Между горцами поднялась тревога. Абазинцы и черкесы, скопившиеся до 5000 человек, пытались при возвращении отряда отнять пленных, взятых в Хапае в числе сорока душ обоего пола. Произошло жаркое сражение. Пленники были перебиты солдатами и казаками, а горцы с большим уроном отражены. По предположениям русских, в этом сражении погибло до трехсот черкесов. Русский же отряд во все время действий потерял 13 убитыми и 38 ранеными.
В сентябре того же года была оказана помощь Гаджи-Гирей Султану в его борьбе с Дулак-Султаном. Отряд под начальством полковника Гинцеля двинулся, согласно указаниям Гаджи-Гирея, к Лабе, 17 сентября перешел через Кубань вброд выше Павловской крепости и скрывался в течение ночи и следующего дня. В следующую ночь отряд двинулся к р. Лабе с таким расчетом, чтобы прибыть на рассвете к аулам, где жил противник Гаджи-Гирея Дулак-Султан; в действительности же войска подошли в 10 часов дня. Черкесы заметили русских и приготовились дать отпор. Такой исход дела заставил полковника Гинцеля обратиться за разъяснениями к Гаджи-Гирею. Последний сознался, что он ночью послал своих людей, чтобы они предупредили население о готовящейся опасности, не желая подвергать свои аулы разгрому.
Между тем количество черкесов росло. Сражение становилось неизбежным, но когда полковник Гинцель обратился к Гаджи-Гирею с просьбой, чтобы он принял со своими людьми в нем участие, Гаджи-Гирей решительно заявил, что он не может драться с братьями, и сам уехал от отряда и стал в пяти верстах от него на высоком кургане для наблюдения за предстоявшим сражением. Тогда русские, не желая дальнейшего усиления противников вновь прибывавшими всадниками, стремительно атаковали черкесов. Последние были опрокинуты и обратились в бегство через реку Лабу. Черкесы понесли при этом большой урон. Многие из них были убиты пушечными и ружейными выстрелами, а другие вместе с лошадьми потонули в Лабе. В этот момент Султан Гаджи-Гирей просил более не преследовать бегущих, надеясь, что после такого урока аулы снова подчинятся ему, а сам решил вступить в переговоры с аулами.
Но в то время показались новые толпы черкесов. Явилась конница от ногайских и темиргоевских орд и сам Дулак-Султан с двумя тысячами войска. Толпы противников приблизились к русскому отряду на орудийный выстрел, а часть их начала обходить отряд, чтобы отнять взятый скот. Полковник Гинцель попросил Гаджи-Гирея оставить переговоры с аулами, и, отделивши часть отряда с двумя пушками, направил его на встречу черкесов с поручением не стрелять, пока неприятель не подойдет на ружейный выстрел. Встреченные ружейными и картечными выстрелами, черкесы пришли в замешательство. В ту же пору бросились на неприятеля казаки и конница. Неприятель побежал вверх по Лабе. Разра-зившаяся буря с сильным дождем и градом не позволила закончить сражение, но черкесы не пытались уже нападать на русский отряд, начавший обратный путь. По некоторым предположениям, черкесы потеряли в одном только первом сражении около 300 убитыми. Взято было в плен несколько мурз, отбиты некоторые русские пленники и захвачена масса ружей, сабель, луков, колчанов со стрелами, бубнов и пр., а также около 500 голов рогатого скота и до 80 лошадей. Отряд при этом потерял только двух убитыми и трех тяжело раненными. Столь малый урон объяснялся, надо полагать, тем, что пушечные выстрелы не позволяли черкесам подступать близко к русскому отряду. После Гаджи-Гирей сообщил полковнику Гинцелю, что Дулак-Султан изъявил готовность подчиниться Гаджи-Гирею.
Поражения не останавливали черкесов в их намерениях. В свою очередь и черкесы делали нападения на русских, и одно из таких нападений окончилось полным поражением русских. 23 сентября ночью значительная партия черкесов переправилась удачно незамеченной через Кубань возле Архангельского фельдшанца. Лесистая местность и густой туман благоприятствовали этому набегу. Когда туман начал рассеиваться, то находившийся в фельдшанце капитан Миокович распорядился, чтобы в поле для пастьбы были выгнаны часть лошадей и волов. Лишь только скот отошел несколько от фельдшанца, как скрывавшиеся в ближайшем лесу черкесы бросились на скот и на фельдшанец. Навстречу им вышли за ворота фельдшанца, или, как сказано в документах, "перед паланку", гусары и пехота. Началась перестрелка. Так как черкесы стали угонять лошадей и волов, то капитан Миокович, оставивши несколько человек для защиты "паланки", сам с одной частью гусар и пехоты решил отбить скот, а другую часть с поручиком Сабовым отправил к броду, чтобы отрезать путь к отступлению неприятеля. Имея численное превосходство, черкесы убили капитана и перебили солдат, а на поручика Сабова у брода бросилась в то же время еще большая толпа, и его с солдатами постигла участь капитана. Перебивши и переранивши часть солдат, защищавших фельдшанец, черкесы свободно переправились потом через Кубань, угнавши скот и лошадей. Черкесы, конечно, торжествовали свою победу, и в истории прибавился факт, осложнивший дальнейшие отношения между горцами и русскими.
