И тут опять позвонили в дверь. Я стоял с ней рядом и успел ее открыть. Белобрысый приложил палец к губам и показал мне глазами на что-то зажатое в правой руке. Это что-то был пистолет, черный и большой.
У нас с Алешкой неплохая коллекция игрушечного оружия. И есть очень похожие на настоящие пистолеты. Особенно те, что папе, как бывшему Шерлоку Холмсу, привозили в подарок из загранок его школьные друзья. Но этот был совсем настоящий - холодный и беспощадный. Я, открывая дверь, все время чувствовал его левым боком.
За дверью стояли теперь уже двое, очень похожих друг на друга молодых людей. Таких похожих, что даже правые руки они одинаково держали в карманах.
- У вас посторонних в квартире нет? - одними губами спросил тот, что был немного повыше.
Я понял, что Белобрысый на кухне не разобрал этих слов, и решился:
- Нет, - громко сказал я. - Родителей нет дома, но я сам могу расписаться.
Я увидел, как мгновенное недоумение в их глазах быстро сменилось пониманием. Толковые у них работают ребята. Второй сразу же протянул мне блокнот и ручку.
Я написал: "Он на кухне. У него пистолет". И сказал, чтобы слышал Белобрысый:
- Да не надо у нас ничего проверять. Газовые краны тугие, из духовки не пахнет, все в порядке, - а сам в это время читал, что он пишет в блокноте: "Твой телефон, имя". И он сказал тоже громко:
- Вот здесь и здесь заполни. Я "заполнил", сказал: "Спасибо, до свидания" - и закрыл дверь.
- Кто это был? - подозрительно спросил Белобрысый и снова выглянул в окно.
- Газовщики, - небрежно ответил я. - Хотели плиту проверять, а я их не впустил.
- Молодец, парень, толково. Ты мне так понравился, что я еще немного у тебя посижу. - Он сунул пистолет в карман. - Может быть, потребуется твоя помощь.
"Как же, - подумал я, - разбежался!" И еще я подумал: только бы не пришел сейчас Алешка. Или папа с мамой. Я-то уж как-нибудь выкручусь, а за них страшно. Что же делать? Парень он здоровый и с пистолетом. Мне с ним не справиться. А если наши придут?.. Трахнуть бы его чем-нибудь по башке. Я осторожно осмотрелся: как назло, после папиной чистки в квартире не осталось ни одного травмоопасного предмета. Кроме табуретки. Правда, он на ней сидит. А что? Выдерну из-под него, он свалится, а я его по башке. Выдерни попробуй - вон как расселся. Как дома. Вдруг зазвонил телефон, и я схватил трубку.
- Не смей! - сказал Белобрысый. И я, молодец, понял, что надо подыграть ему. Будто я верю, что он из милиции. И я сказал обидчиво:
- Вы же сами сказали, что вам будут звонить…
- Я сам. - И он взял трубку.
И даже мне был слышен в ней звонкий мальчишеский голос:
- Диму позовите!
- Кто его спрашивает?
- Сережа! Вы разве не узнали меня? - Белобрысый недоверчиво протянул мне трубку. Я изо всех сил прижал ее к уху и заорал: "Привет, Серега!" В трубке раздался уже совсем другой голос - тихий, уверенный, спокойный и очень мужской:
- Дима?
- Да.
- Ты меня понимаешь?
- Да. Но я сейчас не могу. Мы в той комнате полы лаком покрыли, а велосипед на балконе.
- Он угрожает тебе?
- Не очень. Но запах сильный. И все равно туда не пройдешь. Подожди до завтра.
Белобрысый слушал мои ответы и, ни о чем не догадываясь, одобрительно кивал.
- Не волнуйся. Ты молодец, - продолжал голос в трубке. - Контролируй ситуацию с телефоном. Понял?
- Конечно, - соврал я. - Мы их на дачу увезем.
- Мне нужно передать тебе одну вещь. Она маленькая. Через пятнадцать минут зайди в туалет, открой дверцу стояка - эта вещь будет там. Понимаешь?
- Понимаю, но не очень. Меня родители не отпустят. За тройки.
