Утром я проснулась позже обычного - всегда, когда Боря ночевал в Измалкове, я поднималась пораньше и варила кофе. После того как Боря умывался холодной водой, мы пили горячий кофе с пряниками или сушками. Боря всегда приносил и угощал этими нехитрыми сладостями наших соседей, трудно живших рядом с Кузьмичом детей из семьи Кузнецовых - трех сестер Ольгу, Евдокию и Анастасию с братом Михаилом. Они остались без поддержки после ареста их отца Федора Кузнецова в период жестокого сталинского раскулачивания. Отца сослали в Сибирь, где он и погиб, мать вскоре умерла. Дом у семьи власти отобрали, оставив утлый сарай, где и ютились в нужде невиновные люди .
Мне удалось оформить старшую из сестер, Ольгу, к себе как домработницу, и она хорошо помогала мне, особенно в уходе за животными, которых я спасала от голода и гибели. В то осеннее утро, едва открыв глаза, я увидела Борю уже сидящим у стола с карандашом в руке. Он увлеченно писал. На столе стояла ваза с розами, подаренными кем-то из наших вчерашних гостей. Я накинула халат, подошла к столу, обняла Борю и стала читать: "Цветы ночные утром спят/ <…>. На кресле лифчик и халат".
- Знаешь, - замечаю Боре, - а такое не напечатают.
- Да, пожалуй, не напечатают, - соглашается он. - Да и что скажет княгиня Анна Андреевна? - добавляет он с улыбкой.
Улыбнулась и я, вспомнив реакцию Ахматовой на стихотворение "Ева".
Стихотворением о ночных цветах Боря хотел завершить "Вакханалию".
На мой вопрос, почему под осенним стихотворением стоит дата 4 августа, Ольга Всеволодовна улыбнулась и ответила:
Это опять проявилась Борина конспирация. Через несколько дней после того утра он с виноватым видом говорит мне:
- Знаешь, Олюша, я поставлю "ночным цветам" дату "август", хорошо? Все же поймут, что оно написано о тебе, но не будем расстраивать Зину.
Хотя я и обиделась, но сказала: поступай, как тебе будет спокойней. Эту дату я оставила и в книге "В плену времени", чтобы не было лишних разговоров о том, что я присваиваю себе стихи, посвященные другим. Если бы я могла поверить, что вам удастся издать в России мою книгу, то, конечно, многое бы в ней уточнила и дополнила . Появление книги стало для меня неожиданным, неслыханным подарком к юбилею .
Я благодарю вас и от имени Бориса Леонидовича, поскольку вы помогли исполнить его последний завет - опубликовать мою книгу в России . Советские власти всегда делали вид, что "никто не помнит ничего", но теперь моя книга и в России расскажет многим о реальной жизни одного из гениальных поэтов XX века!
Цветы ночные утром спят,
Не пробуждает их поливка,
<…>
Разбросано белье с прошивкой,
На кресле лифчик и халат.
<…>
Так спят цветы садовых гряд
В плену своих ночных фантазий.
Они не помнят безобразий,
Творившегося час назад.
Цветы земли не знают грязи.
Все очищает аромат
Десятка роз в стекляной вазе.
Прошло ночное торжество.
Забыты шутки и проделки.
На кухне вымыты тарелки.
Никто не помнит ничего.1957
"ПОСЛЕ ГРОЗЫ"
Рассказ Ольги Ивинской:
В один из дней начала лета 1958 года над Измалковым стремительно разразилась гроза. Я обычно ждала появления Бори на косогоре у шалмана, наблюдая, как он начнет подниматься к нашему дому, где я снимала дачу с весны. После болезни Бориса Леонидовича в 1957-м я переселилась в избу около шалмана, чтобы путь Бори от Большой дачи ко мне стал короче. Гроза стихла так же неожиданно, как и началась, и я вышла на крыльцо, чтобы поспешить на косогор, но увидела Бориса Леонидовича. Он шел весь промокший, но радостно улыбающийся. Боря принес несколько новых писем, которые к нему стали приходить со всего света после выхода "Доктора Живаго". Мы пили горячий чай, сушили одежду, а потом сели, прижавшись друг к другу, чтобы озябший
Боря быстрее согрелся. Он стал увлеченно читать, переводя с немецкого языка, интересное письмо Ренаты Швейцер из Германии .
Еще весной Рената в первом письме к Пастернаку написала, как заворожили ее прочитанные по берлинскому радио главы "Доктора Живаго". Особенно поразила Ренату сцена прощания Лары с умершим Юрием Живаго - глубиной понимания автором романа состояния раненой и тоскующей женской души.
