Как потом ярко продемонстрируют события последующей недели, в том, что ты не являешься частью вашингтонского "клуба", есть и свои преимущества. Гибсон это и не скрывала: "Никто не попросит нас сыграть на бис. Поэтому нам в общем-то нечего терять".
Сайт Guardian был третьим по величине среди газетных веб-сайтов в мире, причем задолго до того, как на горизонте замаячил Эдвард Сноуден. Но Белый дом, по-видимому, имел смутное представление, о чем говорит это название, что Guardian собой, по сути, представляет - газету, рекламное издание, блог? - или оно как-то связано с натурой его инновационного британского редактора Джанин Гибсон.
Акерман так и не получил ту самую "ориентировку", которую пообещала ему Гибсон. Он несколько часов наблюдал, как Гибсон и ее заместитель, шотландец Стюарт Миллар, сидели запершись в ее кабинете и о чем-то совещались. Иногда она выходила, брала какой-нибудь документ или наливала себе стакан воды, после чего снова исчезала за матовой стеклянной дверью. По словам 41-летнего Миллара, который переехал ил Лондона в Нью-Йорк в 2011 году, "каждый раз, когда мы выходили в туалет или просто попить воды, были похожи на сурикатов, которые выскакивают из своих норок, кивают друг другу, предупреждают об опасности и шмыгают обратно". Судя по всему, затевалось какое-то большое дело.
Во время ланча Гибсон наконец попросила Акермана присоединиться к ним с Милларом. Все трое направились в "Эдс-лобстер-бар", что за углом, на Лафайетт-стрит. В ресторане было полно народу; троица с трудом нашла себе место и заказала роллы из лобстеров. Акерман начал было дружескую болтовню, но двое британцев сразу перебили его. После чего редактор выдала сногсшибательную новость. Она сказала ему: "Никаких ориентировок не будет. У нас уже есть хорошая история, и мы хотим вас тоже привлечь к ее публикации". Гибсон сообщила Акерману о разоблачителе, скрывающемся в одной из третьих стран. По ее словам, доносчик уже активно сотрудничает с Гринвальдом и Макаскиллом. Все вместе они готовили материалы о… шпионских программах Агентства национальной безопасности.
Акерман был ошеломлен. "На некоторое время я просто потерял дар речи, - рассказывает он. А потом добавляет: - Я ведь сам целых семь лет работал по этой теме, связанной с несанкционированной слежкой. И уже много чего смог раскопать".
Гибсон проинформировала его о диапозитивах PRISM и о секретном постановлении суда, обязывающем Verizon передавать данные телефонных разговоров всех своих американских клиентов. Акерман схватился за голову и закачался. "О господи! Ну и дела!" - бормотал он, прежде чем наконец взял себя в руки.
Он был чрезвычайно взволнован. Его давние подозрения все-таки подтвердились: администрация Барака Обамы тайно продолжала и даже расширила программы массовой слежки, запущенные в эпоху Буша. Акерман спросил у Гибсон, известно ли ей что-нибудь о STELLAR WIND. Естественно, ответила она. "[У меня в голове] запели птички. Бабочки затрепетали крылышками, - вспоминает он словно сладкий сон. - Это было то, чего я добивался долгие семь лет. - И дальше: - Я думал, что этот белый "кит" уже на кончике моего гарпуна. А оказалось, что здесь не одна, а целая масса историй".
Последствия представлялись просто ошеломляющими. Секретное постановление суда в отношении компании Verizon было выпущено 25 апреля 2013 года. В соответствии с ним один из крупнейших поставщиков телекоммуникационных услуг в США обязан был передавать АНБ данные о телефонных звонках миллионов своих американских клиентов. Verizon передавала эти сугубо частные материалы на "постоянной ежедневной основе". Компания сообщала АНБ обо всех звонках и запросах в ее системах, как на территории США, так и за ее пределами. Это было сенсационное доказательство того, что АНБ является своего рода "неводом", который забрасывался в безбрежное море частной информации и наполнялся сведениями о миллионах американских граждан, независимо от того, совершили ли они какое-нибудь преступление и имеют ли хотя бы отдаленное отношение к террористической деятельности…
Этот документ был выпущен секретным Судом по контролю за внешней разведкой США (FISC). Подписанный судьей Роджером Винсоном, он предоставлял американской администрации на 90-дневный период неограниченные полномочия по выкачиванию телефонных метаданных. Этот период завершился 19 июля. "Ничего более захватывающего я в жизни не видел. Это постановление секретного суда FISC не видел никто, - говорит Акерман. - Да я в своих самых пылких и заговорщических снах представить не мог, что они [правительство] пойдут на такое". И был ли этот трехмесячный запрос одноразовым? Существовали ли другие подобные приказы? На это не было ответа. Сноуден предоставил лишь один относительно свежий документ. Но теперь возникли подозрения о том, что АНБ заставляло и других крупных мобильных операторов делиться с ними информацией в аналогичной манере.
