Мне немного стало жалко Алешку, потому что все-таки я был больше виноват, но я хорошо знал, что он сейчас сядет на тахту с Шерлоком Холмсом и будет безмятежно почитывать его. А когда застучат пятки маминых шлепанцев, он живо вскочит, воткнется в свой угол и будет понуро ковырять пальцем давнишнюю дырку в обоях. Мама до сих пор наивно не догадывается об ее происхождении и все время спрашивает папу; кто ее прогрыз.
Вечером мы опять чуть не прокололись из-за Алешки. Он уселся рисовать и дорисовался до того, что папа решил поглубже проникнуть в его духовный мир и попросил посмотреть рисунок. Алешка доверчиво, ожидая привычной похвалы, протянул ему листок. Я сунулся к нему и тут же зажал рот ладонью, чтобы не ахнуть. Может быть, Алешка когда-нибудь станет хорошим карикатуристом. Ему очень здорово удается искажать в своих творениях действительность. Но, на беду, он так точно на этот раз нарисовал скелет в шляпе, меня с иконой и себя с пожарной машинкой, что даже папа на минутку призадумался.
- Что это? - спросил он. - Где ты это видел? Во сне, что ли?
Алешка, сообразив, что он натворил, колупал пальцем край секретера и был даже не в силах хотя бы кивнуть.
К счастью, его способность видеть совершенно дикие сны и долго их рассказывать в самое неподходящее время была нам всем хорошо известна. Однажды ему даже приснилось, что по комнате сами по себе расхаживают мохнатые дедушкины тапочки. Это был самый страшный сон. Папа вздохнул и сказал:
- Да, пора вас отправлять на дачу.
Я понял, что медлить больше нельзя, показал Алешке тайком кулак, полюбовался на его высунутый в ответ язык и, сказав, что пойду проветриться, пошел в милицию.
Отделение милиции находится недалеко от нашего дома. Поэтому я не успел хорошенько подготовиться к разговору, понадеявшись на экспромт. Главное - сообщить все, что нам известно, но скрыть, что мы забирались в чужую квартиру. За это, уж точно, не похвалят. Могут даже в школу сообщить. И родителей травмировать. Я скромно подошел к прилавку, за которым сидел у телефонов дежурный офицер. Он был очень молодой и красивый - кудрявый и с усами. Рядом на столе лежала его фуражка, которой он незаметно прикрывал какую-то раскрытую книгу.
- Здравствуйте, - сказал я. - Я хочу сделать заявление.
- Слушаю вас, - вежливо ответил он, надел фуражку и закрыл книгу.
Название ее я не разобрал, но рисунок на обложке показался мне знакомым - трубка, зонтик, лупа и револьвер.
- Вы знаете, - сказал я, - у нас в соседней квартире, где никто не живет, творятся странные вещи. Там вертится счетчик, включается иногда свет, появляются незнакомые люди. Они носят туда какие-то вещи. По-моему, очень ценные и, кажется, краденые. Видимо, там у них склад похищенного.
- Почему вы сделали такой вывод? - строго спросил дежурный.
- По некоторым косвенным признакам, - уклончиво ответил я.
Дежурный встал.
- Вы, молодой человек, - поучительно сказал он, - видимо, увлекаетесь приключениями Шерлока Холмса? Так вот, позвольте вам в назидание процитировать его слова. - Он открыл книгу и прочитал: - "В таком колоссальном человеческом улье всегда возможны любые комбинации фактов, которые, будучи чрезвычайно загадочны, все же не таят в себе никаких преступлений. Нам уже приходилось сталкиваться с подобными случаями". Добавлю из своего опыта - и нам тоже. Не надо заниматься не своим делом. Предоставьте это профессионалам. Лучше побольше внимания уделяйте урокам и общественно полезным занятиям. За сигнал спасибо. Это говорит о вашей высокой гражданской сознательности, всего доброго.
Когда я вышел на улицу, у меня горели уши от стыда и обиды. Хорошо еще, что Алешка не стал свидетелем моего позора. Это сильно подорвало бы как мой авторитет, так и его доверие к правоохранительным органам.
