Еще вчера Лавровский снова и снова отрабатывал с труппой наиболее трудные сцены. Усталые артисты репетировали и смех, и улыбки, еще и еще раз темпераментно исполнял танец шута Георгий Фарманянц, танцевал свою партию великолепный артист Сергей Корень, и Галина Уланова, как всегда забывая о том, что она великая, что она примадонна, послушно выполняла просьбы режиссера.
Сейчас для Лавровского уже не было Сережи Кореня, Юры Жданова, Кости Рихтера. Сейчас за занавесом, который поднимется через несколько минут, не было уже послушных учеников, там находились большие артисты, влюбленные в свое искусство. Все, что мог сказать им Лавровский, он уже сказал. Теперь Леонид Михайлович с волнением ожидал появления в необычной обстановке, в незнакомой аудитории персонажей, созданию которых на сцене посвятил немалую часть своей жизни.
Сейчас, перед тем как поднимется занавес, не было больше учеников, ежедневно десятки раз проделывающих необходимые учебные движения. Сейчас уже никому не скажешь: "Не раскачивай корпус!", "Стой как следует на опорной ноге!".
Кропотливая черновая работа на сегодня закончена. Сейчас на сцене она превратится в искусство.
НА СПЕКТАКЛЕ "РОМЕО И ДЖУЛЬЕТТА"
...Над Шекспиром поднят занавес.
Древних шпаг скрестились лезвия.
И, на повседневность жалуясь,
В зал светло вошла поэзия.
Отстранила спекуляции
И парламентские прения,
Как хирург на операции,
Возвратила людям зрение!
Что их завтра ждет?
Убогая
Гордость, проданная дешево?
Но пока искусство трогает
Все, что есть в душе хорошего.
От оркестра ветер пламенный
Рвется на простор, за стены.
А театр молчит, как каменный,
И не сводит глаз со сцены,
Где крылатая Уланова,
Вся из света и эфира,
Англичанам дарит заново
Их великого Шекспира.ГВОЗДИКА
Подумаешь, - букет!
Подумаешь, - гвоздика!
Пустяк! Проблемы нет!
И нет большого шика:
Лишь в магазин войди,
В распахнутые двери, -
За шиллинг семь гвоздик
Для Джесси или Мери!
Но если не сезон
Сейчас букетов ярких,
Но если не газон
А лужица в Гайд-парке,
И полон дом заплат,
И все заметней проседь,
И печка-автомат
Законный шиллинг просит,
А если денег нет,
А бедность - довод веский,
И все же ты
балет
Пришел смотреть советский,
Глядишь с галерки ты
Восторженно и немо, -
Тогда уже цветы -
Серьезная проблема!
Сжимая в кулаке
Последний шиллинг горький,
Ты мысленно букет
Артистам шлешь с галерки.
Букеты. Всем подряд.
От мала до велика!
Пускай в Москве горят
Цветы - твоя гвоздика!
В кармане между тем
Не доллары, а шиллинг...
Но нет таких проблем,
Чтоб люди не решили!
И вот день ото дня
Растет монеток горка.
Мечту свою храня,
Проводит сбор галерка.
Для тех же денег здесь
Совсем иная мера:
У пенса равен вес
Казне миллионера!
На сцене - не пустяк.
На сцене - дар великий:
Горят, как алый стяг,
Английские гвоздики.
9
Письма, письма, письма. Телеграммы. И снова письма. Почти все адресованы Галине Улановой.
"Великой госпоже Улановой и всей ее великой балетной труппе "Большого".
Попадаются и такие:
"Переводчице Большого, которая, конечно, есть".
"Переводчице" - то есть мне. В мои обязанности входит: прочитать всю (!) почту, ответить на все (!) письма и телеграммы хотя бы одной строчкой или телефонным звонком, попросить разрешения у авторов наиболее интересных откликов опубликовать их личные впечатления, их мысли и рассуждения.