Позже, в апреле 1960-го, на Пасху, Рената приехала из Германии в Переделкино, и Боря привел ее ко мне в избу. Мы втроем пили вино, много смеялись и мечтали о будущих встречах в Германии, откуда Пастернаку приходили многочисленные предложения приехать с лекциями в университеты. Рената рассказала, как после смерти любимого друга, знаменитого немецкого дирижера Фуртвенглера, у нее пропал всякий интерес к жизни. Появление романа и начавшаяся переписка с Пастернаком вернули ей веру в величие и красоту окружающего мира. В том письме из лета 1958 года Рената писала о выразительности писем Бориса Леонидовича на немецком, о родственности идей "Доктора Живаго" жизненному кредо великого Гете. Она говорила, что в "Фаусте" Гете описал собственные переживания.
Боря восхищался письмами Ренаты, восклицая: "Людям нужны не потрясения и перевороты, а любовь, гармония с природой и близкое их душе дело. Эта любовь и прелесть истинной жизни в романе - все от тебя, Олюшка". Еще в мае 1958-го Боря переслал через наших итальянских друзей Ренате в Германию большое письмо, где подробно написал о наших отношениях, о том, что "Ольга <…> и есть Лара моего произведения". Радостное понимание того, что его роман стал "обновляющей грозой" для многих людей в разных уголках мира, потерявших веру в значимость и красоту жизни, отразилось в этом стихотворении.
ПОСЛЕ ГРОЗЫ
Пронесшейся грозою полон воздух.
Все ожило, все дышит, как в раю.
Всем роспуском кистей лиловогроздых
Сирень вбирает свежести струю.
<…>
Рука художника еще всесильней
Со всех вещей смывает грязь и пыль,
Преображенней из его красильни
Выходят жизнь, действительность и быль.
<…>
Не потрясенья и перевороты
Для новой жизни очищают путь,
А откровенья, бури и щедроты
Души воспламененной чьей-нибудь.1958
"ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ"
Из рассказа Ивинской об осенних стихах Пастернака:
Борис Леонидович, как и все большие поэты, любил осень, часто напоминая: "Как легко и точно назвал Пушкин это время года - "очей очарованье"". И радостно добавлял: "И мои очи тебя могут видеть теперь дольше, без злых взглядов".
Боря всегда ждал осени еще и потому, что к сентябрю обитатели Большой дачи покидали Переделкино, и нам удавалось наконец без помех быть вдвоем. Он чаще оставался в Измалкове ночевать, к нам приезжали мои дети с друзьями, привозили волнующие вести от Фельтринелли и из Франции. После наших осенних прогулок в лесу, у озера, рядом с замирающими после лета избами рождались восхитительные стихи. Глядя на пестрые наряды деревьев, окружавших Самаринский пруд и опушки Баковского леса, Боря увлеченно говорил: "Осень, Олюша, всякий раз будто заново открывает выставку ярких картин. Посмотри, какие чудные краски она навела на деревьях и кустах. Причем каждое дерево, как девица на выданье - примеряет свой цвет и наряд, любуясь отражением в зеркале пруда".
Эти восторженные слова звучат в стихотворении Пастернака "Золотая осень".
ЗОЛОТАЯ ОСЕНЬ
Осень. Сказочный чертог,
Всем открытый для обзора.
Просеки лесных дорог,
Заглядевшихся в озера.
Как на выставке картин:
Залы, залы, залы, залы
Вязов, ясеней, осин
В позолоте небывалой.
Липы обруч золотой,
Как венец на новобрачной.
Лик березы под фатой
Подвенечной и прозрачной.
<…>
Осень. Древний уголок
Старых книг, одежд, оружья,
Где сокровищ каталог
Перелистывает стужа.1958
"ОСЕННИЙ ЛЕС"
Однажды во время нашей беседы об осенних стихах я спросил Ольгу Всеволодовну:
- Объясните, пожалуйста, почему в "Осеннем лесе" столько петушиных голосов?
Она с улыбкой стала рассказывать:
Это была дань увлечению Бори осенними утрами слушать перекличку измалковских петухов. Он узнавал голоса исполнителей, называя их именами хозяев, которые выведывал у Кузьмича. Ранним утром за кофе - я всегда его варила перед уходом Бори на Большую дачу - он следил за петушиной перекличкой, где, по его наблюдениям, был строгий распорядок. "Вот, слушай, Олюша, - вдруг застывал Боря, - сейчас за Ивановским прокричит Полинин петух, а затем уже снова Кузьмичевский". И, как ребенок, радовался, когда очередность соблюдалась.