- Незаметно раздавишь ее, бросишь на пол, но только незаметно, и через две-три минуты уходи. Но обязательно не позже. Все понял?
- Ага! Будь здоров.
- Не бойся - мы рядом и в обиду тебя не дадим. - Я повесил трубку. Сейчас надо было вести себя как можно естественнее.
Спокойно и доверительно.
- Это дружок мой Серега звонил - на великах зовет кататься. Ну, я наврал ему, что велосипед с балкона достать не могу.
- Правильно, - сказал Белобрысый и заглянул в глазок. - Вообще врать нехорошо, но иногда надо. Ты - молодец. Вырастешь, мы тебя в МУР возьмем. Нам толковые ребята нужны.
Я сделал вид, что прямо-таки растаял.
- Хотите чаю? - Это я спросил почти с восторгом, будто предлагал ему тысячу кусков.
- А водки у тебя, случаем, нет? Папаша не употребляет?
- У него язва, он не пьет.
- Жалко, - сказал он.
Я не стал спрашивать, что ему жалко - что водки нет или что у папы язва? И так ясно. Но за язык меня кто-то тянул. И я спросил:
- А какой у вас пистолет? "Макаров"?
- Нет, - ответил он. - ТТ. Не люблю табельное оружие. К этому привык.
- Можно посмотреть? - Чего проще, думал я, ты только выпусти пистолет из руки, и я тебя тут же поставлю мордой к стенке.
- В другой раз, - ответил он. - На Петровке.
- Жалко, - сказал я. - Нельзя так нельзя. Ничего не поделаешь, я понимаю.
Я взял чайник, налил в него воду и поставил на конфорку. И пошел в туалет.
Белобрысый не сказал ни слова. Я тихонько запер за собой дверь и открыл дверцу стояка: прямо передо мной висела на ниточке какая-то ампулка - то ли из тонкого стекла, то ли из пластмассы. Я отцепил ее и дернул ниточку. Она тут же исчезла в дырке за стояком. Я сунул ампулку в карман, закрыл шкаф и шумно спустил воду.
- Порядок? - подмигнул Белобрысый.
- Порядок, - сказал я.
Теперь надо действовать. Мне опять стало страшно. Но тут я подумал, что вот-вот придет Алешка, и решился. Я еще не знал, что Алешка пришел давно, что оперативники перехватили его еще у подъезда и он сейчас сидит в машине и рассказывает благодарным слушателям свой очередной страшный сон про голубую собаку с крыльями и карманом на брюхе, как у кенгуру, в котором лежит мясорубка. А маму тоже поймала у лифта какая-то незнакомая женщина и рассказывает ей, какие она достала голубые тени для век…
Я приподнял крышку чайника и этой же рукой раздавил ампулу и уронил ее за плиту. Она до сих пор еще лежит там. До генеральной уборки. И стал считать про себя секунды… Когда досчитал до ста пятидесяти, сказал:
- Сейчас принесу печенье, - и пошел в коридор. У меня вдруг сильно закружилась голова, и захотелось спать. И я уже забыл, что мне надо делать, остановился у входной двери и задумался. И прислонился к стене. И пополз вниз…
И тут в кухне что-то шумно упало, прокатился грохот выстрела. Входная дверь распахнулась. Двое мужчин рванулись на кухню, двое других подхватили меня и вывели на площадку, и кто-то в белом сунул мне под нос мокрую ватку. Я чихнул, и все кругом прояснилось. Женщина в белом тревожно ощупала меня всего и спросила:
- Семью семь?
- Сорок семь, - сказал я.
- Молодец. - Она кивнула и снова сунула мне под нос ватку с нашатырем. - Посиди немного.
Я сел на ступеньку, и меня тут же загородили чьи-то ноги в сапогах. Это был, наверное, наш участковый. В голове у меня было еще немного туманно, но я с интересом ждал, что будет дальше.
Но ничего особенного не произошло. Из нашей квартиры вынесли носилки. На них сладко спал, подложив ладони под щеку, мой белобрысый друг и "коллега" по уголовному розыску. Когда его проносили мимо меня, я едва удержался, чтобы не щелкнуть его по носу. Думаю, присутствующие не осудили бы меня за это.