Второй успех черкесов состоял в нападении на Всесвятский фельдшанец. Дело происходило таким образом. 24 октября в 9‑м часу утра к Всесвятскому фельдшанцу подкралась, под прикрытием тумана, двухтысячная толпа татар. Нападающие разбились на две части, из которых одна часть окружила шанец, пытаясь взять его, причем тяжело ранен был стрелой казак, а другая часть бросилась к колодцам, куда в то время было послано 24 человека вооруженных солдат с ефрейтором, для охраны поившихся лошадей и взятия воды. Татары убили одного из солдат, а остальных 24 человека взяли в плен; захвачено также было 20 лошадей и 30 штук рогатого скота. Заметивши неудачу нападавших на фельдшанец, которым причинен был значительный урон пушечными и ружейными выстрелами, из фельдшанца татары направились с Ильиными и отбитым cкотом к Кубани для обратной переправы на ту сторону ее. Подполковник Шеин, узнавший о нападении татар на Всесвятский фельдшанец, бросился в погоню за татарами, но прежде чем он успел подойти к Кубани, татары ушли. В нападающих солдаты и казаки узнали знакомых татар, из которых многие кочевали возле фельдшанца, как подвластные России.
27 ноября полковник Штерич узнал, что черкесы готовятся перейти Кубань и напасть на русские укрепления. Взявши в свое личное командование часть пехоты, конницы и одну пушку, Штерич отправился вверх берегом по Кубани между Марьинской крепостью и Архангельским фельдшанцем. В одном из закрытых лесных мест он наткнулся на значительную толпу начавших уже переправляться чрез Кубань черкесов. Русские немедленно открыли пальбу из пушки и ружей. Часть черкесов была перебита и потоплена, остальные отступили от Кубани и скрылись на том берегу ее. В русском отряде были ранены две лошади и сам командир отряда полковник Штерич в шею.
3 декабря генерал-майор фон Райзер сообщил Суворову, что к бригадиру Макарову обратился таманский каймакан с просьбой пропустить в Тамань для переговоров посланное от Батыр-Гирея лицо. Батыр-Гирей обращался к брату своему крымскому хану Шагин-Гирею с предложением подчиниться его власти, но не получил от него ответа. Вследствие этого Батыр-Гирей решил послать кого-либо к таманскому каймакану для переговоров по этому вопросу. Генерал Райзер дал это разрешение и приказал бригадиру Макарову всячески способствовать этим переговорам.
Того же 3 декабря генерал Райзер донес Суворову, что Гаджи-Гирей султан прислал ему два письма. В первом из них он выражает приверженность свою к ставленнику России крымскому хану Шагин-Гирею и в доказательство препроводил генералу беглого русского солдата и захваченную у русских лошадь. Вторым письмом он просил генерала отпустить Ильмурзу, захваченного в плен при сражении с Дулак-Султаном, и возвратить захваченный при этом рогатый скот. Сообщая о происках горцев против Шагин-Гирея и об уходе в горы с неприязненными целями Дулак-Султана, Шагин-Гирей просил прислать ему для защиты русские войска – две тысячи конницы и десять тысяч пехоты с пятнадцатью пушками, поручивши ему и командование. Для привлечения же противников на свою сторону Шагин-Гирей просил снабдить его также и деньгами. Иначе он окажется в невозможном положении. Гаджи-Гирей выразил желание поехать с этой целью или к крымскому хану, или к генералу Райзеру.
Узнавши об этом, Суворов приказал генералу Райзеру отправить дружественные письма султанам Гаджи-Гирею, Казы и Арслан-Гирею, с подарками первому 500 р., а двум последним по 300 р. и разными вещами, обнадеживши, что и впредь они не останутся без вознаграждения от русского правительства за их приверженность.
Все это время турки не переставали волновать черкесов и в начале 1778 года отправили демонстративно многочисленный флот к берегам Крыма, как бы желая тем показать татарам и горцам свою готовность к войне с Россией. Суворов, однако, не допустил даже набрать пресной воды на полуострове. Поэтому Порта, не признавшая татарским ханом ставленника России Шагин-Гирея, июньским трактатом 1779 года вынуждена была сделать и эту уступку.
