Преступный режим. Либеральная тирания Ельцина - Хасбулатов Руслан Имранович 16 стр.

Атака на Советы

Меня не может не беспокоить ситуация, складывающаяся во­круг Советов - местных органов власти, муниципалитетах. Недав­ние слова президента "Советы и демократия несовместимы" - это не случайная импровизация, не плод неудачной подготовки текста, это глубокий мировоззренческий подход, отрицающий право наро­да на управление своими делами. Он с очевидностью предполага­ет в своей основе стремление уничтожить саму представительную власть. С этим невозможно примириться. К сожалению, очень мно­гие грамотные люди, интеллектуалы не поняли одного очень суще­ственного обстоятельства.

Дело в том, что Советы фактически никогда не были властными органами (если не иметь в виду очень короткий промежуток време­ни-с Февральской революции по октябрь 1917 года, когда Сове­ты реально обладали в полном объеме муниципальными полномо­чиями). Но сами Советы - это отнюдь не какой-то эвфемизм, не выдумка большевиков, они существовали в России на протяжении веков, в том числе и в форме уездной, волостной, земской органи­зации самоуправления населения. Советы идут от народа, с ними связаны его традиции, поэтому уходить от Советов невозможно, если не стремиться к прямой узурпации власти у народа. Советы связаны и с традициями Волго-Вятской республики, новгородского вече, казачьего самоуправления. Понятие "совет", "советы" существует и в мировой практике - они действуют во многих европей­ских странах.

Попытка их уничтожить связана с тем, что ныне властвующая бюрократия - весьма родственна недавней партийной бюрокра­тии, а она не привык к контролю со стороны Советов. "Советы" ме­шают ныне быстро набирающей силы новой бюрократии. И даже не Советы мешают, а "мешает" народ, действующий через свои муни­ципальные органы самоуправления - Советы. У Советов - четкий представительный характер. Следовательно, полагает бюрократия, надо лишить народ возможности влиять на ее деятельность через эти муниципальные органы самоуправления.

Представительные органы власти у нас - Советы, в других странах - коммуны. Если не нравится слово "Советы", его мож­но заменить тогда на более подходящее, например - "коммуны". Они, как известно, широко распространены в Западной Европе, в том числе в Скандинавии. Устраивает ли такая замена наших оп­понентов? Отмечу и следующее обстоятельство - после исчезно­вения партийных комитетов, которые действительно воплощали всевластие, нам надо коренным образом пересмотреть взгляд на Советы. В частности, способствовать их эволюции в направлении муниципализации. Этот процесс нами, в Верховном Совете, "запу­щен" давно, но следует его энергично завершать. В том числе через изучение опыта деятельности коммун у ваших соседей, в частности Финляндии...

Вице-президент

"Фактор Руцкого" сыграл значительную роль в окон­чательном принятии Ельциным решения относительно ука­за № 1400 и последовавшем расстреле, хотя можно, видимо, говорить скорее о поводе, чем о причине. Вице-президент, несомненно, вызывал раздражение и у президента, и у его ближайших соратников своей неадекватностью поведения и высказываний. Я не ставлю своей задачей давать какие-либо характеристики, но без освещения той части его дея­тельности, которая роковым образом повлияла на судьбу Законодателя (и не только), невозможно обойтись. В книге "Великая российская трагедия" я как-то попытался "уйти" от этого вопроса, и напрасно - слишком чрезмерной была его негативная роль.

Прежде всего, хотелось бы опровергнуть утвердившееся мнение, что меня связывали некие дружеские отношения с Руцким. Отношения никогда не выходили за рамки самых обычных отношений, которые существуют между высокими должностными лицами. Ни чрезмерных симпатий, ни чрез­мерных антипатий. Я как-то довольно резко высказался в одном интервью, сказав, что когда парламент критикует высшую исполнительную власть - это норма; но когда ви­це-президент публично критикует высшую исполнительную власть - это нонсенс. Оказывается, вице-президент обидел­ся. Даже попытался при какой-то встрече "объясниться", стал говорить о том, что "вокруг президента творится что-то плохое" и т.д. Я с удивлением слушал его, не понимая, потом сказал что-то довольно резкое, посоветовал не ссориться с президентом, если он хочет быть вице-президентом...

