На фестивале нас отметили наградой, которую надо было получить в здании мэрии. Мы с Ульяновым, уже не помню по какой причине, немного запаздывали и, появившись в просторном вестибюле мэрии, не знали куда бежать. И тут к нам вышел солидный пожилой мужчина во фраке, с большой цепью на плечах. Мы поняли, что это мэр вышел нас встречать. Ульянов бросился к нему, стал благодарить. "Мэр" спокойно выслушал и показал, куда нам нужно идти. Это был один из слуг. А мэр потом вышел в повседневном, без цепей, костюме синего цвета и вручил нам памятную медаль.
Наши парижские впечатления незабываемы. В день приезда нам предложили пойти на представление в Казино де Пари. Мы немного опоздали, спектакль уже начался, и только мы вошли в зал, как на нас двинулась шеренга оголенных дам. Не каждый русский может выдержать такое "откровенное" наступление. Однако мы не ретировались и заняли свои места.
По молодости лет, мы без устали бродили по ночному Парижу, интересовались, изучали. Разумеется, посещали Лувр с его бесчисленными мировыми шедеврами, но это днем. А ночью нас притягивал запретный плод стриптиза. По инструкции, с помощью которой тогда обрабатывали всех рядовых советских граждан перед поездкой за границу - особенно, в капиталистические страны, - подобное времяпрепровождение нам запрещалось. Но в Париже все вокруг говорили только о стриптизе. И каждый из нас тайно побывал на этом вызывающем (известные ощущения!) зрелище.
Стриптизы в Париже были разные. Были очень хорошие - с элементами искусства, но были и дешевенькие, где стриптизерша только раздевается, и это является финалом "разоблачительного" сеанса. Группа актеров, будучи в Париже, набравшись смелости и сэкономив на ужине, отправилась вот на такой стриптиз. С чисто познавательной целью.
В эту группу входил и бывший председатель месткома, очень много и полезно поработавший на этом поприще, человек простой, но специфический. У него в карманах всегда лежали газеты двухнедельной давности. Ну, не успевал человек прочитывать, а нужно было - по должности. И он не принимался читать сегодняшних газет, пока не прочтет старых. Поэтому все новости у него были двухнедельной свежести.
Пошли они в дешевый стриптиз. А в ту пору за границей над нами любили поиздеваться. И вот стриптизерша, оголившись до трусов, пошла по рядам и, подойдя к этому председателю месткома, предложила ему "дернуть за веревочку", с помощью которой держалась на ней последняя деталь туалета. Он страшно смутился, разволновался, заерзал на стуле и бросил в пространство, будто он не на стриптизе, а на маевке: "Товарищи, какое сегодня число?" Ему говорят, какое сегодня число. И, ухватившись за эту спасительную соломинку, он радостно восклицает: "Товарищи! Завтра же день рождения Ленина!" Так он вывернулся, как ему показалось, из неудобной для себя ситуации, провозгласив во всеуслышание, что немного сбился с правильного пути, но что мыслит он правильно.
Вообще Париж - город сказочный, мы получили огромное удовольствие от созерцания достопримечательностей французской столицы. И все же, общаясь друг с другом, ни на минуту "не забывали", что находимся в "логове врага". Мы расходились по разным улицам и славным местечкам Парижа, потом встречались в номере, чтобы выпить свою чашечку "глясе" из-под водопровода, и я спрашивал: "Шлезингер, ты видел Пляс Пигаль?" И он мне отвечал: "Видел, ничего особенного. Наша Таганская площадь лучше". Такая у нас была игра для микрофонов. В Москве нас предупреждали, чтобы мы остерегались говорить лишнее, поскольку, мол, все наши разговоры прослушиваются.
Отчасти из-за отсутствия свободного времени днем, отчасти из любопытства, мы после спектакля часто совершали поздние вечерние прогулки по Парижу. И в какой-то из вечеров отправились на рынок, расположенный в самом центре. Изобилие всевозможных товаров буквально завораживало наши взгляды. Мы смотрели на все, как кролики на удава. А поскольку, как я уже говорил, на гастролях советские актеры вечно пребывали полуголодными, то в процессе лицезрения мы сами становились удавами, и наше внимание концентрировалось в основном на товарах, которые можно проглотить.
