Официальное сообщение о гибели окруженной армии Паулюса было передано в Германии по радио 3 февраля 1943 г., в стране был объявлен государственный траур. После поражения под Сталинградом в Германии наметилась тенденция реального перелома в сознании общества и в отношении к власти. Письма косвенно это отражают. Режим предпринял все меры, чтобы в конце января и в начале февраля 1943 г. сбить в народе волну недоверия после ужасающей гибели целой армии. Такие настроения начали распространяться и в армии, и в тылу. Достаточно вспомнить деятельность "Белой розы" - организации молодых мюнхенских антифашистов, которые почувствовали переломное значение Сталинграда и в листовках прямо указывали на это. Происходившее в России заставило молодых студентов-медиков ужаснуться, потрясло их сознание и придало новый импульс борьбе против гитлеровской диктатуры.
Это подтверждается также воспоминаниями Вильгельма Раймунда Байера и Иоахима Видера, которые не апологетичны, как многие публикации периода холодной войны, но - объективны. Биография любого солдата, прошедшего через Сталинград, - это гибель однополчан, голод, болезни, вши, ощущение нараставшей безнадежности положения войск, брошенных командованием. И в "котле" работали военные трибуналы, вынесшие, по официальным данным, 364 смертных приговора. Байер считает эту цифру сильно заниженной. В книгах, изданных в ФРГ, не говорилось о массовом завшивлении солдат, а между тем, убежден Байер, кто не пишет о вшах, "не имеет права писать о Сталинграде".
"Человек против человека, человек за человека" - так назвал свой представленный немецким слушателям доклад Михайл Гефтер - выдающийся российский мыслитель, солдат-доброволец, тяжело раненный под Ржевом. И этот человек мучительно вырастал из осознания катастрофы жизни, идеалов, идеологических установок об образе другого как образе врага. И все же подавляющее большинство немцев восприняло окончание войны как национальную катастрофу. Те, кто откладывали рассказы об ужасах войны до возвращения, предпочитали и потом не вспоминать об этом, письма, бережно хранимые женами и матерями, не перечитывали. И только дети, неожиданно наталкиваясь на старые папки, открывали для себя своего отца заново… Так и называются некоторые предисловия к изданию писем немецких солдат вермахта, подготовленные их детьми: "Открытие собственного отца".
В 1950-х гг. немцы считали себя не виновниками преступлений, а жертвами и побежденными в обычной войне. Безбедное существование, не связанное с личной ответственностью за преступления, но возможное при условии извлечения выгод из массовых преступлений, - это определяло сознание большинства немцев. И нужны были годы, чтобы оставшиеся в живых солдаты (те, кто оказались на это способны!) прошли мучительную дорогу осознания своего фронтового опыта и передачи его последующим поколениям.
Василий Гроссман в романе "Жизнь и судьба" четко охарактеризовал изменения в настроениях немцев: "Но имелись особые изменения, начавшиеся в головах и душах немецких людей, окованных, зачарованных бесчеловечностью национального государства, они касались не только почвы, но и подпочвы человеческой жизни, и именно поэтому люди не понимали и не замечали их. Этот процесс ощутить было так же трудно, как трудно ощутить работу времени. В мучениях голода, в ночных страхах, в ощущении надвигающейся беды медленно и постепенно началось высвобождение свободы в человеке, то есть очеловечивание людей, победа жизни над нежизнью… Кто из гибнущих и обреченных мог понять, что это были первые часы очеловечивания жизни многих десятков миллионов немцев после десятилетия тотальной бесчеловечности!"Для Федеративной Республики Германия было знаменательно, когда президент страны Рихард фон Вайцзеккер в 1985 г. в официальной речи в парламенте подчеркнул, что, несмотря на индивидуальные судьбы многих миллионов людей, события 1945 г. означали освобождение. Это был долгий путь к признанию вины и ответственности немецкого народа.
