Таким образом я шла до 2-х часов ночи. Наконец, я подошла к городу. Два часа я бродила по окраинам, боясь кого-нибудь встретить. С большой осторожностью я приблизилась к монастырю. Тихонько постучала в окно. Дверь мне открыла старшая сестра и тут же стала растирать мне руки. Есть я не могла и выпила только несколько стаканов холодной воды. Мой друг, монахиня Чубак, уложила меня на свою кровать, и я заснула.
Утром (это было 29 января) меня разбудил плач. Плакала одна монашка: оказывается, она боялась, что мое возвращение в монастырь погубит монахинь. Чубак ее убеждала, что завтра мы уедем. Но та лишь повторяла: доктор Гольдфайн все равно должна умереть, а из-за нее и мы погибнем. Тогда я вмешалась в разговор и сказала, что если я сумела выпрыгнуть из поезда смерти, то, наверное, сумею уйти из этого дома, не причинив никому неприятностей.
В городе появились объявления, что все сараи, чердаки подвалы и клозеты должны быть заперты, чтобы евреи туда не забрались, собак нужно спустить с цепей; если в каком-нибудь доме найдут еврея, то все население будет убито.
Шестнадцатилетняя прислуга монастыря Раня Кевюрская ушла в деревню за двенадцать километров искать для меня подводу. Она вернулась поздно вечером и сказала, что завтра с утра приедет подвода.
В десять часов приехала подвода. Я переоделась монашкой и надела черные очки. Сидя на телеге, я упорно смотрена на узелок, который был у меня в руках. Монахиня Чубак пошла пешком вперед. На глазах у гестаповцев я выехала из города. В это время как раз шел третий транспорт евреев. За городом на телегу подсела монахиня Чубак. Навстречу нам попалась знакомая полька Калиновская. Она сделала знак Чубак, что я хорошо замаскирована. Меня это испугало, я боялась, как бы она меня не выдала. Спутница меня успокоила, сказала, что Калиновская очень остро переживает бедствия, обрушившиеся на евреев, и, узнав, что меня собираются спасти, специально вышла на дорогу, чтобы убедиться, все ли прошло хорошо.
Мы ехали до пяти часов вечера. Лошадь была измучена, и мы решили переночевать в ближайшей деревне. Моя спутница обратилась к солгусу (старосте) с просьбой указать нам место для ночлега, но он заявил, что все занято: в этой деревне ночуют двадцать немецких жандармов. Мы решили, что лучше нам отсюда уйти, сели на телегу и поехали дальше. Измученная лошадь едва плелась. Въехали мы в дремучий лес - Беловежскую пущу. По дороге мы увидели маленький домик. Моя спутница вошла туда и встретила свою бывшую ученицу. Нас хорошо приняли, мы провели ночь в тепле. С рассветом опять продолжали путь. Наконец, приехали в Беловеж и направились в костел. Затем мы поехали в Чайновку, оттуда в Бельск, из Бельска поездом в Белосток. В вагоне мы узнали, что 2 февраля немцы окружили гетто, и там идет резня.
В Белостоке мы пошли в Центральный монастырь. Я обратилась к настоятельнице монастыря с просьбой скрыть меня. Но она испугалась и заставила нас немедленно уйти. Покидая монастырь, я сказала своей спутнице, что больше ни одному человеку мы не должны открывать нашей тайны.
Ночью мы оказались на улице и не знали, куда нам деться. Тут моя спутница вспомнила, что она знает адрес брата одной монахини. Его не оказалось дома, но нас охотно приняла его жена. В это время в Белостоке шла резня евреев. Город был наполнен гестаповцами, и все жители боялись, как бы не заподозрили их в том, что они евреи. Билеты на вокзалах не продавались. Мы стали просить начальника станции, чтобы он дал нам, бедным монахиням, вынужденным просить милостыню, билет без пропуска. Он сначала отказал, а потом все же выдал билеты. Я боялась положить драгоценные билеты в карман и все время держала их в руке.