Его крайне негативное воздействие на Верховный Совет, в том числе наши взаимоотношения с Кремлем, начались с одного знаменательного явления обостряющейся проблемы коррупции. Конечно, я получал огромный объем информа­ции относительно коррупции, и прежде всего, на верхних этажах исполнительной власти. Депутаты также имели оп­ределенную информацию, пресса ежедневно писала о такого рода фактах. Страну захлестывал вал экономических престу­плений, связанных с приватизацией и чрезмерно "вольной" деятельностью министров. Я предложил ввести институт специального прокурора по расследованию преступлений должностных лиц. Такой прокурор был утвержден Верхов­ным Советом, и он начал свою работу. Кстати, тогда было возбуждено уголовное дело в связи с незаконным вывозом золота и алмазов из Гохрана, "дело Козленка", допрашива­лись вице-премьеры Полторанин, Шумейко и др.

Оказалось, аналогичную работу ведет Руцкой. Он стал буквально шантажировать спецпрокурора, вызывал его в свой кабинет требовал от него передачи ему материалов, вел многочасовые беседы. И, в конце концов, стал осаждать коридоры Верховного Совета, добиваясь трибуны для ог­лашения "своих" сведений. Я чувствовал здесь какую-то опасность, советовался с Генеральным прокурором Сте­панковым. Но он меня почему-то успокоил, сказал: "Пусть общественность увидит, что Верховный Совет занимается и этой проблемой". Тем не менее я долго не решался давать трибуну вице-президенту.

Ситуацию переломил Владимир Исаков, смертельный враг Ельцина. Едва началось очередное заседание Верхов­ного Совета, Исаков попросил слова, он заявил примерно следующее: " Наш председатель пытается прикрыть небла­говидные дела в системе исполнительной власти. В частно­сти, более месяца вице-президент Руцкой просит дать ему возможность выступить здесь у нас, на Верховном Совете и обнародовать факты крупнейших мошеннических опера­ций, совершенных, в том числе не без помощи членов пра­вительства". И предложил включить в повестку заседания вопрос с докладом вице-президента Руцкого по проблемам коррупции. В общем-то депутат действовал логично, ему ка­залось странным, почему не дают возможность выступить вице-президенту, - его не в чем упрекнуть. Но я-то знал, что вся кремлевская дворня с остервенением наброситься на меня, обвиняя в "провоцировании Руцкого". Но даже дело не в этом - вопреки заверениям Генерального прокурора, я точно знал, что упреждающая информация Руцкого по кор­рупции нанесет ущерб деятельности спецпрокурора Мака­рова и обесценит ее.

Так оно и произошло. Факты, изложенные Руцким от­носительно экономической преступности, в том числе под прикрытием должностных лиц, были ужасающими... В кон­це доклада Руцкой заявил, что у него есть "еще десяток чемоданов" с фактами... Вот эти слова, относительно "че­моданов Руцкого", были превращены пропагандой Кремля в какой-то фарс, даже артисты со сцены распевали издева­тельские песенки с упоминанием "чемоданов Руцкого". Гора родила мышь. Доклад Руцкого превратился в фарс, миссия спецпрокурора была почти провалена... С тех пор я вообще старался никаким образом не общаться с вице-президентом, избегал его. Но - пришлось...

К лету вокруг Руцкого стали происходить какие-то странные истории. Его имя стали связывать с какими-то незаконными сделками, был поднят большой шум в прессе. И наконец, указом президента он смещается с должности.

Конечно, он сразу же побежал в Верховный Совет, к депута­там. Возмущенные депутаты, вместе с Руцким, приходят ко мне, указывают на нарушение Конституции, необходимость отмены президентского указа. Я дал задание юристам про­работать вопрос, выпроводил депутатов и стал беседовать с Руцким. Собственно, беседы и не было.

Я сказал собеседнику, что у меня с Ельциным сложились в последнее время не самые лучшие отношения. Но я рас­считываю на то, что скоро мы их улучшим. Поэтому мне не хотелось бы вмешиваться в спор между президентом и ви­це-президентом. Допустим, Верховный Совет отменит указ Ельцина, но как вы, Александр Владимирович, будете с ним работать вместе в дальнейшем? Вы подумали об этом? Руц­кой настаивает на том, что нарушена Конституция России и в письменной форме просит рассмотреть его заявление.

Я предложил Руцкому поехать отдохнуть. Куда он поже­лает - Верховный Совет ему обеспечит соответствующие условия. Пройдет какое-то время, страсти утихнут, и мы вернемся к этому вопросу. Руцкой обиделся, снова побе­жал к депутатам, они вернулись, стали упрекать меня чуть ли не в трусости. И я совершил большую ошибку - позво­лил Руцкому вселиться в кабинет, закрепленный за вице-президентом в нашем Парламентском дворце. Чувствовал себя при этом неважно, срабатывала рефлексия, появилось сильное ощущение повышенной опасности от этого буйно­го и неуравновешенного человека. А тут еще "прибежали" Баранников с Дунаевым - бывшие "министры", еще вчера готовые выполнить любую "инициативу" президента. Это только усиливало мое беспокойство. Зачем эти люди при­шли к нам, в парламент! "Дальняя разведка", провокация?.. Пока не знаю. Но разберусь...

