(Впрочем, ктопомешает сходить завтра искупаться?) А мне вспомнились недавние дни: дельфин-чудак. Почему-то надумал он у самого берега поиграть. Профиль дна волнист: сначала полоса шириной метров двадцать иглубиной примерно метр, а за ней, мористее, метров десять переката - совсем мелко, в половину голени. Дельфин как-то оказался у самого берега, на "глубине", и носится вовсю по этой полосе -туда-сюда, прыгает. Ну, думаю, зайду, поздороваюсь. Дельфины тут не совсем дикие, их при совке добрые дяди учили подлодки топить. Но этот оказался молодой совсем, осторожный. Общаться не захотел.Уплыл. Но нет чтобы по "каналу" вдоль берега удрать - он через перекат подался. А мелко-то... Так он все десять метров прыгал, словно лягушка. Упрыгал. Я выхожу на берег. А он-то, смотрю, тут женазад попрыгал. И опять в канаве своей носится. Чудак... А еще удивительно, как выпрыгивают из воды дельфиниха с дельфиненком. Совершенно синхронно, бок о бок, вплотную прижавшись друг к другу. Сразуи не различишь, что их двое. Братья наши меньшие.
6. Без мозгов
На купленной специально для косы старушке "Ниве" для открывания капота три руки нужно - тянуть, держать, поднимать. При наличии рядом десяти детских рук - преодолимо легко. А сегодняпонадобилось рано утром поехать на причал днепровской стороны, человека встретить (десяток километров будет). В шесть утра открываю капот - размыкатель массы ввернуть. Дети еще спят, помочь некому.Что-то нужно подсунуть в щель капота, чтобы защелка не замкнулась. Первое, что попалось под руки, - кошелек. Подсунул. Включил, завел, поехал; кошелек на капоте, уголок слегка придавлен. В кошелькеже, между прочим, кроме всех наших семейных денег, - водительские права и кредитки. А мне через несколько дней ехать домой - 200 км, оттуда - 500 км на Киев и поездка в Испанию (на какой-то тамконгресс). И все нужно в темпе. Ну, результат моего открывания капота понятен. Приехал на причал, людей взял, другой дорогой отвез на Ковалевку, вернулся. Дети дома встали и радуют папу - затеялиуборку. Хлопаю по карманам и уже при похлопывании все вспоминаю. Иду к Ниве, долго ковыряюсь под капотом, ощупываю траву в радиусе десяти метров, бреду по колее. Опять домой, зову старших детей (9-11лет); Аня и Маша становятся на подножки Нивы (любимое место поездок, премиальное), Рома садится рядом. Медленно еду по маршруту, стараясь попадать точно в свою колею. Сто метров, двести, триста. Ездастановится все более бессмысленной - учитывая тряску на сплошных ухабах, столько продержаться на капоте кошелек не мог никак. Однако что делать-то? Еду дальше, как уж могу, молюсь и, конечно, вовсюнервничаю. Километра через три попадаю в глубокую колею песка - тракторную, в которой и не развернуться. Приходится ехать дальше, хотя надежды найти кошелек уже нет. И в какой-то момент вдруг самсебя одергиваю: "Да что такое, зачем психовать? Тоже мне проблемы! Слава Богу за все, иногда и неожиданные неприятности необходимы, было бы это всеми нашими горестями!" Буквально в эту же минуту,метров через пять пути, дети хором: "Папа, папа, стой!" На дороге сзади (проехали) присыпанный песком (торчит уголок) - кошелек. А из него еще и плохо засунутая купюра выглядывает. Вот так. Во-первых- нервничать-то зачем? Все происходит так, как должно (если мы своими истериками тому не мешаем). Во-вторых: разве после такого возможно кого-то считать идиотом? Всех переидиотил. А то на детейиногда покрикиваю: "Ты чем думала, а?" Вот именно, чем это я думал? Так что будем сейчас благодарственный молебен служить.P.S. Маша то, что кошелек они все же заметили, объяснила так: "Так далеко от села - коровьих лепешек уже быть не могло. Значит, кошелек!"
