В 2007 году в одной из первых речей начавшейся президентской гонки он пообещал: "Я обеспечу нашу разведку и правоохранительные органы инструментами, в которых они нуждаются, чтобы выслеживать террористов, не нарушая нашу конституцию и не покушаясь на свободу. Больше не будет незаконного подслушивания американских граждан. Службы национальной безопасности не будут шпионить за американскими гражданами, которые не подозреваются в преступлении. Никто не будет следить за гражданами, все злодеяния которых выражаются лишь в том, что они протестовали против ошибочно начатой войны. Никто больше не будет игнорировать закон тогда, когда это неудобно".
9 июля 2008 года Барак Обама, кандидат на пост президента от Демократической партии, проголосовал за принятие закона FAA.
После принятия закона FAA политические споры по поводу несанкционированной слежки достигли апогея. На протяжении всего срока президентства Обамы несколько раз проводилось голосование по поводу слежки и шпионской деятельности - как по поводу продления действия Патриотического акта, так и самого FAA, - но на эти вещи обращали не так много внимания. Обама так и не понес ответственность за массовую шпионскую деятельность, которую сам же и санкционировал.
Одна из причин этого заключалась в том, что голосование по поводу принятия закона FAA в значительной степени вернуло былую завесу тайны, которой была окутана деятельность АНБ. В то время как несколько энтузиастов хотя бы поверхностно знали о STELLAR WIND, у общественности не было никаких доказательств того, что АНБ тайно собирает телефонные метаданные всех американцев. У общественности не было доказательств наличия у АНБ широких договоренностей с крупными интернет-провайдерами в соответствии с программой под названием PRISM.
Было, однако, одно предостережение. В 2011 году интервью репортеру WIRED Спенсеру Акерману, который вскоре стал редактором отдела информации по национальной безопасности в Guardian, дал Рон Уайден, сенатор-демократ от штата Орегон, участвовавший в работе комитета по разведке. Как и во время собственной речи незадолго до важнейшего голосования по Патриотическому акту, он дал понять, что в распоряжении правительства имеется секретная интерпретация Патриотического акта. Она, по его словам, настолько отличалась от текста этого закона, что, по сути, представляла собой совершенно новый закон - тот, по которому конгресс не проводил никакого голосования.
"Мы сталкиваемся с несоответствием между тем, что думает общественность, что говорит закон и что тайно думает американское правительство по поводу того, что говорит закон, - сказал Уайден. - Когда у вас есть такое несоответствие, вас наверняка ждут проблемы". Если бы американский народ заметил это несоответствие, добавил он, то был бы удивлен и напуган. Но Уайден поклялся хранить секретные данные и отказался точно сформулировать, что он имел в виду.
Таким образом, несмотря на подозрения и загадочные споры, все новые факты о самых больших и назойливых внутренних и внешних программах слежки скрывались от американской общественности, во имя которой эти программы и разрабатывались.
Когда Эдвард Сноуден садился в самолет, вылетающий в Гонконг в 2013 году, материал, который хранился в его ноутбуках, был настоящей бомбой.
Глава 5
Человек в комнате
Отель "Мира", Натан-Роуд, Гонконг 4 июня 2013 года, вторник
Макаскилл. Как вы думаете, что с вами теперь будет?
Сноуден. Ничего хорошего.
Ивен Макаскилл не был в Гонконге посторонним человеком. Но во время своих поездок в тогдашнюю британскую колонию в начале 1980-х его звали Юань Май. Именно так он подписывал свои статьи в газете China Daily. Тогда молодой Макаскилл жил в Пекине. Он, по крайней мере теоретически, был членом пропагандистской ячейки Китайской коммунистической партии. На самом деле он был командирован сюда весьма респектабельной газетой Scotsman в Эдинбурге. Он в свое время откликнулся на объявление о приглашении на работу англоговорящего журналиста.
Работа в China Daily была не такой напряженной, как это, возможно, казалось со стороны, так как запрещались любые намеки на политику. Макаскилл выполнял роль наставника китайских журналистов. Выражалась надежда, что они смогут выпускать современную англоязычную газету. Предполагалось сделать газету интересной. Наряду с написанием обязательных статей о производстве зерна на Тибете Макаскилл взял интервью у брата последнего китайского императора Китая, а также у первого альпиниста, покорившего Эверест с китайской стороны. Он написал о китайском ядерном физике, который впоследствии - возможно, в качестве раскаяния за свои деяния - проектировал детские площадки.
"Люди здесь все еще носили костюмы в стиле Mao и ездили на велосипедах", - вспоминает Макаскилл. Это был весьма экзотический мир для молодого шотландца, который вырос в одной из съемных квартир в холодном Глазго.
