Джайпур довольно большой город с миллионным населением, с университетом, в котором, кстати, студентов обучала русскому языку одна русская женщина. Причем обучала на английском языке, поскольку ни одному иностранцу язык хинди тогда был не ведом, а индийские студенты могли свободно изъясняться на английском. Так вот она была приставлена к нам в качестве переводчика. И все наше общение с индийцами происходило с ее помощью.
Нас поселили в гостинице, разместившейся в добротном особняке, который располагался посреди огромного парка, населенного различными птицами и животными. Тихое, умиротворяющее место. Парк и особняк - это владение раджи, который живет в Дели, а свой дом сдает под гостиницу. Привезли нас туда ближе к вечеру, и по мере приближения к дому раджи городская суета уступала место успокоению. Утомившись от перелета и семичасового переезда на автомобиле, я вошел в свой номер, лег и тут же отключился. И вдруг, среди ночи, меня разбудил страшный крик! Кричало, по-моему, все, что населяло эту страну. Кричали обезьяны, кричали павлины, кричали еще какие-то неведомые мне животные и птицы. Все это предвещало рассвет.
Съемки в Индии - это валюта. Рабочий день - световой день. Выезжаем. Джайпур просыпается. Оживает город светлый, чистый и ясный. Это эмоциональное впечатление от полуобнаженных женщин в своих сари. От яркости цветов, украшающих все, что можно только украсить: дома, вывески, повозки, сбруи лошадей. От библейских лиц мужчин в чалмах. От полицейских в смешных шапочках с петушиными гребешками, вооруженных вместо обычного железа, упрятанного в кобуры, бамбуковой палкой. Повсюду: на автобусах, на машинах, на стенах домов красуются четыре физиономии: мужчины, женщины и детей - мальчика и девочки. Рекламируется идеальная семья. В Индии перенаселение. На огромных плакатах кинорекламы изображены актеры с двумя подбородками: хорошая жизнь - это сытая жизнь.
И при этом очень много нищих. Джайпур - город контрастов. Мы снимали в городе дипломатический раут, в съемках которого были заняты за грошовую плату индийские актеры. После съемок я наткнулся неподалеку на гору мусора. Кстати, и в Афганистане, и на Филиппинах, где я позже побывал, эти огромные кучи всевозможных отходов - большая проблема. И вижу, в этом мусоре копаются несколько человек. Когда один из них повернулся в мою сторону, я узнал в нем актера, которого мы приглашали на роль испанского посла. Вот такое нищенское существование! Да и о чем говорить, если за случайно подвернувшуюся съемку в массовке он получал всего десять рупий.
Но вообще-то, абсолютная нищета и полная свобода как-то безболезненно сочетаются в индийцах. Я не видел никакого уныния в глазах, никакой скорби. Все его имущество - палка, чалма и набедренная повязка. Он спит там, где его застала ночь. Он встает, ему никто ничего не приготовил, но он светел, у него вдохновенный взгляд. И это бросается в глаза.
Каждое утро наша группа вставала на рассвете, быстро завтракала и выезжала в один из пригородов Джайпура, где у одного из фортов, которыми окружен город, была оборудована съемочная площадка и где у нас происходили основные съемки.
На лужайке устанавливалась палатка, походный шатер эмира. От шатра к машине тянулась красная ковровая дорожка, вдоль которой с двух сторон стояли приближенные, "двор". Я играл министра иностранных дел и находился среди приближенных. А за нами стояли "боевые" слоны, арендованные, как я уже говорил, у местной туристической фирмы. Слоны стояли к нам в затылок, мордой к дорожке.
По сценарию мой персонаж являлся организатором заговора. Эмир должен был сесть в автомобиль, но в последний момент, почуяв недоброе, предлагал это сделать своему министру. И мой персонаж садился и ехал, зная, что в пути должен погибнуть во взорванном автомобиле. План был довольно сложный, и его снимали много раз в течение нескольких дней. К тому же надо было управляться с большой массовкой.
