- Я сам сперва не понял. Спрашиваю - а домой мне можно? А он говорит - нет, нельзя. Ты там убит, тебе туда больше нельзя. Зато, говорит, можно в любое другое место. И показал, как. Это очень просто, оказывается. Надо только сильно захотеть. Ну, мы посидели, мне неудобно было...
- Почему? - удивился Хайнц. Вольт вздохнул:
- Ну, Хассе... ну, как ты не понимаешь? Он взрослый... добрый, но чужой какой-то. Как актёр из кино. Он, по-моему, это понял. Попрощался и уехал. А я опять пошёл. Долго шёл, разных людей встречал... - он улыбнулся. - Хороших. Тут только хорошие люди.
- Ну? - Йохим усмехнулся.
- Да, - Вольт спокойно кивнул. - В том-то и секрет. Сюда попадают только хорошие люди. Плохие или... ну, равнодушные, что ли - они тут оказаться не могут.
- Значит, фюрер здесь? - вдруг спросил Тилле.
Все разом посмотрели на него. Потом - так же дружно - на Вольта. Тот смутился:
- Ну, ребята... Я не знаю... У меня голова и так распухла... Тут ведь ещё многие просто новые тела обретают... а старое забывают... А бывает - что и нет... Ну, не знаю я! - почти крикнул он с настоящим отчаяньем.
- Ладно, - Вольфганг хлопнул его по плечу. - Ну, а дальше?
- А дальше я свернул, - пояснил Вольт, успокаиваясь. - Правда. Так и представил себе - что я сворачиваю с дороги, открываю калитку... Бум - и я на речном берегу.
- На том, где ты мне приснился? - не удержался сам Вольфганг. Вольт кивнул:
- Угу. Лето. Солнце. Деревья. Я выкупался, поел, опять выкупался, поспал, костёр развёл, выкупался, потом какого-то кролика застрелил - дуром. А потом пришёл к тебе. Я про вас думал, думал, думал... И как будто увидел - вы спите, а русские уже близко. Ну, я и... пришёл. А потом, когда всё объяснил, вернулся сюда и вас... вытащил.
- Да как, как?! - крикнул Йохим. Вольт тоже рявкнул в ответ:
- Откуда я знаю?! Как птица летает, как рыба плавает, как слоны сношаются?!
После секундного молчания опять грянул хохот. Такой, что мальчишки попадали на спины и дрыгали ногами, повизгивая, всхлипывая и фыркая. И в разгар этого веселья Тилле, ржавший чуть ли не громче всех, вдруг сел, потом встал и крикнул:
- Эй, кто там?!
- Эй, это немцы?! - ответили из темноты. И она зашевелилась - через ковыль шли не меньше десятка человек.
Совет
Шестнадцать человек - пятнадцать мальчишек и девчонка - сидели на ступенях полуразрушенной железнодорожной станции, непонятно как оказавшейся здесь. Рядом лежало оружие, и горячий дневной ветер, волновавший ковыль, ерошил их волосы и обдувал лица.
Четверо из них были мертвы в весенней Германии сорок пятого. Поэтому они молчали. Молчал и младший из них - он всецело доверял своему старшему другу. Молчала девчонка - потому что привыкла молчать, когда говорят мужчины. Но десять человек - говорили. Говорили о Германии.
- Надо вернуться, - Вальтер упрямо свёл брови. - Нечестно - не вернуться. Не вернуться - нарушить присягу.
- Мы проиграли войну, - напомнил Вольфганг. - Хотим мы этого или нет - мы проиграли войну. Я это знаю точно, - он грустно усмехнулся.
- Я её не проиграл, - тихо сказал Ялмар.
Вольфганг посмотрел на него:
- Ты тоже хочешь вернуться?
- Пока не знаю, - раздумчиво покачал головой Ялмар. - Я просто говорю, что мы не проиграли войну.
Какое-то время они молчали. Наверное, довольно долгое время. Никому не хотелось ссориться. Они сидели на ступеньках, смотрели вокруг рассеянными взглядами и молчали, слушая, как наигрывает единственная струна - и этот звук сопровождает чей-то голос:
След слепой слезы на солёном слайде, а море ушло.