Публикации писем в 1950-1970-х гг. не имели заметного резонанса, так как в обществе доминировали оценки немцами себя как жертв, общество было не готово воспринять правду, говорить о ней. Но сменились поколения, выросла новая генерация, которая после "спора историков" 1986-1987 гг. начала ставить неудобные вопросы и отвечать на них со всей прямотой. Обращение к архивам, к сюжетам, которые еще 10-15 лет не могли найти своего читателя, привели к большому интересу со стороны общества и к выставке с непривычным для Германии названием "Война на уничтожение. Преступления вермахта в 1941-1944 гг.", прошедшую с марта 1995 до ноября 1999 г. в 32 городах Германии. Новый виток интереса общественности к проблемам вины и жертвам обстоятельств или собственного выбора каждого немца проявился в горячей дискуссии в германских газетах о новой книге интернационального состава ученых об участии МИД Германии во всех преступлениях нацистского режима.
Газета "Badische Zeitung", откликаясь на дату 70-летия начала Второй мировой войны, обратилась к письмам из собрания Штерца. Она процитировала часть из них, приглашая читателей проникнуться рассказами нескольких солдат из 20 миллионов немцев, совершивших кровавый поход по Европе, и составить при этом собственное мнение о войне и нацистской диктатуре. Данный факт показывает, что этот источник востребован сегодня как никогда прежде.
Работа над письмами из сталинградского окружения приобрела в современной России общественное звучание. Эта тема присутствовала на авторитетных международных научных конференциях, в совместных проектах российской и немецкой молодежи, осуществленных Волгоградским государственным университетом. Студенты двух стран читали письма советских и немецких солдат, пытались проникнуть в ткань времени, переосмысливали многое из того, что, казалось, было ранее незыблемым. Письма дали новые знания, показали ценность общения, а самое главное - заставили задуматься о ценности человеческой жизни. Когда молодые люди посетили кладбище в Россошках (где рядом находятся могилы советских и немецких солдат), один из немецких студентов с болью в голосе, обращаясь скорее к себе, сказал: "Зачем наши деды пришли сюда?"
Молодое поколение историков, которое только начинает вхождение в профессию, анализируя человеческие документы, "непреднамеренные свидетельства", какими являются письма из сталинградского окружения, учится проникать "глубже лежащих на поверхности фактов", узнавать между строк документа о прошлом "значительно больше, чем ему угодно было нам открыть".
Указанные эпистолярные документы резко отличаются от воспоминаний, которые пишутся с целью последующей публикации, от переписки официального характера. Личные письма не предназначались для прочтения (за исключением цензуры) или публикации. Поэтому они тем более ценны, поскольку отражают, нередко с беспощадной откровенностью и прямотой моральное и физическое состояние немецких солдат и офицеров. Перед исследователем предстает "субъективная реальность" сталинградского окружения - предсмертные мысли и чувства людей, попавших в колеса гитлеровской военной машины и выступавших в двойной роли - роли преступника и жертвы.
Постепенно меняется сознание, совершенствуется методология исторических исследований, в обиход историков прочно вошел инструментарий "устной истории", "истории повседневности".
Какие новые вопросы ставят эти источники, какие новые горизонты открывают? В первую очередь необходимость их использование как полноправных источников по истории Великой Отечественной войны, наряду с приказами, отчетами, другими делопроизводственными материалами, периодической печатью и воспоминаниями.
Я убеждена, что письма, опубликованные на русском языке и обращенные к российской аудитории, помогут читателю по-другому взглянуть на противника, по-другому оценить, прочувствовать цену Победы. Письма немецких солдат, отражающие историю Сталинградской битвы из окопа, в новом ракурсе, побуждают размышлять и современную молодежь России. Для нового поколения историков это повод обратиться к своему семейному архиву, тема компаративного исследования противостоящих друг другу образа солдата вермахта и образа советского солдата. Очень важно, на наш взгляд, использование писем с фронта (в том числе и советских солдат) как дидактического материала в школах и вузах, где формируются основы патриотизма и долга, ответственности и совести молодежи.
И последнее. Длительная работа над письмами, многократное их прочтение и сравнение текстов привели к удивительному открытию: письма одного автора - Иосифа к своей жене Пауле - встретились в моих руках, разделенные временем и местом их хранения. Первое письмо, датированное 7 декабрем 1942 г., хранилось в Особом архиве (Москва), письмо от 15 января 1943 г. осталось в Сталинграде. Встретились они на страницах этой книги. Прочтите их.
* * *
Настоящая публикация писем принципиально отличается от предыдущих, поскольку документы взяты из российских и германских архивов и библиотек, а также публикаций, осуществленных в последние годы немецкими учеными. Я рассматриваю свой проект как попытку формирования единого свода источников - полевой почты германских солдат за определенный период времени, который позволит придать новый импульс научному исследованию истории Сталинградской битвы.