7. Док
В любви нет страха... Боящийся несовершенен в любви (1Ин.4:18). Это, кажется, понятно - невозможно представить себе трусоватого апостола или боязливого Тристана. Хотя страх за судьбу любимогочеловека - также страх? Или нет и правильнее это как-то по-иному назвать? Или этот страх тоже от несовершенства, от неспособности предать себя и любимого в руки Божии? Военные, особенно спецназ ит.п., говорят, что если идти на операцию без страха, то это заведомая и бессмысленная гибель. Хотя, с другой стороны, для летчика или моряка страх не помощник. Сложно... И вот еще что: люди любятпугаться (замечательно об этом говорится в одном из романов Клиффорда Саймака). Как объяснить увлечение "ужастиками"? Что в них притягивает? И не сродни ли этому чувству страстные увлеченияапокалиптикой? Так что же такое страх? Однородное ли это понятие? Ведь есть и страх Божий - страх оскорбить Отца, оттолкнуть Его любовь. Да, страх бывает очень разный - и по сути, и в своих формах.Может быть страх спасительный, а может быть - гибельный. Есть страх сознания (опасение) и есть страх рефлекторный, физиологический. Страх-опасение для верующего человека - это следствие маловерия. Ноон же может быть и формой трепетного, осторожного отношения к близким, ко Господу. Ну а что такое страх физиологический? Его ли стараются избежать в жизни (обходя темные аллеи) и им ли "наслаждаются"в кинозале? Что он такое? Откуда? Чего боюсь я? Боюсь именно рефлекторно, с сердцебиением и холодком внутри? Боюсь прудовых лягушек. Вот жаб, милых изумрудноглазых толстушек, даже люблю (в смыслеприроды, а не кулинарии). А лягушек - боюсь. Змей, пауков и пр. не боюсь, в руки - если не ядовитые - беру совершенно спокойно. А лягушек боюсь ужасно, даже на расстоянии... Абсурд. Еще я сталпобаиваться темной морской воды - после того, как узнал, что в шипе нередко у нас встречающегося ската-хвостокола находится яд-нейролептик. От удара такой рыбины, кстати, недавно погиб известныйавстралийский зоолог-каскадер. У нас летом 2006 года было четыре случая нападения скатов на купальщиков, правда, без трагических последствий. А несколько лет назад был и летальный исход. Ну, вот ЭТОТстрах совершенно рационален, понятен. Но есть во мне и иррациональный страх - того же свойства, что и боязнь лягушек. Я пугаюсь ПРОТИВОЕСТЕСТВЕННО больших вещей. То есть именно противо-естественных.Естественно-большие меня не впечатляют - телебашни, небоскребы и пр. Меня пугает несоответствие размера и формы. Когда-то меня заставил похолодеть аномально гигантский (как я то увидел) плавкран,нависший над мостом лейтенанта Шмидта в Питере. Я - корабел, и большими кранами меня не удивишь; в Николаеве для строительства авианосцев были установлены два самых больших в мире, действительноциклопических, козловых крана-тысячетонника. Но они были как-то на своем месте, понятны. Этот же парил в вышине, нависал, словно падающая гора, и хотелось поскорее уйти от того места и необорачиваться... Или как-то заглянув в колодец, я увидел вместо ожидаемого зеркала воды на глубине трех-пяти метров уходящую в бесконечность земных недр штольню. И камень летел туда как в космос... Авот этакий "ужастик" из сегодняшней жизни на косе. Бывает такая прозрачная погода, когда линза воздуха словно приближает далекие, ушедшие за горизонт объекты. И не в тумане-облаках-ветре дело - чащевсего и самая тихая погода скрывает дали. Но редко-редко, несколько раз за лето, что-то в воздухе происходит, и он показывает невидимое... Так, с морского берега косы иногда можно увидеть находящуюсяза горизонтом Тендру, и не только верхушку маяка (а ночью видно, что светит он над самой кромкой округлого бока моря), но и сам маяк целиком, и