Потом дядя Коля показал нам, как вылезать на берег, чтобы не вымазаться в глине. Он подплыл к толстой ветке, которая нависала прямо над водой, подпрыгнул и ловко на нее взобрался и пошел по ней на берег, придерживаясь за другую ветку.
Мы стали осваивать этот способ и, конечно, нарочно сваливались в воду и сдергивали друг друга, пока совсем не устали.
А потом, когда мы оделись, из воды выскочил Ингар, весело и сильно отряхнулся и всех нас забрызгал. И мы еще посидели на берегу - обсыхали. Уже вечерело. Ласточки носились в небе. А над ними стояли душистые, розовые от солнца облака. И между ними, как сказал Алешка, включались звездочки, еще слабенькие, далекие. Пахло теплой водой и цветами, которые мама собрала на берегу. Было тихо-тихо. Только довольный Ингар пыхтел своей громадной пастью с красным языком.
За ужином дядя Коля сказал, что завтра, пока стоит хорошая погода, они с папой поедут косить траву, сена нужно заготовить еще много.
- Дядь Коль, а зачем тебе столько сена? - спросил Алешка. - Весь сарай уже забили.
- Чтобы зимой было что кушать.
- Ты зимой сено ешь? - сочувственно ужаснулся Алешка.
- Чудак! - засмеялся дядя Коля. - Коровы его едят. Я им - сено, они мне - молочко, сметанку, творожок, маслице. Так и живем. Друг для друга. И для вас, городских.
Алешке трудно было все сельские дела сразу понять - дитя асфальта. Правда, я в детстве, когда в первый раз увидел телят, даже немного испугался, подумал, какие большие собаки! Алешка, конечно, не такой уж темный, знает, что булки не на деревьях, а в поле растут, но вот что коров не доят прямо в молочные пакеты - не уверен. Но он у нас способный, быстро все схватывает.
После ужина мы поливали огород. У дяди Коли был маленький насос, он опускал его в бочку, и вода по длинным пластмассовым шлангам бежала на грядки. А куда не доставали шланги, мы таскали воду в ведрах и лейках.
Потом дядя Коля с папой пошли доить и убирать скотину и запирать все двери. После этого мы посидели на крылечке, считая звезды и рассуждая о жизни. Дядя Коля сказал, что крестьянская работа - самая главная на свете. Без нее человеку ни поесть, ни одеться. И, значит, вообще ничего не сделать, голодному да раздетому.
- Еще бы, - солидно, совсем по-деревенски согласился Алешка. - Голый да босый в космос не полетит, да и хозяйство не бросит. Кого кормить надо, кого поливать - оно ж все живое. - Дядя Коля засмеялся, и мы пошли спать. Когда мы ложились, Алешка вздохнул: - Хорошо, конечно, в деревне. Только работы очень много… А эти бандиты хотят у дяди Коли все даром забрать… Сами бы поработали как он - с утра и до ночи, без выходных и праздников.
Паузы между фразами становились все длиннее. Алешка уже сонно заговаривался.
- Ну, ничего, завтра найду клад… Куплю дяде Коле трактор… И пулемет… На Птичьем рынке… А на остальное достроим свою дачу… И корову заведем, с поросятами… - Размечтался, Матроскин. - Дядю Колю я люблю… Но все равно отомщу, что он меня в воду бросил… И папу лысым обозвал…
Я хотел спросить Алешку, как он собирается отомстить дяде Коле, но он уже засопел, и я не стал его будить и задул свечку. И тоже сразу уснул. Это был последний спокойный день на ферме…
Утром мы вскочили как сумасшедшие от дикого визга. Но визжал не Алешка. Визжал поросенок, которого дядя Коля принес в мешке.
- Чего ж он так орет? - возмутился Алешка.
- Тебя бы в мешок сунули, - заступился я за Пятачка, - ты бы не так еще орал.
- Как же, щас! - возразил он. - У меня все-таки гордость есть.
Дядя Коля вытряхнул поросенка из мешка, и того словно на другую программу переключили - он замолчал и только довольно похрюкивал, шевеля пятачком, осматривался поросячьими глазками, а потом стал бегать вприпрыжку по двору, знакомиться. Алешка - за ним, он ему очень понравился.
- Будешь его растить? - спросил дядя Коля. Он сказал "растить".
- Еще бы! - обрадовался Лешка. - Он такой маленький, розовый, с белыми ресничками. С копытами.
Они загнали Пятачка в закуток и стали готовить ему пойло, налили в корытце, и поросенок аппетитно зачавкал, не забывая похрюкивать от удовольствия. Даже папа подошел посмотреть. И опять с сигаретой.
- Ты когда курить бросишь? - спросил его дядя Коля.
- Завтра, - не моргнув глазом, привычно отозвался папа. Он и маме всегда так говорит.