Обладая, в отличие от меня, хорошим музыкальным слухом, он запоминал отдельные петушиные голоса и даже их тональность. Однажды, прислушавшись к крику петуха, с досадой говорит: "Что-то сегодня Полинин не так высоко взял, как прошлый раз. Видимо, хозяйка обидела - какую-нибудь клушу на суп отправила".
С Кузьмичевским петухом у него были особые отношения. Заходя во двор кузьмичевской усадьбы и встречая петуха, Боря всегда торжественно произносил: "Здравствуйте, Петя! Как ваши успехи?" Когда появлялся Кузьмич с предложением взять десяток свежих яичек, Боря лукаво замечал: "Видно, у Пети дела идут хорошо". На петушиные концерты Боря обычно реагировал: "Конечно, измалковские петухи достойны целой поэмы, но, к сожалению, это давно уже не мой жанр".
Написав "Осенний лес", Боря шутил, что воздал должное петушиной братии. Борис Леонидович записал для меня карандашом на отдельном листе это стихотворение, чтобы я прочитала его Кузьмичу. Тот одобрил стихи с энтузиазмом. Однажды, выйдя во двор, Кузьмич при мне обратился в адрес выгуливавшего свой гарем петуха: "Гляди, Петя, теперь ты уж знаменитым стал. В стихах тебя прописали. Небось загордишься и меня признавать не станешь". Теперь в субботние дни, когда приходил Пастернак, Кузьмич заглядывал специально - приносил яйца и с улыбочкой приговаривал: "Это вам, Борис Леонидович, Петя прислал с благодарностью за стихи". Конечно, Боря одаривал Кузьмича деньгами, и тот с деловым видом отлучался в магазин.
Однажды случайно в местном магазинчике, где продавались какие-то продукты и всякая мелочь, я увидела необычную лампу-ночник в виде маленького шатра с тремя картинками по трем сторонам на сюжет Пушкинской "Сказки о Золотом петушке". Этот ночник я купила и терпеливо прятала от всех глаз до осени. И вот в осенний вечер, когда Боря остался у меня в Измалкове ночевать, поставила ночник на столик, прикрыв нарядной салфеткой. Когда прокричал последний вечерний петух, я говорю Боре:
- Что-то петух сегодня особо бойко голосил, видно, что-то напророчил.
Включаю ночник и снимаю с него салфетку. Боря глянул и оторопел, а затем воскликнул:
- Ай да Пушкин! Ай да Олюшка! Вот так чудо! Это только для нас могла сделать кооперация. Тут разом вся наша и Пушкинская компания высветилась!
В мягком свете изящного шатрового ночника с его светлых боков лукаво смотрели царь с бородой, Шамаханская царица в кисее и с косами и тощий старик в халате с золотым петушком в руках.
Боря радостно разглядывал сказочный ночник со всех сторон:
- Ты, как измалковская царевна, изящна и стройна. Я, как твой царь, так же пополнел, правда, осталось бороду отрастить. Ну а Кузьмич - вылитый сухой и хитроватый колдун: глянь, как он своим петухом нахваливается! Ты, Олюшка, Кузьмича разыграй, скажи ему, что заказала этот ночник в особой мастерской, он же все равно не поверит, что подобное чудо прямо про нас какая-то промкооперация соорудила.
Кузьмич был очарован чудо-лампой и рассказывал о ней всей деревне. Подозреваю, что без нас он водил делегации своих друзей для демонстрации сказочного ночника. Как-то принес и Петю, чтобы я для него зажгла ночничок, и с лукавым видом просил подарить ему это чудо на 100-летие.
"Осенний лес" в карандашной записи Пастернака у Ивинской отняли при аресте.
ОСЕННИЙ ЛЕС
Осенний лес заволосател.
В нем тень и сон, и тишина.
Ни белка, ни сова, ни дятел
Его не будят ото сна.
<…>
Петух свой окрик прогорланит,
И вот он вновь надолго смолк,
Как будто он раздумьем занят,
Какой в запевке этой толк.Но где-то в дальнем закоулке
Прокукарекает сосед.