Однажды дозвонилась в далекую (по английским понятиям) деревню. Автор письма спросил:
- Где и когда вы собираетесь напечатать? Ответила:
- В Москве... Откровенно говоря, еще не знаю когда.
Мой собеседник сказал, помолчав:
- Ну что ж, пусть даже через много лет... Пусть наши внуки узнают, какое нам выпало счастье.
- Это ирония? - настороженно спросила я, услышав в словах "много лет" тихую критику в адрес московской прессы.
- Перечитайте мое письмо и другие письма, и вы увидите, как англичане далеки от иронии, восторгаясь вашим балетом.
...Письма, письма, письма!
Одно из них, пользуясь давним-давним разрешением автора Адриенны Гринвуд (еле дозвонились мы тогда ей), я привожу сейчас почти полностью:
Ист Гринстед
Сассекс окт. 1956
тел. Ист Гринстед 929
С великой радостью в сердце я набралась смелости написать вам, дорогая госпожа Уланова. Поэтому простите эту вольность неизвестного друга и поклонницы - сорокашестилетней женщины из крохотной деревни в Сассексе. Было так чудесно услышать сегодня утром по радио, которое у меня есть, что вы и ваша труппа работали всю ночь напролет, чтобы сделать цветной фильм, и теперь у меня в сердце великое счастье и благодарность.
Пожалуйста, примите мою благодарную признательность за то, что вы отдали ваше время и вашу чудесную личность и даете нам, обыкновенным деревенским жителям, случайную возможность увидеть ваш танец.
Есть так много людей, которые любят хорошую музыку и балет, которые живут и работают в маленьких отдаленных деревнях, которые не могут найти ни времени, ни денег, чтобы поехать в город, стоимость проезда в автобусе и театральных билетов у нас гораздо выше того, что могут позволить себе большинство семей, а также, работая на фермах, надо кормить животных, а если содержишь сад для рынка, растения надо поливать и бороться с насекомыми, поэтому невозможно быть в отлучке целый день.
И в с е - т а к и е с т ь т а к м н о г о женщин и детей, которые отдали бы что угодно, лишь бы увидеть вас. И т е п е р ь, п о с к о л ь к у ф и л ь м с д е л а н, появилась возможность получить некоторую долю той красоты, которую вы дарите.
Я сама отдала бы что угодно, чтобы иметь возможность повезти моих дочерей, Кэрол - 1 / 2 и Сюзанну - 16 / 2 - увидеть вас и вашу замечательную труппу, так же, как я видела многих великих звезд и балетные труппы в Лондоне, когда была молодая. А также моя мать танцевала в балетной труппе Ковент-Гардена, когда мой отец впервые встретил ее. Я много лет училась балету, но судьба была неблагосклонна ко мне: у меня слабое сердце, и пришлось отказаться... Обе мои дочки учились балету, не для сцены, а для красоты. А потом я уже не могла больше тратить на это деньги... Мы жили много лет на севере в Йоркшире, и все те годы я надеялась, мечтала снова увидеть балет. Больше всего мне хочется сидеть в солидном театре с моими девочками и наблюдать их лица, когда начнется музыка и балет развернет свое повествование перед их глазами. Я хотела бы почувствовать вместе с ними волнующее пробуждение, которое испытывают душа, ум и дух, когда вся музыка и красота движения увлекает человека из реального мира в сферу неведомого чуда, где только великие личности, как вы, могут выразить великую охваченность радостью, восторг и любовь. Только вам дай этот великий дар рождать в себе и доносить до других искусство, которое благодаря любви и тяжелой работе вы довели до совершенства.
Н е т б а р ь е р о в д л я И с к у с с т в а, Музыки, Танца и Оперы. В этом мире Музыки и Балета Красотой наслаждаются, Красоту любят люди разных стран, рас и вероисповеданий. Все это кажется несущественным, когда мы все разделяем великое чувство счастья и радости как равные, когда наши ум, душа и дух едины.