- Ну-ну, - хитровато усмехнулся дядя Коля. - Подожду. - Он явно что-то задумал. - Лешка, а тебе пора настала на пастуха обучаться, дня через два пойдешь со мной коров пасти.
- Ладно, - сказал Алешка, не отрывая глаз от прожорливого поросенка. - А чему там учиться? Коровы сами все знают.
- Хотя бы кнутом щелкать. Без кнута - какой пастух? У нас в деревне каждый малец умеет.
- Подумаешь, - Алешка пожал плечами.
- Ну, пойдем, попробуешь. - Дядя Коля снял со стены свернутый в кольцо длиннющий кнут с отполированной ручкой и тоненькой волосяной косичкой на конце.
Мы вышли во двор. Алешка небрежно взял кнут, взмахнул им. Кнут вяло шевельнулся, да и то не весь. Алешка упрямо покраснел, но не сдался. Со второй попытки он обмотался как колбаса веревкой, а с третьей зацепил дядю Колю за ногу.
- Это твоя месть? - усмехнулся тот. - Слабовато. Дай-ка мне.
Дядя Коля отбросил кнут назад, и он послушно пробежал волнами и лег на землю как по линейке, и тут же послал его вперед и сделал рукой плавное крутое движение: раздался сильный, резкий как выстрел щелчок - даже воробьи вспорхнули. И Ингар залаял.
- Поставь-ка коробок, - попросил дядя Коля папу и кивнул на забор, где сушились надетые вверх дном на штакетины стеклянные банки для заготовок огурцов и варенья.
Папа поставил на дно банки торчком спичечный коробок, дядя Коля прищурился и взмахнул рукой - коробка с треском исчезла, словно взорвалась - от нее даже дымок пошел.
- Хочешь на спор сигарету загашу? - предложил дядя Коля папе. - И ты тогда курить бросишь. Прямо сейчас, а не завтра. Идет?
- А если ты мне голову снесешь? Тогда как?
- Тогда кури сколько хочешь.
Алешка захихикал в кулак. Чтоб не заметил папа и не обиделся.
Папа смело отошел к забору, повернулся к нам боком и вставил в рот зажженную сигарету. Стало тихо как в цирке. Перед смертельным аттракционом. Я бы на такое никогда не согласился.
Дядя Коля на этот раз примеривался дольше, легонько покачивая правой рукой, не отрывая глаз от кончика сигареты, где тлел чуть заметный в свете дня огонек.
- Не тяни, - сказал папа, не разжимая губ. - Она все ближе к носу.
- Не шевелись, - предупредил дядя Коля. - И не дрожи. - Раз! И вместо огонька на кончике сигареты остался разлохмаченный табак.
Мы перевели дыхание. Хорошо, что мама этого не видела - она бы им задала! Еще больше, чем за самогон.
Лешка в восторге подхватил кнут и пошел махать во все стороны. Мы даже разбежались. Он разнес бы весь двор, но дядя Коля подкрался к нему, выхватил кнут и стал терпеливо объяснять, как правильно им работать, как делать "оттяжку" и другие премудрости. А потом показал все это в замедленном движении. И вскоре со двора послышались сначала какие-то шипящие, а потом все более чистые и резкие щелчки. С Алешкиным упрямством он это дело освоит быстро.
Но когда были "преодолены первые трудности и достигнуты убедительные результаты", Алешка спохватился, что "ерундой занимается", а ему надо клад откопать. Он бросил кнут, разыскал свою любимую большую лопату и собрался идти на развалины княжеской усадьбы. Мама сразу сказала:
- Нет, с фермы ни на шаг.
Но дядя Коля ее успокоил:
- Сейчас еще не опасно. Деньги пока не пришли, я узнавал. Пусть идет, - он подмигнул Алешке, - нам золотишко не помешает, верно? А Димка за ним приглядит.
- Подглядывать будет, а не приглядывать, - насторожился Алешка. - Ну, ладно, пошли. Только никаких пополам.
Дядя Коля дал нам с собой бутылку молока и пакет с плюшками. Мы взяли лопату, мешок для сокровищ и пошли.
На подступах к усадьбе мы сразу же выбрали посимпатичнее дерево и устроили под ним привал, съели все плюшки, выпили молоко и повалялись на травке. А потом перебрались через разрушенную ограду, отыскали среди крапивы и лопухов чуть заметную тропку и пошли по ней к развалинам дома. Кое-где у него сохранились стены с дырками вместо окон, в одном даже висела на петле полусгнившая рама, качалась сама по себе и скрипела - противно так, угрожающе. Внутри дома, конечно, не было никаких полов и потолков, только росли среди битых кирпичей те же лопухи и хрипло каркали на нас сверху потревоженные вороны. Что-то мне здесь не очень понравилось. Да еще облако набежало на солнце, стало как-то тускло и холодно. Мрачно и неуютно.