силуэты деревьев вокруг него, и даже полосу плоскогоберега. В окно моей квартиры на втором этаже виден Ягорлык с выходом к открытому морю. И вот иногда, в минуты такой странной прозрачности, над горизонтом через тоненькую строчку света зависаеткакой-то нереально правильный черный прямоугольник, лежащий над морем. Видел я его не раз, но - вот самозащита сознания! - считал его островом Долгим в странной проекции, прекрасно зная, что Долгийне там (да он и сам виден правее!) и, конечно, не такой. Белые пятна зрения на опасных пейзажах... Летом 2006 года рядом с нами поселились очень симпатичные москвичи-киношники: Женя, Сережа с Олей,еще один Сережа. Разбили палатку рядом с крошечным домиком поляков. Женя и Сережа купили у местного оригинала - "капитана" Булкина - яхту. Женя на яхте и жил. Москвичи, естественно, избороздили весьЯгорлык и прилегающие морские просторы. И вот они рассказали мне о странном объекте... (Только позже я соотнес это с черным прямоугольником.) На границе Ягорлыцкого залива и моря стоят в воде двегигантские бетонные стены. Местные их называют ДОКОМ. Но это что-то абсурдное. Док посреди моря? Две параллельные стены, метра в три толщиной, высотой над водой метров 15-20 и длиной - под сотню.Между ними - метров 30. Само по себе это зрелище повергает мою душу в трепет. Но и еще... От места расположения "дока" распространяется ужасное зловоние; проходя от него более чем в кабельтовом [14], приходится затыкать нос. Это не птицы: рядом на островах гнездовья тысяч птиц, и - никакого запаха. А еще невдалеке от "дока" пятно воды всегда красноватогоцвета, диаметром несколько десятков метров. Независимо от течений и ветров. Вот так... Смотрю в окно. Сегодня "док" над горизонтом не виден. Виден только на своем месте остров Долгий. Так что жетакое страх? Почему я боюсь "дока"? Ведь скорее всего все имеет рациональное объяснение... Или нет?8. Чехи
С самого начала своей церковной жизни я постоянно кого-либо осуждал, зачастую, сам себе в том не признаваясь. Но тем не менее именно осуждал - идеи, явления, предметы, личностей, сообщества,народы. Я осуждал католицизм за неправославие, etc; Я осуждал красный цвет за то, что его любят коммунисты, etc; Я осуждал гвоздики за то, что это "цветок революции", etc; Я осуждал священников закороткие бородки (помазки), etc; Я осуждал писателей за то, что пишут "недуховные" книги, etc; Я осуждал американцев за парадные улыбки, etc; Я осуждал демократию за то, что она не монархия, монархию- за несвободу, свободу - за неиерархичность, иерархию - за недемократичность. Еtc, etc, etc... И каждый раз Господь неизменно разрушал мои построения.Он никак не давал мне спуску. Только стоило мнев чем-либо - кроме как в Нем Самом - утвердиться, как в точке правоты, как тут же то разрушалось. Отец Сергий П-в как-то рассказал мне историю из своего детства. Послали его с бидончиком в магазин замолоком. Купил он молоко и побежал домой. День весенний, теплый, солнечный, бежится легко, весело, и сам себя со стороны видишь: вот какой ловкий мальчик бежит, красиво так через лужи перепрыгивает.Очень он сам себе нравился. А тут очередная лужа - поболее и поглубже других; прыгнул, но поскользнулся - и буквально носом в середину лужи. И бидончик рядом в подбеленной молоком воде плавает. "Воттак, - завершил рассказ о. Сергий. - Потщеславился и сразу "ударил лицом в грязь". Буквально. На всю жизнь запомнил вразумление Господне". Так и меня вразумлял Господь (только мне понадобилосьгораздо более времени, чтобы понять и запомнить). Иногда это происходило в результате постепенного развития обстоятельств, иногда - благодаря внезапным событиям. Зачастую комичным. А иногдавразумление промыслительно