял Пират. У Алешки без всякой "баклажанной икры" дрогнули губы, но он, молодец, не растерялся и взял себя в руки.
- Там скелет стоит. Хочу посмотреть. Разве нельзя?
- Нехорошо подглядывать в чужую квартиру. Тебя этому не учили в школе?
- Нет, - сказал Алешка. - Меня арифметике учили и труду. Но все равно интересно. Никогда живого скелета не видел.
- А ты не боишься, что он выскочит, да зубами лязгнет, и костями загремит? - И Пират стал спускаться по лестнице, будто никакого отношения к сорок первой квартире он не имеет и попал на нашу площадку случайно - этажом ошибся.
Этот случай еще больше усилил наши подозрения. Мало того, что эти темные личности ходят в чужую квартиру, так они еще и стараются делать это тайком.
И мы решили провести следственный эксперимент. Я подстраховал Алешку на лестнице, а он стал звонить в квартиру. В руке у него была для отвода глаз авоська с двумя старыми газетами - у вас есть макулатура?
Алешка долго и старательно звонил в дверь, а я волновался на лестнице. Наконец не выдержал и выглянул из-за угла. Мне его даже жалко стало - вытянулся весь по диагонали, чтобы достать до звонка, коленки дрожат от напряжения, шортики перекосились, и сзади из них маечка хвостиком торчит…
Но никто на звонки так и не отозвался и дверь не открыл, хотя пять минут назад мы своими глазами видели, как в необитаемую сорок первую квартиру вошли двое парней. Если бы мы знали, что сейчас там, в пустой прихожей, они стоят у дверей, вспотевшие от страха, с пистолетами в руках… Но мы этого не знали и потому, обнаглев окончательно, решили произвести разведку. Попасть в квартиру не стоило труда - наш нижний ключ наверняка к ней подойдет.
Я постарался хорошенько обдумать все детали предстоящей операции, чтобы свести необходимый риск до минимума. Самое главное - чтобы нас не застукали на месте. Это вообще не здорово - без спросу, как жулики, забираться в чужую квартиру, а с другой стороны, если подозрительные люди, которые ее тайком посещают, и вправду занимаются какими-то темными делами и застанут нас, нам и подавно несдобровать.
Во-первых, рассудил я, проникнуть в квартиру нужно сразу же как оттуда уйдут. Вероятность, что они вернутся, крайне мала, за время нашего наблюдения такого не случалось. И во-вторых, если все-таки кто-то из них вернется, его нужно будет перехватить и как-нибудь задержать. Тут нам без посторонней помощи не обойтись.
И я вспомнил о Рябчиках. Это Алешкины одноклассники, близнецы. Прозвали их так за конопушки и остренькие любопытные носики. Рябчики очень сообразительные ребята и неплохо учатся, потому что один из них хороший математик, а другой - физкультурник. Пользуясь своим сходством, близнецы получают друг за друга хорошие оценки. Отличить их можно только по зубам - у одного дырка от зуба наверху, у другого внизу. А у кого где, даже учительница не может запомнить. И на вид они такие простодушные, всегда рот до ушей, но кого хочешь заговорят. Словом, по всем статьям подходят.
И вот на следующий день, когда "тиотька з сумкой" вышла из квартиры, мы приступили к запланированной акции.
- Имейте в виду, доктор Ватсон, - строго сказал я Алешке, - что дело будет опасное. Суньте себе в карман свой армейский револьвер.
Алешка понял меня буквально и побежал снаряжаться.
Когда я вскоре вышел в прихожую, у меня ноги подкосились.
- Ты что, в цирк собрался?
Он нацепил на себя пояс с патронташем, две кобуры с револьверами, электрический автомат и засунул за пояс молоток. На голове его красовалась военная фуражка, которую подарил ему папин товарищ. Алешка вообще умел делать так, что ему все время что-нибудь дарят.
Он самодовольно вертелся перед зеркалом. Я надвинул ему фуражку поглубже, до самого подбородка, и решительно сказал:
- Кончай свой маскарад или сдавай оружие! А то я пойду один.
- Нетушки! - Алешка завизжал так, что, если бы сейчас в сорок первой квартире кто-нибудь был, они все попадали бы.
В общем, мы поторговались и пошли на компромисс - взяли только по револьверу. И я еще одел тонкие мамины перчатки.