Тут открылся лифт, и вышли из него мама и Алешка. Мама схватилась за сердце и сказала:
- Что случилось?
- Ничего особенного, - спокойно ответил участковый. - Не волнуйтесь. Ваши ребята задержали опасного вооруженного преступника.
- Прелесть какая, - вздохнула мама, села рядом со мной на ступеньку и положила голову мне на плечо. Алешка тоже сел с ней рядом. Так нас и застал папа.
Сесть ему было некуда - все места заняты, поэтому он посмотрел на нас, пригорюнившихся, ничего не сказал и пошел домой. А мы за ним.
Не успел я еще рассказать родителям в самых красочных подробностях о наших приключениях, как позвонил седой полковник и спросил:
- Как вы себя чувствуете, Дима?
- Спасибо, хорошо, - ответил я, пытаясь отогнать Алешку от трубки, чтобы не подслушивал, и добавил деловито - Как прошло задержание? Никто из наших не пострадал? И никто не ушел от ответственности, надеюсь?
- Вот об этом я бы хотел побеседовать с вами. Вы сейчас свободны? Тогда я пришлю машину.
- Машину? - переспросил я небрежно. - Ну что вы, зачем… - и скосил глаза на родителей.
Мама смотрела на меня со страхом, а папа с плохо скрываемым уважением и даже, мне показалось, немного с завистью.
- Затем, что время не терпит. Пират ушел, - сказал полковник и положил трубку.
Я умылся холодной водой, выпил стакан компота без ягод, и мама - удивительно! - не сделала мне на это замечания. Она всегда требует, чтобы мы доедали раскисшие, безвкусные ягоды, потому что в них "самые витамины".
- Я с тобой, - холодно сказал Алешка и поднял хохолок на макушке. - Полковник сам сказал: побеседовать с НАМИ, я слышал.
Я не стал объяснять Алешке эти тонкости обращения - бесполезно - и повернулся к нему спиной. Он тут же возник перед моим носом и завизжал:
- Как компот без ягод - так тебе! Как самое интересное - так ты меня отсылаешь!
- Я тебя не отсылал. Ты сам удрал с Рябчиками на помойку.
- А я и Рябчиков с собой возьму! - пригрозил Алешка, и я сдался, только предупредил, что его все равно в здание МУРа не пустят.
- Посмотрим, - спокойно сказал Алешка, засовывая револьвер за пояс.
Родители не сказали ни слова, только переглядывались испуганно, да папа время от времени колупал в стене дырку от пули и, наверное, вспоминал мамины слова: "Я за этими обоями сперва полжизни пробегала, а потом полжизни простояла".
Как я и предполагал, Алешке пропуск не выписали. Он остался у проходной. Но ненадолго. И явился, как всегда, кстати.
Вот что получилось. Когда Алешка слонялся около входа и уже успел сделать замечание какому-то дяденьке за то, что он бросил окурок мимо урны, на него обратил внимание человек в штатском. Он пригляделся к Алешке и спросил:
- Что, брат, не пускают?
- Ага, - уныло согласился Алешка. - Как жуликов ловить - Алешечка, а как благодарность получить - не пускают.
- И каких же ты жуликов ловишь?
- Обыкновенных, которые вещи крадут. Полную пустую квартиру накрали. И повязки носят на глазах.
- Ну-ка, пойдем со мной, - сказал человек в штатском: он был следователем прокуратуры и тоже занимался этим делом. - Такого ценного свидетеля - и не пускают. Сейчас мы им покажем.
- Документик предъявите, - потребовал бдительный ценный свидетель голосом нашего участкового. - А то мало ли что. Я вас первый раз вижу.
- А я тебя - нет, - сказал следователь, но удостоверение все-таки показал. Видимо, хорошо знал или сразу понял, с кем имеет дело. - Ты меня не помнишь?
Алешка удостоверение повертел, ноготком проверил, крепко ли держится фотография, и сказал: "Нет, не помню". А надо было бы вспомнить…
Положение тем временем осложнилось. Задержанные молчали. Пират скрылся. "Розыск затоптался на месте. Следствие зашло в тупик".
Чтобы получить новые данные, были приняты оперативные меры. Предусматривалось, в частности, более подробно допросить меня и получить таким образом новые факты, которые могли бы направить следствие в нужную сторону.
