10 ноября 1943 года командующий фронтом генерал армии К. К. Рокоссовский приказал 2-му гвардейскому кавалерийскому корпусу прорвать оборону немецко-фашистских войск на западном берегу Днепра в стыке двух вражеских дивизий, оборонявшихся восточнее Речицы до Овруча, развивать наступление и форсированным маршем выйти к реке Припять.
Противник упорно оборонялся. Продвижение кавалерийских частей затрудняла совершенно открытая, местами заболоченная местность, простреливаемая перекрёстным огнём врага. Танки не могли двигаться по болотам, полковые пушки отставали от спешенных эскадронов; приходилось выбивать гитлеровцев из траншей и блиндажей гранатами и автоматным огнём. Только в полдень эскадроны 17-й гвардейской кавалерийской передовой дивизии прорвали первую линию вражеских окопов.
Полки 3-й гвардейской кавалерийской дивизии атаковали Борщовку, занятую двумя пехотными батальонами противника с пятью танками, превращёнными в неподвижные огневые точки. Бой был чрезвычайно упорным. Лишь к утру спешенные эскадроны ворвались в изрезанные траншеями, перегороженные баррикадами улицы. Гитлеровцы несколько раз переходили в контратаку, но были сломлены и покатились на запад, стремясь зацепиться на втором оборонительном рубеже.
Части 2-го гвардейского кавалерийского корпуса прорвали оборону в стыке 102-й и 216-й немецких пехотных дивизий и перерезали важнейшую рокаду противника - большак Холмечь - Брагин.
В ночь на 14 ноября кавалеристы генерала Ягодина выбили гитлеровцев из Заразова и теснили противника, прижимая его к Брагинскому болоту.
22 ноября части 17-й и 3-й гвардейских кавалерийских дивизий поднялись в атаку и сломили сопротивление 216-й пехотной дивизии врага. Вражеское соединение было разгромлено.
На рассвете 23 ноября кавалеристы захватили ст. Авраамовскую.
Командир корпуса приказал 17-й гвардейской кавалерийской дивизии маршем через лесные массивы в общем направлении Великий Бор, Моклище, Ужинец выйти в район Юревичи, отрезая пути отхода частям противника. Полки 3-й гвардейской кавалерийской дивизии выходили правее.
Противник укрепился в лесных дефиле, среди болот, стремясь задержать наступление конников и упорно обороняя подступы к важному железнодорожному узлу Калинковичи.
24 ноября 3-я гвардейская кавалерийская дивизия после упорного боя овладела развалинами села Ужинец, превращённого противником в сильный опорный пункт.
Попытка вражеского командования задержать наступление гвардейской кавалерии в лесисто-болотистых массивах Полесья и организовать оборону на восточном берегу реки Припять потерпела крах. Совершив марш через болота, конногвардейцы генерала Крюкова пробились к Припяти и разъединили войска противника, оборонявшиеся восточнее Калинковичей и в районе Хойники. Гитлеровцы были вынуждены поспешно отойти за реку Припять, прикрывая железную дорогу Калинковичи - Коростень - Житомир, соединявшую группы армий "Центр" и "Юг".
В результате Гомельско-Речицкой операции советские войска прорвали оборонительный рубеж на реках Сож и Днепр на фронте более ста километров. Войска Белорусского фронта вышли на подступы к Жлобину и Мозырю и положили начало освобождению Советской Белоруссии".
В ходе боёв в междуречье Днепра и Припяти генерал-майору Крюкову было присвоено очередное воинское звание генерал-лейтенанта.