Ну ладно, подумал я, все равно не оставлю этого дела и доведу его до конца, раз уж официальные лица отказываются от него. Этого требует от меня моя высокая гражданская сознательность.
От обиды у меня тут же созрел новый план. Крайне опасный. Но если удастся его осуществить, мы получим такие неопровержимые доказательства, что я пойду с ними прямо на Петровку, к знатокам.
Через несколько дней, осмелев, мы вновь проникли в сорок первую квартиру. Там почти все осталось по-прежнему, только исчезли некоторые вещи и появились взамен новые. Да еще скелет в коридоре оказался накрытым какой-то красивой длинной шалью до самого пола. Это и навело меня на одну мысль.
Чтобы победить врага, учит нас военная наука стратегия, нужно прежде всего узнать его планы. А как их узнать? Мне известен пока только один способ - подслушать. Не скажу, что я часто пользовался им, он носил исключительно случайный характер, но избавлял меня от многих неприятностей, давая возможность принять своевременные меры.
Я отлепил Алешку от коробки с машинками и вывел его в коридор. Затем осторожно снял со скелета покрывало и набросил его на себя.
- Похож? - спросил я Алешку.
- На кого? - удивился он.
- На скелет.
- Не очень. Костей мало. - И наконец-то понял. - Похож, похож! Только ты пониже.
- Потому что без шляпы. - Я сбросил покрывало. - Сейчас мы уберем куда-нибудь скелет, я стану на его место, а ты запрешь меня здесь.
- Зачем? - спросил Алешка глазами и хохолком на макушке.
- Чтобы подслушать, о чем они будут говорить, когда придут сюда.
- Ты что? А если они догадаются? Они тогда из тебя еще один скелет сделают. Что я тогда родителям скажу? Попадет ведь.
- А что ты предлагаешь?
- Давай я останусь.
Я, конечно, оценил его самоотверженность, но не пощадил самолюбия.
- Ростом не вышел.
- А куда мы скелет денем? Может, домой отнесем? В коридоре у зеркала поставим.
- А если мама раньше нас придет? Входит в квартиру, а перед ней скелет? С зубами…
- Думаешь, расстроится?
Расстроится… Какая наивная прелесть!
- О! Придумал! - обрадовался Алешка. - Давай за окно его вывесим.
- Чтобы вся милиция сбежалась?
- Еще придумал! На балкон положим. Здорово?
- Не здорово. Вдруг кто-нибудь из них выглянет?
Мы растерянно огляделись. Хороша квартира, а скелет спрятать некуда. Разве что в стенной шкаф. Я распахнул его дверцу. Он был пуст. Одни полки. Но они были не прибиты. Я вынул их и поставил в угол шкафа. Стоп! А почему бы мне самому не спрятаться здесь? Гораздо надежнее. И хлопот меньше.
- Ну, все, - сказал я Алешке. - Иди домой и жди меня. Я вернусь.
Алешка вздохнул.
- А если не вернешься, можно я тогда возьму себе твой транзистор?
Ничего себе напутствие!
Алешка еще раз печально посмотрел на меня, на машинки, значительно пожал мне РУКУ.
- Звони, если что, - сказал он от двери. - Я приду на помощь.
Стукнула дверь, щелкнул ключ в замке… Я присел на пол - что-то плохо держали ноги. Наша игра становилась слишком травмоопасной. Если это в самом деле жулики и они обнаружат меня в своем осином гнезде, то уж, конечно, мне несдобровать. Никто не даст за мою жизнь и дохлой сухой мухи.
Мне стало жалко себя, Алешку, маму с папой и этого лейтенанта в милиции, который из-за своей неопытности не принял должных мер по обеспечению моей безопасности и которому наверняка попадет за это по служебной линии. А потом его замучает совесть, от сознания невыполненного долга, и я буду по ночам являться ему во сне…
Сколько я так просидел? Не знаю. Знаю только, что, если бы ожидание продлилось еще хоть минуту, я бы с позором удрал из этой проклятой квартиры и навсегда захлопнул бы за собой ее дверь…
И вдруг что-то из области шестых чувств толкнуло меня снизу. Я вскочил, нырнул в шкаф и прикрыл за собой дверцу, оставив узкую щель, чтобы дышать и слушать.
