"Расстрелян священник Александр Новик с женой и детьми… Сожжен священник Назоревский с дочерью… Убит 72-летний протоиерей Павел Сосновский с 11-летним мальчиком… После мучительных пыток расстрелян 47-летний священник о. Павел Щерба".
Священнослужители принимали активное участие в партизанском движении, особенно в Белоруссии, и многие из них заплатили за это жизнью. В одной только Полесской епархии более половины священников (55 %) было расстреляно за содействие партизанам.
Хрущёвско-брежневская власть и ее пропагандисты зачастую оказывались лицемерно-неблагодарными к тем, кто сражался за Родину и полагал за неё жизнь, если они были священнослужителями. Одним из свидетельств этого является памятник сожжённым в селе Хворостово (Полесье), где среди поименно названных жертв нет только одного имени – священника Иоанна Лойко. Из военно-документальной литературы целенаправленно изымались свидетельства о священниках-воинах, священниках-партизанах. Например, в одном издании книги И. Шубитыдзе "Полесские были" (Минск, 1969) имена священнослужителей упоминались, а в издании 1974 года – нет. В обширных трудах по истории Великой Отечественной войны вклад Церкви в победу целенаправленно замалчивался, а иногда писались и явно клеветнические книги типа "Союз меча и креста". (М., 1969). Только после 1988 года стали появляться публикации, правдиво и объективно освещающие роль Русской Православной Церкви в войне. Подобная фигура умолчания в книге протоиерея Георгия Митрофанова, посвященной трагедии России, слишком уж совпадает с деятельностью советских пропагандистов.
На фоне этих событий можно понять поступок священника Александра Романушко, участника партизанского движения в Белоруссии. В 1943 году, когда отпевали убитого полицая, при всем народе и вооруженных товарищах убитого о. Александр сказал:
"Братья и сестры, я понимаю большое горе отца и матери убитого, но не наших молитв и "Со святыми упокой" своею жизнью заслужил во гробе предлежащий. Он – изменник Родины и убийца невинных детей и стариков. Вместо "Вечной памяти" произнесем же: "Анафема"".
"А затем, подойдя к полицаям, призвал их искупить свою вину и обратить оружие против немцев. Эти слова настолько впечатлили людей, что многие прямо с кладбища ушли в партизаны".
А через шестьдесят шесть лет другой священник не только совершает панихиды по организаторам коллаборационистских подразделений, но и делает их героями исторической России. На фоне всего сказанного выше, антиисторичным, аморальным и в чем-то кощунственным является следующее утверждение протоиерея Георгия:
"И так уж ли отличается смерть многих миллионов советских солдат на поле брани от смерти на виселице в Бутырской тюрьме руководителей власовского движения? И все-таки отличается. Потому что, в отличие от многих миллионов советских солдат, погибавших в надежде на то, что спасение России вот-вот грядет, власовцы уходили на смерть с пониманием того, о чем написали впоследствии Георгий Иванов и Виктор Астафьев: прокляты и убиты".
Да, действительно, смерть на поле брани отличается от гибели власовцев. Советские солдаты в массе своей воевали не с мирными жителями, а с реальным, коварным и жестоким врагом, их зачастую предавали их начальники, но огромное большинство из них не предавало никого, и умирали они за свободу своего Отечества, и если не за веру (хотя многие из них и за нее, это – отдельная тема), то за верность присяге, которую преступили Власов и его последователи. И погибали советские солдаты не за иллюзию, а за реальную жизнь русского народа, как и иных народов исторической России. Известны человеконенавистнические планы Гитлера – оставить на Европейский части России лишь 14 миллионов, а остальных либо переселить за Урал, либо истребить. Для оставшихся предполагался минимум жизненных благ, минимум образования (в идеале – четыре класса для всех). А вот какая для них планировалась религиозная жизнь: Вот что говорил Гитлер на совещании 11 апреля 1942 года:
"Необходимо запретить устройство единых церквей для сколько-нибудь значительных русских территорий. Нашим интересам соответствовало бы такое положение, при котором каждая деревня имела бы собственную секту, где развивались бы свои особые представления о Боге, Даже если в этом случае в отдельных деревнях возникнут шаманские культы, подобно негритянским или американо-индейским, то мы могли бы это только приветствовать, ибо это лишь увеличило бы количество факторов, дробящих русское пространство на мелкие единицы".