Утомительность съемок скрашивалась обходительнейшими действиями моего костюмера. Поскольку я был главным действующим лицом в эпизодах королевской охоты, костюмер целиком принадлежал мне. Это был настоящий профессионал. Он не упускал меня из виду ни на секунду. Он знал мой костюм досконально: что должно быть у меня на голове, на ногах, где какая пуговица - застегнута, где какая - расстегнута, он знал все до мелочей, о которых я и не задумывался. Он меня провожал в кадр, и как только я выходил из кадра, надо мной мгновенно раскрывался зонт, потому что жара там была, естественно, невыносимая. Такое профессиональное внимание для актера всегда приятно.
Удивительно спокойно и послушно вели себя слоны. В перерыве между съемками мы сразу прятались в тени, под специально построенными для нас навесами, а они, бедняги, оставались стоять там, куда их поставили. Для слонов, правда, делали один перерыв, когда им разрешалось покинуть свое место, один за весь световой день. И они проводили его на том же съемочном поле. Они могли свободно гулять, и ни один из них, надо заметить, ни разу не наступил на ковровую дорожку. Они ее переступали, хотя никто их этому не учил. Природный такт - ощущение своего веса. И все время паслись, медленно, обстоятельно. Захватят хоботом пучок, вырвут из земли, отряхнут корни об ноги и запускают в рот. Уморительное зрелище!
Но в основном они находились на своих местах, "в кадре". Они уже объели всю траву на расстоянии вытянутого хобота, которая росла у них под ногами, но с места не двигались. Сердобольные актеры выручали, рвали траву по соседству и подкармливали слонов. Я тоже решил присоединиться к кормежке, сорвал несколько сочных стеблей, но в это время объявили о начале съемки, и я встал в кадр, держа за спиной зеленый пучок. Пошел эмир, панорамируя его дворцовое окружение, поехала камера. И как только она поравнялась со мной, режиссер крикнул: "Стоп!" А все из-за того, что мой слон в это мгновение деликатно, по-братски тронул меня хоботом по плечу, дескать: "Давай траву! Ты же сорвал ее для меня, чего держишь!" Очаровательные создания! После всеобщего веселья покормили слонов, и съемки возобновились.
На время съемок к нам был прикреплен "Бьюик", машина правительства штата. Его несколько переоборудовали: передние сиденья сдвинули ближе к мотору, тем самым увеличив полезное пространство в салоне. Изначально этот автомобиль принадлежал центральному правительству и на нем даже принимали парады. Но потом его списали. И, что интересно, списали вместе с шофером. И вот он с этим лишившимся милости правительства "Бьюиком" перебрался в другой штат и стал служить другим хозяевам. Как-то шофер разговорился, и мы узнали, что в этой машине он возил однажды прибывших с визитом в Индию Булганина и Хрущева.
На Индию пришлись основные эпизоды моей роли, поэтому я пользовался повышенным вниманием. Договор у нашей киногруппы был подписан со студией, владельцем которой значился брат известного всему миру актера и режиссера Раджа Капура. Все свое свободное время он уделял мне, показывая местные достопримечательности. А возил нас повсюду "списанный" центральным правительством шофер. Когда мы проезжали одно местечко, шофер показал на пятиэтажки, которые мы называем "хрущобы", и сказал, что они построены на месте пустыря по рекомендации Хрущева. Уважала тогда Индия Советский Союз.
Помню экскурсию в горный монастырь, наводненный стадами обезьян. При строительстве монастыря использовали естественный рельеф, и кельи были вырублены прямо в горах. Уникальность монастыря еще заключалась и в том, что на его территории каскадом располагались три озера: верхнее, среднее и нижнее. Они выходили из гор и уходили в горы. Зрелище необычайное и красивое!
