Ганнибал не намеревался позволить Фабию уйти от возмездия. Подойдя к Метапонту, он решил предложить престарелому Фабию попытаться заработать вторую награду. Его армия ушла в один из своих потайных лагерей в окрестностях Метапонта, а несколько горожан поспешили к консулу с предложением впустить его в город. Карфагенский гарнизон, как объяснили ему псевдопредатели, можно было легко разгромить.
Проницательный Медлитель, однако, был не чета Марцеллу.
Несмотря на столь заманчивое предложение (его офицеры жаждали получить трофеи Метапонта), Фабий заколебался. Что-то вызвало его подозрения. Чтобы убедить своих воинов в том, что такая экспедиция не будет благоприятной, он прибег к гаданию с помощью священных кур. Как обычно в таких случаях, предсказание обернулось так, как было нужно Фабию. Куры отказались клевать рассыпанное перед ними зерно. И армия Фабия не попала в ловушку, расставленную Ганнибалом.
После того как все было кончено, Ганнибал сказал очень странную фразу своим офицерам: "Мы обречены проиграть войну в Италии, если не обретем новую силу".
Он сказал это, находясь в своем пристанище на берегу спокойного залива. Его армия оставалась непобежденной в течение десяти лет пребывания в Италии. Его враги, сказать по правде, предпочитали не встречаться с ней. Почему он полагал, что война может быть проиграна?
Возможно, он со своим проницательным умом понимал, что произойдет. Не стало Тарента, а вместе с ним огромного порта, в котором могли высаживаться македонские союзники. Новый Карфаген, его собственный город, был потерян. И в самой Италии ему не удалось одержать победу над большинством. "Мост" кораблей не мог протянуться от Сицилии до берегов Африки. Эту картину Западного Средиземноморья он всегда видел умственным взором, а теперь она померкла.
Оставалась одна возможность. Если бы он получил подкрепление для своих ветеранов, он мог бы победить римлян в последней битве.
Ганнибал отправил посланника в Карфаген с настоятельной просьбой к своему брату Гасдрубалу перейти с войском через Альпы и явиться в Италию.
Глава 5
Сципион против Ганнибала
Женский вопрос
Гениальность - больше чем способность действовать в полную силу. Это способность ясно видеть окружающую действительность и руководствоваться ею. Лишь немногие мужчины были наделены таким даром на протяжении длительного времени. Наполеон Бонапарт обладал им в свои молодые годы. Когда он двинул свою громадную Армию на Москву, он считал, что так предначертано судьбой. Так, конечно, и было, только судьба оказалась не такой, какую рисовал себе Наполеон.
Молодой Публий Сципион едва ли не единственный из всех римских лидеров понял, что в реальности их врагом был Карфаген, город, а не Ганнибал, человек. В Испании он понял истину, которая ускользнула от более высокого командования. Спустя много времени после него Генрих IV во Франции заметил, что "Испания - это страна, в которой большие армии умирают от голода, а маленькие подвергаются уничтожению". (Наполеон узнал это на собственном горьком опыте.)
Сципион оказался на огромном полуостровном полупустынном плоскогорье, где города находились на большом расстоянии один от другого, а снабжение было скудным; где на огромных пространствах уместнее были всадники, а не медлительная пехота, которая так хорошо зарекомендовала себя в небольших итальянских долинах. Он очень быстро понял, почему карфагеняне держались тремя отдельными формированиями - чтобы обеспечивать себя. Они располагались отдельными лагерями, а сражались все вместе. Если он начнет преследовать одно из этих формирований, два других могут пойти за ним, как они сделали это, уничтожив его отца и его дядю. И Сципион держал свою армию поближе к базе в Новом Карфагене, конечном пункте морского пути в Рим, неподалеку от имеющих важное значение рудников Серебряных гор. На этих рудниках начали добывать каждый день серебра на сумму в 20 000 драхм, что было жизненно необходимо выдохшемуся Риму.
Сципион знал, что не может позволить себе роскошь промедления. За его спиной Рим бился в тисках жестокого экономического истощения, тратя остатки сокровищ своих храмов на то, чтобы создавать новые легионы, подавлять все больше восстаний (даже в Эритрее) и терять все больше жизней в битвах. Это требовало еще больше легионов на замену, в то время как Ганнибал ждал, как фокусник, наблюдающий за тем, как происходит затеянный им фокус. (И Сципион торопил Лелия с тоннами драгоценного серебра и трофеями для храма Юпитера, которого называли его отцом.)