Но Алешка чувствовал себя как дома. Козленком скакал по камням, заглядывал во все дырки, переворачивал кирпичи, а потом взобрался на окно и, приложив козырьком руку ко лбу, стал деловито оглядывать старинный одичавший парк, за которым начиналось кладбище и виднелась среди покосившихся надгробий полуразрушенная часовня.
Опираясь на лопату как на ружье, он словно великий, но худенький полководец оценивал суровым взглядом поле предстоящей битвы. За золото и бриллианты.
Я сначала улыбнулся. Но вдруг мне за него тревожно стало. Как-то не по себе. Сердце каким-то холодком сжалось. Я даже оглянулся.
- Пойдем отсюда, - безнадежно сказал я. - Что-то мне здесь не нравится.
- Как же? - бросил Алешка, даже не оборачиваясь. - Щас! А трактор? А дача?
- Да нет здесь ничего. Может, никогда и не было. Враки одни.
Алешка обернулся и так посмотрел на меня, что мне показалось, будто он ахнул меня черенком лопаты в лоб. Со всего маху. И я сразу понял: уговаривать его бесполезно. И до вечера ковырял с ним камни и долбил лопатой сухую землю там, где, по его мнению, скрывались сокровища…
Теперь мы почти все свободное время проводили в развалинах. Хорошо еще, что его было мало.
Нельзя сказать, что поиски наши были совсем уж безрезультатными. Нет, кое-какие находки мы все-таки сделали. И довольно интересные. Нашли старинный серп (Алешка, правда, все пытался доказать, что это изогнутый кинжал), ржавый портсигар, который не открывался, и кусок настоящей винтовки, дядя Коля сказал, а как же, здесь же партизанские бои были во время войны, тут по лесам и полям еще много оружия прячется. И по домам тоже. Но клада все не было…
Первая схватка
И вот как-то мы вернулись на ферму с очередных бесплодных археологических раскопок, у ворот стоял ржавый "жигуленок", а дядя Коля разговаривал во дворе с каким-то пузатым парнем. Тот был без пиджака, но зато в бейсболке.
Мы сначала не обратили на него внимания, подумали, что он дачник, за молоком приехал. И разговаривали они спокойно, вполголоса. Дядя Коля лениво постукивал черенком кнута по сапогу, а Пузан оттягивал на груди подтяжки и щелкал ими по круглому пузу.
Мы было пошли мимо них в огород, где мелькала мамина шляпка и папина лысинка, но тут донеслись обрывки фраз, которые нас насторожили. Мы еще ничего не поняли, но уже остановились, откровенно прислушиваясь.
- Обналичишь… - бубнил как попугай Пузан. - Кому передать - тебе скажут… Или перечисли вот на этот счет… - и он протянул дяде Коле клочок бумаги. - Не задерживай… - кивнул в сторону машины. - Сам видишь, на какой дрянной тачке приходится ездить… Ты понял?
- Все? - спросил дядя Коля злым голосом и медленно порвал бумажку на четыре части. Скомкал и швырнул в лицо парня. - Ни копейки от меня не будет. Слишком трудно они мне достаются. - И очень похоже передразнил: - Ты понял?
Парень оторопел, растерялся. Он, видно, трусоват был. Даже шагнул назад. А мы подошли поближе.
- Ну, смотри, - неуверенно пригрозил Пузан. - Пожалеешь, да поздно будет. - Он говорил и пятился от дяди Колина взгляда. - Детишек побереги, дурак. Детишек не жалко?
- Все! - сказал дядя Коля и поднял кнут. - Чаша моего терпения лопнула. Сейчас я устрою тебе волшебные пляски Аладдина. И хозяевам своим расскажешь. Как тебя приняли. И проводили. С песнями, плясками.
И тут Пузан шагнул вперед, выхватил из кармана нож и выщелкнул лезвие. Но дядя Коля - старый пограничник, его ножом не испугаешь. Он так врезал носком сапога по руке пузатого, что нож, сверкнув, взвился в воздух и глухо воткнулся куда-то в сарай.
Пузан повернулся и побежал к воротам. Но кнут был длинный. Первый удар с треском догнал бейсболку, и она сорвалась с его головы как ворона с гнезда. Парень, видно, решил со страху, что в него стреляют, и резко свернул к забору. Тут же кнут, как живая змея, обвился вокруг его ноги, дернулся, и Пузан со всего маху шлепнулся на землю с такой силой, что запрыгали и зазвенели банки на заборе. Он тут же вскочил - и вокруг него защелкали удары как пулеметная очередь. Раз-раз! - лопнули брюки… Раз-раз! - как рогатки выстрелили подтяжки… Поддерживая штаны, Пузан доскакал до забора. Но чтобы ухватиться за него, ему пришлось штаны выпустить - и над забором мелькнул голый зад. Раз-раз! - и на нем загорелись красные полосы. Пузан взвыл как ошпаренная кошка, задергал ногами, пытаясь перевалиться через забор, путаясь коленками в штанинах.