- Вызывай Рябчиков, - сказал я.
- Есть, - ответил Алешка и засел за телефон.
Найти Рябчиков непросто. Ребята они очень общительные и все время торчат у кого-нибудь в гостях. Но Алешка великолепно справился с заданием, и через десять минут наш дверной звонок разрывался в истерике.
Я открыл дверь. За ней стояли и улыбались круглыми мордашками оба Рябчика. Я придирчиво оглядел их и заставил снять шапки - они у них были разными, а по моему плану это не допускалось: сходство должно быть абсолютным. Ну, с зубами ничего не поделаешь, да и кто эту разницу заметит?
После этого, не вдаваясь в детали, я проинструктировал их и отправил во двор. Как выяснилось позже, предосторожность оказалась далеко не лишней. Только мы щелкнули ключом в двери чужой квартиры, как к дому неожиданно подъехал Пират. Мы считали его главарем, самым опасным и хитрым.
Но едва он хлопнул дверцей машины, как перед ним возник веселый круглолицый мальчуган с дыркой вместо зуба.
- Дядь, - сказал он невинно, - давай поиграем в утюг.
- Как это? - растерялся Пират.
- Я буду в тебя плевать, а ты шипеть, ладно?
- Иди отсюда, двоечник, - разозлился Пират и, оглядевшись, направился по дорожке к подъезду. Тут из кустов опять выскочил тот же мальчишка и заорал:
- Дядь, давай в мячик играть! Я тебя буду по голове бить, а ты прыгать, - и скрылся в кустах.
Пират сначала шарахнулся в сторону, а потом быстро пошел к подъезду. Но едва он взялся за ручку двери, как она сама распахнулась, и на пороге возник очередной Рябчик.
- Дядя! - завизжал он вслед Пирату, который малодушно вернулся к машине. - Ты будешь будильник. Я тебе буду ухо вертеть, а ты звенеть, ладно?
Пират ввалился в машину и рывком вывел ее со двора. И вдруг у него за спиной вскочил тот же юный хулиган:
- Дядь, у тебя туалет в машине есть? Не могу больше!
"Дядя" так резко затормозил, что Рябчик чуть не вылетел в переднее окно. Пират поймал его сзади за шорты и вышвырнул из машины…
Рябчики хладнокровно и самодовольно осмотрели оставшееся за ними поле боя и смирно уселись на скамейке, ожидая дальнейших указаний, готовясь к новым победам.
А мы с Алешкой тем временем приоткрыли дверь сорок первой квартиры, осторожно заглянули в щель… И тут же оба вылетели на лестничную площадку: в глубине коридора, прямо против двери стоял настоящий скелет в старой шляпе и скалил оставшиеся зубы, между которыми торчал сигаретный окурок.
- Прелесть какая, - решительно сказал Алешка (глаза круглые, хохолок на макушке торчком), - я туда не пойду. Чего я там не видел? Это нехорошо - по чужим квартирам шляться.
- Испугался? Эх ты!
Алешка сощурил глаза:
- А ты? Нет, что ли? Тогда один иди.
Отступать было некуда. Нельзя перед младшим братом оказаться трусом. Я решительно шагнул к двери.
- Ладно, - сказал Алешка мне в спину. - Я тебя не брошу. Только ты первый иди.
И мы пошли.
Я вошел первый, за мной протиснулся Алешка.
Скелет вел себя смирно и молча смотрел на нас. Больше в прихожей и коридоре ничего не было. Только на полу стоял телефон. Я сделал несколько шагов, и они гулко отдались в пустой квартире под потолком.
- Давай разуемся, - прошептал Алешка, - а то тетя Оля услышит.
Мы сняли обувь и заглянули в комнату. И вдруг на кухне раздался шум. "Попались, - мелькнуло в голове. - Сейчас начнется!"
И мы бросились было к двери.
- Это холодильник! Не бойся, - сообразил Алешка. - Пойдем посмотрим. Только иди бесслышно.
Мы сторонкой обошли скелет, держась за руки, и прошли на кухню. В ней тоже ничего не было, кроме холодильника, который вздрагивал и сердито бормотал. Я открыл дверцу: там была бутылка из-под водки, хлеб, огрызок колбасы и вспоротая банка каких-то рыбных консервов.
В квартире стоял тяжелый воздух и было страшно. Но нужно было осмотреть комнаты.
