III
Людьми гордятся большевики великой стройки.
Вот коммунист Михаил Евец. Механик, за плечами которого огромный опыт, целая сокровищница знаний и мастерства. Мужественный, терпеливый, спокойный, вдумчивый, он одним из первых вместе со всей своей бригадой стал давать в месяц на трехкубовом экскаваторе по сто тысяч кубометров грунта. Но, добившись рекордной выработки в летние месяцы, он готовил свою бригаду к трудностям осеннего периода. Беседовал с геологами, чтобы определить, с какого характера грунтами ему придется иметь дело в самую трудную пору. Заботясь о сохранности машины, он разработал целую систему технической профилактики. Его бережливость выходит за рамки принятых обязательств. Первый ковш, который он подает на самосвал, всегда неполный. Только второй - полный. Почему? А потому, что он рассчитал: если наваливать первый полный ковш в машину, рессоры ее получают сразу резкую нагрузку и, значит, быстрее изнашиваются. Строго по чертежу он размерил рабочую площадку и, чтобы меньше расходовать электроэнергии, не желая лишнего поворота экскаватора, точно определил и обозначил место для остановки самосвала под нагрузку.
Это он посоветовал инженеру, предлагавшему отполировать внутренность ковшей и тем самым устранить прилипание грунта, использовать экскаваторы сначала на скальных работах, после которых ковши приобретают действительно зеркальную поверхность. Осторожно и внимательно он воспитывает комсомольца Василия Лямина, горячего, нетерпеливого, страстного, упоенного первыми производственнымп успехами.
Вобрав все советы своего учителя, Лямин виртуозно работает на машине, сократив время операционного цикла с 45 секунд до 25. Но если бы не Евец, он, может быть, еще долго не знал бы, что для того, чтобы не держать лишнее время самосвал под нагрузкой, нужно брать первый ковш с дальнего угла забоя, а второй - с ближнего, что удобнее всего высыпать землю из ковша, если самосвал стоит выше уровня экскаватора на полтора метра и в семи метрах от осевого центра машины.
Зато Лямин всегда первым вносит самые радикальные технические предложения. Замечательный уральский экскаватор с трехкубовым ковшом не удовлетворяет его. Это он больше всех волнуется, чтобы создать облегченный пятикубовый ковш для мягких грунтов, и ведет переписку с уральцами. Лямин выписывает из куйбышевской библиотеки кипы технической литературы. Он грезит о новых сверхмощных машинах. И никак не может согласиться с утверждением, что тяжелые машины не смогут хорошо работать на мягких грунтах. Он предлагает установить металлические маты, этакие широкие стальные плоты, на которых в забое с мягким грунтом могли бы безукоризненно работать самые тяжелые машины. Но когда его машина села на грунт, Лямин готов был перевернуть весь свет, чтобы только скорее ее вызволить. Из этого урока он хорошо понял, что надо заранее припасать необходимые приспособления, что главное для механика - предвидеть все неожиданности и, если их ждать и готовиться к ним, они никогда не застигнут врасплох. Рекордная выработка грунта - это результаты предварительного большого труда, обдумывания. И если, давая рекорд, знаешь, что не все еще достиг и почему не все достиг, значит, тогда сможешь его превысить.
Лямин приехал на стройку вместе со своим другом Евгением Камаевым, бывшим полеводом. Камаев работает на одной машине с Ляминым, и в летний месяц, когда Лямин дал за смену две тысячи кубометров, Камаев вскоре довел выработку до двух тысяч шестисот кубометров. Соревнуясь со своим другом, Лямин снова вышел вперед и вынул за смену две тысячи девятьсот кубометров грунта. Они живут вместе, в одной комнате, два друга, два очень хороших экскаваторщика.
* * *
Была уже ночь, когда мы снова спустились на берег Волги. В том месте, где в котловане работали экскаваторы, в небо вздымалось огромное белое зарево. Словно звезды, мелькали огни на вершинах двигающихся стрел экскаваторов. Самих машин не было видно. Они работали на дне котлована, углубляясь все ниже и ниже-. Им предстоит опуститься на сорок метров, на ту глубину, на которую ляжет фундамент здания гидростанции. Перемычка, освещенная прожекторами, светлой дорогой лежит в темных водах реки. А на той стороне, светясь, словно цех завода, неслышно глотая песчаную отмель, стоят земснаряды. Их огни сливаются с огнями левобережья, где вырос новый город, созвездия которого несколько месяцев тому назад не знало надволжское небо.
Башни копров, унизанные гирляндами ламп, возвышаются громадной торжественной колоннадой посреди Волги, и будто в гигантской кузнице стучат их мощные молоты. А там, где перемычка сдавила Волгу, воды ее кажутся выпуклыми, смятыми в складки от высоких волн, стремительно бегущих одна за другой сквозь узкую горловину. На надземном копре, во всю высоту его, освещенную снизу и сверху голубыми потоками прожекторов - надпись: "Слава Родине!"