Вы, дорогая госпожа, и ваша замечательная труппа дали такое великое счастье многим здесь, в Великобритании, и многие будут с гордостью говорить своим детям, что они видели ваш танец.
Как чудесно с вашей стороны, что вы поехали в Кройдон, там будет очень много жителей Сэррея и Сассекса, которые получат возможность увидеть вас... А мое сердце тоскливо сжимается потому, что я не смогу увидеть вас, ведь из-за моего больного сердца я не смогу стоять в очереди, а на предварительный заказ билетов нет средств. И вот мне грустно, потому что вы так близко и все-таки недосягаемы для меня. Значит, еще одна мечта так и останется неосуществленной... И все же есть считанные просветы на моем ограниченном горизонте существования. Я еще могу видеть, слышать и еще могу двигаться. Хотя каждое наступление зимы почти убивает меня...
Как я хотела бы, чтобы однажды в солнечный день вы сели в машину и совершили прогулку по прелестным местам Сэррея и Сассекса, полюбовались бы нашими милыми старыми деревнями, с их коттеджами и церквами, постояли бы на холмах, чувствуя на щеках легкое прикосновение ветра и видя вокруг вспаханные поля и деревья, наполненные веселым щебетом наших малиновок... Здесь истинная красота Англии...
С глубоким уважением, добрыми мыслями и хорошими пожеланиями хорошего здоровья, счастья и счастливых воспоминаний, да хранит Вас Бог,
искренне Ваша
Адриенна Гринвуд.
PS. Надеюсь, вы воспримете мое письмо как проявление симпатии и признательности. Это очень личное письмо, никто не знает, что я написала вам, но я так благодарна Вам за Ваш фильм и Вашу многочасовую работу для его создания.
10
Кручусь как белка в колесе: из Ковент-Гардена с почтой к Улановой, от нее - на телеграф, передаю в Москву ежедневную корреспонденцию о гастролях Большого, из телеграфа - в наше отделение ТАСС посмотреть сообщения из Москвы... В этом кручении нет возможности почувствовать, или, вернее, прочувствовать, необычность обстановки. Но вот вдруг проняла меня эта необычность и, казалось бы, в самые будничные минуты дня: я торопилась со сцены в кафетерий для артистов по лабиринтовым коридорам Ковент-Гардена, по святая святых, недоступному даже лондонцам - любителям балета. Бежала, что называется, как дома, по почти подземным ходам, которые кто-то из нас в шутку назвал "траншеями". Узкие коридоры выкрашены по-модному, в разные цвета: одна стена - белая, другая - зеленая, низкий потолок - красный. Аккуратно закрашены и трубы отопления, идущие вдоль стен, и какие-то толстые тяжелые провода, обвившие стены и потолок. Но все равно трубы и провода напоминают ушедшие глубоко в землю корни деревьев, а к самим лабиринтовым коридорам плотно пристала кличка "траншеи".
Навстречу мне шел англичанин в синей спецовке. Дружелюбное "хелло" и вежливый, но глубоконастойчивый вопрос:
- Почему ваша примадонна Карельская не сделала сегодня "фуэтэ" в 3-м акте "Лебединого"?.. Все рабочие сцены заметили, что она вместо 32 поворотов на месте пошла по кругу!..
Пришлось пообещать - полушутя-полусерьезно, - что в следующий раз Карельская сделает "фуэтэ" - 32 поворота на месте.
Рабочий, с которым я встретилась в "траншее", как и многие его товарищи, явно любил танцы. "В каждом народе живет любовь к танцам", - подумала я.
Наверху грохотало так, словно там разыгрывалось сражение! Я остановилась. Где-то далеко-далеко в памяти хранилось: человек с красной ленточкой на сюртуке с дочкой на руках - мой отец; и оружейные залпы революции 1917 года, и красноармеец, который, сорвав с головы кепочку, швырнул ее на белесую мостовую и с разлета пошел вприсядку.