На этом фоне становится понятным, чем на самом деле являлось разрешение открывать церкви на оккупированной территории и создавать военное духовенство во власовских частях, которое столь дорого о. Георгию, – временной тактической уступкой перед всеобщей оккультизацией населения покоренного восточного пространства. Протоиерей Георгий Митрофанов ставит знак равенства между Гитлером и Сталиным, но насколько это оправданно? Да, Сталин был атеистом и пытался выстроить атеистическую империю, правда, в конечном счете, не преуспел, но оккультистом он не был, более того, в волне террора 1937–1938 годов среди старых чекистов погибли и те, кто "баловался" с оккультизмом. Напротив, система, выстраивавшаяся Гитлером, была оккультной и антихристовой по своей сути. Дело здесь не только в обращении к германским языческим образам и в оккультных программах типа Аненербе, на которые в Третьем рейхе тратились огромные деньги и силы. Гораздо страшнее было то, что язычество и оккультизм гитлеровские пропагандисты стремились смешать с христианством: образ Неизвестного солдата кощунственно совмещался с ликом Христа, сам Гитлер являлся своим адептам в облике Мессии, так называемое копье Лонгина, пронзившее сердце Христово, в руках Гитлера стало магическим талисманом, а на пряжках ремней солдат, шедших убивать, грабить и зверствовать над мирным населением, были написаны слова из мессианского пророчества Исаии: "С нами Бог" (Ис. 8, 8). Крест на немецких самолетах, бомбивших школы и госпитали, явился одним из омерзительнейших в истории кощунств над Животворящим Древом, однако, также и знамением псевдохристианской, а в глубине – антихристовой западноевропейской цивилизации. То, что одной из конечных целей нацистов являлось провозглашение Гитлера Мессией и признание его таковым покоренными народами всей земли, показывает следующая кощунственная молитва по подобию "Отче наш", активно распространявшаяся в листовках:
"Адольф Гитлер, ты наш вождь, имя твое наводит трепет на врагов, да приидет третья империя твоя. И да осуществится воля твоя на земле".
Справедливыми и прозорливыми являются слова митрополита Сергия (Страгородского) (для о. Георгия Митрофанова – не более чем политического неудачника) в послании от 11 ноября 1941 года:
"Всему миру ясно, что фашистские изверги являются сатанинскими врагами веры и христианства. Фашистам, с их убеждениями и деяниями, конечно, совсем не по пути за Христом и за христианской культурой".
Уже позднее, в пасхальном послании 1942 года, митрополит Сергий напишет:
"Тьма не победит света… Тем более не победить фашистам, возымевшим дерзость вместо креста Христова признать своим знаменем языческую свастику… Не забудем слов: "Сим победиши". Не свастика, а крест призван возглавить христианскую культуру, наше "христианское жительство". В фашистской Германии утверждают, что христианство не удалось и для будущего мирового прогресса не годится. Значит, Германия, предназначенная владеть миром будущего, должна забыть Христа и идти своим, новым путем. За эти безумные слова да поразит праведный Судия и Гитлера, и всех соумышленников его".