И, несмотря на это, черкесы, подстрекаемые агентами Турции, продолжали тревожить ногайские орды и русские войска на Кубани. Особенно враждебно отнеслись они к построенным, по распоряжению Суворова, крепостям, редутам и укреплениям по правому берегу Кубани. Так как и после заключения последнего договора с Турцией большая часть Кубанского корпуса была передвинута внутрь России – в Донскую область и Бахмутскую провинцию, а сторожить Кубанскую линию и границы земли войска Донского по Кагальнику остались одни казаки, и притом в уменьшенном количестве – три полка по Кубани и два по Манычу и Кагальнику, то еще 30 мая 1779 года ногайский пристав подполковник Лешкевич доносил Донскому атаману, что черкесы намереваются произвести нападение на русские войска и ногайские аулы. На следующий день 31 мая он сообщил, что черкесы перешли Кубань и остановились лагерем в верховьях р. Керпилеи и что Ейское укрепление, где он пребывал, находится в опасном положении, так как лишено защиты.
Черкесы составили план двойного нападения на русские владения. Кабардинцы должны были тревожить моздокский корпус русских войск, отвлекая военные силы в пределах нынешней Терской области, а закубанские черкесы произвести нападение на ногайские орды. Предводитель черкесов Дулак-Султан в конце мая перешел Кубань, взял в плен татарскую заставу и послал сераскиру Касаевской орды Аслям-Гирею приглашение о совместном действии против русских. Хотя касаевские татары и отвергли это предложение под предлогом мести со стороны русских, но сам Аслям-Гирей обещался соединиться с черкесами в случае успеха у черкесов. 30 мая черкесы угнали табун казачьих лошадей, пасшихся близ Алексеевского фельдшанца, разбили казаков под командой есаула Михеева, убивши 18 казаков, и ворвались в самое укрепление, изрубивши двух казаков и несколько жителей. Одновременное нападение черкесов под предводительством Дулак-Султана на Ставрополь было отражено с большим уроном у черкесов 180 казаками Донского Кутейникова полка.
Отсюда Дулак-Султан направился на касаевские аулы в вершину р. Егорлыка, умертвил трех мурз, захватил много татар в плен и двинулся вверх по Ее на ногайские аулы Джамбулукской орды. Джамбулукские ногаи успели, однако, собрать до 2000 войска и нанесли столь сильное поражение черкесам при р. Ее, что Дулак-Султан принужден был бежать за Кубань. В то же время касаевские татары, прогнавши своего сераскира Аслям-Гирея, соединились с татарами Наврузовской орды и загородили дорогу на Кубань бежавшим черкесам с Дулак-Султаном. Здесь они напали на черкесов с двух сторон, разбили их наголову и отняли все награбленное ими имущество. Сам Дулак-Султан едва избежал плена и спасся бегством в горы.
Кабардинцы также были разбиты в трех кровопролитных сражениях при pp. Малке и Подкумке и за Малкой русскими войсками под командой генерала Фабрициана. "Одних горских князей, – говорится в донесении о последней битве 29 сентября за Малкой, – побито здесь до 50, а черни до нескольких сотен. Но русские не ограничились этим, а двинулись в Кабарду. Тогда кабардинцы стали просить пощады, присягнули России и дали знатных аманатов в обеспечение мира".
Прошло два месяца, и черкесы снова напали на ногайские аулы, кочевавшие по рекам Бейсугу, Ясени и Ее, захватили купеческие татарские фуры с товаром и забрали в плен много людей и скота. Черкесами снова предводительствовал Дулак-Султан; с ним был и изгнанный татарами Аслям-Гирей, прекрасно знавший беззащитные места и слабые пункты у татар. Тогда вооружились поголовно все татары и под начальством мурзы Мамбета Мурзабского встретились с черкесскими полчищами близ Ейского укрепления. Произошло упорное и кровопролитное сражение. Черкесы были разбиты ногайцами и прогнаны за Кубань. С обеих сторон пало много людей.
Но черкесы не успокоились. Как только настала весна следующего года, они собрались в значительном количестве, под предводительством Дулак-Султана, Аслям-Гирея, Кизил-бека и Дугузея, и двинулись против ногайцев. На этот раз черкесы разбились на отдельные отряды. Передовой отряд под начальством Дугузея напал на аулы Джамбулукской орды, разгромил татар, овладел большим транспортом с воинскими принадлежностями, принадлежавшими подрядчику донскому есаулу Шапошникову, и проник до самого Ейского укрепления. Однако здесь 28 марта напали на черкес, в свою очередь, татары и поразили их настолько решительно, что немногие успели спастись бегством за Кубань, а сам Дугузей был убит на месте битвы. Все, что было в руках черкесов, захватили татары и разделили между собой. Удачнее действовали Дулак-Султан и Кизиль-бек, ограбившие несколько аулов Капшатской орды и угнавшие до полутора тысяч татарских лошадей. Отряд Аслям-Гирея, двинувшийся к Ставрополю, был разбит донскими казаками, а сам Аслям-Гирей был взят в плен.