Макаскилл стал одним из наиболее уважаемых журналистов Guardian. Некоторые британские журналисты запятнали свою репутацию, прибегая иногда к телефонному хакерству, различным уловкам и прочим актам мелкого мошенничества, но Макаскилл был в этом смысле человеком честным и прямым. Будучи представителем весьма уважаемой профессии, никогда не шел окольными путями и вел себя порядочно. Он был одним из тех немногих, к кому не относилась эпиграмма Хамберта Вулфа:
One cannot hope to bribe or twist
Thank God! The British journalist
But, seeing what the man will do
Unbribed, there’s no occasion to.(Нельзя надеяться на то, что можно подкупить или обмануть -
И слава богу! - британского журналиста.
Но, видя, что этот человек натворит,
Если его не подкупить, нет никакой возможности этого избежать.)
Своей честностью Макаскилл, возможно, был обязан родителям, которые состояли в свободной пресвитерианской церкви. Их маленькая сектантская группа составила себе бескомпромиссное представление о человеческих грехах. Его семья проводила лето на острове Харрис (Гебридские острова). Это давнее убежище несгибаемых кальвинистов призвано было укреплять евангелистское кредо. Выходец из рабочей среды конца 1950-х, Макаскилл с детства знал, что воскресенье - это день, целиком посвященный церкви. Танцы, музыка и внебрачные связи были строго запрещены. Ложь, естественно, тоже не приветствовалась.
В возрасте 15 лет Макаскилл открыл для себя книги. Стал увлеченно читать. Потом как-то резко сделался атеистом, перестал ходить в церковь. Это произошло внезапно. Однажды в воскресенье местный священник целую проповедь посвятил такому пороку, как длинные волосы; Макаскилл был единственным лохматым подростком в пастве. Непомерно длинные волосы отращивали себе участники группы "Битлз", борода тоже становилась все более и более модной. Он поступил в Университет Глазго, решив изучать историю. "Это изменило всю мою жизнь", - говорит он. Там, в университете, он понял, что студенты, которые получали частное образование, были ничем не лучше его; с виду жесткие социальные ограничения оказались более "прозрачными", чем он думал раньше.
После окончания университета, в 1970-х годах, Макаскилл стал работать в газете Glasgow Herald. Сначала он устроился стажером. Тогда еще процветала старая школа журналистики, когда репортеры Herald были настоящими королями, а не просто обозревателями газеты, звездами сегодняшних популярных СМИ. Еще существовал обряд "большой выпивки". Репортеры, которые в данный момент были свободны и не заняты написанием большой статьи, собирались в "Россе", соседнем баре, расположенном в конце темного мощеного переулка. Если у кого-то появлялась интересная тема и требовался репортер, он отправлялся в этот бар.
Дела Макаскилла в Herald шли отлично, но он часто испытывал то, что в немецком языке именуется словом Fernweh, то есть тягу к дальним странствиям. В 1978–1979 годах он провел два года в далекой Папуа - Новой Гвинее, где занимался стажировкой местных журналистов. После командировки в Китай он перешел в Scotsman, затем переехал в Лондон в качестве политического корреспондента. В 1996 году он попросился на аналогичную должность в Guardian. Накануне собеседования у Расбриджера Макаскилл сильно нервничал; впоследствии редактор сказал ему: "Это худшее собеседование, которое я слышал в своей жизни".
Однако Макаскилл все-таки получил место в Guardian. Он вел репортажи о победной предвыборной кампании Тони Блэра в 1997 году; в 2000 году он стал редактором отдела дипломатической информации и писал об иракской войне и палестино-израильской интифаде. В 2007 году журналист переехал в Вашингтон.
Поначалу Обама произвел на него положительное впечатление. "Довольно хороший президент", - как-то сказал он. Но в дальнейшем преследования вашингтонской администрацией журналистов и их конфиденциальных информаторов все больше и больше разочаровывали его. Отношения между исполнительной властью и прессой становились более мрачными и отвратительными, полем этой битвы становился контроль цифровой информации.
Таким образом, Джанин Гибсон, редактор из американского отделения Guardian, вполне могла положиться на Макаскилла как на хладнокровного и честного репортера. Перед ним была поставлена интересная задача: проверить, был ли таинственный "разоблачитель АНБ" Гринвальда тем человеком, за кого себя выдает. В понедельник 3 июня Макаскилл с комфортом устроился в отеле W в Коулуне, в то время как пара его внештатных компаньонов отправилась знакомиться с предполагаемым источником утечек сверхсекретной разведывательной информации.
Макаскилл скоротал день, съездив на остров Гонконг, где посетил старые места. Стояла жаркая и влажная погода. Позже, вечером того же дня, возвратился Гринвальд и сообщил новость: Сноуден оказался невероятно, смехотворно молодым человеком! Он согласился встретиться с Макаскиллом. На следующее утро они взяли такси и приехали в отель "Мира". В вестибюле их уже поджидала Лаура Пойтрас. Она проводила их в номер 1014.