Мы осторожно приоткрыли дверь в одну из них - ничего, пусто. На лакированном полу лежит мужской носок, а на подоконнике в пустой консервной банке - окурок. Я хотел было "изъять" его как вещественное доказательство, но подумал, что это может показаться подозрительным, и только осмотрел его. Сигарета "Ява", докуренная почти до фильтра, на котором явственные следы французской губной помады. Все ясно: курила женщина, средних лет, рыжеволосая, нервная, с решительным характером. Размер обуви - тридцать шесть с половиной; на левой щеке - родинка, в правой руке большая спортивная сумка.
Больше в этой комнате ничего достойного внимания не оказалось, и мы перешли в соседнюю. Эта комната была далеко не пустая. Напротив, все ее углы были завалены вещами. Да какими!
Алешка, как завороженный, выпустив мою руку, подошел к картонной коробке из-под телевизора. Она до самого верха была заполнена модельками машин, и все не нашими, импортными. Машинки не были совсем новенькими, но вполне в приличном состоянии. Великолепная коллекция - от самых первых, еще с паровым двигателем, до самых современных, больше похожих на реактивные самолеты без крыльев.
- Вот это да! - наконец-то обрел Алешка дар речи. - На всю школу хватит. - И он присел перед коробкой.
А я стал рассматривать дальше вещественные доказательства. Слева от коробки с машинками были грудой навалены женские меховые шубы. Страшно дорогие, это я сразу понял. Соседка однажды приносила маме такую померить. Маме она очень подошла. А потом она спросила, сколько стоит эта прелесть, и принялась хохотать, услышав ответ. Она до этого один раз только так весело смеялась - это когда Алешка, еще совсем маленький, сел в кастрюлю с тестом. А потом мама вернула шубу и стала красить глаза и ресницы… Под шубами еще что-то было. Мне очень хотелось посмотреть, но я боялся - вдруг там груда окровавленных тел! В этой квартире всего можно ждать. Не квартира, а склад. Ворованного, это точно. Где-то крадут, а здесь прячут. Это дело известное.
Я оглянулся на Алешку. Он, как шаман, сидел над коробкой, осторожно перебирал машинки и что-то шептал им ласковое. Тогда я зажмурился на всякий случай и откинул одну из шуб… Лучше бы я этого не делал: изумленным глазам моим открылись такие сокровища - куда там Али-Бабе с его разбойниками! В упаковке и без, там стояли друг на друге двухкассетники с компьютерными приставками, видеомагнитофон, маленький японский телевизор (я такой один раз видел в гостях у папиного товарища), какие-то электронные игры; аккуратными стопочками были сложены пестрые видеокассеты… Ничего себе!
Мне, как и тогда маме, захотелось смеяться и красить глаза. Я опустил полу шубы и перевел дыхание.
Алешка уже катал машинки по полу. Пора уходить.
- Давай еще поиграем, - нежненько попросил он.
- Ты что! Они в любую минуту могут прийти!
- Подумаешь! Скажем, что заблудились. И машинку попросим подарить. Давай?
- Соображаешь? Это же жулики!
- А чего они делают?
- Где-то воруют, а здесь прячут.
- А зачем? - Алешка спрашивал, а сам не выпускал из рук крохотную пожарную машинку с выдвижной лестницей и стволами-гидрантами.
- Потом продают.
- А зачем?
- Зачем, зачем! Чтобы на эти деньги купить себе другие вещи.
- А зачем? Скрали бы сразу, что им нужно. И все.
Логично, ничего не скажешь. И ответить нечего. Но я от всех этих "зачем" уже вспотел.
- Пошли скорей. Дома объясню.
- Давай одну машинку возьмем себе, раз уж они жулики. Им и так хватит.
- Ты что! Нельзя чужое брать - это называется воровство, когда берешь чужое без спросу.
- А им можно?
- Им тоже нельзя. Их за это в тюрьму посадят, за решетку.
- Кто посадит?
- Кто, кто - милиция.
- А она не знает.
Это Алешка верно подметил. Я и сам уже подумал, что все-таки нужно сообщить в милицию. Эти вещи явно краденые. Но тут Алешка снова отвлек меня.
- Ух ты! Какие картины красивые! - У противоположной стоны стояли аккуратным рядком старинные иконы в блестящих металлических рамках, виноват, окладах, наверное, золотых и серебряных. В некоторые из них были вставлены красивые камушки, которые сверкали красным, зеленым и голубым.