Истин сизые гвозди - в сырые доски серых дождей.
И тебе остается три выхода: сдохнуть или встать на крыло,
Или просто считать, что нынче ты в отпуске, в отпуске...
Отпуск - три дня, не считая дороги,
Отпуск - три дня, не считая дороги...
- Мы ничего не сможем сделать там, - сказал Пауль. - Я не боюсь, но...
- Давайте сразу условимся, - мягко предложил Вальфрид, - что трусов среди нас нет. По-моему, это не подлежит сомнению.
Они опять помолчали. Неподалёку через степь медленно двигался конный отряд.
Обойди периметр, закрой ворота на ржавый замок,
Отыщи того, кто еще способен, и отдай ему ключ.
Не вини себя в том, что все так плохо - ты сделал, что смог,
А теперь считай, что нынче ты в отпуске, в отпуске...
Отпуск - три дня, не считая дороги,
Отпуск - три дня, не считая дороги...
- Пусть будет так, - Вальтер встал. - Кто уходит обратно - уходит обратно. Через тот ход, которым пришли сюда Ялмар и Айнс. Кто остаётся - остаётся. Те, кто уходят, возьмут продукты и две трети боеприпасов. Так будет честно.
- Да, пожалуй, - Ялмар тоже встал. - Айнс?
- Я как ты, - сказал младший мальчишка.
Проиграй в таверне свои полцарства и ядерный щит,
Заруби напарника в подворотне тупым топором -
Ведь полцарства не делится надвое - четверть уже не звучит,
А теперь считай, что нынче ты в отпуске, в отпуске...
Отпуск - три дня, не считая дороги,
Отпуск - три дня, не считая дороги...
Остальные тоже начали подниматься, неспешно, но уверенно. Ясно было, что каждый сделал свой выбор.
- Ты-то, как? - кивнул Вальфрид Ялмару.
- Я остаюсь, - сказал он, отряхивая штаны. - Пойду обратно. Ну, в ту деревню. Хочу разобраться с бандитами.
- Ты же их положил, - насторожился Вальтер.
- Положил, - кивнул Ялмар. - Но, что-то... - он поморщился. - По-моему, они там ещё есть. Уж больно у них лошадки сытенькие и патрон много. А мне не очень хочется, чтобы они явились в деревню искать своих. Хорошие там люди. Только беззащитные, ну, а я...
- Ну, мы тогда с тобой, - сказал Вольт. - Мы - в смысле, ну... мы. Это уже отряд, согласись?
Там, где тигр выходит к морю и трогает мягкой лапой прибой,
Где индейское лето - слезинкою неба по усталой щеке,
Где мечта Пасифика выйдет и встанет в пене рядом с тобой -
Оглянись и пойми, что нынче ты в отпуске, в отпуске...
Отпуск - три дня, не считая дороги,
Отпуск - три дня, не считая дороги...
- Э, постой, - Зигфрид перебросил на плечо пулемёт. - Я тогда тоже с тобой. Потом посмотрим, а пока - чего там, пошли.
- Ну, тогда пошли все, - вдруг сказал Вальтер. - И правда - потом посмотрим.
- Только сначала надо на речку вернуться, а то я дороги не найду, - сказал Ялмар, но Вольт отмахнулся:
- Я найду...
- Ну, что, все идут? - уточнил Фриди. - Нам бы с Валли оружие, а то мы пустые совсем...
И так, разговаривая о каких-то почти посторонних вещах, они пошли-потянулись в степь. Неспешно. Не боясь опоздать.
Ничего не останется после неба на казенном листе,
Ничего не останется в этом мире после нее,
Только три этих вечных выхода - сдохнуть или жить в пустоте,
Или просто считать, что нынче ты в отпуске, в отпуске...
Отпуск - три дня, не считая дороги,
Отпуск - три дня, не считая дороги...