Идем, щупаем глазами подряд все съедобное и натыкаемся на лотошника, торгующего хотдогами. Теперь этот зарубежный вариант уличной закуски знаком почти каждому россиянину, а тогда подобное "лакомство" было для нас в новинку - горячая сосиска с булочкой - экая прелесть для проголодавшегося желудка! Но за все надо платить. А когда платить особенно нечем, приходится экономить. Купили мы один хот-дог на двоих. И пока продавец с нами рассчитывался, Шлезингер внимательно изучал его внешность. А изучив, выдал следующую фразу: "Такие, как ты, у нас марксизм-ленинизм преподают, а ты здесь сосисками торгуешь!" И действительно, продавец хот-догов был при усах, при очках и очень походил на некоторых наших ученых-философов.
В Греции, как и в любой другой стране, мы начинали нашу светскую жизнь с осмотра памятников древности. Особое впечатление произвел на нас архитектурный ансамбль Акрополя. После этого одной греческой актрисой, как говорили, любовницей короля, мы были приглашены на ужин, на котором побили все рекорды по части выпивки, желая показать грекам, что лучшая форма правления - это социалистическая.
В Афины мы возили два спектакля: "Иркутскую историю" и "Идиота". В Греции много русских эмигрантов, и принимали нас замечательно. Чтобы охватить всех желающих попасть на наши спектакли, мы вынуждены были каждое название играть, как в кино, в два сеанса! И так несколько дней подряд. Для центральных исполнителей "Идиота", Борисовой и Гриценко, игравших всегда с большой отдачей, как только и можно играть Достоевского, это было тяжелым, изнуряющим трудом.
В Греции, в Афинах, у меня был один знаменательный эпизод по части покупок. Я купил жене пальто из искусственной замши, только что вошедшей в моду. И для ансамбля нужно было к нему докупить туфли соответствующего фасона. Чтобы не таскать с собой пальто, я отрезал одну пуговицу в качестве образца и с ней мотался по всем магазинам. Обошел всю Омонию, центральную площадь Афин, заглянул в соседние улочки - нет подходящих туфель. Поехал подальше, в Пирей - тоже нет. Приезжаю обратно. Еще раз обхожу все магазины - нет!!! Я не выдержал и вылил все свои огорчения в длинном, отечественной выдержки, ругательстве. И вдруг продавец на чистом русском языке, показывая мне туфли, говорит: "Вам нужен такой фасон?! Так бы сразу и сказали!" Тут надо оговориться, что обычно везде я пытался изъясняться на немецком.
Сразу, по приезде в любую страну, Исай Исаевич Спектор, всегда командовавший "парадом", предупреждал нас, чтобы мы не оставляли консервных банок в номере. Привыкшие прислушиваться к распоряжениям директора, члены коллектива, по мере уничтожения содержимого банки заворачивали в бумагу и на улице выбрасывали в ближайшие мусорные баки. Так было и в Афинах. Прошел день, прошел второй, и вдруг до нас доносится слух, что прислуга гостиницы в недоумении спрашивает друг у друга: "Эти русские консервы жрут с банками, что ли?!"
В Югославии Исай Исаевич строго-настрого наказал нам пользоваться кипятильниками поочередно, иначе мы можем обесточить гостиницу. Но после спектакля все кинулись кипятить чай к ужину. Видимо, каждый полагал, что он в это время является незаметным исключением. В результате через десять минут свет погас на всем этаже, где располагалась наша труппа. А через полчаса погрузилась в темноту площадь перед гостиницей.
С гастролями мы побывали во многих странах Европы. И непременным участником гастрольного репертуара была "Принцесса Турандот". Для достижения большего контакта с публикой, мы обычно часть реприз выучивали на языке той страны, где выступали. Это было нелегко, но преодолимо для всех… кроме Николая Олимповича Гриценко. Он, бедный, долго мучался, чтобы выучить, но в итоге записывал репризы на одевающихся поверх костюма манжетах.