В двери снова щелкнул замок. Потянуло сквозняком по ногам. Кто-то вошел в квартиру. Я еще немного надеялся, что это Алешка пришел за мной, но это был не Алешка.
Послышалось два тихих голоса - женский и мужской.
- Упрятал наконец эту костлявую образину, - сказала женщина, и было слышно, как она сбросила туфли. - Все равно я ее боюсь.
- Не туда ты, Райка, пужливая, - ответил мужской голос. - Ментов бойся, а не покойников.
Они прошли в комнату, но я хорошо слышал их разговор в гулкой пустоте квартиры.
- Неладное чует мое сердце, - сказал мужчина, что-то передвигая по полу. - Какие-то шустрые ребята стали вертеться вокруг. Не заложили бы. Если эту нашу хазу откроют - всему делу конец. А тут одних игрушек на пятьсот кусков.
Я понял, что он говорит о машинках.
- Да брось ты, Пират. Нормально все.
Надо же, как мы угадали!
- Рисковать не будем, толканем что за неделю успеем, а остальное - к Федюне на дачу.
- Смотри, ты командир, тебе виднее, - ответила женщина и, помолчав, спросила: - А эти тряпки куда пристроить? Может, в шкаф убрать, чтоб не на глазах было? Не верю я Федюне твоему.
У меня подкосились ноги…
- Не надо. Забудем еще в спешке. На подоконник сложи.
Они еще повозились в комнате - видно, выгружали товар, - обулись и ушли. И тут же опять защелкал замок. Я чуть не взвыл. Обнаглели совсем! Как к себе домой ходят.
Но это был Алешка. Он пришел выручить меня. С пистолетом и молотком, реалист-романтик.
- Докладывай, - строго сказал Алешка, когда я упал на тахту в отчем доме.
- Это самые настоящие жулики, - сказал я. - И Пират у них главный, мы не ошиблись. Знаешь, сколько они наворовали? Одни машинки знаешь сколько стоят? Пятьсот кусков!
- Чего кусков? - не понял Алешка. - Мяса?
- Денег, чудак!
- А зачем им куски денег? Целых не дают, что ли?
Видно, с меня стало спадать напряжение, и я начал хохотать. Алешка с готовностью присоединился ко мне, и мы с ним, задрав ноги, полчаса ржали как конь и жеребенок в конюшне. Потом я объяснил:
- Кусок на ихнем жаргоне - это тысяча рублей. Значит, машинки они хотят продать за сколько?
- За пятьсот тысяч! - безошибочно выдал Алешка. Не зря он во дворе таблицу умножения учил. - Да кто им столько даст?
- Так они не одному будут продавать. Знаешь, сколько коллекционеров в Москве! А за остальные вещи они вообще, может, миллионы получат.
- И куда они их денут?
- Спрячут, наверное. Зароют куда-нибудь.
- Зачем? - удивился Алешка такому неразумному помещению капитала. - Купили бы лучше что-нибудь. На такие деньги много можно накупить. Даже небось на мопед хватило бы.
- На тысячи мопедов, - подсчитал я.
- Да, - задумался Алешка, - куда же их денешь столько? А давай за ними проследим и этот клад выкопаем?
- И дальше что? - сурово спросил я.
Алешка сразу сориентировался и резко переменил намеченный было меркантильный курс.
- Как что? В Фонд мира передадим. Чтобы не было войны. Годится?
- Надо в милицию идти.
- Спасибочки, - съязвил Алешка, - ты ходил уже.
- Мы в другое место пойдем. На Петровку. Там знаешь какие…
- Знатоки? А нас туда пустят?
- Нас - не знаю, а тебя наверняка не пустят. Дома посидишь…
- Да?!
- Да.
Алешка нагнул голову и засопел - все, теперь его ничем не возьмешь, уж я-то знаю.
- Ну, пожалуйста, Леша, прошу тебя, - словами мамы начал я.