Таким образом 13 февраля мы выехали из Белостока на станцию Ланы поездом, а оттуда подводой поехали в разные костелы - Домброво, Соколы, Мокины и оттуда поездом - до Варшавы. В губернаторстве мы уже не боялись, что нас задержат, здесь паспортов не спрашивали. Из Варшавы мы уехали в Лович, где жила семья моей спутницы. Там мы пробыли шестнадцать месяцев; никто не знал, что я еврейка. Я работала как медицинская сестра и имела большую практику.
В мае 1944 года мы решили переехать под Буг в Наленчов, который находится в двадцати двух километрах от Люблина.
26 июля 1944 года Наленчов был освобожден Красной Армией, а 29-го я двинулась на восток и частью пешком, частью автомашиной попала в свой город Пружаны.
Пружаны были освобождены 16 июля. Из 2700 евреев, которые скрывались в лесу, в город вернулись только два десятка парней и девушек, остальные погибли. Население очень обрадовалось моему возвращению, и ко мне было буквально паломничество моих друзей, знакомых, пациентов. Но, надо сказать, в Пружанах кое-кто испугался, увидя меня, пришедшую с того света, свидетельницу темных дел некоторых людей.
БРЕСТ.
Показания и документальные свидетельства жителей Бреста. Подготовила к печати Маргарита Алигер.
Брест был оккупирован немцами в первые дни войны, он стал одной из первых жертв.
До войны в Бресте проживало около 26 тысяч евреев, среди них инженеры, врачи, техники, адвокаты, лучшие мастера по дереву. Сейчас осталось в живых не более пятнадцати человек, чудом спасшихся от расправы.
Вот что рассказывают о первых днях пребывания немцев в Бресте эти немногие уцелевшие.
Бакаляш Вера Самуиловна:
"В день прихода немцев еврейское население сразу же почувствовало тяжесть немецкой лапы. Начались облавы, угон на принудительные работы; после этой работы заставляли танцевать, ползать на животе, а тех, кто не слушался, безжалостно били".
Гутман, Таня Самуиловна:
"С первого дня началось для евреев страшное житье. Немцы начали гнать евреев на работу, мучили безжалостно, потом грабили и требовали золота, а тех, кто не давал, били, стреляли; злые, как тигры, они бегали из одного дома в другой".
Зисман Ошер Моисеевич:
"В начале июля 1941 г. немцы забирали евреев на "работу", а в действительности они загнали пойманных евреев в Брестскую крепость, держали их там в ужасных условиях, - в июльскую жару людям пять дней не давали ни воды, ни хлеба, - и всех до одного расстреляли. Один еврей спасся и рассказывал, что когда он выбрался из могилы, там еще оставалось много живых и полуживых людей, так как только первые ряды получили пули. В то время, когда немцы начали засыпать могилы землей и горячей известью, многие были еще живы".
"В городе Кобрине, Брестской области, - пишет тот же Зисман, - немцы подожгли еврейскую больницу и квартиру раввина, и так как местные пожарные получили приказ не тушить огня, то пожары захватили весь город. Немцы бросали живых евреев в огонь".
12 июля 1941 года в Бресте была произведена облава на мужчин. Сестры Кацаф, Мария и Суламифь, пишут:
"Ночью с постели их забрали: кому удалось спрятаться, тот еще год пожил. Забрали пять тысяч мужчин, в их числе - тринадцатилетних мальчиков и семидесятилетних стариков. Была забрана большая часть интеллигенции: врачи, инженеры, адвокаты, среди них наши хорошие друзья: доктор Готбеттер - по детским болезням, доктор Фрухтгартен - по внутренним болезням, доктор Танненбаум - по внутренним болезням, известные адвокаты Берлянд, Адунский, Белов, инженер Мостовлянский и другие".
Таня Самуиловна Гутман пишет:
"Они устроили облаву, поймали пять тысяч мужчин, увезли их за город и расстреляли. В числе их были врачи, инженеры, адвокаты".