Монастырь привлекал множество туристов, и в нем был налажен хороший туристический бизнес. И даже продавали какие-то орешки для кормления животных. Я уже говорил, здесь было много обезьян. Они вели себя абсолютно свободно, можно сказать, хозяйничали в монастыре, не испытывая перед толпами приезжающих никакого страха или беспокойства. Даже наоборот, они осаждали машины, крутились возле туристов, требуя для себя узаконенного лакомства. И при этом чувствовалась в них какая-то враждебность по отношению к человеку. И если Дарвин прав, то я понимаю, откуда растут ноги этого чувства у некоторых моих знакомых.
Как любитель животных, я тоже купил орешки и хотел покормить одну из обезьян. Но мне не повезло. Злобно оскалившись, она резко выхватила из моей руки приготовленный корм, чем изрядно напугала меня и чуть не поранила ладонь. Чем я ей не понравился? Так что общение в этом монастыре с "братьями нашими меньшими" не оставило в моей душе трогательного воспоминания.
Я уже говорил, переводчицей у нас была преподаватель русского языка из Джайпурского университета. И я часто пользовался ее услугами. Меня заинтересовали индийские предсказатели. Положа руку на сердце, я не верю ни в какие предсказания. Хотя знаю о двух случаях, которые могли бы меня убедить в обратном.
У одной моей знакомой была хорошая семья - преданный, любящий муж, дочка. И вот как-то отправилась она в командировку в Индию, на несколько месяцев. И там, по воле случая, выслушала о себе предсказание. Предсказатель сообщил ей, что через некоторое время близкий ей человек отдалится от нее, а потом и совсем уйдет. Вернувшись домой, она рассказывала об этом с иронией, смеясь. Но жизнь повернула по-своему. И действительно, не прошло и нескольких дней после приезда, как она узнала, что у мужа есть другая женщина. Так сбылась первая часть предсказания. Вскоре они разошлись, и спустя еще какое-то время сбылась вторая часть предсказания - ее, теперь уже бывший, муж умер.
Наша переводчица говорила, что есть разные предсказатели - хорошие и плохие. Как есть хорошие актеры и есть плохие, впрочем, как и все, что есть на свете, и у каждой вещи есть две стороны - хорошая и плохая. Так вот один (хороший!) предсказатель сообщил нашей переводчице, что у нее дома - имелась в виду Россия - случилась неприятность. Она тут же соединилась с Москвой по телефону и узнала, что муж сломал ногу.
Однажды, гуляя по центральной улице Джайпура, зашли мы с ней в ювелирный магазин. И хозяин магазина, он же владелец гостиницы, в которой мы жили, стал рассказывать обо мне моей переводчице - кто я такой, что я такое. И в его пересказе я уловил действительные черты моего характера, моей биографии. Это значит, я "нарвался" на хорошего предсказателя, хорошего физиономиста. И все-таки, я думаю, в дебри предсказаний о себе лучше не углубляться. Пусть каждый поворот судьбы станет неожиданностью.
Мой отлет в Москву не обошелся без неприятных сюрпризов. В то время, когда мне нужно было отправиться в Индию на досъемки "Миссии в Кабуле", довольно активно шел спектакль "Мещанин во дворянстве", в котором я играл главную роль без дублера. И меня отпускали от спектакля до спектакля. Поэтому администрации нашей группы я сообщил заранее, что обязан вернуться в Москву к определенному сроку. Кстати, первоначально экспедиция планировалась на август. Но когда мы узнали, что в Индии в это время температура поднимается до пятидесяти градусов, ее перенесли на октябрь. Но даже в октябре там стояла такая жара, такое было тяжелое солнце, что казалось, постоянно что-то давит на плечи. Итак, я предупредил, что должен вернуться к определенному числу и могу вылететь как минимум за день до этого, по существу, впритык. Рейс был ночным.