Надо заметить, что звёзд он с неба не хватал (кроме разве что одной, которую звали "Русланова"), звания получал в определённые сроки, ордена только за явные успехи. Продвижения по служебной лестнице за всю войну имел небольшие: от командира моторизованной дивизии до командира кавалерийского корпуса, а затем конно-механизированной группы - шаг, надо заметить, небольшой. В истории войны есть несколько генералов, как правило, это добросовестные служаки, любимцы солдат, которых по разным причинам не особо жаловало высшее начальство. Но они и не лезли в первые ряды, в командармы да в маршалы. Среди них командующий 61-й армией генерал Павел Белов, командующий 10-й армией генерал Василий Попов, командир 1-го гвардейского кавалерийского корпуса генерал Виктор Баранов. В отличие от этих солдатских генералов, к примеру, подполковник Павел Ротмистров, который в 1941 году командовал танковой бригадой на Калининском фронте, в 1944 году стал маршалом бронетанковых войск, но не продержался на фронте Великой Отечественной войны до победного конца: в начале июля 1944 года был снят с должности командующего 5-й гвардейской танковой армией за провал операции командующим войсками 3-го Белорусского фронта генералом Иваном Черняховским, направлен в тыл и больше на передовую не возвращался. Так что лучше с генеральскими погонами, но - до Победы, чем с позором в тыл, пусть и с маршальскими звёздами.
Двадцатого июня 1944 года приказом командующего войсками 1-го Белорусского фронта К. К. Рокоссовского генерал Крюков был назначен командиром конно-механизированной группы. Кавкорпусу был придан 11-й танковый корпус генерала Ивана Ющука. На всех фронтах тогда создавали конно-механизированные группы. Они по существу приравнивались к армиям. Были хорошо оснащены, мобильны, применялись для развития наступления в глубину обороны противника, для перехвата отступающих группировок, для овладения важными стратегическими объектами на направлении главных ударов войсковых групп, армий и фронтов. Ответственность на них, таким образом, возлагалась весьма и весьма большая.
Конно-механизированная группа генерала Крюкова успешно и одной из первых форсировала Западный Буг и вступила на территорию Польши. Затем были такие же успешные Висло-Одерская и Восточно-Померанская операции. И штурм Берлина.
Кроме звания Героя Советского Союза, генерал Крюков был награждён тремя орденами Ленина (1940,1941,1943), двумя орденами Красного Знамени, орденом Суворова 1-й степени, орденом Кутузова 1-й степени, двумя орденами Суворова 2-й степени, медалями. Все ордена, заметьте, боевые, полученные во время войны. Говорят, когда к концу войны начались различные послабления, генерал Крюков надевал Георгиевский крест, который получил во время Первой мировой.
Награды были изъяты во время ареста 18 сентября 1948 года. После возвращения генерала из лагерей и полной реабилитации боевые ордена и медали ему вернули. В торжественные дни, выбираясь куда-нибудь на приём вместе с женой Лидией Андреевной, Крюков надевал на парадный китель из всего своего многочисленного иконостаса только две награды, самые для него дорогие - звезду героя и гвардейский значок.
Последний, как известно, наградой не является, а вручается каждому военнослужащему, от рядового до генерала, зачисленному в гвардейскую часть. Это правило действует и доныне.
Глава двадцать первая
"БРАНДЕНБУРГСКИЙ КОНЦЕРТ"
Все войны когда-нибудь кончаются.
Как бы ни была длинна и кровава та, Вторая мировая, а для нас Великая Отечественная, закончилась и она.
Закончилась Великой Победой. Ликовала армия. Ликовал весь советский народ. Правда, и дни великого всенародного ликования, пришедшие вместе с Победой, тоже миновали быстро.
И победители вернулись на родные пепелища. Пришли они на родину с невеликими своими трофеями - кто без руки, кто без ноги, кто с медалью за Будапешт, кто за Вену… Их ждали голодные дети, измученные непосильным трудом рано постаревшие жёны. Солдат, сняв погоны, впрягся в работу. Главной наградой в победной войне для него была жизнь. Но за такую ли жизнь он на пузе полз от Москвы до Берлина?..