Впервые сведены и публикуются на русском языке документы из различных источников - опубликованных и неопубликованных. Несмотря на различное происхождение - это части одного комплекса. В нашем распоряжении четыре группы источников, различающихся принципами, целью, местом формирования и хранения. В эпистолярных документах отражены события периода от начала контрнаступления под Сталинградом (19 ноября 1942 г.) до завершения операции по уничтожению окруженных сил вермахта. Последнее из представленных писем датировано 20 января 1943 г.
Первый комплекс писем включает в себя тексты из достаточно редкого издания, которое было опубликовано, когда Великая Отечественная война находилась в стадии завершения. Книжечка карманного формата под названием "Разгром немцев под Сталинградом. Признания врага" объемом 2,5 печатных листа была подготовлена коллективом сотрудников Института Маркса - Энгельса - Ленина при ЦК ВКП(б). На обложке лозунг "Смерть немецким оккупантам!". Письма были выпущены в пропагандистских целях ограниченным тиражом военным издательством Народного комиссариата обороны уже в 1944 г. (подписано к печати 11 марта 1944 г.). Переводы писем были выполнены квалифицированными переводчицами Н. И. Непомнящей и И. М. Синельниковой.
Предлагавшаяся вниманию читателей публикация из архива ИМЭЛ содержит отрывки из 100 писем, адресованных родным, и 13 писем, полученных из дома. Также помещены выдержки из 12 дневников немецких солдат и офицеров, окруженных под Сталинградом, и отрывки из показаний 19 пленных солдат и офицеров, а также нескольких генералов. Большая часть писем относится к ноябрю, декабрю 1942 и к первой половине января 1943 г. Особенно много писем было датировано 18 ноября (12 писем), 20 ноября (8 писем) и 31 декабря 1942 г. (15 писем).
Среди авторов писем больше всего обер-ефрейторов (15), ефрейторов (36), унтер-офицеров (14) и солдат (14). В сборнике приводятся имя, фамилия, воинское звание, наименование частей, род войск. Указана степень родства тех, кому адресовалось письмо: родители (29 писем), жена (28 писем), невеста (4), очень редко (в 6 случаях) - друзья на других фронтах, указан номер полевой почты и дата написания письма.
Публикуемые письма не предназначались для печати. Немецкие солдаты писали только для себя, своих родных. Несмотря на страх перед военной цензурой, солдаты откровенно высказывали свое недовольство и страх перед грядущим. Они начали осознавать свое положение и вынуждены были признать, испытывая на себе силу советского оружия, мощь Красной Армии и мужество ее воинов. Особенно это подчеркивалось в опубликованных отрывках из допросов пленных офицеров и солдат. Материалы сборника дают немало ярких штрихов, которые дополняют картину грандиозного разгрома немецко-фашистской армии под Сталинградом.
Почему этот источник был практически не замечен исторической наукой, не использовался и даже не упоминался в изданиях, вышедших в нашей стране после войны? Он не отвечал той обстановке, которая сложилась в военной науке, политической атмосфере, когда источник снизу не вызывал интерес военных историков, а методология изучения повседневности не была разработана ни советскими, ни германскими учеными. Письма из этого источника открывают сборник.
* * *
Комплекс уникальных эпистолярных источников - подлинные письма полевой почты 6-й армии хранятся в музее-заповеднике "Сталинградская битва" Волгограда. По поручению председателя Городского комитета обороны Сталинграда Алексея Чуянова военные журналисты под руководством корреспондента "Красной звезды" Василия Коротеева сразу после окончания битвы начали собирать военные трофеи для будущего музея. В 1943 г. в фонды Сталинградского государственного музея обороны (ныне музей-заповедник "Сталинградская битва") поступили большие коллекции немецких документов, захваченных в ходе ликвидации окруженной группировки противника, в том числе несколько мешков с письмами полевой почты. Большинство из них были обнаружены советскими воинами в немецких штабах и блиндажах, часть найдена в развалинах города.
До 1953 г. письма немецких солдат хранились в неразобранном виде в запасниках музея, но затем по распоряжению областного управления МВД мешки с письмами были сожжены в котельной музея обороны Сталинграда. Но, справедливо считая, что письма представляют большую историческую ценность, главный хранитель фондов Анна Бондаренко и зав. отделом Татьяна Науменко часть их спасли от уничтожения.
