7. Трудности и задержки, которые также встретятся при осуществлении этих операций, если участники конвенции, правительства которых находятся далеко друг от друга и лишены возможности встречаться для консультаций, будут проводить их раздельно, ставят вопрос: не лучше ли им с этой целью передать все необходимые полномочия своим послам или посланникам, находящимся при каком-нибудь одном европейском дворе, которые образовали бы комитет или совет для осуществления настоящей конвенции. При этом голос каждого члена такого совета должен быть пропорционален квоте, внесенной в дело его сувереном, и исчисленным таким образом большинством должны решаться все вопросы в рамках этой конвенции. С этой целью предлагается выбрать Версальский двор, ибо он находится вблизи Средиземного моря и при нем представлены все государства – возможные участники этой конвенции.
8. Чтобы уберечь этот совет от затруднений, связанных с личными ходатайствами о должностях, и для того, чтобы убедить участников конвенции в том, что вложенные ими средства будут расходоваться только на те цели, для которых они предназначены, для него не должны учреждаться ни штатные должности вроде комиссаров, секретарей и им подобных с окладами или привилегиями, ни какие-либо другие выгодные должности кроме тех, исполнение которых требует нахождения на борту упомянутых кораблей.
9. Если начнется между двумя членами конвенции война, она не должна распространяться на их участие в конвенции или прерывать его. В этом отношении они должны считаться находящимися в состоянии мира.
10. Когда Алжир принудят к миру, другие пиратские страны, если они откажутся прекратить заниматься пиратством, станут объектами действия конвенции поочередно либо все сразу, как окажется целесообразнее.
11. В тех случаях, когда конвенция войдет в противоречие с договорами, действующими в отношениях между участниками конвенции и берберскими государствами, такие договоры должны иметь приоритет и такому участнику конвенции должно быть разрешено не участвовать в операциях против такого государства".
* * *
Испания только что заключила договор с Алжиром, заплатив три миллиона долларов, и не хотела отказываться от его выгод до тех пор, пока другая сторона не нарушит его. Португалия, Неаполь, обе Сицилии, Венеция, Мальта, Дания и Швеция склонялись в пользу такого союза. Но их представители в Париже выражали опасения, что Франция вмешается и будет открыто или тайно поддерживать берберские государства. Они попросили меня выяснить намерения графа де Верженна на этот счет. Ранее я воспользовался благоприятным случаем, чтобы информировать его о нашем предложении и поэтому счел неподходящим намекать на сомнения в честном поведении его правительства. Но, говоря о наших предложениях, я упомянул об испытываемых нами опасениях, что Англия выступит в пользу пиратских государств. "Она не осмелится этого сделать", – сказал он. Я не стал продолжать разговор на эту тему. Другие представители были удовлетворены таким свидетельством его отношения к этому вопросу и теперь, для того чтобы представить наш проект для непосредственного и формального рассмотрения, требовались только согласие нашего правительства и полномочия сделать официальное предложение.
Я сообщил правительству о хороших перспективах защиты нашей торговли от грабежей берберов на такой длительный период, в течение которого благодаря изгнанию с моря изменятся их нравы и характеры, и из грабителей они превратятся в народ земледельцев. Ожидалось, что правительство выделит для этого фрегат и оплатит расходы, связанные с его постоянным патрулированием. Но оно оказалось не в состоянии взять на себя такое обязательство. Его рекомендательные указания о сборе средств для этой цели настолько открыто игнорировались рядом штатов, что правительство отказалось от этого обязательства, почувствовав, что оно не сможет строго выполнять его. Так провалилось это дело…
В 1786 г., находясь в Париже, я познакомился с Джоном Ледиардом из Коннектикута, одаренным, образованным, бесстрашным и предприимчивым человеком. Он сопровождал капитана Кука в его путешествии по Тихому океану, проявив в нескольких случаях непревзойденное мужество, и опубликовал об этом путешествии отчет, содержащий неблагоприятные для Кука подробности его отношений с дикарями, умерившие наши сожаления по поводу постигшей его судьбы. В Париж Ледиард прибыл с надеждой основать компанию по продаже мехов, добываемых на западном побережье Америки. Испытав в этом неудачу, он со своим неугомонным и беспокойным характером остался не у дел, и я посоветовал ему предпринять исследование западной части нашего континента, предложив проехать через Санкт-Петербург до Камчатки, затем переправиться на одном из русских судов в Нутка Саунд, а оттуда через весь континент добраться до Соединенных Штатов.