Во славу любимой социалистической Родины самоотверженно трудятся строители грандиозного гидротехнического сооружения на великой русской реке Волге.
1951 г.
ВО ИМЯ СЧАСТЬЯ РОДИНЫ
От имени всех стран, всех народов мира, от имени павших на воине и злодейски умерщвленных фашизмом, от имени сотен миллионов жаждущих мира выступали посланцы народов с трибуны Второго Всемирного конгресса сторонников мира.
Голосом мужественной правды их слова звучали на весь мир.
Присутствовавшая на конгрессе в качестве гостя советская девушка Лидия Корабелышкова глубоко переживала все происходившее. Она сидела, застенчиво опустив руки, взволнованная той безмерной любовью, с которой обращались посланцы народов к ее Отчизне. Она думала о своей жизни, о жизни миллионов своих сверстников и сверстниц.
…Во время Великой Отечественной войны ее отец и два брата ушли на фронт. Чтобы помочь фронту, она поступила работать на обувную фабрику "Парижская Коммуна". Здесь она шила ботинки для рабочих горячих металлургических цехов. Металлурги плавят чугун, сталь. Металл был нужен фронту. Когда изготовляла несколько пар ботинок сверх плана, испытывала большую радость.
Кончилась война. На фабрике открыли цех детской обуви. Он был оборудован новыми, совершенными машинами. Сложные машины требовали новой учебы, новых приемов и навыков. Сначала цех не выполнял плана, давал много брака. В каждой бригаде работали две "починщицы", которые были заняты только тем, что исправляли брак.
Лидия Корабелышкова стала присматриваться, на каких операциях больше всего возникает брака, выяснять его причины. Очень помогла стахановская школа, где изучались приемы труда лучших рабочих. Дело было не только в том, чтобы овладеть машинами, приемами мастерства, - нужно было, чтобы каждый проникся сознанием того, что нельзя сейчас терпеть поражение, когда весь народ одержал такую победу. Об этом Лидия много говорила с теми, кто отставал, помогала им, учила их, просила лучших мастеров фабрики помочь им.
Ввели систему индивидуального учета. Теперь каждая заготовка снабжалась особой биркой с номером, и можно было легко установить, кто допустил брак. Вместо "починщиц" брак устранял сам виновник. Тем, кто работал лучше других, посвящали листовки.
За несколько месяцев ее бригада добилась увеличения выпуска обуви на сорок процентов.
Однажды она услышала, как инженер сказал: если срок носки каждой пары обуви, выпускаемой фабрикой, продлить на одну неделю, - это было бы равноценно дополнительному выпуску нескольких миллионов пар, но для этого необходимо поднять качество продукции.
Помня эти слова, она старалась добиться самого высокого качества. И как обидно было, когда кто–нибудь, совершив небрежность, снижал качество изделия. Когда она прочла в газетах о том, что ткач Александр Чутких на своем участке выпускает всю продукцию первым сортом, она собрала бригаду и обратилась с призывом добиться выпуска только первосортной обуви. Она рассказала о всех 45 возможных дефектах обуви и о причинах, которые вызывают их, и предложила, чтобы все члены бригады оказали взаимную помощь друг другу для выявления дефектов, чтобы каждый проверял предыдущую операцию соседа по конвейеру, прежде чем приступить к своей операции. Метод взаимного контроля дал самые высокие результаты. Бригада стала выпускать 96 процентов первосортных ботинок.
Но вот что обнаружила Корабельникова, изучая работу своей бригады теперь, когда она добилась звания бригады отличного качества. У многих, особенно у тех, кто лучше всех работал и производил только отличную продукцию, стали оставаться излишки материалов, а у тех, кто еще не научился выпускать только отличную продукцию, материалов хватало в обрез.
Значит, отличное качество работы находилось в какой–то взаимосвязи с экономией материала. И если борьба за отличное качество работы породила экономию материалов, то нельзя ли начать борьбу за экономию материала с тем, чтобы выше поднять качество продукции? И главное: на этом так легко выявить отстающих, недостаточно радивых членов бригады и подтянуть их до уровня передовых.
Если начать соревнование за экономию материалов так, чтобы каждый экономил свой материал, как воодушевит всех эта увлекательная борьба за новые производственные успехи! Но что должно быть показателем? Ведь почти каждый член бригады имеет дело со своим особым видом материала. Определить для каждого его собственный показатель? Нет, нужен один, такой, чтобы он охватил все операции…
Соревнуясь в честь выборов в Верховный Совет СССР, бригада выпустила 2313 пар обуви сверх плана. В тот же день, когда подводились итоги соревнования, из цеховой конторы сообщили, что из сэкономленных бригадой материалов можно было бы сшить еще 1800 пар обуви.