Вначале были ликование и надежда на то, что жизнь теперь, когда враг повержен, будет совершенно другой - счастливой, с достатком в каждом доме и на каждом столе, весёлой, вольной. Ведь победители заслуживали именно такого мира!
Русланова вместе со своей концертной бригадой ехала на запад с наступающей армией, как некогда, пусть в другую эпоху, но точно подметил поэт: "по дымному следу отступающего врага".
Но не все русские поэты были в СССР разрешены. Не все песни можно было петь и ей, всенародно любимой певице.
Русланова пела о любви. Вечная тема была проходной во все времена. И разве это не феномен, что шуточная песня "Валенки" стала самой патриотичной песней в наступавшей армии, в побеждающей стране, символом стойкости советского солдата и его неиссякаемой жизнеутверждающей энергии. Песня утоляла солдатскую тоску по дому, примиряла его с разлукой, давала надежду, что она, эта разлука, какой бы тяжкой ни была, но - временна. Ведь до "логова" осталось совсем ничего, вот она, проклятая Германия, откуда приходило на родную землю кровавое зло фашизма…
Правда, после войны, когда атмосфера в культуре резко изменится, в прессе начнут потихоньку теснить и Русланову, и её "Валенки". В 1948 году в одной из популярных московских газет появится рецензия, в ней вот это:
"Ряд серьёзных упреков можно предъявить к такой популярной артистке эстрады, как Лидия Русланова. Кое-кто продолжает называть русскими певицами артисток, которые появляются на сцене в сарафанах и лаптях и исполняют частушки под саратовскую гармонь. Но эти наряды выходят из моды даже в самых глухих деревнях, а ещё больше выходят из моды "раздолье удалое и сердечная тоска". Неслучайно Л. Русланова, продолжающая линию этих певиц, с таким трудом осваивает новый репертуар. Ей надо очень серьёзно подумать о своём положении на советской эстраде".
Автор рецензии, по всей вероятности, не стоял на ступеньках разрушенного рейхстага, когда Русланова пела ликующим победителям свою коронную песню. Если бы он побывал там, хотя бы мысленно, написать такое ему бы и в голову не пришло.
Эта рецензия появится, когда начнётся травля по поводу "незаконного" ордена, когда…
Впрочем, всё по порядку.
Ещё в Белоруссии генерал Крюков начал мечтать о берлинском концерте. Всем уже становилось ясно, что именно 1-му Белорусскому фронту предстоит штурмовать берлинский укрепрайон и брать сам город. С каждым днём войска всё ближе и ближе подходили к "логову".
Артист ансамбля майора Туганова бывший музыкант мосэстрады Борис Уваров вспоминал:
"Прежде чем рассказать об этом победном берлинском аккорде, хочу кратко вспомнить о том, как мы познакомились с Руслановой и как у меня появился аккордеон, про который мои друзья, глядя на этот снимок у рейхстага, шутят: "Самое светлое пятно на фотографии…"
Белоруссия. Штаб 2-го корпуса. Просторная хата. Меня вызывает комкор генерал-лейтенант Владимир Викторович Крюков. Во время доклада замечаю нечто на лавке, прикрытое рушником. Разговор сразу - с места в карьер, по-кавалерийски:
- Извини, рояль не достали… Ты ведь пианист?
- Так точно.
- Стало быть, специалист по клавишам?
Я неуверенно киваю, туго соображая, что к чему.
- Ладно, - командующий указал рукой на это "нечто на лавке", - бери и играй от души.
Я робко иду к загадочному предмету, приподнимаю полотенце, и… белой, ослепительно белой костью и перламутром ослепляет меня роскошный, в полные октавы, трофейный "Хонер".
- А ну, испробуй машину, - тут же попросил Владимир Викторович.
Только было я заиграл, распахивается дверь - на пороге Русланова, жена Крюкова.
- Вот, Лидия Андреевна, и помощник твоему гармонисту Максакову. Чего на одной саратовской гармонике пахать…
На следующий день я в "светёлке" у Руслановой. Лидия Андреевна у зеркальца.