Я взял на себя получение разрешения русской императрицы. Он с радостью ухватился за это предложение, а г-н де Семолин, русский посол, и в особенности барон Гримм, состоявший в переписке с императрицей, ходатайствовали о разрешении для него проехать через ее владения к западному побережью Америки. И здесь я должен исправить существенную ошибку, допущенную мною в другом месте, в ущерб императрице. В заметках о жизни капитана Льюиса, послуживших предисловием к его "Экспедиции к Тихому океану", я писал, что императрица дала разрешение, которое у нее просили, но позднее отменила его.
За 26 лет эта мысль настолько глубоко укоренилась в моем сознании, что я изложил ее на бумаге, ничуть не подозревая об ошибке. Вернувшись сейчас к моим записям того времени, я обнаружил, что императрица сразу же отказала в таком разрешении, посчитав эту затею абсолютно химерической. Но Ледиард не отказался от нее и считал, что, приехав в Санкт-Петербург, смог бы убедить императрицу в ее осуществимости и добиться разрешения. Он приехал туда, но императрица в это время совершала поездку по ряду своих отдаленных владений. Он продолжил свой путь, но в двухстах милях от Камчатки его по приказу императрицы арестовали, привезли обратно в Польшу и там отпустили. Поэтому справедливости ради, я должен оправдать императрицу в том, что она когда-либо, хотя бы минуту, хотя бы снисходительностью к невинному проезду через ее территории, поощряла это интересное предприятие.
Французская революция
(Из книги Т. Джефферсона "Автобиография")
Знаменитые французские авторы уже наметили принципы справедливого государственного устройства. И тем не менее, кажется, именно американская революция первой разбудила мыслящую часть французской нации от сна, в который ее погрузил деспотизм. Побывавшие в Америке офицеры были главным образом молодыми людьми, менее других скованные обычаями и предрассудками и более склонные к доводам здравого смысла и идеям равноправия. Они вернулись с новыми идеями и впечатлениями. Пресса, несмотря на имевшиеся ограничения, стала распространять их. Разговоры обрели новую свободу. Политика стала темой дискуссий в любом обществе, мужском и женском. Образовалась многочисленная и энергичная партия, получившая название Патриотической. Сознавая несправедливый характер существовавшей системы правления, она мечтала о возможности преобразовать ее. Эта партия включала всех честных людей королевства, располагающих досугом для размышлений: литераторов, обеспеченных буржуа, молодых аристократов, – отчасти благодаря их убеждениям, отчасти благодаря моде. Эти настроения стали предметом моды и потому привлекли в партию большинство молодых женщин. К счастью для нации, это случилось в тот самый момент, когда мотовство королевы и двора, злоупотребление пенсиями, распад всей системы управления финансами настолько истощили государственную казну и кредит, что оказались парализованы основные функции государства. Задача устранения этих злоупотреблений превосходила власть министерства. Введение новых налогов властью короля было заведомо невозможно из-за решительной оппозиции их регистрации со стороны парламента. Поэтому не оставалось ничего другого, кроме обращения к нации.
По этой причине королю предложили созвать ассамблею наиболее выдающихся людей страны, надеясь, что обещанием разнообразных существенных перемен в организации и системе управления страной удастся склонить их санкционировать новые налоги, преодолеть оппозицию парламента и поднять годовой доход государства до уровня расходов. Вследствие этого Ассамблея нотаблей, состоящая из почти ста пятидесяти человек, названных поименно королем, собралась 22 февраля 1788 г. Министр (Калонн) объявил им, что годовое превышение расходов над доходами при вступлении на трон Людовика XVI составило тридцать семь миллионов ливров, что четыреста сорок миллионов были взяты взаймы на восстановление флота, что война в Америке обошлась в один миллиард четыреста сорок миллионов (двести пятьдесят шесть миллионов долларов) и что проценты с этих сумм вместе с другими возросшими расходами увеличили годовой дефицит еще на сорок миллионов (на пятьдесят шесть миллионов, согласно более позднему и более точному подсчету). Он предложил им универсальные средства возмещения расходов, подробно перечислил их, указал на действенные меры и, нарисовав картину огромных масштабов, изобразил дефицит в виде маленькой детали, едва привлекавшей внимание.