Что сделала Советская власть из обыкновенной девчонки, дочки обыкновенных московских служащих? Был бы у девчонки танцевальный артистический талант - стала бы балериной! А так стала сначала работницей московского завода, потом - журналисткой, потом поэтом... (А может быть, поэтом была все время?..) И вот бегаю как дома по святая святых королевского Ковент-Гардена!
Не только в Ковент-Гардене, но и за его стенами толпа поздно вечером по окончании спектаклей долго аплодирует выходящим из театра Галине Улановой, Стручковой, Жданову, Фадеечеву и вообще советскому балету, вообще советскому искусству, Москве, как крикнул кто-то из толпы.
Какую же особенную "магию", по выражению английской прессы, привез в Лондон балет Большого театра?
Что это за сила, раздвигающая стены Ковент-Гардена, выносящая свет рампы, радость музыки и танца, творческого созидания со сцены на вечерние туманные улицы Лондона?
Именно об этом однажды зашла речь в небольшом номере гостиницы "Ховард", где жила скромная женщина, великая балерина Галина Сергеевна Уланова.
- Мы хотим в каждом спектакле сохранить богатое хореографическое наследство русского балета и в то же время решить по-новому драматургическую сторону спектакля.
Во многих английских постановках действия или совсем нет или оно не опирается на высокую идейную основу. Вот, например, фильм "Красные башмачки". В нем подчеркивается роль судьбы, с которой человек бороться не в силах. Мы же, наоборот, стремимся подчеркнуть активную борьбу человека за счастье. У них сохранились и "Жизель" и "Лебединое озеро", но только как музыкальные спектакли: условные жесты, условность мимики. Советский балет отказался от условного жеста, от условной мимики. Мы стремимся создавать сценический образ по логике человеческого поведения. - говорила Галина Сергеевна. Она напомнила о том, что в советском искусстве всегда подчеркивается жизнеутверждающая борьба человека. И слова эти тем более весомы, что их искренно и убежденно произнесла актриса, взволновавшая тысячи лондонцев в спектаклях "Ромео и Джульетта" и "Жизель".
Галина Сергеевна считает, что балет Большого театра встретился в Лондоне с квалифицированным, серьезным зрителем, понимающим и чувствующим искусство.
- Артисты лондонского балета "Сэдлерс Уэллс", с которыми мы здесь познакомились, очень пытливые и вдумчивые. Видно, что они хотят понять пашу методику, наши принципы работы. Часто артисты балета "Сэдлерс Уэллс" приходят на утренние занятия к нам в "классы", - говорила Уланова.
...Был поздний вечер. Уже закончился напряженный трудовой день труппы балета Большого театра в Лондоне. Галина Сергеевна Уланова, разговаривая со мной, деловито зашивала розовую атласную туфельку. Такая черновая подготовка к очередному спектаклю еще не была закончена...
"ВИКТОРИЯ" И ВОЕННЫЕ КОРАБЛИ
Из окна гостиницы "Медитерранео" видны глубоко внизу по-зимнему хмурые и еще тихие улицы утреннего Неаполя. Дома в этом районе, между портом и центральной магистралью Виа Рома, похожи на скалы, аккуратно сложенные из светлых ровных кирпичиков и неожиданно взбунтовавшиеся против городской планировки. Улицы здесь очень узки, и дома глядят друг другу в окна, будто глаза в глаза. Обитателям гостиницы "Медитерранео" видно, как в домах, что напротив, появляются на столиках подносы с утренним кофе, булочками и сыром, как, надев темные зимние плащи, люди уходят на работу.
Тринадцатиэтажное здание слева от гостиницы украшено сверху донизу широкой каменной лентой фресок. Художник изобразил трудовой люд: рабочий ударяет молотом по наковальне, грузчики перетаскивают мешки... За фресками, вдали, в просвете между зданиями, виден Везувий.