Как часовой из караулки,
Петух откликнется в ответ.Он отзовется словно эхо,
И вот, за петухом петух
Отметят глоткою, как вехой,
Восток и запад, север, юг.По петушиной перекличке
Расступится к опушке лес
И вновь увидит с непривычки
Поля и даль, и синь небес.1958
"СЛЕДЫ НА СНЕГУ"
Ольга Ивинская вспоминала:
Часто случайная встреча или фраза являлись для Бориса Леонидовича толчком, рождавшим чудесное стихотворение. Как-то в начале зимы, после очередного снегопада, пройдя по проторенной чьими-то валенками тропинке, мы пошли по заснеженной дороге в Переделкино. Нас нагнали вынырнувшие на дорогу сани. Возчик притормозил сани и крикнул нам:
- Небось, устали? Садитесь. Подвезу.
И мы в санях, обнявшись, покатили с ветерком, а уже определившийся на небе белый блин луны стал двигаться перед нами, убегая. Говорю Боре:
- Нам эту плутовку никогда не догнать.
Боря отвечает:
- Это скорее колобок, который ото всех ушел и никому не дастся.
Не прошло и двух дней, как Боря читал мне стихотворение о следах, луне и колобке.
Автограф стихотворения забрали у Ивинской при аресте.
СЛЕДЫ НА СНЕГУ
Полями наискось к закату
Уходят девушек следы.
Они их валенками вмяты
От слободы до слободы.А вот ребенок жался к мамке.
Луч солнца, как лимонный морс,
Затек во впадины и ямки
И лужей света в льдину вмерз.Луна скользит блином в сметане,
Все время скатываясь вбок.
За ней бегут вдогонку сани,
Но не дается колобок.1957
"СНЕГ ИДЕТ"
В 1993 году мы с Ольгой Всеволодовной слушали замечательную песню на слова Бориса Пастернака "Снег идет" в исполнении Сергея Никитина. Тогда я спросил, когда появились эти светлые стихи, где звучит ожидание Нового года. Ивинская стала вспоминать:
Действительно, это стихотворение было написано сразу после встречи Нового года, в дни Святок, перед старым Новым годом. В один из первых дней января мы с Борей после утреннего кофе пошли по дороге из Измалкова к Большой даче. Было тихо, легкий морозец, и когда мы перешли по мостику озеро, пошел мягкий крупный снег, быстро покрывший нас белыми шубами. На дороге нам встретился одинокий измалковский житель, под снежной шубой походивший на Деда Мороза. Дед Мороз поздоровался и пожелал нам счастливого Нового года.
Тогда с романом утвердилось состояние какого-то напряженного покоя. Боря повторял: "Будем ждать. Но верю я только в решительность Фельтринелли.
Снег будет каждый год так же тихо падать, а нас еще настигнут бури. Давай наслаждаться покоем, пока снег идет, ведь скоро старый Новый год".
Вскоре Боря написал знаменитое теперь стихотворение "Снег идет". Мне оно дорого как напоминание о том коротком периоде мира и тишины в нашей жизни. Уже вскоре Борю скрутила неожиданная болезнь, он оказался в больнице, и начались атаки Суркова и Поликарпова на роман. И все же мы выстояли - роман вышел в свет!
СНЕГ ИДЕТ
Снег идет, снег идет.
К белым звездочкам в буране
Тянутся цветы герани
За оконный переплет.
Снег идет, и все в смятеньи,
Все пускается в полет -
Черной лестницы ступени,
Перекрестка поворот.
<…>
Потому что жизнь не ждет.
Не оглянешься - и святки.
Только промежуток краткий,
Смотришь, там и новый год.
<…>
Может быть, за годом год
Следуют, как снег идет,
Или как слова в поэме?Снег идет, снег идет.
Снег идет, и все в смятеньи:
Убеленный пешеход,
Удивленные растенья,
Перекрестка поворот.1957
"ЖЕНЩИНЫ В ДЕТСТВЕ"
Однажды в разговоре с Ивинской о стихах цикла "Когда разгуляется" я спросил, почему только в 1958 году появляется стихотворение о "женщинах в детстве". Ольга Всеволодовна стала пояснять:
Стихотворение родилось в тот период, когда Борис Леонидович вел активную переписку с целым кругом близких ему по духу женщин. Его восхищала деятельным участием в организации издания романа во Франции Жаклин де Пруайяр. "Доктор Живаго" впервые вышел в Италии в ноябре 1957 года у Фельтринелли, а Жаклин была доверенным лицом Бориса Леонидовича во Франции и одним из переводчиков романа. Она посетила Пастернака впервые летом 1957-го и понравилась ему искренностью и любовью к русской литературе. На его вопрос, влияние какого русского писателя заметно в романе,