Прежде чем беседовать со мной, полковник распорядился вызвать инспектора по делам несовершеннолетних. Дела на меня, конечно, не завели, но он должен присутствовать при даче мною свидетельских показаний. Так, оказывается, положено, чтобы соблюдалась законность и мои показания имели юридическую силу.
Инспектор оказался молоденькой девушкой, очень похожей на нашу классную руководительницу. Такая же маленькая, пугливая, она все время волновалась и краснела. Ей еще самой ходить за ручку со взрослыми…
Полковник стал меня подробно расспрашивать. Все внимательно слушали, переглядывались. Девушка-инспектор дрожащими пальцами прилежно записывала мои ответы в тетрадочку, а один лейтенант - на пленку.
Оперативная обстановка была такова. Пирату удалось скрыться. Причем с самыми ценными вещами. И где его искать, никто не знал. Остальные преступники, как я уже говорил, задержаны, и рыжая "тиотька з сумкой" - тоже. Но они молчат и ни в чем не сознаются: "В квартире оказались случайно и предъявленные предметы (краденые вещи) впервые видим".
- И будут молчать, - сказал полковник, - пока мы не задержим Пирата. Тогда они сознаются и будут валить все друг на друга. Но вот где он, Пират?
- Боюсь, что он далеко, - сказал я. - Внизу его ждала машина.
- Какой марки, не обратили внимания? - спросил полковник.
- Не знаю, я ее не видел.
- А почему же вы тогда это утверждаете?
- Он за вещами два раза заходил. Не на тачке же он их увез.
- Резонно.
- Он и раньше приезжал на машинах, на разных.
- Номера вы их не заметили?
- Нет, и в голову не пришло.
- Жаль… - разочарованно протянул полковник. Ему стало грустно, я это заметил.
И в это время появился Алешка с револьвером за поясом. Его привел следователь прокуратуры.
- Я знаю номер, - сказал Алешка. - Машина была "пикап", а номер очень простой, из таблицы умножения: семьдесят семь - сорок семь. Буквы не помню. Честное слово.
- Вот это дело! - обрадовался полковник. - Пошли!
И мы пошли длинными коридорами в оперативный зал. Такой красоты мы еще не видели. На одной стене зала была огромная карта Москвы вся в мерцающих огоньках. На другой - много-много экранов, как у телевизора. И везде пульты, тумблеры, микрофоны и телефоны.
Полковник подошел к одному начальнику у пульта и что-то ему сказал. Тот защелкал кнопками, и мы услышали:
- Всем постам ГАИ, патрульной службе, постовым! Принять меры к задержанию легковой автомашины "жигули-универсал" вишневого цвета, регистрационный номер "77–47", буквенная индексация не установлена. При задержании соблюдать осторожность: за рулем опасный преступник, возможно вооруженное сопротивление. Задержанного доставить на Петровку, в опергруппу полковника Соколова.
Сейчас же на экране замелькали улицы, машины и светофоры.
Алешка гордо огляделся, словно все это произошло по его команде. Собственно, почти так и было.
- Вот он! - сказал полковник и положил руку мне на плечо. - Смотри на центральный экран.
Я увидел широкую улицу. По ней мчались машины в несколько рядов. Они все время суетились, обгоняли друг друга, менялись местами, и я сначала ничего не мог понять. Вдруг изображение на экране стало быстро расти, и почти весь его заняла багажная дверь "пикапа" с номером "А 77–47 МО". "Пикап" опять, словно его выпустили, стал быстро удаляться, и я увидел, что сзади пристроился "жигуленок" ГАИ, подает ему сигналы и оттесняет к тротуару. "77–47" послушно замигал и стал выбираться из потока машин.
- Ага, забоялся, Пират! - злорадно заорал Алешка. - Подмигалку сразу включил!
Из ближайшего переулка выскочила еще одна машина ГАИ и стала поперек. "Пикап" тормознул и оказался зажатым сзади и спереди. Машины еще двигались, а из них уже выскочили на ходу "солдаты порядка", подбежали к "пикапу" и распахнули с двух сторон его дверцы.