Оказавшись в номере 1014, Макаскилл сразу заметил сидящего на кровати молодого человека. На нем была обыкновенная белая футболка, джинсы и кроссовки. Они обменялись рукопожатиями, и Макаскилл представился: "Ивен Макаскилл из Guardian. Рад знакомству". Перед ним был тот самый Эдвард Сноуден. Он жил здесь в весьма стесненных условиях. В номере имелись кровать и ванная; на полу лежал небольшой черный чемодан. Звук включенного большого телевизора был снижен до минимума. Окно гостиничного номера выходило на Коулунский парк; посреди благоухающей зелени прогуливались родители с детьми; небо было пасмурным и унылым, моросил дождь.
На столе были остатки обеда. Покидая Гавайи, Сноуден не мог взять с собой большой багаж. У него было четыре ноутбука и футляр - для самого большого из них. Он захватил с собой единственную книгу: "Рыболов. Теневое президентство Дика Чейни", автором которой был Бартон Геллман из Washington Post. В ней рассказывалось о том, как вице-президент Чейни тайно запускал "специальные программы" после событий 11 сентября 2001 года; рассказывалось и о программе STELLAR WIND, детали которой частично раскрыли на страницах New York Times.
В шестой главе, которую, судя по потрепанной бумаге, Сноуден листал довольно часто, говорилось: "Американское правительство отслеживало электронную почту, факсы и телефонные звонки собственных граждан в их собственной стране… Собирались миллиарды телефонных файлов регистрации и заголовков электронных сообщений… Аналитики редко когда находили такую информацию даже отдаленно связанной с пресловутой террористической угрозой".
Встреча с Макаскиллом шла гладко до тех пор, пока журналист не извлек из кармана свой iPhone. Он спросил у Сноудена, не возражает ли тот, если их интервью будет записано, и нельзя ли заодно сделать несколько снимков на камеру телефона. Сноуден тут же замахал руками, как будто его ткнули электрошокером. "Это то же самое, как если бы я пригласил к нему в спальню агента АНБ", - говорит Макаскилл. Молодой техник объяснил, что шпионское ведомство способно превратить обыкновенный мобильный телефон в устройство слежки; принести включенный телефон к нему в комнату было элементарной ошибкой с точки зрения оперативной безопасности. Макаскилл вышел и оставил телефон снаружи.
Вообще, Эдвард Сноуден предпринял беспрецедентные меры предосторожности. Он забаррикадировал дверь подушками, чтобы не дать подслушать себя снаружи, из коридора; подушки были сложены вдоль боковых краев двери и поперек, по нижнему краю. Вводя пароли в свои компьютеры, он надевал на голову огромный красный капюшон, частично перекрывавший и ноутбук, чтобы эти пароли нельзя было вычислить по снимкам со скрытых камер наблюдения. Он с чрезвычайной неохотой расставался со своими ноутбуками и вообще старался не упускать их из виду.
В тех случаях, когда Сноуден покидал свой номер - это происходило всего три раза, - он применял классический шпионский трюк, слегка усовершенствованный под нынешнюю азиатскую обстановку. За дверью он ставил стакан с водой, а рядом клал кусочек бумажного носового платка, на котором был характерный узор, сделанный соевым соусом. Расчет был прост: если кто-то войдет в номер, вода прольется на бумагу и изменит узор на ней…
Сноуден отнюдь не страдал от паранойи. Он просто хорошо знал, против чего отважился выступить. Во время своего пребывания в Коулуне он почти всегда ждал, что вот-вот в дверь постучат, сюда ворвутся люди и уволокут его прочь. Он объяснил: "ЦРУ вполне могло меня выследить. Ко мне могли явиться их агенты или кто-нибудь из партнерских ведомств. Они работают в тесном сотрудничестве со многими странами. Или они могли бы заплатить и нанять совершенно посторонних людей. Здесь ведь недалеко есть резидентура ЦРУ, в [американском] консульстве в Гонконге. Я уверен, что на следующей неделе они здесь все переполошатся. Вот под каким страхом мне придется жить всю оставшуюся жизнь, как бы долго это ни продолжалось".
Он сообщил Макаскиллу, что один из его друзей принимал участие в операции выдачи ЦРУ преступника в Италии. Почти наверняка он имел в виду выдачу мусульманского священника Абу Омара в 2003 году, который был схвачен средь бела дня в Милане, доставлен на местную американскую авиабазу и впоследствии подвергнут пыткам. В 2009 году итальянский судья обвинил миланского резидента ЦРУ Роберта Селдона Лейди и 22 других американца, большинство из которых были оперативными сотрудниками ЦРУ, в похищении людей. Лейди впоследствии признался: "Конечно, это была незаконная операция. Но это наша работа. Мы ведь ведем войну с терроризмом".