…Первое выступление в Германии. Звучит марш. Выходят маски. И все хором говорят хорошо заученную первую фразу по-немецки: "Представление сказки Карло Гоцци "Принцесса Турандот" начинается"! Гриценко "от души" делает широкий, приглашающий к началу спектакля жест, и его манжеты-шпаргалки разлетаются в разные стороны. И Николай Олимпович идет за кулисы искать манжеты.
Был еще один более любопытный случай, правда, произошедший за кулисами, втайне от публики. На гастролях в Греции маски, естественно, говорили фразу "Представление сказки Карло Гоцци "Принцесса Турандот" начинается!!!" на греческом языке. Не помню, как звучала фраза целиком, но заканчивалась она словом "архизи".
Вернулись мы в Россию, начинается спектакль "Принцесса Турандот", и вдруг один из актеров за несколько секунд перед произнесением этой фразы, занервничал, заметался, забегал за кулисами и спрашивает всех: "Как "архизи" по-русски?"
Менялись страны, менялись люди, менялись восприятия, но материальная основа нашего гастрольного существования оставалась неизменной - консервы были нашей визитной карточкой по всему свету.
И в завершение этой продовольственной темы не могу не рассказать об одном примечательном эпизоде. Одно время мы объезжали сразу несколько стран немецкого региона. Последней была Австрия. Наши консервные запасы к этому времени заметно сократились, но еще оставалось достаточное количество. А по установившейся традиции, оставшиеся банки с консервами, чтобы не таскать с собой, мы размещали в ящиках с реквизитом.
Устроителем наших немецких гастролей был господин Баумгартнер. А он, надо сказать, чрезвычайно симпатизировал Юрию Яковлеву. И вот через какое-то время после нашего возвращения в Москву, Яковлеву приходит посылка от Баумгартнера - довольно внушительный, тяжелый, хорошо запечатанный пакет. Все были приятно удивлены и взволнованы поступком Баумгартнера. Особенно Шлез и ныне покойный Греков, мой неизменный партнер в "Двух веронцах". Ну и сам Яковлев, разумеется.
Собрались компанией распечатывать эту посылку. Яковлев говорит, что это, мол, не только мне, я не прочь поделиться с товарищами, и медленно, в предвкушении приятного сюрприза, открывает пакет. И когда он развернул последний слой бумаги, все увидели, до ломоты в суставах знакомые банки с консервами, сданные нами накануне отъезда в реквизит. А вскоре выяснилось, что эта плутовская проделка была организована Шлезом и Грековым.
Глава десятая
"Миссия в Кабуле". Поездка в Афганистан. Впечатления о кабульской уличной жизни. Наша киногруппа в Индии. Езда без правил. "Списанный" шофер. Экскурсия в "обезьяний" монастырь. Съемки эпизода "Царской охоты". Кормление слонов. Предсказатели. Долгий отлет из Индии. Я - "угонщик" самолета. Поездка на Филиппины. Ночевка в Сингапурском аэропорту. Манила. Матерщина без пошлины.
Сегодняшняя политическая ситуация в мире все чаще заставляет меня вспоминать о тех азиатских странах, в которых мне удалось побывать по разным поводам и, в частности, в связи со съемками фильма "Миссия в Кабуле". Снимали мы этот фильм в начале семидесятых годов в Афганистане и частично в Индии.
Афганистан сразу поразил нас своей первобытностью. Центральная улица Кабула, столицы Афганистана, тянется по глубокой лощине. А по ее краям взбегают вверх беспорядочно разбросанные по склонам гор дома, хижины, лачуги. Ничего подобного я раньше не видел. И только королевский дворец, гостиница, банк и еще с десяток других сооружений, расположенных в самом центре, представляли собой здания, впечатления о которых было соизмеримо с моими прежними впечатлениями о городской архитектуре. Главная улица Кабула внешне похожа на европейские, но жизнь на ней обставлена сугубо по-азиатски. Попав на нее, мы, по моему разумению, окунулись в типичный средневековый пейзаж.