Ошер Моисеевич Зисман пишет:
"У моего старика-отца немецкие звери перед тем, как расстрелять его, вырвали седую бороду. У моего брата, зубного врача, немецкие бешеные собаки перед расстрелом выбили все зубы, и когда он упал без сознания у могилы, со смехом приказали ему как зубному врачу вставить себе зубы".
Для тех евреев, которые еще остались в живых, с первых дней оккупации были созданы немыслимые условия. Всем евреям приказано было надеть желтые повязки со знаком "Могендовид", а через некоторое время эти повязки были заменены желтыми кружками, имеющими 10 см в диаметре. Их надлежало носить на груди и на плечах с левой стороны, так что евреев можно было отличить за километр. Ходить по тротуару евреям было запрещено. "Они имели право ходить только по середине улицы", - пишет Т. С. Гутман. А сестры Кацаф вспоминают: "Тогда это произвело огромное впечатление и считалось страшным унижением - мы не знали, какие ужасы ожидают нас".
Евреев еще не лишили жизни, но жизнь уже превратилась в ад.
Вот что рассказывают сестры Кацаф:
"С первых дней оккупации евреям был запрещен проход на базар, а тех, кому это удавалось, прогоняли оттуда плетьми и автоматами".
B.C. Бакаляш добавляет:
"...запретили проходить на базар, а в окрестных деревнях приказали ничего не продавать евреям. У тех, кому все-таки удавалось что-нибудь купить, все отбирали".
"С самого начала оккупации начались грабежи, забирали все: постели, белье, посуду, мебель. Ни с чем, понятно не считались; у нашей невестки, беспомощной, беременной женщины забрали единственную кровать и одеяло. Для некоторых их личные вещи являлись единственным источником существования, но продать их было почти невозможно, так как у евреев было запрещено что-либо покупать", пишут сестры Кацаф.
И все-таки это было каким-то подобием свободы, по сравнению с той жизнью, которая ожидала евреев.
В конце ноября 1941 года фашистские власти выделили несколько улиц в Бресте, переселили туда всех оставшихся в городе евреев и окружили это место колючей проволокой. Так в Бресте возникло гетто.
"У ворот стояла полиция, никого из гетто не выпускали, и никого из неевреев не впускали туда. На работу выгоняли группами под охраной полиции, поодиночке ходить по городу евреям было запрещено. Если по пути с работы удавалось что-нибудь купить, то это отбиралось полицией, которая обыскивала всех возвращающихся, а по карточкам выдавали 150 граммов хлеба на человека в день", - пишет Вера Бакаляш.
"Условия жизни были кошмарны, - пишет Сикорский. - Люди в гетто были лишены всякой возможности приобретать какие бы то ни было продукты питания; если у кого и были запасы, то их в скором времени отбирала немецкая полиция, и народ буквально, голодал".
"Из гетто нас гоняли на принудительные работы. Даже подростков заставляли делать самую тяжелую работу. Мне пришлось работать грузчицей, и я то и дело получала пощечины за то, что не в силах была исполнить то, что было приказано", - пишет Таня Гутман.
"Под угрозой расстрела евреям в гетто запрещалось жениться и иметь детей", - пишет Ошер Моисеевич Зисман.
Так шло существование в гетто, - и покуда несчастные люди влачили его, сотнями погибая от голода, непосильной работы и дьявольски гнусных условий жизни, арийские владыки солидно и спокойно, тщательно продумывая все детали, без лишней суеты и нервозности, подготовляли сцену для последнего кровавого акта этой трагедии - истребления евреев.
О том, как был задуман этот акт и как велись к нему приготовления, расскажет нам официальный документ, составленный комиссией, в которую вошли представители Советской власти, партизан и граждан Брестской области.
"Акт о зверствах, грабежах, издевательствах и разрушениях, причиненных немецко-фашистскими захватчиками в районе Бронная Гора Березовского района, Брестской области.