Баранников

Вскоре был уволен руководитель спецслужб Виктор Баранников - тоже пришел в Верховный Совет, жаловался на "незаконное увольнение". С ним вообще была какая-то совершенно непонятная для меня "история". Предыстория его карьеры такова. Еще при формировании правительства Силаева стал вопрос о министре внутренних дел России. Я рекомендовал на эту должность бывшего министра Ва­силия Трушина - знал его еще по комсомолу, когда был секретарем комитета комсомола МГУ, а Трушин - первым секретарем Московского городского комитета комсомола. Он был авторитетным среди молодежи Москвы человеком, умным и порядочным. Да и на посту министра внутренних дел России он показал себя сильным, эффективным долж­ностным лицом. Но Ельцин решительно отказался от этой кандидатуры. Свой "отказ" он попытался "смягчить", по­просив меня подготовить ряд кандидатур. Вдруг в наших "коридорах" возникла "идея" назначить на эту должность... Олега Калугина; наши "демократы" пытались внушить мне, насколько это "удачная находка". Встревожившись, я позво­нил Ельцину, спросил его, насколько достоверна эта инфор­мация. Он ответил, что Калугин - один из кандидатов на эту должность, но решение он еще не принял, повторил свою просьбу относительно того, что ждет и моей инициативы.

Приблизительно в тот период зашел Асланбек Аслаха­нов, председатель Комитета Верховного Совета по право­охранительным органам (кстати, полковник МВД СССР, хорошо знающий кадры этой системы), сказал, что у него есть "блестящая кандидатура" на должность российского министра внутренних дел. Это Виктор Баранников, до не­давнего времени работавший министром в Азербайджане, а ранее - в центральном аппарате МВД СССР. Переговорил, впечатление сложилось неплохое, хотя было понятно, что человек "звезд с неба не хватает". В общем, профессиональ­ный милиционер. Я сказал, что, если Ельцин спросит мое мнение, выскажусь в положительном смысле, и посовето­вал Аслаханову пройти с Баранниковым к председателю. Ельцину, как он мне сообщил в телефонном разговоре, он понравился.

Так он стал министром ВД Российской Федерации. По­сле ГКЧП возглавил МВД СССР (напомню, отказался пре­доставить войска МВД для реализации ЧП в Чечне 7 нояб­ря 1991 года). Возглавив снова МВД России (после распада СССР), Баранников предложил Ельцину объединить КГБ, точнее - то, что от этого "комитета" осталось, - с МВД.

Президент тут же подписал указ и направил его в Верхов­ный Совет - "для утверждения". Министерство, кажется, должно было носить название "министерство внутренних дел и безопасности" (МВДБ). Конечно, Верховный Совет этот "указ" отменил, а Баранникову - автору его, депутаты сделали "внушение". Тогда "досталось" и Сергею Степаши­ну, председателю Комитета по Вооруженным силам и безо­пасности, и Асланбеку Аслаханову, председателю Комитета по правоохранительным органам за "беспечность".

Вскоре Баранников был назначен на должность руко­водителя Федеральной службы контрразведки. В общем, он стал весьма приближенным к президенту человеком. Человеком он оказался в общем-то недалеким. Вместо того чтобы "держаться" подальше от политических склок, раз­вертываемых Кремлем (как это блестяще делал Евгений Примаков со своей Службой внешней разведки, а потому и сохранил основной костяк профессионалов-офицеров), Баранников втянул огромный коллектив ведомства в эти "разборки", при этом - на уровне участкового милицио­нера, не гнушаясь методами, не свойственными этой службе последних десятилетий. Так, мне стало известно, что уже с середины 1992 года он установил буквально "слежку" за ... Председателем Верховного Совета России! "Обрабатывал" моих офицеров охраны, внедрил "своих людей" в секрета­риат, они "копались" в моих "бумагах". Привожу один из эпизодов такой "деятельности" Баранникова.

Аграрный комитет Верховного Совета подготовил про­ект постановления об оказании помощи офицерам-отстав­никам через какую-то фирму "Агротес". Такие решения мы принимали еженедельно десятками. Но почему-то Баранни­ков заинтересовался именно этим документом и дал указа­ние подчиненным "найти криминал" - дескать, эта фирма связана с каким-то "славянским собором". Это, разумеется, выдающееся по хамству, дерзости и неуважению к высшим должностным лицам государства свое "указание" Баранни­ков "оформил" на... титульном листе рукописи моей бро­шюры "Реформирование реформ" (она вышла в печати под названием "Власть")!

