"Судьба подарила мне редкостную для западного человека возможность встретиться с несколькими русскими писателями, двое из которых - Пастернак и Ахматова - бесспорные гении", - писал сэр Исайя. Его рассказ о встречах с Пастернаком и Ахматовой звучит как трагическая песнь о великих художниках, замордованных, изувеченных надвинувшейся на них махиной - тоталитарным государством. Но это еще и осанна величию художников, которым "тоталитарное государство отказало во всем, но справиться с ними все же не сумело". "Пастернак и Ахматова жили в каком-то двойственном, ирреальном мире. Знатоки и любители поэзии всегда почитали их как великих поэтов, тогда как власти относились к ним с холодной подозрительностью и мрачной враждебностью". Исайя Берлин рассказывает, как жадно ловили оба поэта всякую крупицу информации о своих собратьях, живущих на Западе, как горячо идеализировали Западный мир, представлявшийся им "таким многоцветным и многообразным". Мир, в котором, как они были убеждены, талант развивается естественно, свободно, не то, что в "серой и тоскливой рутине советского существования, нарушаемой лишь известиями об очередном аресте".
Прекрасные страницы посвящены Борису Пастернаку, поездке к нему на дачу, разговору, в котором Борис Леонидович впервые упомянул о том, что работает над романом "Доктор Живаго". С юмором, но в то же время и с глубокой грустью рассказывает автор об официальной встрече с советскими писателями, устроенной для него, наивно возжелавшего поговорить с "инженерами человеческих душ" по душам. На этой встрече ни один из литераторов не произнес ни единого нормального слова, ошеломляя лишь банальной чушью и громоподобными лозунгами. И не догадывался тогда еще сохранивший крупицы наивности Берлин, что в комнате, где он встретился с писателями, были упрятаны подслушивающие устройства!
Но лучшее в этой главе - воспоминания об Анне Ахматовой, с которой, как пишет сэр Исайя, "Бог послал мне счастье быть знакомым".
Еще много лет назад, еще до того, как я прочитала книги Надежды Мандельштам, до меня доходили смутные намеки на связь Анны Ахматовой с каким-то ученым, приезжавшим из Англии. Все было покрыто тайной, не называлось даже имя ученого. Но вот "таинственный пришелец из иного мира" сам открывет себя и рассказывает о своих встречах, которые открыли перед его глазами бездну, по краю которой ходила Анна Ахматова - гениальный поэт.
...Пустая комната с колченогим столом и старым диваном. "Седая женщина в накинутой на плечи шали поднималась навстречу мне, и во всем ее облике было какое-то врожденное великолепие. Лицо ее было загадочно и печально, как у трагической королевы. Она рассказывала мне о дореволюционном Петербурге, где прошла ее юность, и где она делала первые шаги в поэзии. И о той ночи, которая вдруг опустилась на город, на всю страну, о той беспросветности и безнадежности, в которую погружены они с тех пор. Она говорила без тени жалости к себе, как принцесса в изгнании, - несчастная, всего лишенная, но гордая и сильная". Так писал сэр Исайя Берлин. И еще он написал о том, как узнал от Ахматовой о терроре, сотрясавшем и без того тяжкую жизнь подданных советской державы, о расстреле отца ее сына поэта Николая Гумилева, об аресте в 30-х годах ее мужа и сына, о страшных толпах у "Крестов", "где стояла я триста часов/ и где для меня не открыли засов". Об очередях к окошечку на Шпалерной, где вместе с тысячами других женщин стояла она долгие часы. "О них вспоминаю всегда и везде, / О них не забуду и в новой беде..."
Затем, что и в смерти блаженной боюсь
Забыть громыхание черных марусь,
Забыть, как постылая хлопала дверь
И выла старуха, как раненый зверь.
Сэр Исайя пишет, что встречи с Анной Ахматовой "добили" его, окончательно утвердив в понимании, что же такое "коммунизм в действии". Контраст двух миров, западного и советского, вносит в книгу Берлина такую трагическую ноту, которая выводит из ряда просто мемуаров и придает ей драматизм и напряженность произведения искусства.
Кстати, в книге "Записки об Анне Ахматовой" Л.К.Чуковская вспоминает рассказы поэтессы о приезде "таинственного англичанина". Анна Андреевна убеждена, что злополучное постановление ЦК об Аматовой и Зощенко - это месть властей за ее дружбу с Исайей Берлиным. Мстительности властей приписывала она и второй арест ее сына - Льва Николаевича Гумилева.
Но кто они, эти "власти"? Разве у них есть власть над душой гениального поэта? Что бы там ни было потом, но приход Исайи Берлина воспринимался Ахматовой как "луч света", как всплеск живительной влаги, оросившей ее жизнь. Ему - нежданному пришельцу - посвятила она свои сборники "Cinque" и "Шиповник цветет".
Философ и мудрец, он не дожил до своего 90-летия 2 года, а мечтал шагнуть в XXI век, ибо "наш век наихудший из всех, пережитых Европой". Ну, что ж, историк и писатель, ренессансный человек Исайя Берлин имел право на пессимизм.