Над всей Восточной Испанией нависала огромная тень Ганнибала. Иберы аристократического происхождения вспоминали его учтивое обхождение. В кастулонской цитадели, над рудниками, его жена родила ему сына. Воинствующие кельтиберы и илергеты ждали его слова. Почти все эти неразговорчивые, занимающиеся самоанализом люди имели родственников в его итальянской армии. Сципион понимал, что бесполезно развязывать кампанию в Испании до тех пор, пока ему не удастся добиться поддержки со стороны хотя бы части ее жителей. Возможно, окружение Сципиона подсказало ему другую, более простую идею. Лучшим способом борьбы с Ганнибалом было подражать ему.
Состояние Сципиона было сейчас близко к состоянию этого загадочного Африканца на берегу Треббии, во время бури с градом. Он чувствовал, как были напряжены его силы в тот жаркий день в Каннах. Те часы оставили шрамы в его душе. Он с грустью размышлял о них в темноте у пустынной усыпальницы Юпитера. Сципион ощущал растущее презрение к своим коллегам-военачальникам, которые громко жаловались на выродка-африканца, это жестокое чудовище, постановщика бесчисленных трюков, вероломного финикийца. Главным желанием Сципиона было понять истинную сущность Ганнибала.
Было невероятно трудно для римлянина, выросшего среди посмертных масок и свидетельств доблести его предков, забыть обо всех этих традициях и стать самим собой. Этот европеец не мог до конца понять восточных семитов, но мог проследить мысль другого человека. Сципион приготовился использовать против Ганнибала его же собственное оружие.
После первых часов кровопускания и мародерства в Новом Карфагене (традиция римских отрядов после взятия неприятельских городов) Сципион приказал своим легионам вложить мечи в ножны. Более того, он потребовал, чтобы к коренным испанцам не относились как к порабощенным трибам. Он поставил пленных ремесленников работать на верфи и пообещал им свободу после окончания войны. Ему было необходимо, чтобы эти испанцы ждали вознаграждения от римского правления, и в своих планах он представлял себе, что римская Иберия будет ежегодно поставлять драгоценное серебро. В подтверждение своей доброй воли он отпустил всех иберийских и кельтиберских заложников, которых обнаружил в Новом Карфагене. Все они были родственниками правящих вождей. Сципион эффектно заявил им:
- Сенат и римский народ освободят вас от ваших строгих финикийских хозяев. Впредь вы будете иметь закон и порядок и находиться под зашитой римского народа, который всегда одерживает победу над своими врагами.
Сципион умел завоевывать симпатии. Он прекрасно понимал инстинктивное стремление варварских вождей быть на стороне победителей. Он также правильно рассчитывал на влияние, которое оказывали знатные иберийские женщины на своих мужей. В ранней юности он на себе испытал влияние пылких девушек и замужних дам. Он верил в то, что женщины были личностями помимо того, что выполняли детородные функции и обязанности по дому, требовавшиеся от латинских жен. Его легионеры затронули "женскую" тему в одной из своих грубых песен:
Говорит Публий Корнелий:
Золото - для центурионов,
Серебро - для триариев,
А все горяченькие девки -
Для Публия Корнелия.
Среди заложников оказалась одна иберийская женщина, которая взяла под свое крыло всех девушек и маленьких детей. Она приходилась невесткой одному из влиятельных вождей племени. Сципион разыграл целый спектакль, принимая эту иберийскую даму. Через своих переводчиков он приветствовал ее по-особому. Он лично раздал игрушки маленьким детям. Мысли этой женщины, похоже, были заняты чем-то другим. Она дала это понять молодому римскому военачальнику, который носил свою белоснежную тогу как почетное одеяние. Удивившись сначала, Сципион понял причину ее беспокойства. Она боялась за цветущих девушек, толпившихся за ее спиной. Тогда он призвал к себе нескольких молодых военачальников. На глазах у женщины он объявил им, что к этим знатным иберийским девушкам следует при любых обстоятельствах относиться как к сестрам Сципиона.