Комиссия в составе: председатель комиссии Тарасевич Аркадий Иванович, члены комиссии: председатель Березовского райисполкома Бурый Василий Николаевич, представитель от партизан - Каштелян Иван Павлович, от граждан Березовского района тов. Новик.
Путем обследования места, где производились массовые пытки и расстрелы советских граждан немецко-фашистскими захватчиками, а также путем опроса ряда граждан по этому делу установлено следующее:
Массовое истребление советских граждан.
По заранее подготовленным планам немецко-фашистскими захватчиками в районе Бронная Гора, в 400 метрах северо-западнее станции Бронная Гора; в мае и июне 1942 года начала производиться копка могил на площади 16800 кв. метров.
Для копки могил немцы мобилизовали граждан из прилегающих деревень Березовского района, использовалось от 600 до 800 человек в день. Для быстрейшего окончания работ немцами были применены взрывчатые вещества, как-то: тол и снаряды.
По окончании копки могил, в середине июня 1942 года немцы начали доставлять эшелонами по железной дороге на станцию Бронная Гора советских граждан различных национальностей ־־ русских, белорусов, евреев, поляков, мужчин и женщин - от грудных детей до глубоких стариков.
Вагоны прибывших эшелонов сопровождались специальным конвоем немцев в форме СД и СС. Вагоны прибывали из различных мест Белоруссии, со станции Береза, Брест, Драгичино, Яново, Города и других. Доставка советских граждан в район Бронной Горы производилась также и пешим порядком.
Вагоны прибывших эшелонов были крайне переполнены, в результате чего среди измученных граждан находились и мертвые. Прибывшие эшелоны подавались на ответвление железной дороги, которая подходила к военным складам на расстояние 250 метров от центральной железной дороги станции Бронная Гора. Эшелоны останавливали возле заранее подготовленных могил, после чего производили разгрузку вагонов на заранее подготовленной площадке, обнесенной колючей проволокой.
При разгрузке вагонов людей заставляли раздеваться догола и сбрасывать одежду в кучу, после чего по узкому коридору из колючей проволоки отводили к ямам и первых по лестницам спускали в ямы, заставляли ложиться лицом вниз, друг к другу вплотную. После заполнения первого ряда немцами в форме СС и СД производился расстрел из автоматов. Таким же образом располагали второй и третий ряды, до полного заполнения могилы.
Все эти мучительные действия сопровождались душераздирающими криками мужчин, женщин и детей. После полной разгрузки эшелона и расстрела граждан одежда и вещи последних сгружались в вагоны и отправлялись в неизвестном направлении. Подача эшелонов на площадку, где производился расстрел, и отправка обратно производились и строго контролировались начальником станции Бронная Гора - Хейль и дежурными по станции Пикэ и Шмидтом. Все трое по национальности немцы.
В целях сокрытия следов преступлений, совершенных в районе Бронная Гора, немцы расстреляли все гражданское население (более тысячи человек), проживающее на территории бывших военных складов. Всех могил на площадке, где производились массовые расстрелы, имелось восемь: первая могила длиной 63 метра, шириной 6,5 метра, вторая - длиной 36 метров, шириной 6,5 м, третья - длиной 36 метров, шириной 6 метров, четвертая - длиной 37 м, шириной 6 м, пятая - длиной 52 м, шириной 6 м, шестая - длиной 24 м, шириной 6 м, седьмая - длиной 12 м, шириной 6 м, восьмая - длиной 16 м, шириной 4,5 м. Все могилы имеют глубину - 3,5-4 метра.
С июня по ноябрь 1942 года немцами в районе Бронная Гора расстреляно более 30 тысяч мирных советских граждан".