В нью-йоркском офисе Guardian Гибсон разработала осторожный план. Он состоял из трех частей: получить исчерпывающую консультацию юриста; выработать стратегию подхода к Белому дому; получить черновую копию материала от репортеров в Гонконге. АНБ, по-видимому, пока не догадывалось о том, какое его ждет "цунами". Как ни странно, Guardian начала действовать как классическая спецслужба - работали втайне, резко ограничили круг посвященных лиц и использовали зашифрованную связь. Никакой переписки по обычной электронной почте и никаких звонков по телефону. Предварительный план Гибсон написала на белой лекционной доске. (Позднее он был назван "Легендой о Фениксе" - по аналогии с хитом французского музыкального электронного дуэта Daft Punk.)
Те, кто знал о Сноудене, представляли собой крошечную группу людей, которым удалось проникнуть в самое сердце американских государственных секретов. Вообще, газетчики по своей природе - неисправимые сплетники. В связи с этим вся информация держалась в строжайшей тайне - как в ленинской партийной ячейке. Большинство сотрудников понятия не имело о том, чем занимаются их коллеги.
Планировалось сначала опубликовать статью о Verizon. Из всех тысяч переданных Сноуденом документов эти были пока наиболее понятными широкой публике. "Это было однозначно, совершенно ясно", - говорит Миллар. Следующей на очереди была история об интернет-проекте под кодовым названием PRISM. Потом - о том, что США вели активную кибервойну. И наконец, если удастся, сведения о системе обработки и визуализации больших массивов данных под названием BOUNDLESS INFORMANT ("БЕЗГРАНИЧНЫЙ ИНФОРМАТОР").
Задача усложнялась тем, что журналисты, работающие над предстоящими разоблачительными публикациями, были разбросаны по всему миру - в Гонконге, в США, в Великобритании. Акермана отправили обратно в Вашингтон. Ему поручили подготовиться к беседе с представителями Verizon. И в нужный момент наладить связь с Белым домом. В Лондоне Алан Расбриджер, главный редактор Guardian, направился в аэропорт вместе с редактором дипломатического отдела Джулианом Боргером. Они собирались сесть в ближайший самолет до Нью-Йорка.
Для Джанин Гибсон, которая раньше была онлайн-редактором сайта guardian.co.uk, наступил весьма напряженный и нервный период. Любая ошибка могла стать непоправимой. Возникло множество проблем. "Никто раньше не видел эти документы. Документы суда FISC были настолько секретными, что их просто не с чем было сравнить", - рассказывает Гибсон. Она с тревогой мысленно спрашивала себя, не является ли текст постановления суда каким-нибудь мошенничеством - уж слишком он был хорош и потому вызывал подозрения.
Одной из самых больших проблем был американский закон о шпионаже. Американский регулирующий режим был более свободным, чем его британская копия. А в лондонской штаб-квартире Guardian обстановка была менее спокойная: британское правительство могло запросто добиться судебного запрета и применить так называемое "правило кляпа". Но даже в США, на родине Первой поправки к Конституции, потенциальные последствия публикации сверхсекретного материала АНБ были серьезны. Ведь это была самая крупная утечка.
Представлялось вполне вероятным, что американское правительство может обратиться в суд. И собрать Большое жюри. Целью было бы заставить Guardian раскрыть личность своего источника. Миллар и Гибсон встретились с двумя ведущими адвокатами СМИ - сначала с Дэвидом Корцеником и позднее с Дэвидом Шульцем. Эта парочка правоведов помогла им определиться с дальнейшими действиями.
Закон о шпионаже, принятый во время Первой мировой войны, представлял собой довольно любопытную часть законодательства. Согласно этому закону, "хранение, передача или сообщение" материалов американской разведки иностранному правительству считалось преступлением. Этот законодательный акт был довольно неопределенным. Было не ясно, например, применялся ли закон к журналистам, которые могли опубликовать материалы национальной безопасности. Прецедентное право здесь мало чем могло помочь: было крайне немного случаев судебного преследования такого рода.