Сноуден чувствовал себя чрезвычайно уязвимым вплоть до того момента, когда была предана огласке первая история о массовом сборе метаданных американцев телефонной компанией Verizon. (Как только были опубликованы статьи, основанные на его разоблачениях АНБ, тут же начались его поиски. Но он чувствовал, что подобная публичность одновременно станет и своего рода защитой.) Очевидно, перед публикацией рисковали и сами журналисты. Что случилось бы с ними, будь они пойманы с секретными материалами?
Лаура Пойтрас начала съемку, Сноуден уселся на кровати, а Макаскилл приступил к официальному интервью. Он попросил Сноудена уделить ему от полутора до двух часов. Интервью Гринвальда, проведенное днем ранее, представляло собой набор вопросов опытного сутяжника, который решил устроить "ковровое бомбометание", используя весьма сомнительного свидетеля; прорыв наступил тогда, когда Сноуден заговорил о комиксах и играх.
Макаскилл, в отличие от него, был более методичен и вел себя как настоящий репортер, тем самым восполняя пробелы, допущенные Гринвальдом. Он задавал главные, основополагающие вопросы. Мог ли тот предъявить свой паспорт, номер карточки социального страхования, водительские права? Где он проживал в последнее время? Какую получал зарплату?
Сноуден объяснил, что на Гавайях его зарплата и пособие на жилье до того, как он перешел в Booz Allen Hamilton в качестве инфраструктурного аналитика, составляли в сумме около 200 тысяч долларов в год (при переходе в Booz Allen Hamilton он пошел на сокращение в зарплате; Макаскилл суммировал его прежнюю и текущую зарплату, из-за чего некоторые несправедливо обвинили Сноудена в завышении своих доходов).
Сноуден ожидал, что столкнется с определенным скептицизмом. Он привез из Куниа много документов. "У него было до нелепости огромное количество всяких удостоверений личности", - говорит Гринвальд.
Макаскилл задал еще ряд вопросов. Как Сноуден участвовал в разведывательной деятельности? В каком году он поступил в ЦРУ? Сноуден рассказал Макаскиллу о своей работе в Швейцарии и Японии и о новом назначении на Гавайях. Какое у него было удостоверение в ЦРУ? Сноуден тоже его показал. И почему он прилетел в Гонконг? Это был, пожалуй, один из самых сложных вопросов. Сноуден ответил, что у Гонконга "репутация свободы, несмотря на то что это Китайская Народная Республика", и здесь поддерживаются традиции свободы слова. И, по его утверждению, ему как американцу было "действительно трагично" осознавать, что пришлось [ради свободы слова] приехать именно сюда.
А когда он принял роковое решение стать разоблачителем?
"Вы наблюдаете явления, которые способны вас встревожить. Видя все это, вы понимаете, что некоторые из этих явлений оскорбительны, невыносимы. Вы все сильнее осознаете, какие это злодеяния. Думаете, я проснулся однажды утром и решил, что все, пора? Нет, это был долгий, естественный процесс".
Сноуден рассказал, что в 2008 году не голосовал за Обаму, но "поверил" его обещаниям. (Вместо этого он проголосовал за "третье лицо" - имелся в виду либертарианец Рон Пол.) Он намеревался "раскрыть" то, что узнал, но решил подождать, что произойдет после президентских выборов. То, что произошло, сказал он, оставило у него в душе глубокое разочарование: "Он продолжил политику своего предшественника".
Все это было понятно. Но кое-что в биографии Сноудена выглядело немного странным. Сноуден говорил, что не учился в университете. Вместо этого он посещал общинный колледж в Мэриленде. Это несколько насторожило Макаскилла - как мог пусть даже такой умный парень, как Сноуден, так быстро получить столь важную и высокооплачиваемую работу без соответствующей степени? На протяжении своей недолгой шпионской карьеры Сноуден успел поработать везде: в Агентстве национальной безопасности, в ЦРУ и в Разведывательном управлении министерства обороны, как по контракту, так и по прямому найму.
Потом Сноуден упомянул, что прошел базовую армейскую подготовку, готовясь вступить в американский спецназ. И с этими планами пришлось распрощаться только после того, как он сломал себе ноги. "Я подумал: боже, он какой-то фантазер, - признается Макаскилл. - Это словно какое-то приключение из журнала Boy’s Own".
Но постепенно Макаскилл убеждался, что рассказ Сноудена о жизни был правдой, несмотря на некоторые маловероятные и даже плутовские моменты. Журналист перешел к ключевой проблеме: "То, что вы делаете, - это преступление. Скорее всего, остаток жизни вы проведете в тюрьме. Почему вы на это решились? Это действительно стоит того?"