Эту галантную сцену тем не менее нарушило неожиданное осложнение. Несколько молодых военачальников привели одну выбранную ими испанскую девушку. Это была темноглазая красавица из неизвестной семьи, которую рьяные юноши выбрали для утехи своего проконсула. После минутного оцепенения Сципион ловко выкрутился из неловкого положения. Эта девушка, заявил он, прекрасна и привлекательна; соответственно ее семье должно быть сообщено, что по приказу проконсула она будет возвращена под опеку своего отца.
Какой бы эффект ни произвело такое его отношение к женщинам, Сципион завоевал дружбу Индибила и нескольких влиятельных вождей с восточного побережья, от Нового Карфагена до Тарракона за рекой Эбро. Там, на севере, илергеты по крайней мере были спокойны, но сильные кельтиберы срединных равнин оставались верными своему союзу с карфагенянами. Сципион создавал некий миф о самом себе, миф о своей личной доброжелательности. Этот миф исчезнет при первом поражении от карфагенского оружия.
Сципион уделял внимание всему. Чтобы компенсировать слабость своей конницы, он вошел в контакт с маврами и нумидийцами на соседнем Африканском побережье. Кроме того, он неустанно муштровал свои послушные легионы. Раз они не могут совершать маневры со скоростью карфагенской конницы, то по крайней мере должны стремительно перемещаться с места на место. Следуя этой тактике, он полностью отказался от традиционного жесткого фронтального передвижения массированной тройной линии легионов. (Ганнибал разбивал это построение спереди, окружив его с флангов и с тыла своей ударной группой. Сципион был свидетелем того, как это случилось в Каннах.) Он также быстро перевооружил римлян более длинными обоюдоострыми испанскими мечами и грозными железными дротиками. Позднее они стали повседневным оружием в армии Цезаря. Оба слова, gladius (меч) и pilum (дротик), обязаны своим происхождением испанским кельтам.
Сципион был удивлен, обнаружив, как мало истинных карфагенян участвовало в сражениях. Его враги опирались на союз с другими, более физически сильными народами. Такие альянсы, как Сципион воочию убедился сам в Италии, могли рухнуть из-за страха или возможности получить где-то еще более высокое вознаграждение. К тому же молодой римский военачальник недоумевал по поводу того, какими странными были покои, оставленные Ганнибалом и Гасдрубалом во дворце над гаванью в Новом Карфагене. В комнатах братьев Барка не было ни военных атрибутов, ни трофеев. В угловых стенных нишах находились алтари и папирусы с греческими текстами для чтения. Единственная найденная маска оказалась не посмертной, а театральной. Там была обнаружена также карта Иберийского полуострова, искусно выполненная на серебряной пластине. На ней, как на картине, были изображены дороги, горные цепи и реки. В Риме у Сципиона был только лист с обозначением расстояний на дорогах Италии от одного места до другого. Он тщательно запомнил изображение Испании, готовясь выступить против своего врага.
Летом 208 года до н. э. Гасдрубал вынудил римлян выступить против него. Брат Ганнибала остановился на зимние квартиры на центральных землях среди карпетанов. Теперь он шел маршем на юго-восток, к отрогам Серебряных гор вблизи Кастулона. Тем самым он создавал угрозу рудникам, находящимся во владении римлян. Сципиону пришлось уйти с побережья, чтобы продвинуться на юго-запад, в горы. Делая это, он ни на мгновение не забывал о том, что, приближаясь к одной карфагенской армии, не представляет себе, где могут находиться две другие.
Гасдрубал в Бекуле
"Гасдрубал всегда был отважным человеком, - рассказывает нам Полибий. - Он наносил поражение с решительностью, достойной его отца Барки. Большинство полководцев не представляют себе последствий неудач… но Гасдрубал не оставлял без внимания ничего в своей подготовке к борьбе. Мне кажется, что он достоин нашего уважения и подражания".
Без сомнения, Сципион испытывал уважение к своему сопернику. Незадолго до этого остроумный Гасдрубал выставил посмешищем одного очень способного римского военачальника, Клавдия Нерона. Нерону удалось загнать карфагенское войско в одну из тупиковых долин Испании, примерно так, как это сделал Фабий с Ганнибалом в Италии. Тогда Гасдрубал начал переговоры с Нероном, обсуждая всю неделю условия выхода из долины, а его армия тем временем выбралась за его спиной из ловушки. В конце недели Гасдрубал прервал переговоры, чтобы уйти самому, а Сципион прибыл, чтобы заменить Нерона. Гасдрубалу и Нерону суждено было встретиться снова, но не в Испании.