Когда администрация картины в Делийском аэропорту заранее заказывала билет, то выяснилось, что на нужное мне число билета нет, поскольку рейс целиком закуплен бомбейскими промышленниками. И это был как раз наш, аэрофлотовский рейс. А для того, чтобы полететь иностранным рейсом, требовалось разрешение посла. Тогда нашу страну в Индии представлял Бенедиктов. Мы отправились к послу. Любопытная деталь - жара сорок градусов. А все работники посольства сидят в белых, тогда модных, нейлоновых рубашках, намертво прилипших к телу. И на спинках стульев висят пиджаки. Заходит посол - моментально все при пиджаках. В то время как в других посольствах, знаю, хорошо, если в штанах работали.
Бенедиктов разрешил мне вылететь индийским самолетом, и я спокойно укатил в Реджахстан для завершения съемок.
Помню, напоследок, в ожидании самолета, мы пошли на базар. Было три часа ночи. Но базар не прекращал своей работы. Я накупил там себе на сувениры всякой мелочи. Впечатления от базара у меня были самые разнообразные, но до сих пор стоят перед глазами два индийских ребенка, разгуливающих по ночному базару в поисках хлеба насущного. Голый мальчик лет восьми с годовалой девочкой на руках, тоже - голой. Головка этой бедняжки уже не держалась, то и дело сваливаясь то в одну, то в другую сторону, - она мучительно хотела спать, но мальчик продолжал таскать ее по ночному базару, чтобы кого-нибудь разжалобить и хоть что-то принести домой.
Пришел день отлета. Вижу, мой администратор не в своей тарелке. Бегает, суетится. Выясняется, что и этот, нужный мне рейс, тоже закупили бомбейские промышленники. Что делать? Остается лететь следующим, нашим, аэрофлотовским рейсом. А это значит еще на сутки позже. И в результате я, скоротав бессонную ночь в самолете, в Москве буду в восемь утра, а в десять должен быть уже в гриме, иначе спектакль срывается. Правда, у меня в кармане бумага, в которой черным по белому написано, что киностудия оплачивает театру полный сбор, если я не прилетаю вовремя. И все равно неприятно - я подвожу своих товарищей. Короче, приезжаю из Реджахстана в Делийский аэропорт, иду к самолету и прошу разрешения взять с собой багаж. Тогда в Шереметьеве часами нужно было дожидаться, пока тебя допустят до твоих чемоданов. Обслуживающий самолет индиец говорит мне, что багаж должен пойти в багажное отделение. Я сажусь в самолет. Экипаж наш. Пассажиров наперечет. Тогда нашими рейсами почти не летали. Самолет наполовину загружен водой, для устойчивости. Я обращаюсь к командиру корабля, разъясняю ситуацию. Он говорит: "Задерживать самолет я не буду, а во время полета спустимся в багажное отделение и возьмем чемодан. Узнаешь свой чемодан?" Я говорю: "Конечно, узнаю!" И стал ему еще раз подробно объяснять, что вот, мол, я опаздываю на спектакль, в Москве мы будем в лучшем случае в восемь утра, а в десять я должен выйти на сцену…" А он слушает меня и говорит: "Чемодан-то мы возьмем, да только в Москве самолет не сядет". Я говорю: "Как не сядет?!" Он говорит: "Мы летим в Киев. Но ты не волнуйся, тебя обязательно отправят в Москву". Я говорю: "Что значит волнуйся - не волнуйся!" И опять начинаю все сначала, как заведенный, что, мол, по расписанию самолет прилетает в восемь, а там эти таможенные формальности, и только в девять я выезжаю из аэропорта, а в десять мне нужно… и т. д. На что он спокойно говорит: "Все понимаю, но мы не садимся в Москве". Ну, не садимся, так не садимся. И я заснул. Просыпаюсь - мы уже над Воронежем. Я открываю чемодан, а там у меня лежал палаш, декоративный, купил в Индии в качестве сувенира. И так, дурака валяя, иду к пилотам в кабину. А тогда только начались эти угоны самолетов, и они были настороже. Я поднял палаш над головой, как кавалерист перед атакой, вхожу в кабину и говорю: "Принуждаю сесть в Москве!" Они сначала оторопели, а потом, оценив мой юмор, стали соображать. Пилот говорит радисту: "Слушай, Вась, запроси-ка Москву, может, она все-таки примет нас". Запросили. Все. Садимся в Москве. Таким образом, я был первым, кто принудительно посадил большой самолет в Москве.