Только в 1983 г. старший научный сотрудник, хранитель фонда письменных источников, немка по национальности, Ольга Ратке, читавшая готический письменный шрифт, уже в новом здании музея приступила к разбору и систематизации этих исторических памятников. Все письма лежали в пакете с надписью "Вражеская пропаганда".
Письма были отреставрированы, переведены на русский язык. Трудности их исследования заключались в неразборчивости почерка, в своеобразном изложении, в плохой сохранности документов. Нередко с письмами обращались небрежно, вследствие чего многие конверты находились отдельно от текстов. В результате не всегда можно определить, куда и кому они адресовались, нередко невозможно установить фамилию и имя автора. Всего удалось восстановить более 500 писем.
Эти источники в результате самоотверженных усилий российских архивистов и музейных работников стали достоянием международной науки, "недостающим звеном" в цепи познания реальной истории боевых операций под Сталинградом.
Принципиальная особенность публикуемых документов из музея-заповедника "Сталинградская битва" в том, что они не отбирались специально для пропагандистской публикации. Изучался весь комплекс писем в том виде, как они отложились в коллекции. Были отобраны письма, наиболее характерные для этого периода, с четким указанием даты написания.
Впервые письма были представлены в передачах волгоградского радио и в материалах местных газет. Публикация отдельных фрагментов показала, насколько кровоточит эта тема. Летом 1991 г. часть подлинных писем из коллекции музея "Сталинградская битва" была представлена в Берлине на выставке "Сталинград - письма из котла". В создании экспозиции активное участие принимали сотрудница Волгоградского музея Лора Петрова, немецкие исследовательницы Инзе Эшебах и Сюзанне цур Ниден.
Выставка сопровождалась первой научной публикацией эпистолярных документов - каталогом на русском и немецком языках. Йене Эберт, один из организаторов экспозиции, воспроизвел и откомментировал на страницах указанного сборника отрывки из 25 писем. В солидном каталоге были опубликованы статьи волгоградских исследователей Владислава Мамонтова, Натальи Прокуровой, Тамары Богатовой, Надежды Крыловой и немецких историков Урсулы Хойкенкамп, Йенса Эберта, Вальтраут Амбергер, Михаэля Кумпфмюллера, Инзе Эшебах.
В новой политической обстановке, когда в исторической науке и в общественном сознании ФРГ шел активный процесс переосмысления "образа врага", интерес общественности к выставке был настолько велик, что ее сроки пребывания в ФРГ были продлены. На выставке некоторые посетители увидели письма пропавших без вести родственников и через 50 лет прочли их предсмертные строки. Выставка экспонировалась в дальнейшем в различных городах Германии и Австрии, в Москве и в Волгограде.
Выставка писем с говорящим названием "Голод, холод, нужда. Австрийские письма с фронта. Сталинград 1942-1943" была подготовлена совместно с Венским историческим музеем и прошла в Австрии (Вена, Линц, ноябрь 1992 - июнь 1993 г.). За два месяца ее посетили 340 тыс. человек.
О выставках сообщали общенациональные и локальные средства массовой информации. В Германии и Австрии выставки пользовались большой популярностью. Никогда прежде на такой частный, личный, биографический источник не смотрели с точки зрения повседневного существования человека на войне. А главное - для немцев и австрийцев было важно воочию увидеть, прикоснуться к тем свидетельствам, которые неожиданно жестко, открыто, в поражающих воображение немецкого посетителя выражениях и картинах позволили глазами их родных увидеть разгром и поражение вермахта. В книге отзывов выставки, которая хранится в музее Волгограда, посетители оставили записи о впечатлениях от чтения документов, возвращающих их на полвека назад.
"Хорошо, что эти письма стали доступны… Взгляд с советской и немецкой стороны на войну, анализ ее причин и следствий дают надежду на мирное будущее. Берлин. Август 1991 г."
"Жаль, что такая впечатляющая выставка не могла состояться раньше. У меня сложилось впечатление от многих телепередач, что мужчины, которые были в то время в России, не имели ничего человеческого. Выставка писем опровергает это. Берлин. Ф.-Г".
"Я участник этого преступления. Снова и снова стыжусь того, что произошло. Берлин. 3 августа 1991 г."