Эта цифра изумила ее и потрясла. Значит, можно экономить так, чтобы давать стране столько лишних пар обуви…
Взволнованная, воодушевленная, она рассказала бригаде об этом. Было вынесено решение: работать так, чтобы добиться экономии по всем видам материалов и сэкономить их столько, чтобы один день в месяц работать полностью на сэкономленном материале. И этот день будет подарком Родине.
Партийная организация фабрики одобрила и поддержала инициативу Лидии Корабельнпковой. Бригада Корабельниковой обратилась ко всем обувщикам страны с призывом начать соревнованпе по комплексной экономии материалов.
В это соревнование включились не только обувщики. Текстильщики, металлурги, станкостроители, метростроевцы, железнодорожники, строители тоже приняли вызов.
…И Корабельникова вспоминала теперь, как готовились к этому дню.
Вот, заканчивая строчку ранта, низко склоняется работница к машине, озабоченная тем, чтобы оборвать нить у самого основания изделия, экономя сантиметры нити, сотые доли государственной копейки.
На швейной машине промасленная катушка ниток вращается в самодельной жестяной баночке. Сюда, в эту баночку, собирается масло с катушки ниток, в день несколько граммов.
Они боролись за каждый грамм, за каждый сантиметр материала. В конце месяца цех сэкономил 900 катушек ниток, 84 килограмма клея, 18 килограммов пряжи. Была достигнута экономия по всем видам материалов.
И вот, наконец, наступил этот день. Все пришли на работу празднично одетые. Да, никогда они не испытывали такую полноту счастья, радости от своего труда, как в тот день.
Работая полностью на сэкономленных материалах, бригада изготовила 730 пар обуви.
Потом на полностью сэкономленных материалах работал весь цех, вся фабрика. Тысячи поздравительных писем получала Лидия со всех концов Советского Союза.
Идея комплексной экономии материалов распространялась по всей стране. Миллионы тружеников самых разнообразных профессий стали выискивать в своем производстве новые возможности.
И она была счастлива оттого, что вместе со всеми советскими людьми из сбереженных, сэкономленных капель, миллиметров, граммов добывала дополнительные миллионы тонн материалов, миллиарды рублей родному государству.
Она вспомнила слова Ленина:
"Коммунизм начинается там, где появляется самоотверженная, преодолевающая тяжелый труд, забота рядовых рабочих об увеличении производительности труда, об охране каждого пуда хлеба, угля, железа и других продуктов, достающихся не работающим лично и не их "ближним", а "дальним", т. е. всему обществу в целом, десяткам и сотням миллионов людей…"
И когда она думала о значении этих ленинских слов, ее охватывало ликующее чувство: ведь это все у нас уже есть! Ведь правда есть! Значит, мы уже входим в коммунизм! И та радость, которую мы испытываем, это и есть радость коммунистического труда!
…И вот сейчас, сидя здесь, на конгрессе сторонников мира, она чувствовала, что и ее труд является вкладом в великое дело борьбы миллионов людей за мир.
В вестибюле во время перерыва между заседаниями делегатов окружили сотни людей. Лидия Корабельникова была только гостьей конгресса, она хотела побыть сейчас одна, чтобы глубже вошли в сердце слова, чувства, обуревавшие ее. Но к ней подходят люди, называют ее по имени, улыбаются, протягивают ей руки, говоря, что хорошо знают ее. Юноша в синей снецовке обращается к ней:
- Вы - Корабельникова, а я корабельниковец… Прошу, познакомьтесь: эта девушка тоже носит ваше имя. Вон стоят ребята, они стесняются подойти, но они также корабельниковцы. Нас здесь, в Варшаве, уже тысячи.
Подходят еще люди: ее знакомят с чехами, болгарами, румынами - они тоже жмут ей руку и говорят, что знают ее, что в их странах на сотнях предприятий есть дни, которые названы ее именем, и что ее почин подхвачен тысячами рабочих.
Подходит еще один человек. Не улыбаясь, опустив глаза, глухо говорит, и кто–то переводит: это английский делегат, он просит передать, что тоже знает ее, но он говорит, что "день Корабельнпковой" в Англии невозможен. И он был бы очень счастлив, если бы в Англии был "день Корабельнпковой", но для этого необходимы, как он понимает, некоторые условия, которые несовместимы с существующим сейчас в Англин общественным устройством.
Подобные слова она слышала от одного молодого немецкого рабочего из западной зоны Берлина. Она приехала в Берлин на Всегерманский слет молодежи в составе советской делегации. Тысячи юношей и девушек вышли им навстречу с цветами в руках.
Она никогда не забудет улиц Берлина. Словно живые реки: столько людей вышло приветствовать советских делегатов. Но она также никогда не забудет границы Западного Берлина, откуда на семьсот тысяч немецкой молодежи, ликующей и праздничной, были угрожающе нацелены пулеметы и бронеавтомобили американских и английских оккупационных властей.