В январе 1779 года татары Касаевской орды обратились с просьбой к Крымскому хану Шагин-Гирею о принятии их под свое покровительство и защиту от черкесов и русских. Согласно предварительному разрешению хана, они просили назначить им сераскиром брата хана Арслан-Гирея. Вместе с писаным прошением по этому поводу касаевцы послали особого уполномоченного Али Мурзу, которому поручено было на словах дополнить просьбу в случае какого-либо недоразумения. Касаевцы кочевали по р. Ташле Ярлыком от 21 февраля 1779 года. Крымский хан выразил свое согласие на принятие касаевцев под свое покровительство и назначение им сераскиром Арслан-Гирея. Таким образом, касаевские татары, подчинившись Крымскому хану, тем самым поступили в ряды народностей, подвластных России.
В начале 1779 года на Кубани было спокойно. Генерал Райзер доносил графу Румянцеву от 16 февраля, что союзные татары "обитали в тишине", и даже "закубанские черкесы стали несколько спокойнее", страшась русского оружия. Еще в декабре месяце прошлого года полковник Штерич прислал Райзеру армянина Семена Аврамова, которому Султан Шагин-Гирей и мурзы Бей хазы, Шеретлук и Девлет, принадлежавшие к Атукайскому поколению, поручили заявить их желание жить в мире с русскими и повиноваться Крымскому хану, обещая подтвердить это присягой. Русские власти всячески старались содействовать черкесам в этом отношении.
В том же рапорте генерал Райзер сообщил графу Румянцеву, что сераскир Арслан-Гирей возвратился из Крыма, проехал под именем находившегося при нем Аги через Благовещенскую крепость, не давши о себе никакого известия, и стал в не указанном ему ханом месте на Кара Кубани вблизи русского поста. Отсюда Арслан-Гирей послал Крымскому хану ряд доносов на доброжелательных России татар, и в том числе на Джан-Мамбета мурзу. Последний сообщил Райзеру, что Арслан-Гирей послал двух человек – одного к Батыр-Гирею, а другого в Темиргой с предложением соединиться для совместных действий против России. Генерал Райзер считал необходимым удалить Арслан-Гирея к Азову в случае, если подтвердятся указания Джан-Мамбета мурзы. Пока Арслан-Гирей находился в Крыму, здешние народы, говорит Райзер, "в преизобильном удовольствии и тишине находилися". С появлением же сераскира начались волнения, и сам он привез с собой Агу из персиян, человека очень сомнительного и уличенного уже раз в намерении организовать вооруженное нападение на русских, за что сам Крымский хан Шагин-Гирей приказал посадить его, Агу, в крепкую тюрьму.
В заключение генерал Райзер донес о проделках Батыр-Гирея, жившего между абазинцами. Прежде выраженное желание Батыр-Гирея находиться в подчинении Крымского хана и в мире с русскими оказалось обманом. Как только "покрылась льдом" Кубань, черкесы начали производить мелкими шайками набеги. Напрасно полковник Гамбом просил Батыр-Гирея унять черкесов. Султан не принимал никаких мер. Мало того. Через бежавших из черкесского плена русского солдата и грузина обнаружено было, что Батыр-Гирей собирал черкесов, чтобы напасть на Новотроицкую крепость. Генерал Райзер принял с своей стороны предупредительные меры. 11 февраля, по сообщению полковника Штерича, в пределах Архангельского фельдшанца черкесы пробовали переходить Кубань, но не имели удачи, так как были своевременно отражены русскими войсками с значительным уроном.
С своей стороны Суворов нашел необходимым разослать закубанским народам письма с приглашением жить в миролюбии, о чем он донес графу Румянцеву 17 марта. "Всех закубанских племен черкесским и грузинским беям, – писал Суворов, – узденям и всем вообще надежным приятелям моим через сие объявляю: получаю я известие, что из ваших народов многие хищники, скопляясь большими шайками, переправляются воровством через Кубань и как неприятелей наших ногайских скот, имение и людей, так и российских лошадей воруют, и нападая на наши караулы, оказывают часто злодейство". Это побудило его, Суворова, обратиться с увещательными письмами. Необходимо подчиниться Крымскому хану и жить с ногайцами и русскими в дружбе. Если же черкесы не прекратят своих набегов, то Суворов грозил "переправить через реку Кубань войска и наказать огнем и мечем". Тогда, заключает свое письмо Суворов, "вы сами на себя пенять должны будете". Разумеется, на черкесов мало подействовали эти увещательные письма. Но замечательно, что величайший у русских и вообще во всем мире полководец меньше всего желал прибегнуть к оружию и проливать кровь. Во всей деятельности А. Суворова на Кубани ярко проглядывает эта симпатичная черта.