Олег Медведев
От автора. Послесловие
Эта маленькая повесть долгое время существовала в виде множества отдельных рассказов, написанных от руки. Но, тем не менее, у неё уже было довольно много читателей. И мне нередко задавали вопрос: "Ну, почему ты написал о немецких мальчишках? У нас что, своих было мало?"
Что тут можно было ответить? Разве - что я писал и о своих, и мои читатели это знают. А вопрос этот диктовался раз и навсегда вбитым в голову стереотипом: "Они - плохие, потому что они фашисты".
Начну с того, что для меня фашисты - не они, а, например, чеченцы. Самые настоящие мусульманские фашисты, причём, массово, всем народом. Но это не важно, тем более - не важно для повести, которую вы прочитали. А важно другое.
Кто мне скажет, чья мука больше?
Мука немецкого мальчишки, заживо расплавившегося (нет, не сгоревшего - именно расплавившегося!) в бомбоубежище - или мука мальчишки русского, умершего жуткой смертью от жажды в каменоломнях Аджимушкая?
Кто мне скажет, чей страх ужасней?
Страх немецкого мальчишки, слушающего, как воют над домом сирены и как ревут в небе моторы армад "либерейторов" - или страх мальчишки русского, слушающего, как воют над домом сирены и как ревут в небе моторы армад "дорнье"?
Кто мне скажет, чьё мужество больше?
Мужество немецкого мальчишки, вышедшего на крышу тушить "зажигалки" - или мужество мальчишки русского, вышедшего на крышу тушить "зажигалки"?
Кто мне скажет, чья верность выше?
Верность немецкого мальчишки, в упор стреляющего из "фауста" по танку - или верность мальчишки русского, бросающегося под танк с гранатной связкой?
Кто мне скажет, чьё горе горше?
Осиротевшего немецкого мальчишки - или осиротевшего мальчишки русского?
Мне скажут, что это их страна развязала войну.
Вообще-то, мне есть, что ответить. Ответить подробно. Достаточно почитать дюжину книг умных людей (хотя бы Мухина с Широкорадом), чтобы понять: войну развязала Польша.
А за спиной её стояли "демократические силы мира", которые в 1931-1938 годах тщётно пытался вразумить "злобный Советский Союз" во главе с "тираном Сталиным". Но я не хочу отвечать. Речь сейчас не об этом. Речь о том, что сказал - правда, намного раньше - английский поэт:
Погибли-то МИЛЛИОНЫ -
И среди них были ЛУЧШИЕ...
Поэтому я не в настроении выяснять, кому было хуже и кто был лучше, кто виноват и кто прав. Не сейчас. Не в этой повести...
...В моей видеоколлекции есть страшный чёрно-белый фильм - "Германия, год нулевой". Он о Германии 1946 года, но, когда я смотрел его, то не мог отделаться от ощущения, что это фильм о России года 1996 или.. 2006, какая разница? Уж слишком яркими и наглядными были "приметы времени" на экране.
Вот - очередь домохозяек за пайком; женщины покорно стоят и тихо разговаривают, что в советском секторе сегодня давали мармелад, а у них - нет.
Вот - педофил, мразь в очочках, при Гитлере сидевшая тише воды ниже травы в своей норе; теперь он крутит большие дела с "союзниками"-оккупантами, а в свободное время одного за другим водит на свою квартиру всё новых и новых голодных мальчишек - посимпатичнее.
Вот - старший брат главного героя, бывший солдат СС, раздавленный страхом и опустившийся - он не смеет даже выйти на улицу, чтобы его не забрали.
Вот - старшая сестра, которая после долгих терзаний решается на единственный выход добыть деньги и еду - торговать собой для солдат оккупационных войск.
Вот - группа полубеспризорных подростков, живущих продажей краденого с железнодорожной станции; они по очереди спят с двумя девчонками из своей "команды"...
И сквозь всё это проходит одиннадцатилетний главный герой. Финал фильма ужасен. Не в силах больше видеть, как медленно умирает голодный и больной отец, мальчишка даёт ему дозу яда.