Были, правда, некоторые основания для оптимизма. Во-первых, за почти сто лет своего существования закон о шпионаже никогда не использовался против средств массовой информации. Казалось маловероятным, что данная администрация захочет в этом смысле стать первой. Во-вторых, сейчас создавался весьма подходящий политический контекст. Белый дом оказался в центре общественного негодования из-за неоднократного преследования представителей прессы, занимающихся журналистскими расследованиями. Так, министерство юстиции получило данные о телефонных звонках репортеров Associated Press, писавших о неудавшемся заговоре Аль-Каиды. Удивительное вторжение в операцию по сбору новостей! Согласно другой утечке, объектом преследования властей стал репортер канала Fox News. После громкого скандала генеральный прокурор Эрик Холдер заявил конгрессу, что его министерство не будет преследовать журналистов за то, что те занимаются журналистикой…
Тем не менее для Guardian было важно продемонстрировать, что она ведет себя ответственно. Газета должна была показать, что предпринимает все разумные шаги, чтобы не нанести вреда американской национальной безопасности. И что публикует только те материалы, которые вскрывают лишь широкие "очертания" правительственной массовой слежки, не вдаваясь в оперативные детали. Главный критерий заключался в следующем: есть ли у общественности подлинное право на получение информации согласно первой поправке? Единственная цель заключалась в том, чтобы спровоцировать дебаты, которых долго добивались Сноуден и настойчивые критики в сенате, такие как Уайден и его коллега в комитете по разведке Марк Юдалл.
События развивались стремительно. Макаскилл из Guardian передал из Гонконга два слова: "Гиннесс хорош". Эта кодовая фраза означала, что теперь он убежден в подлинности Сноудена. Гибсон решила дать АНБ четырехчасовое "окно" для комментариев, чтобы у агентства была возможность все опровергнуть. По британским меркам такой срок выглядел вполне справедливым. За это время можно сделать ряд звонков, согласовать линию поведения. Но с точки зрения официального Вашингтона, где отношения между администрацией и журналистским корпусом складывались в угоду первой и иногда напоминали загородный клуб, это было просто возмутительно.
В среду Акерман приступил к работе в вашингтонском офисе. Он приветствовал своего нового коллегу Дэна Робертса, шефа местного бюро Guardian, но про свою нереальную миссию не сказал ни слова. Около 13.00 он заказал разговор с Verizon. Затем позвонил сотруднице Белого дома Кейтлин Хейден. Хейден являлась главным представителем Совета национальной безопасности (СНБ), отвечающего за координирование американской стратегии национальной безопасности и внешней политики. Председателем СНБ был президент страны. Хейден не взяла трубку.
Тогда Акерман отправил ей электронное сообщение. В теме сообщения говорилось: "Нам нужно срочно поговорить".
"Здравствуйте, Кейтлин.
Оставил вам голосовое сообщение - надеюсь, оно до вас дошло. Я теперь работаю в Guardian, и мне нужно срочно поговорить с вами по поводу американских программ слежки. Думаю, лучше всего обсудить это по телефону… Пожалуйста, позвоните мне, как только сможете".
Хейден была занята. Так уж совпало, что именно в этот день в Белом доме было объявлено о том, что посол Сьюзен Райс назначается советником по национальной безопасности президента Барака Обамы и директором Совета национальной безопасности. Хейден ответила, что свяжется с ним через час. В полдень она действительно позвонила. Акерман рассказал ей, что у Guardian есть копия секретного документа суда FISC и что газета намерена опубликовать это сегодня же. "Кейтлин чрезвычайно расстроилась", - говорит Акерман.
Оправившись от шока, Хейден записала детали, о которых рассказал Акерман. Она пообещала "сообщить это своим людям". Настроение этих людей, должно быть, граничило с замешательством: что это еще за Guardian и где эти мерзкие британцы раздобыли такую утечку?
В 16.00 Хейден связалась с Акерманом по электронной почте. По ее словам, Белый дом хотел бы, чтобы он "как можно скорее" связался с соответствующими ведомствами - министерством юстиции и Агентством национальной безопасности. Акерман позвонил в минюст и поговорил с пресс-атташе АНБ Джуди Эммел. Эммел никак не выдала своих чувств. "Мое сердце лихорадочно билось", - вспоминает Акерман.
Теперь, следуя указаниям Гибсон, Акерман отправил Кейтлин Хейден сообщение, в котором предупредил, что редактор назначила для публикации крайний срок: 17:15.
Затем Гибсон позвонила сама Хейден, непосредственно из Белого дома. Она предложила провести в 17:15 селекторное совещание. Белый дом собирался направить на него своих компетентных представителей. В эту группу входил заместитель директора ФБР Шон М. Джойс. Этот уроженец Бостона имел репутацию человека действия: он занимался расследованием деятельности колумбийских наркоторговцев, активно участвовал в контртеррористических операциях, являлся американским атташе по правовым вопросам в Праге. Борясь с преступностью и предотвращая угрозы национальной безопасности, Джойс провел 75 операций ФБР внутри страны и за рубежом. Теперь он занимался в ФБР вопросами разведки.