По силе воздействия эти ласковые мамины слова равны только тем, которыми нас приветствует школьный физкультурник в начале занятий: "Равняйсь! Смирно!" Но и это не помогло - Алешка еще ниже опустил голову и засопел так, что у него заходил живот под майкой, будто там надувалась волейбольная камера.
- Ладно, останешься в резерве главного командования, - пустился я на хитрость.
- Только не дома, - сразу раскусил меня Алешка. - Там буду командовать.
Мы оставили родителям записку, что пошли в библиотеку (положительные эмоции им не помешают), и отправились в МУР. По дороге Алешка поставил еще два условия - ехать в первом вагоне метро и купить ему жвачку. Едва мы вошли в вагон, он тут же набил жвачкой рот и, отыскав в стекле, за которым сидят машинисты, дырочку, прилип к ней, забыв обо всем на свете.
А я не забыл. Я волновался. И не знал, что самое трудное и опасное еще впереди. Почти рядом.
Дежурный на Петровке был совсем другой, чем в отделении. У него были усталые, будто сонные, но очень внимательные глаза. Сразу видно, что человек занимается серьезным делом. Он прервал мой рассказ, заглянул в какие-то бумаги, кому-то позвонил, и мне выписали пропуск и вежливо объяснили, куда идти.
В большом кабинете с селектором в полстола и десятком телефонов меня принял и внимательно выслушал седой полковник. Он говорил со мной на "вы", это мне очень понравилось.
Полковник сделал пометки в блокноте, вызвал к себе каких-то сотрудников, а потом связался с начальником нашего отделения милиции.
- Петр Иванович, здравствуй, дорогой. Соколов говорит. Прими мои соболезнования. - Он неожиданно подмигнул мне. - Как это с чем? В связи с упущенной возможностью получить поощрение по службе. А также и с реальной возможностью получить взыскание. Шучу? Какие шутки в служебное время? Конкретно? Помнишь нераскрытые квартирные кражи антиквариата, мехов, импортной радиотехники и др.? Да, у известных граждан, на твоей и смежной территориях. Так вот, раскрыли их. Как кто? Дети. Почему мои? Дети Шерлока Холмса. - Полковник опять подмигнул мне. - А ведь у тебя, Петр Иванович, был шанс отличиться. Если бы ты лучше с населением работал, особенно с молодежью. Вот теперь благодари своего дежурного. Кто у тебя в среду дежурил? Шляпкин? Оно и видно, что Шляпкин. Где он сейчас? Ну-ка подошли его ко мне, я его повоспитываю немного.
В кабинет стали собираться люди. Полковник представил меня, поблагодарил, сказал, что мы с Алешкой очень помогли правоохранительным органам в раскрытии опасной преступной группы, и попросил подождать в приемной. Выходя, я слышал, как он говорил: "Наблюдение усилить, группу захвата…" - и тут пришлось закрыть за собой дверь. Как всегда, на самом интересном месте.
В приемной я поглазел немного по сторонам, потом выглянул в окно, - может, разгляжу, чем занимается Алешка.
Но Алешку я не увидел - окна выходили во двор. Там были только крыши машин с мигалками и без мигалок. И пробежала за кошкой служебная собака, волоча на поводке проводника в форме. А за ним катилась его фуражка.
И тут кто-то у меня за спиной спросил: "Можно?" - и вошел мой знакомый красивый лейтенант из нашего отделения. Секретарша тут же пропустила его в кабинет, и он пошел туда очень гордый - думал, наверное, что его будут хвалить или дадут ответственное задание. Мне даже его немножко жалко стало. А когда он вышел, то еще больше. Фуражку он держал в руке, усики его опустились, он вздыхал и хмурился.
Почти сразу за ним вышли все, кто был в кабинете, и полковник спросил меня:
- Значит, они собираются через неделю перебросить свой склад в другое место, так вы поняли?
Я кивнул.
- Больше не проявляйте никакой инициативы и держитесь от этой квартиры подальше, это очень опасные люди. Вот мой телефон на всякий случай. Алексею - привет и благодарность. Приглядывайте за ним.
С сознанием выполненного долга мы поехали домой. На душе было спокойно. Мы свой долг выполнили и передали дело в надежные руки, остальное - за ними. Можно готовиться к даче. Но вышло все совсем по-другому, и нам снова пришлось с головой окунуться в борьбу с жестоким преступным миром.