По сути дела, тот исторический выбор, который делал митрополит Сергий, в чем-то соответствовал выбору святого благоверного князя Александра Невского – между Западом и Востоком, между внешним угнетением и внутренним растлением. И в своем обращении от 22 июня, кстати, абсолютно независимом от государственного влияния, Местоблюститель принял единственно спасительное для России и Русской Православной Церкви в тех условиях решение. Позднее в своих проповедях о. Иоанн (Крестьянкин) скажет о непонимании страдальческой личности митрополита Сергия и о его прозорливости. К сожалению, это непонимание продолжается и сейчас. Кажется ясно, за что погибли советские (русские) солдаты – за спасение русского народа от физического уничтожения и от оккультного рабства, в конечном счете – за спасение Православия. И о. Георгий Митрофанов совершенно напрасно проходит мимо феномена возрождения Православной веры по эту сторону фронта, а именно возрождение веры, в конечном счете, и явилось определяющим для исхода войны и будущего России. Оно трудноописуемо – его не выразишь числом священнослужителей, так или иначе участвовавших в войне, или количеством самолетов и танков, построенных на церковные деньги, или даже количеством людей, посетивших церковные службы. Пожалуй, лучшим его выражением может стать стихотворение, найденное в шинели простого русского советского солдата Андрея Зацепы, убитого в 1942 году:
Послушай, Бог, еще ни разу в жизни
С тобой не говорил я, но сегодня
Мне хочется приветствовать Тебя…
Ты знаешь, с детских лет мне говорили,
Что нет Тебя. И я, дурак, поверил
Твоих я никогда не созерцал творений.
И вот сегодня я смотрел
Каким жестоким может быть обман…
Не странно ль, что средь ужасающего ада
Мне вдруг открылся свет и я узнал Тебя.
На полночь мы назначены в атаку,
Но мне не страшно. Ты на нас глядишь…
Но, кажется, я плачу, Боже мой. Ты видишь,
Со мной случилось то, что нынче я прозрел
Прощай, мой Бог. Иду и вряд ли уж вернусь
Как странно, но теперь я смерти не боюсь.
К сожалению, своими проповедями и выступлениями о. Георгий Митрофанов не только оскорбляет память погибших воинов и живых ветеранов, но и идет против сложившейся церковной традиции: как известно, "Определением Архиерейского Собора Русской Православной Церкви 1994 года", в День Победы, девятого мая, установлено совершать "ежегодное поминовение усопших воинов, за веру, Отечество и народ жизнь свою положивших, и всех страдальчески погибших в Великую Отечественную войну 1941–1945 годов". Праздник 9 мая, который уважаемый протоиерей именует в своих выступлениях и высказываниях не иначе как "победобесием", приобрел церковное измерение и по сути вошел в современное Церковное Предание. Для многих наших не очень верующих сограждан память о войне и совместное церковно-государственное празднование Дня Победы – еще один способ воцерковления. В этом контексте выступления о. Георгия иначе как антимиссионерскими не назовешь.
К сожалению, для его книги характерны бездоказательные и ничем не обоснованные, зачастую оскорбительные утверждения, наподобие: "Наше общество состоит из людей, в подавляющем своем большинстве живших во лжи, служивших злу и сейчас упорно делающих вид, что вся их жизнь проходила в служении правде. Они "служили России" – называлась ли она Советским Союзом, называется ли она Российской Федерацией, – а на самом деле эти люди, не способные вот так честно и последовательно, как генерал Власов и его сподвижники, перечеркнуть свою прошлую неправую жизнь, служили не России и служат не России, а служат только себе". Что же – зачислим ли мы в этот список ликвидаторов чернобыльской аварии, ветеранов Афганской и Чеченской войны, военных, прошедших и гарнизонные скитания, и горячие точки, и нищету и презрение девяностых, и инженеров военных заводов, месяцами не получавших зарплаты в начале девяностых, но не уходивших с оборонных заводов, безсребреников-преподавателей, отдававших свое время и душу ученикам? Пусть читатель судит сам, но, обозрев свое окружение, я почти не нашел людей, соответствующих приговору о. Георгия. Не знаю, может быть, мне повезло. Зачем всех мазать дёгтем и считать, что честное исполнение своего долга было и есть служение некоей "империи зла"? Что оставалось честным труженикам и защитникам СССР (а сейчас России) – легально или нелегально бежать в "Империю добра" через Вену или Израиль? Или, более того, обратить против своих сограждан оружие, имея пред глазами светлый облик генерала Власова? К чему призывает о. Георгий, к гражданской войне?