Моя работа в училище давала возможность познакомиться с иностранными коллегами, которые приезжали к нам или на стажировку, или в качестве экскурсантов.
И вот, несколько лет спустя после поездки в Индию, мне сообщают, что приехали два филиппинца из культурного центра и хотят побывать у нас в училище. Пришли два очень приветливых симпатичных человека. Я их пригласил на спектакль "Будьте здоровы" с моим участием, а потом они несколько раз присутствовали на занятиях.
А через какое-то время получаю приглашение на Филиппины. Грех было не поехать. Для компании я пригласил свою коллегу Марию Александровну Пантелееву. Эта поездка тоже не обошлась без приключений. Нам растолковали, что билеты у нас до Филиппин, но путь очень долгий - сначала летим "Аэрофлотом" до Сингапура. Вот вам тридцать пять долларов, потому что в Сингапуре придется заночевать, а потом сделать пересадку на китайскую авиалинию. Наученный горьким опытом, я связался со своими знакомыми в Сингапуре и попросил, чтобы нас кто-нибудь встретил и присматривал за нами. И тот человек, который мне обещал это, сообщил, что он всех обзвонил, все уладил и сказал, чтобы нас в гостиницу везли такой-то дорогой, уточнил какой, мол, она и лучше, и мы сможем больше увидеть.
Не без волнения прилетаем мы с Марией Александровной в Сингапур. И первое, что я вижу у трапа самолета - это малайца с большим плакатом на груди, на котором начертано "ЭТУШ". Затем нас осведомляют, что гостиницы за тридцать пять долларов не предвидится, и что нам дальше делать никто не знает. Я прошу соединить меня с Советским посольством. Это тоже оказалось невозможным. И мы остаемся вдвоем среди Сингапурского аэропорта, ночью.
Аэропорт, конечно, произвел на нас ошеломляющее впечатление - это целый город с огромным количеством магазинов, с фонтанами, лифтами и прочими достижениями цивилизации. Считается, что это двадцать первый век. Но с тридцатью пятью долларами в двадцать первом веке делать нечего. И выйти из этого двадцать первого века нельзя, потому что за возвращение нужно платить пошлину в четырнадцать долларов. А у нас и на ночлег не хватает. И мы приготовились ночь бомжевать в Сингапурском аэрограде. К счастью, кто-то из сопровождающих нас малайцев сбегал в Макдональдс, купил нам поесть, а затем нашелся и номер в гостинице, который стоил ровно тридцать пять долларов. Номер одиночный, и мы решили с Марией Александровной устроить поочередную ночевку: половину ночи буду спать я, а вторую половину - она. И когда мы все-таки хотели войти в номер, чтобы перекусить, строгая дама-администраторша, блюститель нравственности, преградила нам дорогу: "Джентльмен, ноу-ноу-ноу!" Нельзя, дескать, в номер с женщиной. Но потом нашелся еще один свободный номер. И мы, уставшие от нервотрепки, от этого бесцельного мыканья по аэропорту, завалились спать, каждый в своем номере. Мой номеришко, надо сказать, по своему виду совсем не сочетался с интерьером шикарного аэропорта - это была глухая комната, без окон, примерно в десять квадратных метров, похожая на чулан. Там я свел знакомство и с сингапурским тараканом.
На следующее утро мы благополучно долетели до Филиппин. Наш последний перелет на большом "Боинге" скрасили приветливые стюардессы-китаяночки. Они так старались, так обхаживали пассажиров, что каждый, наверное, думал - они работают только для него.
Встреча на Филиппинах превзошла все ожидания. Принимали нас в посольстве, на уровне высоких чиновников. Водили нас в театр. Театра в нашем понимании там, конечно, нет. Есть что-то свое, народное, и далекое от того профессионального уровня, к которому мы привыкли.