Американские и английские оккупанты жестоко избивали и увечили немецких юношей и девушек, пытаясь не пустить в восточную зону Берлина. Но, несмотря на все преграды, тысячи представителей германской молодежи пришли пешком в Берлин из самых далеких городов и земель западной зоны Германии.
К ней подошел молодой рабочий из западной зоны. Он тоже не улыбался ей, как и этот англичанин. Но он не улыбался потому, что лицо его было разбито прикладом американского автомата. Он показал ей свою записную книжку и сказал, с трудом двигая опухшими губами:
- Я записал все, что вы говорили. Но для того чтобы провести такой день на предприятии в западной зоне, где я работаю, для этого необходимо, чтобы у нас там была не черная фашистская ночь, а было, как здесь… Но я клянусь вам: мы этого добьемся!
Здесь, в Польше, Корабельникова встретилась с тысячами своих последователей. Она встретилась с ними во Блохах, на заводе измерительных приборов, на строительстве в Щецине, на предприятиях Вроцлава, на заводе железнодорожных сигналов в Кракове, на обувной фабрике в Хелмно. Патриотическое движение корабельниковцев принесло Польской Народной Республике миллионы сэкономленных злотых. Это вклад народа в социалистическое строительство Польши.
И когда старый рабочий в Жирардове спросил Корабельникову: "Скажите мне, старому человеку, по–простому, по–рабочему: что такое коммунизм?" - она ответила ему так, как думала, как было у нее на сердце: коммунизм - это счастье всех людей, и труд - постоянная высокая радость для человека. И, помедлив, она произнесла с гордостью и волнением:
- И нет ничего на свете прекрасней этого.
Стахановский труд стал коммунистическим методом строительства социализма. Великие созидательные победы он одержал и одерживает в нашей стране и во всех странах народной демократии.
Сейчас бригада Корабельниковой уже два дня в месяц работает полностью на сэкономленных материалах. Комплексная экономия дала бригаде возможность сшить за год дополнительно 13 тысяч пар обуви.
1951 г.
ХОЗЯЕВА МАШИН
Во время войны мне довелось познакомиться с американским инженером Биллом Хаусом, прибывшим в Мурманск в составе каравана на корабле типа "Либерти" в качестве судового механика. Низкорослый, неряшливо одетый в какое–то подобие овчинного тулупа, он водил меня по грязному машинному отделению и, тыча рукой в сторону механизмов, раздраженно говорил с каким–то нарочитым высокомерием:
- Вы видите здесь окончательное выражение американской технической идеи: управление всеми механизмами рассчитано на дурака.
Ему не надо думать, только следить за сигналами. На сигнальных фонарях надписи, что надо делать. Если дурак утомится и вовремя не будет реагировать на световые надписи, вступает звуковой сигнал. Если же дурак не будет реагировать и на звук, подойдет старший по вахте и набьет ему морду. Я до снх пор не могу запомнить никого, кто стоит у этих механизмов. Мне нет надобности в этом. Поставить сюда дрессированных обезьян - результат был бы тот же. Этот принцип, осуществленный в нашей промышленности, упраздняет зависимость от квалифицированных рабочих, от их дорогостоящего обучения, и если профсоюзы моряков начинают зажимать компанию, всегда можно найти тысячи среди безработных, чтобы нанять на рейс две сотни наиболее голодных и, значит, наименее требовательных. Вы видели наш корабль? Снаружи он выглядит внушительно, но по существу это жестяная тара - и только! Мы сколачиваем их по дешевке. Премию получил конструктор именно за это. Выгоднее выпускать много кораблей, рассчитанных на малый срок плаванья, чем выпускать мало кораблей, рассчитанных па длительный срок плаванья. Страховые премии перекрывают расходы фирмы по траурным объявлениям, которые она дает на свои счет в тех случаях, когда эти посудины идут на дно. Кстати, если б можно было вернуться обратно в Америку не на этом суденышке, я готов был бы заплатить за проезд все, что заработал за рейс. Механизм в скверном состоянии, сварные швы обшивки сдали и текут. Я докладывал об этом капитану, но он показал мне технический паспорт корабля, там сказано, что фирма гарантирует годовой срок безремонтного плаванья. К тому же мы и не можем производить ремонт своими силами, никто ни черта не понимает у нас в этих механизмах. Они хороши, пока в порядке… Но не всегда этот расчет может сохранить жизнь. Будь оно все проклято!..
Я не знаю, удалось ли Биллу Хаусу благополучно вернуться на родину, но горькие слова его о торжестве принципов американской техники, рассчитанной на дурака, остались в моей памяти, как свидетельство величайшего уродства и варварского одичания капитализма.