Приглашенные были самыми способными и независимыми людьми королевства, и ему было бы достаточно их поддержки, если бы ее удалось добиться. С их помощью шансы на возмещение убытков возрастали. Они согласились, что нужды государства должны быть удовлетворены, но взялись за расследование причин перерасхода. Полагали, что Калонн понимал, что его отчеты не выдержат проверки. Говорили и считали, что он просил короля отправить четырех членов Ассамблеи, одним из которых был маркиз де Лафайет, в Бастилию, убрать еще двадцать членов Ассамблеи и двух министров. Король решил, что проще убрать его самого.
Его преемник продолжил работу в полном согласии с Ассамблеей. В результате были увеличены государственные доходы, дано обещание экономно расходовать средства и ежегодно давать Совету отчет о расходах государственных средств. Контролер финансов, обязанный до этого отчитываться только лично королю, прежде никогда, конечно, этого не делал. Было признано, что король не может вводить новые налоги, реформировано уголовное законодательство, отменены пытки, запрещена барщина, изменен налог на соль, упразднены внутренние таможни, введена свободная внутренняя и внешняя торговля зерном, учреждены ассамблеи провинций – все это вместе намного улучшило положение страны. Учреждение провинциальных ассамблей уже само по себе явилось значительным достижением. Они должны были избираться народом и ежегодно обновляться на одну треть в тех провинциях, где не созывались штаты, что приблизительно составляло три четвертых территории королевства. Провинциальные ассамблеи частично сами были исполнительными органами, а частично – исполнительным советом при интенданте, которому до того в провинции принадлежала вся исполнительная власть.
Избранные народом ассамблеи смягчали бы исполнение суровых законов и, имея право представления королю, осуждали бы несправедливые законы, предлагали бы справедливые, разоблачали злоупотребления; а их представления, взятые в совокупности, внушали бы уважение. К другим достижениям можно отнести сам прецедент созыва Ассамблеи нотаблей, который, возможно, станет привычным. Надеялись, что эти обещанные изменения к лучшему будут осуществлены, что они будут соблюдаться на всем протяжении нынешнего царствования, а оно окажется достаточно продолжительным для того, чтобы эти перемены укоренились и стали рассматриваться как часть основных законов государства и были бы защищены временем и поддержкой народа.
Граф де Верженн умер за несколько дней до Ассамблеи и вместо него министром иностранных дел был назначен граф де Монморен. Вилледей сменил Калонна на посту генерального контролера финансов, а Ломени де Бриенн, архиепископ Тулузский, а затем Санский и в конечном счете кардинал Ломени, был назначен главным министром, с которым остальные министры должны были вести дела по своим департаментам, до этого решавшиеся лично с королем. В Совет вошли герцог де Нивернуа и г-н де Мальзерб. После назначения главного министра ушли в отставку из военного и морского департаментов маршалы де Сегюр и де Кастри, не пожелавшие быть в подчинении или разделять ответственность за действия, предпринятые не ими самими. Их заменили граф де Бриенн, брат премьер-министра, и маркиз де Ла Люзерн, брат прежнего посланника в Соединенных Штатах.