опережало будущие искушения. Как-то, уже будучи иереем, я заметил, что очень раздражаюсь на людей, которые во время богослужения (особенно в ключевые его моменты)перемещаются по храму, заходят, выходят. И тут я вспомнил: в первое время после крещения и воцерковления нашей семьи, когда мы начали ходить по субботам на вечернее богослужение, отстоять всю службунам удавалось редко - малыши, долгая дорога домой. Чаще всего покидали храм еще до окончания всенощной. Но время, когда более-менее уместно уйти, толком определить не могли. Из-за этого с какого-томомента богослужения я начинал нервничать, пытался почувствовать, когда можно начинать сборы детей и когда уже удобно будет выйти. В конце концов я зафиксировал для себя узнаваемый момент службы,близкий к ее завершению. И каждый раз, когда начиналось знакомое песнопение, я подавал знак, мы начинали собирать детей, одевались (была зима) и выходили из храма. Это было пение "Честнейшей" послевосьмой песни канона утрени - одно из немногих мест в богослужении (наряду с шестопсалмием и полиелеем), которое традиционно требовало максимального внимания и молитвенной собранности прихожан. И завсе время никто не сделал нам замечания! - хотя представляю, как мы мешали и соблазняли окружающих. Естественно, это воспоминание через годы подействовало на мое раздражение отрезвляюще. Некоторые изтаковых случаев я уже описывал (история с о. Владимиром-"йогом" в рассказе "Как меня рукополагали"; рассказ "Как полюбить гомосексуалистов?" [15]и др.). Аналогичных ситуаций не счесть. Как-то на приходе я произнес горячую проповедь против американцев и насаждаемого ими по всему миру образа жизни. Черезнеделю, на следующую воскресную службу, к нам каким-то невероятным образом попала чета пожилых американцев, путешествующих с переводчиком по Украине. Симпатичнейшие люди, общение с которыми умилило ипорадовало. Бывало, что даже при "объективной" негативности явления, если я начинал осуждать, Господь конкретными ситуациями и индивидуальными встречами показывал мне: нельзя, не смей, суд тебе непринадлежит. Агрессивно осуждал коммунистов и кагэбэшников. В 90-х годах бывшая сотрудница районного партаппарата (из тех, которые всегда тащили на себе основную практическую работу), а ныне -райисполкома, Галина Павловна Чмелева оказалась нашим "ангелом-хранителем" при райгосадминстрации: ее бескорыстное внимание и забота поддерживали и выручали наш приход как в повседневной жизни, так ив самые трудные минуты. Одним из самых уважаемых мною людей за глубокую порядочность, за прямоту, честность, самоотверженность, стойкость оказался человек, всю жизнь проработавший в системе КГБ-СБУ,полковник К-н Л.В. Я осуждал о. Александра Шмемана и даже А.И. Солженицына за то, что их дети не стали православными священниками (?!). Мои сыновья также не пошли по этому пути. Не раз мнеприходилось убеждаться, что осуждение чаще всего - "лукавство лукавого", что поводом к нему явилось нечто, то ли вообще не существующее, то ли неверно нами понятое. Подозрительность в отношениях сближними, доверчивость к дурным наветам и предположениям - излюбленное оружие врага [16]. И как часто попадаемся мы на этот крючок! А нередко прямым результатом осуждения было, что я так или иначе делал то, за что осуждал. Иногда это была действительнонекая немощь - по классическому принципу: "За что осудишь - в то сам и впадешь". Иногда же, напротив, со временем я понимал: то, что раньше осуждал как "неправославное", "апостасийное" и пр., и естьподлинное, живое, евангельское православие. Но, как бы там ни было, не давал мне Господь "почивать на лаврах" своей "правоты" и "духовности". Об одном из случаев такого вразумления расскажу далее.