Нас поселили в центре, в гостинице напротив банка. И я, из своего окна и просто на прогулках, мог наблюдать за внешними проявлениями жизни афганских горожан. Никаких автомобилей, основной транспорт - ослы, ишаки и мулы. И рикши на своих трехколесных велотележках. Часто роль грузового транспорта здесь исполняли афганцы с тачками. Чрезмерно груженую тачку обычно тянули два человека. А после разгрузки один из них садился на тачку, а другой впрягался в нее, и они продолжали свой путь в поисках новой работы, распевая какие-то песенки. Встречались здесь и люди, обмотанные веревками, которых я сначала принял за религиозных фанатиков. А потом увидел, как такой обмотанный веревками человек приходил к банку, ему на спину громоздили сейф, и он, веревками подстраховав свой груз от сползания, тащил его в заданном направлении. Так, видимо, осуществлялась у них инкассаторская перевозка, а точнее, переноска. Тут же, на улице, прямо на тротуаре, сидел человек с раскрытой книгой. К нему время от времени подходили люди, присаживались рядом, и они долго беседовали о чем-то. Как мне разъяснили, это адвокат давал советы своим бедным мимолетным клиентам. И то место, где он в данный момент располагался, являлось его адвокатской конторой. Чуть поодаль сидел другой человек и ловко орудовал ножницами или бритвой - так работал уличный кабульский цирюльник. И всюду тенями ходили женщины-столбики под паранджой, от которых я поначалу шарахался. Таким непривычным было для меня это зрелище.
Вся территория города изрыта арыками - это местный водопровод. Странно было смотреть, как один афганец пьет воду из арыка, в то время как выше по течению, другой - в нем же, режет и потрошит курицу. А еще выше истомившийся ишак справляет туда же свою нужду. А ведь водой из арыков пользуются и для умывания, и для готовки. И что характерно, все это делается просто, естественно, без малейшей брезгливости, без тени опасения за свое здоровье.
Низкая культура, отсутствие цивилизованного подхода к устройству городской жизни сказывались на всем, чего касался наш сторонний взгляд. Ну, взять хотя бы захудалую калитку у дома. Хозяин "присобачил", как у нас говорят, на место дырки первую попавшуюся ему под руку доску, даже не обрезав ее предварительно.
А кабульский базар! Жалко было смотреть на этих подневольных ишаков, стоящих под палящими лучами солнца с перекидными мешками на спине. Целый день, без отдыха, хозяева торгуют из этих мешков фруктами, овощами, а ишаки стоят рядом с полной выкладкой, переминаясь с ноги на ногу и изредка сонно хлопая длинными ресницами.
Нам рекомендовали ничего не есть в Афганистане, кроме фруктов. В крайнем случае, можно было полакомиться шашлыком, поскольку вся зараза в нем выжигается огнем. А чтобы предохранить наше здоровье от возможных заболеваний, нам, перед отъездом, для профилактики сделали какие-то изощренные прививки под лопатку. И вот мы однажды с ныне покойным Олегом Жаковым, замечательным актером, исполнявшим главную роль в нашем фильме, заглянули в шашлычную - небольшую забегаловку на три-четыре столика, и сразу были облеплены роем мух. А у них там везде висят конские хвосты со специальной ручкой, чтобы мух отгонять. И я, ничтоже сумняшеся, решил ею воспользоваться на свою голову. Что тут поднялось! В шашлычной сразу потемнело от мух, и все пришло в движение: хозяева, посетители, соседние шашлычники - все принялись разгонять мух. Шашлык есть мы не стали.