* * *
В связи с тем что мне неудачно вправили вывихнутое запястье, мой хирург посоветовал попробовать в качестве укрепляющего средства минеральные воды из источника Экса в Провансе. По этой причине 28 февраля я выехал из Парижа в Экс. Мой путь лежал вверх по Сене через Шампань и Бургундию и затем вниз по Роне через Божоле мимо Лиона, Авиньона, Нима до Экса. Убедившись, что вода не приносит мне никакой пользы, я решил осмотреть рисовые поля Пьемонта, с тем чтобы выяснить, нельзя ли там чему-нибудь поучиться в интересах усиления способности к конкуренции нашего каролинского риса, а оттуда совершить поездку по портовым городам южного и западного побережья Франции, чтобы выяснить, что можно сделать для развития торговли с ними. Поэтому из Экса я поехал через Марсель, Тулон, Йер, Ниццу, через тоннель Тенда, Куне, Турин, Верчелли, Новару, Милан, Павию, Нови, Геную. Возвращаясь назад, я ехал вдоль побережья через Савону, Ноли, Альбенгу, Онелью, Монако, Ниццу, Антиб, Фрежюс, Экс, Марсель, Авиньон, Ним, Монпелье, Фронтиньян, Сет, Анд и вдоль Лангедокского канала через Безье, Нарбонн, Каркассон, Кастельнодари, через тоннель Сен-Фериоль и снова через Кастельнодари до Тулузы. Оттуда до Монтабана и вниз по Гаронне через Ланган до Бордо. Оттуда в Рошфор, Ла-Рошель, Нант, Лориан, затем обратно через Ренн до Нанта и вверх по Луаре через Анже, Тур, Амбуаз, Блуа до Орлеана и далее – напрямую в Париж, куда я и прибыл 10 июня. Вскоре после возвращения из этой поездки, а именно – во второй половине июля, ко мне приехала из Виргинии через Лондон моя младшая дочь Мария. Самая младшая моя дочь умерла незадолго до этого.
О вероломном предательстве принца Оранского, штатгальтера и капитан-генерала Объединенных Нидерландов в войне, которую вела с ними Англия из-за заключения торгового договора с Соединенными Штатами, известно всем. Являясь главой исполнительной власти, которому было вверено ведение войны, он ухитрялся мешать любым мерам, предпринимавшимся Генеральными Штатами, расстраивать все их военные планы и при малейшей возможности играл на руку англичанам против интересов своей страны, уверенный в их покровительстве и покровительстве прусского короля, брата его жены. Возмущенные таким предательским поведением Генеральные Штаты обратились за помощью к Франции в соответствии с положениями договора, заключенного между ними в 1785 г. Заверения в оказании помощи Генеральным Штатам, составленные в сердечных выражениях, были без задержки переданы в письме графа де Верженна маркизу де Вераку, послу Франции в Гааге, отрывок из которого приводится ниже.
"Отрывок из депеши графа де Верженна маркизу де Вераку, послу Франции в Гааге от 1 марта 1786 г.
Король предоставит помощь, насколько это будет в его возможностях, чтобы обеспечить успех дела, и со своей стороны предлагает патриотам сообщать ему о своих взглядах, планах и своих недовольствах. Вы можете заверить их, что король проявляет искренний интерес к ним самим и к их делу и что они могут положиться на его покровительство. Они могут тем более полагаться на него, поскольку мы не скрываем, что, если штатгальтер восстановит свое прежнее влияние, возобладает система английских связей и наш союз станет простой фикцией.
Патриоты легко поймут, что такое положение было бы несовместимо ни с достоинством, ни с соображениями Его Величества. В случае, если лидеру патриотов придется опасаться раскола в их рядах, у них будет достаточно времени, чтобы переубедить тех, кого англоманы ввели в заблуждение, и устроить все так, чтобы этот вопрос, когда он снова возникнет, мог бы быть решен как они того пожелают. В такой гипотетической ситуации король разрешает вам действовать вместе с патриотами в том направлении, которое они сочтут для вас подходящим, используя все средства для увеличения числа сторонников справедливого дела.
Мне остается сказать о личной безопасности патриотов. Вы можете заверить их, что при любых обстоятельствах король возьмет их под свое прямое покровительство, и вы можете объявить, где только сочтете нужным, что Его Величество будет рассматривать как личное оскорбление любое посягательство на их свободу. Хотелось бы надеяться, что эта позиция, изложенная в столь энергичных выражениях, сможет оказать воздействие на дерзость англоманов и что принц де Нассау поймет, что он рискует многим, вызывая недовольство Его Величества".
Это письмо патриоты прислали мне, когда я находился в Амстердаме в 1788 г., а его копию я переслал г-ну Джею в своем письме от 16 марта 1788 г.