- А на гармошке умеешь?
- Не умею.
Глянула на меня колко, может, даже презрительно.
- Эх, без гармошки наши саратовские частушки уж не частушки. Ну да что поделаешь… Песни народные знаешь? "Липу вековую", "Меж высоких хлебов", "Окрасился месяц"… - И выпалила на мою голову ещё с дюжину названий, часть из которых слыхал я впервые. Но кое-что я знал.
Начали с "Липы вековой". Завела она вполголоса, чуть с речитативом. Но, видно, почувствовав, что я понимаю её манеру пения, ритм её особый, прибавила в голосе, прикрыла глаза, встала, руку вскинула. Потом, конечно, дошло дело и до "Валенок". Они, правда, не сразу у нас пошли.
- Ты, милок, сыпь больше мелких ноток, озоруй, соревнуйся со мной… Да и встань с табуретки, разверни плечи, пройдись следом за мной. Иль не играл в деревне?.. Не играл… Я так и знала. Тогда учись.
Первое публичное выступление с Руслановой смутно помню. Как вышла она - все не то что захлопали, обрушились шквалом хлопков, "ура!" грянули. Она пела. Я прятался за её колышущимся волной цветастым сарафаном, стараясь вовсю. Русланова мне лишь платочком отмахнёт, даст команду насчёт ритма, ногой притопнет и "косо" так, скрытно песню вполголоса обозначит.
И вот - Берлин. Победное выступление прославленной певицы. Мы, воины 2-го кавкорпуса, северней Берлина поставили последнюю боевую точку. Едем туда уже как на экскурсию.
У рейхстага людно, шумно, пёстро. Русский солдат, он, знаете, уж если отойдёт душой, шутка у него выйдет такая!.. Словом, праздник - рекой. Взошли внутрь логова. Обломки мебели, шкафы, ящики и прочий баррикадный хлам эсэсовцев догорал, нещадно чадя. Гарь душила, густой пепел под ногами. Над центральным мраморным залом провалившийся купол, вроде шатра. Увидели из других фронтовых частей Русланову - кто её тогда не знал! - стали просить спеть. И непременно русскую песню. Сначала запел наш казачий хор, потом Русланова. "Степь да степь кругом…" Ком в горле встал, слёз не сдержать. Но не только со мной такое. Герои, орлы фронтовые, на груди тесно от наград, - плакали не стыдясь. И заказывали, заказывали свои песни - кто сибирские, кто про Волгу-матушку, кто калужских мест, кто частушку саратовскую… А петь было трудно в таком дыму. Решили выйти на свежий воздух. Концерт продолжили на ступеньках рейхстага, перед щербатыми колоннами, уже густо расписанными понизу победителями. После выступления Русланова, а следом за ней и мы ставим на память свои автографы на рябом теле здания…"
Некоторые биографы утверждают, что "тогда же" в Берлине был издан приказ по войскам 1-го Белорусского фронта № 109/н: "За успешное выполнение заданий командования на фронте борьбы с немецко-фашистскими захватчиками и проявленное мужество, за активную личную помощь в деле вооружения Красной Армии новейшими техническими средствами наградить орденом Отечественной войны I степени Русланову Лидию Андреевну".
Однако известно, что приказ этот был датирован более поздним числом, а именно 24 августа 1945 года.
У этого несоответствия есть объяснение. По всей вероятности, орден был вручён действительно в день, когда поверженный рейхстаг ещё тлел. А приказ издали позже, когда писали наградные списки на отличившихся в уличных боях в Берлине. Так ведь было всегда. Когда шли бои, некогда писать реляции, воевать надо.
Орден Отечественной войны 1-й степени в годы войны считался очень высокой наградой. Выше ордена Красной Звезды и даже Красного Знамени. Выше его был только орден Ленина. По архивным документам знаю, что довольно часто представления к Герою, по каким-либо причинам, заменяли либо на орден Ленина, либо на - Отечественной войны 1-й степени.