- Это не картины, - сказал я, - это иконы. Они в церквах висят. На них люди молятся.
- И что, в этих церквах они в Бога, что ли, верят? - снисходительно удивился Алешка. - Доверчивые какие. Ведь говорят же им русским языком, что Бога нет. Есть только светлый разум.
В Алешкином классе еще не ввели уроки слова Божьего. И он рос пока атеистом.
Я не дал Алешке вовлечь меня в несвоевременную, как это… теологическую дискуссию и потащил его за руку к двери. Он тянулся телом за мной, а душой оставался на месте, не отрывая глаз от коробки с машинками.
Не выпуская его руки и преодолевая заметное сопротивление, я надел туфли, вытащил Алешку за дверь и стал ее запирать.
- Стой! - вдруг заорал он так, что я подпрыгнул и выронил ключ. - Я, оказывается, обуться забыл.
Я уже начал сильно нервничать. Рывком распахнул дверь и подтолкнул Алешку. Он вошел в прихожую и стал, пыхтя, надевать кроссовки, путаясь в шнурках.
- Потом завяжешь, - сердито прошипел я. - Скорее!
И в это время зазвонил телефон на полу, рядом с Алешкой. Я не успел перехватить его руку, и Алешка снял трубку. Он и дома старается раньше всех подбежать к телефону, чтобы не пропустить что-нибудь интересное и быть всегда в курсе всех дел.
- Алло, - сказал он важно, - здесь Штирлиц. - И тут же сменил тон: - Сам не валяй дурака, сам рыжая, сам сматывайся, - и бросил трубку, пыхтя теперь уже от возмущения.
Я не сомневался, что звонил кто-то из компании Пирата. Оставалась только одна надежда - может быть, он решит, что ошибся номером. Если так, то сейчас снова раздастся звонок… И он раздался. Тут же.
Я успел схватить Алешку в охапку и потащил его к двери.
Захлопнув и заперев дверь, за которой все еще настойчиво и тревожно звонил телефон, я поставил Алешку на пол. Воспитывать его было некогда и не время. Поэтому я только спросил:
- Что он сказал? Дословно.
- Рыжая, не валяй дурака, сматывайся и два дня не кажи носа. - Он сделал круглые глаза и поднял хохолок на макушке.
Дела… Кажется, мы насторожили эту темную банду. Разворошили осиное гнездо. Шерлок Холмс в таких случаях набивал трубку и два-три дня думал в клубах дыма. Но мы думать будем позже. Сначала надо получить информацию от наших агентов наружного наблюдения.
Я отправил Алешку домой - скоро должны были вернуться из магазина наши родители, а сам спустился вниз, расспросил Рябчиков о ходе операции и поблагодарил их за службу, вручив по пачке малиновой жвачки.
На душе было тревожно.
Все остальное время до обеда мы думали: что делать? И пришли к выводу, что надо сообщить обо всем в милицию. Нам самим с этой бандой ни за что не справиться. А родителям мы ничего не скажем, не надо их травмировать.
- Они и так вертятся как палки в колесах, - пожалел их Алешка.
- Белки, - поправил я.
- Никогда не видел белок в колесах, - заспорил он.
Я, правда, тоже и поэтому прекратил дискуссию, и мы пошли обедать.
По случаю выходного дня вся семья обедала в большой комнате, на сервизе и при салфетках.
За столом Алешка чуть не проболтался. Папа сказал, что вроде бы у него получается с отпуском, готовьтесь, собирайтесь и не забудьте взять с собой учебники и велосипеды. А Алешку как будто кто за язык дернул.
- Мы не можем сейчас ехать, - сказал он озабоченно. - Мы сейчас одну тайну…
Тут я толкнул его под столом ногой. Но, видимо, слишком сильно. Не рассчитал. Он выронил ложку, и она упала в суп. Папа вытер лицо салфеткой и пристально посмотрел на него. Алешка покорно встал и пошел, оглядываясь, в нашу комнату.
- Правильно понял, - сказала мама. - И нечего оглядываться. Постой в углу, пока все будут обедать, и подумай о своем поведении.
И она с таким сочувствием посмотрела на папу, словно его обрызгали не обычным супом, а, по крайней мере, несмываемой краской.