Вероятно, Сципион не был уверен в том, что Ганнибал вынудил своего брата уйти из Испании в то лето, но сенат отдал ему распоряжение не допускать, чтобы Гасдрубал перешел Пиренеи.
Сципион обнаружил карфагенян в вытянутой долине под городом Бекула. Гасдрубал расположился лагерем на низком, укрытом за холмами плато с протекающей внизу небольшой речушкой. Подсчитать численность его войска не представлялось возможным. (На самом деле под командованием Гасдрубала находилось 25 000 африканцев и испанцев, в то время как римское войско насчитывало 30 000, да еще неизвестное количество испанских союзников.)
Позиция трудно поддавалась атаке, но Сципион должен был атаковать. Он сделал это осторожно, форсировав речушку. После долгого промедления внизу плато Сципион молниеносно поднялся на него. Он перегруппировал свои войска, оставив более слабые легковооруженные подразделения в центре, в то время как тяжеловооруженные легионы, которыми командовали Лелий и он сам, поднялись по высохшим руслам по концам плато к флангам. Таким образом, он взял в кольцо лагерь карфагенян, выставив наибольшие силы на флангах.
Этот маневр Сципиона увенчался успехом после тяжелой схватки на склонах плато. Он взял в клещи карфагенский лагерь, сокрушив легковооруженные силы Гасдрубала, уничтожив или забрав в плен 8000 вражеских воинов. Его легионеры разграбили лагерь.
Однако карфагенские тяжеловооруженные силы ушли, вместе с 32 слонами и всеми всадниками. Гасдрубал направлялся к Пиренеям.
Сципион не мог пойти следом. Две другие карфагенские армии поджидали его, следили за ним, и надо было защищать Новый Карфаген. Сципион послал подкрепление на север, к устью Эбро, где десять лет назад переправился Ганнибал.
Гасдрубал тем не менее направился со своей небольшой мобильной армией на север, в верховья реки Тахо. Где-то на пути своего следования он посовещался с Магоном. Они решили, что Магон отправится сначала на Балеарские острова за новым пополнением пращников, а потом вернется морем в Северную Италию, где и встретятся все три сына Гамилькара Барки. Гасдрубал двинулся к Пиренеям, к западному перевалу, охраняемому дружески настроенными басками. На отдаленной земле кельтов он тоже оказался среди дружелюбных народов и увлек многих людей с собой, направившись к Роне (наступила осень, и было слишком поздно для того, чтобы пытаться перевалить Альпы).
Слухи о приближении Гасдрубала донеслись до Рима через Марсель. Город все еще оплакивал смерть двух консулов от руки Ганнибала. Казалось, что разгневанные боги обрушивались на римских лидеров, которые выступили против карфагенского мага. Не осталось ни одного человека, доказавшего свои способности. Преклонный возраст сделал несостоятельным Фабия. Что до молодого Сципиона, то он добился некоторого успеха, но позволил Гасдрубалу ускользнуть и в любом случае не мог бросить свою армию в Испании. И вот снова, через десять лет, Рим ощутил себя в опасности. На севере Этрурия выходила из объединения; Лигурия помогала цизальпинским галлам.
"Все эти неудачи выпали на нашу долю, - говорили люди, - когда нам противостояла одна неприятельская армия и один Ганнибал. Теперь в Италии будут две могущественные армии и два Ганнибала".
Новый карфагенянин появится как раз в самом опасном месте, на реке По. Разве после этого сам Ганнибал не сможет довершить дело?
Во время выборов в кризисном году были избраны два консула - два человека, не пользовавшиеся особой славой. Клавдий Нерон, который вел кампанию против Гасдрубала в Испании, стал консулом от патрициев. В его задачу входило контролировать действия Ганнибала. Некий Ливий, который не испытывал никакого желания служить, стал консулом от плебеев и должен был взять на себя командование северной армией. Выборы, ритуал жертвоприношения и планирование военных действий были произведены, как и во все предыдущие времена, в соответствии с римскими традициями. Никто по-настоящему не ждал, что Нерон и Ливий окажутся равными двум сыновьям Гамилькара Барки.