А потом забирается в разрушенный дом. Несколько секунд стоит на карнизе четвёртого этажа, глядя на развалины родного города.
И - просто и легко падает вниз. Не прыгает, а именно падает. А дальше показывают лежащий ничком труп ребёнка...
Насколько счастливей были те, кто пал в бою!!! Они не видели всего, что было потом. Они умерли, сражаясь...
...Предвижу, что и тут мне не раз врежут за эту повесть. Ну, что ж... Я не буду оправдываться. Просто напоследок, прежде, чем вы закроете рукопись, расскажу одну очень поучительную историю.
В детстве и отрочестве я обожал книги Анатолия Алексина. "Пять весёлых повестей", "А тем временем где-то...", "Третий в пятом ряду" - их было много, несколько десятков, не меньше, этих ярких и талантливых повестей.
Пионерские галстуки, ненависть к фашизму, любовь к родной земле, принципиальная жизненная позиция, сигнальщики-горнисты (кстати, так называлась ещё одна его повесть...).
В 1978 году Алексин даже Государственную премию СССР получил. Ну образцовый гражданин и патриот, Гайдар второй половины ХХ века!
А как подошёл 1993 год, стало совсем дерьмово в нашей стране, и понял этот "Гайдар", сорок лет за хорошие денежки и нехилые льготы воспевавший советский патриотизм, что больше тут ловить нечего - сдёрнул он в одну из самых нацистских стран мира. В Израиль. И выяснилось, что настоящая его фамилия - Гоберман...
Так вот. Меня, как ни крути, Гоберманом не сделаешь.
Да. И совсем последнее. Вряд ли у этой повести будет логическое продолжение.
Но, если на страницах других моих повестей - когда героям станет туго - вы вдруг услышите в тылу уже, казалось бы, ликующего врага очереди и крики: "Фрайхайт, фрайхайт!" - вы будете знать, кто пришёл моим героям на помощь.
И, может быть, где-то там (как я уже писал в одной из своих книг) мальчишки из этой повести встретятся с нашими ребятами, погибшими на той войне. Встретятся - и поймут. Поймут всё, что так и не смогли понять мы, из-за чего сбылись горькие слова Шевчука:
И, как водится, вслед за погибшими львами,
Идут, разбирая их кости, шакалы...
Но отважные - не умирают. Им просто находится дело в других местах и временах.
Я верю в это.
К О Н Е Ц
http://zhurnal.lib.ru/w/wereshagin_o_n/thewayofthewarriors.shtml
"Советник" - путеводитель по хорошим книгам.
1
Промышленный район в Германии.
2
"Голос народа" - одна из самых распространённых в Германии времён гитлеризма газет, официальный орган Министерства Пропаганды.
3
Пистолет-пулемёт фирмы Эрма калибра 9 мм, который часто неправильно называют "шмайссер".
4
Самозарядный карабин калибра 7,92 мм, созданный в самом конце войны, как дешёвое и многозарядное (30 патрон) оружие.
5
Конечно, имеются в виду не волки-оборотни, а члены подпольно-партизанской организации "Вервольф", которым вменялось в обязанность развернуть сопротивление в тылу советских войск и войск союзников. Но к тому времени наиболее пассионарная часть немецкого народа либо была выбита, либо находилась в армии, и массового партизанского движения не получилось. (В случае с советскими войсками большую роль сыграл приказ Сталина расстреливать за малейшее насилие в отношении гражданского населения.) Тем не менее, теракты и действия небольших партизанских групп продолжались до начала 1948 года.
6
Чешский пулемёт, применявшийся в армии гитлеровской Германии.
7
Кирпичная стенка, строящаяся между зданиями в целях борьбы с распространением пожаров.
8
В программу "Гитлерюгенда" входил, так называемый, "сельскохозяйственный год", когда городские мальчишки в обязательном порядке много времени проводили на фермах, учась крестьянской работе. Должен сказать - полезная вещь...
9
Первые телеаппараты появились в Германии в конце 30-х г.г. ХХ века. В СССР - тоже.