16 октября пришел черед прощаться с жизнью и жителям Брестского гетто. Вот как вспоминают об этом дне уцелевшие:
"14 октября 1942 года гетто взволновалось. Вокруг гетто, за колючей проволокой что-то происходило. Было шумно, появилось очень много полицейских частей. Что это значит? Но к вечеру полицианты разъехались, и люди понемногу успокоились. В 6 часов утра 15 октября нас разбудил сосед, сказал, что гетто окружено. Началось! То, что творилось, трудно описать. Некоторые прятались в заранее приготовленные "схроны", а те, у кого их не было, просто метались как сумасшедшие по улицам". (Сестры Кацаф).
"...15 октября 1942 года все гетто было окружено войсками СС и СД, и в шесть часов утра началась кровавая резня. Гитлеровские головорезы врывались в дома, подвалы и тащили всех женщин, стариков, младенцев на улицу, выстраивали и гнали на расстрел", - пишет тов. Сикорский.
Изощряясь в пытках и казнях, не зная, что такое чувство жалости, палачи, однако, знали чувство страха. Об этом красноречиво говорит официальный документ, акт комиссии.
"Для того, чтобы скрыть следы своих зверских действий, немцы в марте месяце 1944 года в лагерь, который размещался на станции Бронная Гора, пригнали более 100 граждан из различных местностей Брестской области, которым было поручено произвести раскопку могил и сжигание трупов. Трупы сжигались на площадке, где расположены могилы с расстрелянными гражданами. Трупы сжигались днем и ночью на протяжении 15 суток. Для сжигания трупов немцами было разобрано и использовано 48 военных складов и бараков, расположенных поблизости; для сжигания употреблялась также горючая жидкость, которая горела синим светом. После окончания работы по сжиганию трупов немцами также были расстреляны и сожжены все рабочие в количестве более 100 человек, которые производили раскопку и сжигание.
На поверхности могил и площадки, где производилось сжигание трупов, немцы насадили молодые деревья. На площадках обнаружены остатки неперегоревших костей, приколки от женских волос, детские ботиночки, деньги советских знаков, кость от плечевого сустава и рука ребенка длиной 18 см".
Кроме того, пришли люди: Новис Роман Станиславович, Говин Иван Васильевич, Щетинский Борислав Михайлович, Яцкевич Григорий Григорьевич и другие очевидцы, которые рассказали все, что видели собственными глазами. И они же свели советскую следственную комиссию в другое страшное место, расположенное неподалеку на возвышенности возле деревни Смолярка, Березовского района, в 6-ти километрах от станции Бронная Гора, в 50 м от деревни Смолярка и в 70 м от шоссейной дороги Москва-Варшава. И вот что установила комиссия там:
"Немцами доставлялись советские граждане из города Березы и деревень Березовского района к могилам указанного места на автомашинах. Пытки, издевательства и расстрел мирных советских граждан в районе деревни Смолярки производились тем же методом, как и массовые расстрелы на Бронной Горе.
Всего обнаружено пять могил с трупами советских граждан, а все могилы одинакового размера, длина которых составляет 10 метров, ширина - 4 метра и глубина - 2,5 метра.
Массовый расстрел граждан в урочище Смолярки производился в сентябре 1942 года, где было расстреляно, по показаниям очевидцев, более тысячи человек, что подтверждают свидетели-очевидцы Генц Иван Иванович, Генц Иван Степанович, Левковец Андрей Иванович, Кутник Иосиф Яковлевич и другие.
Житель Бреста, инженер Кохановский, очевидец брестских событий, свидетельствует:
"Кроме поголовного расстрела около 20 тысяч евреев, расстреляны самые видные представители местной интеллигенции:
1) доктор Кальварийский - невропатолог, крупный специалист, 2) доктор Иоффе, терапевт, 3) доктор Манзон, 4) доктор Каган, 5) врач Кеблицкий, 6) врач Мечик, 7) адвокат Мечик, 8) врач Ракиф, 9) врач Кисляра, 10) врач Иванова, 11) видный инженер Зеленая, 12) инженер-электрик Берещовский, 13) экономист Зильберфарб, 14) инженер Филипчук, 15) техник Голуб, 16) техник Таран, 17) инженер Каминский и много других.