Я успел только разглядеть, как дядька за рулем сунул руку за пазуху, и чуть не зажмурился - стало страшно. Теперь-то я хорошо понимал, каково стоять под дулом пистолета…
Но его ловко схватили за руки и быстренько пересадили в свою машину. Она рванулась и исчезла, а за ней сразу помчался "пикап", за руль которого сел один из инспекторов ГАИ.
- Красиво взяли! - тоном знатока прокомментировал Алешка. - Молодцы ваши ребята!
Все засмеялись. И Алешка громче всех. Ведь это благодаря ему так быстро удалось задержать Пирата и обеспечить тем самым дальнейший успешный ход следствия. Но триумф Алешки оказался последним в этой истории. Дальше он потерпел фиаско.
Полковник пошел встречать задержанного и скоро вернулся. Опять озабоченный и грустный.
- Разочаровал ты меня, - сказал он Алешке. - Ты не двоечник случайно?
- Не очень, конечно, двоечник, - сознался Алешка. - Но бывает…
- Так сколько же будет семью семь?
Алешка обрадовался: вопрос простой, ответ известный, и твердо выпалил:
- Сорок семь!
- А если подумать?
Молчание, а потом возмущение:
- Пятью пять - двадцать пять, так? Шестью шесть - тридцать шесть, так? Семью семь - сорок… семь. Нет, что ли?
Полковник был суровый и безжалостный человек. Он посадил Алешку за стол, дал листок бумаги и приказал ему складывать по порядку семь семерок.
Алешка пыхтел, как рассерженный паровоз, зачеркивал, проверял, а потом аккуратно положил карандаш и стал колупать пальцем край стола.
- Вот что получается, когда люди плохо учатся, - строго сказал полковник. - Задержан невиновный человек, преступник убежал еще дальше и может совершить новое преступление, восемь машин зря гоняли по городу. Ты понял, Алексей?
- Понял, - прошептал Алешка, вставая. - Я больше не буду.
- То-то же. Пойдем сейчас и вместе извинимся перед человеком, который спокойно ехал на дачу, а его ни за что задержала милиция.
И тут я вспомнил: дача! Федюнина дача! И сказал об этом полковнику.
Он сразу все понял и приказал следователю подключить в помощь областную милицию, сообщить ей правильный номер разыскиваемой машины и сделать словесный портрет Пирата.
- Пошли работать дальше, - сказал нам следователь, когда отдал необходимые распоряжения, и добавил Алешке: - Только ты уж больше не ошибайся, ладно?
Когда Алешка был гораздо меньше, он очень любил делать всякие тайны, все время что-нибудь прятал, потом забывал, и мы всей семьей под его горькие слезы пытались разыскать какую-нибудь очень нужную ему ерунду вроде бумажки от конфеты и находили случайно и в самых неожиданных местах.
Как-то он гостил у бабушки с дедушкой и тоже там что-то спрятал. И, конечно, забыл. И вспомнил об этом, когда бабушка с дедушкой переехали на новую квартиру, а в их прежнюю уже вселилась другая семья.
Папа сказал: "Нечего незнакомых людей по пустякам беспокоить". Алешка устроил вой. Мама тогда сказала: "Нельзя травмировать ребенка равнодушием к его проблемам". И мы с ним поехали на старую бабушкину-дедушкину квартиру.
Даже мне Алешка не признался, что он там спрятал. Подозреваю, что он и сам этого не помнил.
Дверь нам открыл дяденька в пижаме. Он очень отзывчиво отнесся к нашей просьбе и сказал Алешке:
- Конечно, мальчик, конечно, забирай свой секрет.
Но когда он узнал, что Алешкин секрет запрятан на антресолях, то немножко изменился в лице. А когда Алешка сказал, что нужно лезть в самый дальний их угол, дяденька стал как-то робко объяснять, что они только вчера уложили вещи на антресоли и, может быть, можно отложить поиски… Но тут он встретился с Алешкиными глазами и покорно пошел за стремянкой.
Когда с антресолей были сняты все чемоданы, узлы, коробки, лыжи и другие вещи и в прихожей негде было ступить, Алешка забрался наверх, посопел там и быстренько скатился на пол, зажав что-то в кулаке.