Орден Отечественной войны двух степеней учреждён Указом Президиума Верховного Совета СССР от 20 мая 1942 года. Вторая степень - две совмещённые серебряные звезды. Первая - одна звезда золотая, другая серебряная.
Фронтовики орден ценили. За него платили ежемесячно 20 рублей. Кроме того, после войны к ордену полагались некоторые льготы по квартплате, проезду в общественном транспорте и пр. Для сравнения: героям Советского Союза ежемесячно доплачивали 50 рублей, кавалерам ордена Ленина - 25 рублей. С 1 января 1948 года выплаты за ордена и льготы были отменены и "освобождающиеся средства направлены на восстановление и развитие народного хозяйства СССР". Фронтовикам ещё раз сказали: война закончена, забудьте…
Писатель-фронтовик автор повести "Навеки девятнадцатилетние" Григорий Бакланов вспоминал:
"После войны ветераны войны, тот, кто воевал на фронте и вернулся - это были самые уважаемые люди. И первый, конечно, удар по ним нанёс гений всех народов, наш вождь и учитель, который года через два после войны отменил деньги за ордена. За "Звезду" платили 10 рублей, за орден "Красного Знамени" - 20… Для колхозника это было много. И даже вот я был студент, месяца два не получаешь, придёшь - это деньги. Но дело не в деньгах - это был нанесён удар по чести. Вы, мол, теперь не нужны, отвоевали и всё, гуляйте, ребята".
За годы войны орденом Отечественной войны 1-й степени было награждено 350 тысяч человек. Многие - посмертно. Им ничего не надо было платить, мёртвые не требовали о себе никакой заботы.
Статут ордена предписывал, за какие подвиги и достижения военнослужащий может быть награждён орденом той или иной степени. К примеру, орденом 1-й степени награждались лётчики тяжёлой бомбардировочной авиации за двадцатый успешный боевой вылет. Лётчики штурмовой авиации - за двадцать пятый успешный вылет. Лётчики-истребители - за шестидесятый. "Кто с боем захватил артиллерийскую батарею противника…" "Кто во время боя эвакуировал не менее трёх подбитых противником танков…" А также: "Кто отлично организовал материально-техническое обеспечение операций наших войск, способствовавшее разгрому противника".
Дивизион новеньких "катюш" - это ли не материально-техническое обеспечение наших войск? Разве такой дар не есть подвиг? И разве он не способствовал разгрому противника? А песни Руслановой? За годы войны она дала на фронте, а точнее и правильнее дала фронту 1120 концертов.
В приказе командующего 1-м Белорусским фронтом реляция несколько расплывчатая. Маршал Жуков конечно же знал, как руководство в Москве относится к всенародной любимице.
Этот поступок победителя не прошёл незамеченным. Через два года приказ маршала отменят и орден у Руслановой отнимут.
Тот знаменитый концерт состоялся 2 мая 1945 года. Русланова, именно она, и никто другой, пела в Берлине, на ступеньках рейхстага. Это был финал величайшей трагедии века. Апофеоз Второй мировой войны по-русски. Красный флаг над куполом. Возбуждённые солдаты среди развалин, где ещё не успели убрать тела убитых в последней схватке. И - русская песня! Как молитва над неостывшим полем боя. Во славу победителям и на помин души всем павшим.
Вначале выступил казачий ансамбль 2-го гвардейского кавалерийского корпуса. Казаки в полном соответствии с моментом исполнили что-то торжественное, посвящённое Верховному главнокомандующему.
Потом майор Туганов отыскал глазами Русланову. Она, уже одетая в концертное платье, в ответ кивнула ему и пошла вверх по лестнице, подметая широким подолом русского сарафана облупленные, со сколами от пуль, ступеньки истории.