РЕФОРМИРОВАНИЕ РЕФОРМ (размышления спикера)

МИНИСТР БЕЗОПАСНОСТИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

Читатель, наверное, обратил внимание на то, что подпись "Баранников" заштрихована - это сделал агент-сексот Ба­ранникова, работавший в моем секретариате. О нем я знал со времени его первого дня службы. Но далее делать вид, что мне ничего не известно, не было смысла.

Пригласил на "беседу", показывая титульный лист, спра­шиваю: "Зачем вы "замазали" фамилию своего шефа, какой в этом был смысл?" Парень растерялся, не стал отнекивать­ся. Сказал, что страшно торопился.

Задаю другой вопрос: "Это не оправдание, если вы спе­циалист, не должны были бы так грубо работать. Разве вас не учили вашему ремеслу?" Расплакался, ссылается на се­мью, малолетнюю дочь, что теперь будет с ним, без работы? Говорю: "Ничего не будет - продолжайте работать".

- Как, вы меня не прогоните?

- Нет, не прогоню.

- А что мне делать?

- Делайте то же самое, что и прежде. Если вашим "хо­зяевам" больше делать нечего в России, пусть "копаются" в моих бумагах, вы что-нибудь интересное нашли в них?

- Да нет, ничего, обычные служебные документы.

- Ну и доставляйте их. Вы свободны, идите, работайте...

Ушел, затем заходит обратно.

- Руслан Имранович, спасибо, задание мне дает полков­ник Пронин.

- Знаю, я вызвал его на 19.00.

Полковник Пронин оказался мелким, ничтожным чело­вечком, от всего открещивался, трясся от страха, говорить о чем-то серьезном было просто невозможно. Доставили его, кстати, офицеры моей личной охраны - после того, как в "ведомстве" Баранникова пытались куда-то его отправить, чтобы, видимо, оттянуть время, пока "ситуация не норма­лизуется".

Пригласил Баранникова. Показываю его аккуратно-бю­рократическую подпись (скопированную еще до того, как подлинник вымарал его сексот в моем секретариате).

- Что это значит?

Мямлит, прячет глаза, вспотел, утирает лоб. Наконец, произносит:

- Извините, Руслан Имранович, так получилось, вино­ват. Уверяю вас, больше этого не будет.

- Хорошо. Уберите вашу дурацкую агентуру отсюда, у вашего ведомства нет работы, бандитов всех переловили, взяточников посадили, со шпионажем покончили? А знаете ли вы, что ваши сексоты здесь, в парламентских помеще­ниях, занимаются сплошным пьянством и сомнительными делами? Над ними смеются депутаты. Что они вам докла­дывают?

- Да ничего особенного, Руслан Имранович!

- Конечно, что же здесь может быть "особенного"! А если что-то происходит "особенное" - об этом должен знать первым я. И никто больше! Вам понятно?

- Понятно, Руслан Имранович, обещаю, так и будет, как вы сказали...

Но "моего" - "своего" агента Баранников так и не убрал. И более того, приказал провести "служебное расследова­ние" относительно того, каким образом могла произойти "утечка информации". И поручил это "дело"... полковнику Пронину. Конечно, моего информатора они вычислить не смогли и не могли, но пристали к честному офицеру-кон­трразведчику и вывели его из себя до такой степени, что он написал письмо-жалобу на мое имя, в Верховный Совет.

Привел Баранникова ко мне Александр Коровников, член Президиума Верховного Совета. Говорит, вот, Руслан Имранович, президент плохо обошелся с Баранниковым, "надо помочь". Я говорю (весело): "Похоже, скоро сюда придет еще один "обиженный министр", Дунаев, Ельцин его также снял поста министра внутренних дел. Поэтому, давайте мы поступим так: вы, Коровников, больше ко мне никаких "обиженных президентом" бывших министров или других должностных лиц не приводите. Что касается вас, Баранников, я не знаю, почему вы сняты с должности, хотя, по моему мнению, это следовало сделать еще год тому на­зад. Вы помните, почему? - Баранников смущенно промол­чал. - А сейчас Верховный Совет на летних каникулах, вы можете обратиться в наш профильный комитет по армии и безопасности, к Сергею Вадимовичу Степашину, разбирай­тесь на этом уровне".

Секретариат Председателя Верховного Совета Российской Федерации