В то время у нас с Афганистаном были хорошие отношения. Шурави - русский по-афгански, везде был желанным гостем. В Кабуле работало много наших специалистов, нашлись и знакомые. И мы решили организовать в один из воскресных дней нечто вроде пикника. Выехали на пленэр, к водоему, находившемуся неподалеку от города, в котором можно было хорошо освежиться. Расположились на берегу, разумеется, разделись, чтобы купаться - мужчины остались в трусах, женщины - в купальниках. И через какое-то время мы оказались в плотном кольце мужчин, молодых и старых. Как в цирке - мы были на арене, а на нас в течение трех или четырех часов пялились десятки местных жителей. Не выказывая никаких эмоций, они просто сидели на земле и смотрели на нас, на "дикарей", которые раздели своих "баб" и позволяют им в таком виде плескаться в воде и свободно разгуливать в обществе мужчин.
Съемку картины в Кабуле завершить не удалось, поскольку в сценарии был эпизод королевской охоты на слонах. Афганцы, участвовавшие в съемках, очень следили за соблюдением национальных традиций и требовали, чтобы все было натурально. Но слонов в Афганистане не оказалось. Зато они во множестве водились в Индии. Поэтому, вернувшись из афганской экспедиции, дирекция "Ленфильма" заключила договор на определенные сроки с индийской туристической фирмой, которая использовала слонов в качестве транспорта - возила туристов на слонах в горы. И мы стали готовиться к поездке в Индию.
Но к этому времени произошло одно досадное событие, которое несколько осложнило жизнь нашей киногруппе. Жена режиссера Квинихидзе, балерина Макарова, будучи на заграничных гастролях со своим театром, не вернулась на родину. И главу нашей кинокартины из-за этого, конечно, не пустили в командировку. Но поездка уже значилась в плане, и мы отправились в Индию без режиссера. Съемки были, в основном, видовые, и то, что мы наснимали без Квинихидзе, в общем, прошло.
Прилетели в Дели. И сразу же директор нашей киногруппы Оршанский, с которым я был знаком еще по съемкам "Овода", погрузил нас в огромные американские легковые автомобили и повез в штат Реджахстан, в город Джайпур. Едем в Джайпур. Я сел рядом с шофером, типичным индусом, в чалме, с усами, какими их изображают на всех картинах. Дорога асфальтовая, пустая, но очень узкая. Видим, навстречу нам двигается грузовик. Двигается прямо на нас. Мой индус, не сбавляя скорости, едет ему навстречу. Ну, думаю, он знает какой-то разъезд. Ничего подобного. А грузовик движется прямо, и вот уже скоро должно произойти столкновение. И в самый последний момент, в какие-то секунды, мой индус вдруг резко берет влево, и пропускает грузовик.
Едем дальше. Опять та же картина. Те же дорожные игры. Теперь навстречу едет легковушка. Двигаемся лоб в лоб. Я жду такого же маневра. И в последний момент она сворачивает в сторону, а мы проезжаем прямо.
Я потом спрашиваю у водителя: "Скажите, а какие у вас правила? Кто кому должен уступать дорогу в данной ситуации?" Он отвечает гордо: "Никаких правил! Кто сильнее, тот и проезжает!" И я подумал, а если встретятся вот на такой дороге два одинаково упрямых "барана", значит им суждено столкнуться?.. Наверняка были подобные случаи.
Ехали мы долго, около трехсот миль, и наконец добрались до города и влились в поток интенсивного движения. Надо сказать, что улицы Джайпура представляли собой необычное для нашего глаза зрелище - это нескончаемое брожение: рикши, моторикши, прохожие, уличные продавцы, коровы, велосипедисты - велосипед в Индии был тогда основным видом индивидуального транспорта, ярко разукрашенные тележки, запряженные маленькими лошадьми, напоминавшими по размеру годовалых телят. И все это двигалось, текло, словно бурливая река, с неожиданными остановками, завихрениями. И вдруг камнем преткновения возникала посреди дороги корова, безмятежно жующая какую-нибудь щепку. И этот бурлящий городской поток обтекал ее - священное в Индии животное! - с двух сторон и двигался дальше, и там, где-то ближе к окраине, иссякал и утихал в зеленой тишине пригородов.