Вместе с ним был вызван Крис Инглис, заместитель директора АНБ. Инглис так редко взаимодействовал с журналистами, что многие считали его полумифической личностью, эдаким "единорогом". У Инглиса была блестящая карьера. Получив образование в области машиностроения и вычислительной техники, он быстро поднимался по служебной лестнице в АНБ. Прежде чем стать вторым штатским помощником генерала Александера, он с 2003 по 2006 год работал в Лондоне в качестве старшего сотрудника связи (SUSLO). В качестве высокопоставленного сотрудника разведки США он осуществлял взаимодействие с GCHQ и британской разведкой. По-видимому, он узнал о Guardian именно во время своего пребывания в Лондоне.
Еще в эту группу был назначен Роберт С. Литт, известный как Боб, - главный юрисконсульт директора Управления национальной разведки. Выпускник Гарвардского и Йельского университетов, Литт шесть лет проработал в министерстве юстиции в середине и конце 1990-х годов и знал о тайном суде FISC. Литт был умным, приятным, словоохотливым, ярким собеседником. "Он знает, что делает. Умный. Пожалуй, самый умный из них", - рассказывал Акерман.
Со стороны Guardian выступали Гибсон и Миллар. Двое британских журналистов сидели в небольшом кабинете Джанин Гибсон, из окон которого открывался невыразительный вид на шумный Бродвей. Акерман тоже был приглашен участвовать - из Вашингтона. Казалось, силы явно неравны - несколько чужаков против столь внушительной миссии из Вашингтона.
Выставляя "тяжеловесов", Белый дом, возможно, посчитал, что тем самым может выставить себя в выгодном свете, а в случае необходимости запугать Guardian и заставить британцев придержать публикацию истории о Verizon. На несколько дней - это уж точно, но, может быть, и вообще ничего не публиковать. Стратегия была вполне рациональной. Но она подразумевала несколько предпосылок. Во-первых, предполагалось, что Белый дом контролирует ситуацию. И возможно, администрация недооценивала Гибсон. "Именно в такие моменты ты и видишь, чего стоят ваши редакторы", - заключает Акерман.
Общей темой официальных заявлений - все они давались, естественно, на фоне происходящего - было то, что история о Verizon отнюдь не беспристрастна. Что она вводит в заблуждение и изобилует неточностями. Но высокопоставленные чиновники администрации выразили желание сесть за стол переговоров и объясниться. Их предложение в основном состояло в том, что Гибсон будет приглашена для беседы в Белый дом.
Такой подход оправдывал себя в прошлом, например с New York Times в 2004 году, когда журналисты этой газеты впервые узнали о существовании программ несанкционированной слежки президента Буша. Предполагалось, что после "беседы" Guardian уже не будет испытывать такого энтузиазма по поводу своей публикации. Подтекст был такой: вы, британцы, толком не разбираетесь в том, что здесь на самом деле происходит, и поэтому зачем пороть горячку? "Наверное, они думали, что смогут как-то повлиять на меня или оказать давление", - говорит Гибсон.
Но у нее были совсем другие планы. С ее точки зрения, подобная встреча должна стать для правительства разумным поводом выразить обеспокоенность по поводу "определенных" проблем в сфере национальной безопасности. Бобу и "компании" она заявила, что, по ее мнению, оглашение этого секретного постановления суда вызовет огромный общественный интерес. Это постановление, пояснила она, носит весьма общий характер, в нем нет оперативных деталей, фактов или результатов. И здесь трудно усмотреть опасность нанесения какого-либо ущерба, то есть наличие достаточно серьезных доказательств для возбуждения дела. При этом Гибсон сказала, что готова внимательно выслушать мнения своих оппонентов.
Эти люди привыкли получать то, что им нужно, и манера поведения Гибсон явно сбила их с толку. Даже в те моменты, когда обстановка сильно накалялась - как сейчас, - редактор Guardian разговаривала с ними очень дружелюбно, чем еще сильнее обезоруживала. На своем предыдущем посту в качестве медиаредактора Guardian Гибсон приходилось сталкиваться со многими людьми, которые пытались на нее надавить. Среди них были шумный телеведущий CNN Пирс Морган и британский премьер-министр Дэвид Кэмерон - в то время всего лишь начальник отдела по связям с общественностью телекомпании Carlton.