"Детишки" ржали. Ингар визгливо, обидчиво лаял, что сами развлекаются, а ему не дают, рвал цепь и умоляюще смотрел на Алешку. Тот взглянул на меня. С огромной просьбой. Как откажешь любимому младшему брату? Я пожал плечами и подмигнул.
Алешка подбежал к будке и отщелкнул карабин. Ингар с ревом рванул с места как мотоцикл. В два скачка пересек двор, взвился в воздух и впился зубами в болтающиеся на ногах Пузана штаны, окончательно содрал их и стал старательно трепать в клочья.
Тут на Ингаров лай и Пузанов визг прибежали с огорода родители. Пузан в этот момент, сверкая задом, перевалил через забор и мчался к машине.
- Бейсболку забери! - крикнул ему вслед Алешка. - Без порток, а в шляпе!
- Что здесь опять происходит? - строго спросила мама.
- Да вот, придурка какого-то прислали, - сказал дядя Коля, перекидывая кнутом обрывки брюк за забор, - а он штаны потерял. Хорошо еще не обгадился.
Алешка хихикнул в кулак и спросил:
- А как же он поедет? Без штанов-то.
- Доедет, - успокоил его дядя Коля. - Не в трамвае же. А это ты Ингара спустил?
- Мне Дима велел, - быстро и нахально соврал Алешка. Хотя прекрасно знает разницу между "разрешил" и "велел".
Дядя Коля что-то пошутил, но глаза у него были невеселые. Тревожные. Он кивнул папе, и они отошли в сторонку. И мама к ним подошла. И они стали шептаться. Папа достал сигареты, но дядя Коля молча показал ему кнут, и папа молча отдал сигареты маме. И опять у них пошел тайный совет в Филях.
А Лешка вместо того, чтобы подслушивать, открыв рот, как-то подозрительно бродил по двору, глядя себе под ноги, будто кошелек потерял. Потом быстро нагнулся, что-то подобрал, рассмотрел, оглянулся и сунул в карман. Снова оглянулся, подошел к сараю и стал зачем-то изучать его стену. Привстал на цыпочки и что-то вроде гвоздя выдернул из верхней доски. И тоже воровато сунул в карман.
Перед сном мы, как всегда, посидели на крылечке. И мама опять предупредила нас, чтобы мы не уходили с фермы.
- Так и будем сидеть, как Ингар на цепи? - возмутился Алешка. - Столько дел кругом выше крыши, а мы будем всяких пузанов бояться?
- Я в милицию завтра все-таки съезжу, - сказал дядя Коля.
- А что милиция? - возразил папа. - Охрану они нам не дадут, с поличным их не возьмут… Самим отбиваться надо. Раз уж начали.
- Завтра отвезу вас на станцию, - опять сказал дядя Коля.
- Щас! - завопил Алешка. - А поросенок? А сено? А клад?
- Я за детей боюсь, - сказал дядя Коля родителям, будто самих детей здесь и не было.
- Это такие дети, - вздохнула и покачала головой мама. - Ты их еще не знаешь. Я сама их боюсь. Они и клад найдут, и бандитов повяжут. И нас всех с ума сведут.
- Коля, - спросил папа, - а если бы нам грозила опасность, ты бы нас бросил?
Дядя Коля промолчал. А что тут ответишь? Если ты нормальный мужик. По правде, мне тоже стало страшновато, но когда я подумал, как дядя Коля останется один, мне еще страшнее стало. За него.
- Они теперь не скоро придут, - успокоил нас всех Алешка. - Пока у Пузана попа не заживет. И пока он штаны новые не купит.
С тем мы и пошли спать. Теперь мы все ночевали в бане. Папа с мамой на одной кровати, дядя Коля на другой, а нас с Алешкой загнали на чердак, на сено.
Ночь была очень беспокойная. По-моему, никто из взрослых так и не заснул. Я все время слышал, как дядя Коля и папа выходили в сад, возвращались обратно и неразборчиво шептались с мамой.
Один раз мне все-таки удалось толком подслушать, как дядя Коля сказал:
- И нож куда-то пропал…
- Какой нож? - спросила мама.
- А этого, пузатого. Он в сарай воткнулся. Но я его так и не нашел.
- Наверное, ребята взяли, - сказал папа. - Утром заберешь.
- Щас! - сказала мама. - Заберешь у них. - И она очень похоже передразнила нас: "Нож? Мы? Никогда! Ни разу! В школе… Во дворе…"
И тут они вспомнили о конспирации и опять неразборчиво зашептались до самого утра.
Только Алешка безмятежно спал всю ночь. И сжимал под подушкой кулак. С трофейным ножом.