Более двух тысяч лет назад извержение Везувия, как известно, принесло гибель жителям древнего города Помпеи. Они, подобно современным труженикам, грузили корабли в порту и были знакомы не только с молотом и наковальней, но и с инструментами точной механики и техники,с высоким мастерством хирургии, с красотой искусства, с удобствами цивилизации. Сколько бы раз ни слышал и ни читал о Помпее человек, его не может не поразить встреча с жизнью, мгновенно остановленной когда-то. Помпея была засыпана тучами пепла, задушена вулканическим газом.
Так и остается перед глазами двухтысячелетний каменный слепок женского тела, оцепеневшего в конвульсиях.
Женщина бросилась на землю, обхватив голову руками, пытаясь спрятаться от смерти. Еще более обнаженно страшна конвульсия собаки. Несчастный щенок, существовавший две тысячи лет назад, видимо, обезумел в предсмертной агонии. Тело у собаки скручено в жгут, лапы вытянуты вверх в отчаянном прыжке - в попытке избежать неотвратимой гибели, пасть широко открыта в последнем диком вое... Каменный слепок жителя, которого удушение газом застигло в бане... Удивительно, как по оцепеневшим когда-то живым линиям лица можно почувствовать характер человека, жившего две тысячи лет назад. Этот невысокий итальянец был, видимо, волевой и сильной личностью. У него стиснуты зубы, резко вскинут подбородок: даже наедине со смертью он не хочет показаться униженным. Только смерть видит его, но пусть и смерть видит мужество, а не отчаяние и ужас.
Останки Помпеи настолько красноречивы, что связывают судьбу древнего города с нашей современностью, с нашей борьбой за жизнь на земле...
Из окна гостиницы "Медитерранео" виден, так же как и Везувий, в просвете между домами, Неаполитанский залив. "Виктория", итальянское судно, на котором я провела две недели в пути от Бомбея до Неаполя, сейчас уже ушла. На рейде стоят темно-серые американские военные корабли.
...Наше путешествие на "Виктории" подходило к концу. О пассажирах парохода можно было бы сказать так, как говорят иной раз об участниках международных форумов: "люди разных стран и профессий, разного социального положения, различных вероисповеданий и разного цвета кожи". Мы перезнакомились, мы уже хорошо знали друг друга. Мужчины дружно вставали, когда женщины входили в салон или в столовую. Женщины просили извинения, покидая компанию. За изысканной вежливостью моих попутчиков, за их легкими шутками и как бы скользящими по зеркальной глади суждениями были биографии не столь уж безоблачные, как могло показаться на первый взгляд.
Еще в начале путешествия я обратила внимание на женщину лет сорока, с немного одутловатым лицом. Женщина одевалась броско и, наверно, могла бы меньше пользоваться косметикой и реже заходить в бар. Потом я узнала, что моя попутчица - секретарша нью-йоркской торговой компании. Всю жизнь она отказывала себе порой в самом необходимом, копила деньги для того, чтобы совершить путешествие по морю, и не как-нибудь, а в первом классе! Эта была не просто мечта. Это был тщательно продуманный способ проникновения в высший свет, где - кто знает! - простая женщина может даже найти своего принца, может воплотить в своей биографии сказку о Золушке...
И вот план осуществился. Но путешествие уже подходило к концу, а секретарша из Нью-Йорка так и не нашла своего принца. Женщина пила виски в баре и хрипло смеялась - может быть, сама над собой?
У моих соседей по столу - седого красавца великана и его стройной, как подросток, жены - была своя мечта. Эти американцы хотели иметь большую семью. "Я сильный и выносливый. Я люблю работать. Пусть у меня будет много детей", - говорил муж. "И только пусть никогда не будет войны", - вторила ему жена.
На пароходе был англичанин, с которым мы часами спорили и радовались этой возможности спорить, не соглашаться и соглашаться друг с другом. В маленьком мире "Виктории" отражались большие споры по жгучим вопросам войны и мира.