Другое утверждение:
"Сейчас люди просто пытаются жить на той территории, на которой суждено им было родиться, в желании как можно скорее перебраться на другие земли, где им будет легче и комфортнее".
На самом деле, статистические опросы, в частности, проведенные НИИ комплексных социальных исследований СПбГУ, показывают, что с этим оскорбительным утверждением о. Георгий опоздал на восемнадцать лет. Отметим, что подобные огульные обвинения не делают чести о. Георгию ни как ученому, ни как пастырю, ни как миссионеру. Общеизвестно миссионерское правило: ты должен найти что-то доброе в том, кого желаешь обратить, зацепиться за некий островок добра в его сердце. Но, как учил старец Силуан Афонский, если ты начинаешь с того, что "ваша вера – блуд", а твои слушатели знают, что это не так, то ты рискуешь навсегда потерять их для Православия. Сам агрессивный тон книги протоиерея Георгия производит тягостное впечатление: это – не пресвитерский текст. Слово "пресвитер" в переводе с греческого означает "старец", а для старца характерна мудрость, такт, глубина и мирность – умение обобщать, соединять и примирять. Таких достоинств, к сожалению, в данной книге нет. Подобное учение есть разве что у гностиков. Зато есть другое – апология иудина греха, совершенно в духе Серебряного века, против которого, казалось бы, борется автор. По его мысли, именно двадцатипятилетнее служение Власова и его соратников советскому строю и было предательством, а предательство этого строя и было покаянием. Насколько известно, нигде ни в Священном Писании, ни в Церковном Предании мы не обретаем учения о том, что двойное предательство может быть зачтено за покаяние. И опять-таки, нигде в Церковном Предании не сказано, что можно предавать врагу свое земное отечество, пусть даже из высших религиозных интересов, напротив, и Писание, и Предание учат иному. Вот слова святого апостола Павла:
"Всякая душа да будет покорна высшим властям, ибо нет власти не от Бога; существующие же власти от Бога установлены. Посему противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение" (Рим. 13, 1–2).
Отметим, что апостол Павел учит повиноваться императору Нерону, который был не лучше товарища Сталина, а во многих отношениях намного хуже. В свете апостольских слов становится понятнее и Декларация митрополита Сергия (Страгородского) от 29 июля 1927 года.
А вот что предписывает святитель Григорий Неокесарийский относительно христиан, помогавшим варварам-готам (кстати – предкам немцев), среди которых вполне могли быть христиане:
"Если которые сопричислились к варварам, и с ними, во время своего пленения, участвовали в нападении, забыв, что были понтийцами и христианами, и ожесточась до того, что убивали единоплеменных своих или древом, или удавлением, также указывали неведущим варварам пути или дома, – таковым должно преградить вход даже в чин слушающих, доколе что-либо изволят о них, вместе сошедшись, святые Отцы, и прежде них – Дух Святой". (8-е правило свт. Григория Неокесарийского)
По точному смыслу этого правила церковное поминовение генерала Власова становится невозможным.
И напротив, вполне церковной являлась позиция митрополита, а затем патриарха Сергия (Страгородского), который на основании этого правила отлучал от Церкви мирян и священнослужителей, сотрудничавших с немецко-фашистскими оккупантами.
Таким образом, позицию о. Георгия общецерковной не назовешь. В лучшем случае, она отражает взгляды некоторых кругов Зарубежной Церкви, в которой были сильны провласовские настроения. Но даже и там поддержка власовского и коллаборационистского движения отнюдь не являлась общецерковной. Для чего о. Георгий, пользуясь своим саном и авторитетом, пытается навязать эту маргинальную и сомнительную позицию здесь, в России, остается только гадать.