Вот что произошло. Несмотря на предостережения седого полковника милиции, я все-таки время от времени поглядывал в глазок на сорок первую квартиру. Не буду врать, что меня толкало к этому чувство долга, мне просто было интересно, как разовьются события дальше и как арестуют и поведут преступников в тюрьму. В кино я видел это часто, а вот в жизни не приходилось.
Когда я вытащил с балкона наши велосипеды и стал подкачивать камеры, вдруг что-то заставило меня бросить насос и подбежать к двери… И вовремя! Из лифта вышел Пират, огляделся и пошел было к сорок первой квартире, но вдруг повернулся и направился к нашей. В первое мгновение я отпрянул от глазка, но потом сообразил, что с той стороны меня не видно, и снова приник к нему.
Пират подошел вплотную к двери. Я хорошо видел его искаженное стеклом глазка страшное лицо. Он смахнул с него повязку и смотрел на меня здоровыми глазами, и мне казалось, что он прекрасно меня видит. Мне стало холодно и неуютно, будто я был не в родном доме, а на палубе вражеского брига.
Пират поднял руку и позвонил. Я подпрыгнул - так жутко прозвенел над моей головой звонок. Но, разумеется, я не стал открывать дверь и ничем не выдал своего присутствия.
Но что ему у нас надо? Может, ему мало наворованного и он решил ограбить еще и нашу квартиру? Сейчас он еще раз позвонит и достанет отмычки. Что тогда делать?
Но Пират не стал доставать отмычки. Он еще немного постоял, прислушиваясь, нацепил свою черную повязку и пошел в сорок первую квартиру. Видно, просто проверял из осторожности, есть ли кто-нибудь у нас дома, опасался свидетелей.
Вышел он тут же, с двумя большими сумками. Я тогда, конечно, не мог догадаться, что Пират, видимо, почувствовав наблюдение, встревожился и решил не только благополучно смыться с награбленным барахлом, но и отделаться от сообщников. Он вызвал их всех в сорок первую квартиру и предоставил милиции возможность задержать сразу всю банду. Они мало что знали о Пирате, а уж где его искать - тем более, и не смогли бы ни выдать его, ни отомстить за предательство.
Все это стало известно мне позднее, а пока я понял только, что он решил удрать "с вещами", не дожидаясь назначенного срока. А ведь полковник не знает об этом!
Я быстренько набрал его номер и сообщил об изменившейся обстановке.
- Я в курсе дела, - успокоил меня полковник. - Не высовывайся из квартиры и брата не выпускай.
Высовываться я и не собирался, но и от двери не отходил. И скоро увидел, как из сорок первой квартиры стали выходить люди. Они шли парами. Странно как-то. Плечом к плечу. Я пригляделся и увидел, что руки их соединены наручниками. Они по двое входили в лифт и исчезали. Не увидел я только Пирата. Его, наверное, перехватили на улице.
Я высунулся в окно и стал смотреть, как преступников ловко сажают по очереди в машины. Они выскакивали откуда-то из-за угла, дверца распахивалась, и люди ныряли в них, как скворцы в скворечники.
Все было тихо-мирно, по-семейному. Как на хорошо организованной стоянке такси.
И вдруг в дверь позвонили. Я подумал, что приехал наш полковник, и сразу же отпер. Какой-то бледный белобрысый парень сказал: "Я из милиции. Мне надо позвонить" - и быстро шагнул в прихожую и захлопнул за собой дверь.
Как ни странно, я сразу понял, что он врет, что он не из милиции, а из банды Пирата. Он, наверное, пришел позже других, понял, что происходит, и улизнул, надеясь отсидеться в нашей квартире, пока не минует опасность.
Белобрысый, настороженно прислушиваясь к тому, что происходит на площадке, набрал какой-то номер, сказал, что он на месте, и положил трубку.
- Ты один дома? Я посижу здесь. Мне будут сюда звонить. Мы проводим операцию по задержанию опасных преступников. - Он прошел в кухню, выглянул в окно и сел на табуретку у стола.