Случилось мне как-то весной 2003 года прочитать в прессе, что среди европейских народов самые нерелигиозные два: голландцы и чехи. Ну, голландцы "и прочие шведы" далеко, а чехи вроде бы тут, рядом;из одного "лагеря" выбрались. И они вот, оказывается, безрелигиозные. Плохие чехи. Да что мне? "Зачем, скажите, вам чужие палестины?" Но вот, оказывается, нужны - чтобы осуждать азартно. Сам к этомупочему-то мыслями возвращался не раз, с кем-то своим возмущением еще и делился: "Ах, такие-растакие чехи! Бездуховные, неправильные". Реакция не замедлила. Май 2003 года. Звонит мне вечером друг -директор Николаевского зоопарка Володя Топчий. "Отец Михаил, у нас тут группа биологов; едем завтра на несколько дней на Кинбурн, они хотят осмотреть гнездовья птиц. Не поедешь ли с нами?" Конечно, ясогласился - ближайшие дни у меня были свободны. Утром за мной заехали. Познакомились. Биологами оказались чехи, руководители и научные сотрудники зоопарков Брно и Вышков: Богумил, Йозеф, Карел,Юрий. Часа через три мы прибыли на место. Разместились в поместье Анатолия Дюмина на лиманной стороне косы. И с этого же дня начались поездки по косе. Перемещались мы на дюминской же машине -вдевятером в маленьком трехдверном джипе "Исузу". Чехи, водитель Дюмина, директор ландшафтного парка "Кинбурнская коса" Зиновий Иосифович Петрович, Володя Топчий и его зам. по зоопарку Юра. И я. Быловесело. Особенно при погрузке-разгрузке: "Ногу, ногу отдайте! Эй, а чья это голова у меня подмышкой?" Озера и солончаки с гнездовьями птиц: ходулочник, шилоклювка, кулик-сорока. Морской берег, заполосой прибоя выброшенные недавним штормом мидии - свежие и вкусные. Оконечность косы - быстрый поток воды уходит к горизонту двумя несмешивающимися полосами разного цвета, разделенными пеннымбуруном: справа темная днепровская, слева прозрачная морская. У самого берега можно стоять по колено в воде [17]и черпать ладонями с одной стороны желтоватую пресную речную воду, с другой - изумрудно-зеленую соленую морскую. Волошин лес. Дубовые рощи, среди которыхдуб-патриарх в несколько обхватов. Мощные ветви - словно фантастический город в небе. Лебеди на зеркалах озер, стаи барражирующих в небе тяжеловесных розовых пеликанов. Бийские плавни - системапресноводных озер, нерестилище рыб, заходящих туда из Днепро-Бугского лимана. В районе Бийских плавней - гнездовье цапель. Совершенно неожиданным для меня оказалось, что эти крупные голенастые птицысооружают гнезда не в камышах (как я предполагал), но на верхушках высоких сосен. На раскачивающихся гибких ветвях - массивные конструкции, похожие на придорожные гнезда аистов, но те-то - настолбах. Внизу слой хвои разрыт кабанами, видны следы волков - подбирают выпавшие из гнезда яйца и птенцов. Острова Круглый и Долгий. В зарослях травы - пушистые гнезда северной гаги. Птенцы ужевылупились и под водительством мамаш курсируют вдоль берега. К гнездам они уже не вернутся, на следующий год будут вить новые, и потому я собираю в пакет драгоценность - гагачий пух; повезу домойпорадовать жену. Прозрачная вода мелководья, прогретая солнцем и в эти, еще не жаркие, дни; купаемся. Ковалевская сагa (самая крупная из нескольких на косе) - впадина между песчаными барханами,несколько гектаров субтропической природы. Дно впадины покрыто слоем пресной воды, каждые несколько метров из воды торчит кочка с растущим на ней высоким деревом; папоротники, лианы, зеленые полозы,черепахи, звон птичьих трелей. Верхушки деревьев только немного выше окружающих барханов, спуск в сагy крут, приходится ползти, придерживаясь за ветки и корни. Сагa - это реликтовый ландшафт на местедревнего русла Днепра, образовалась она после того, как тысячелетие назад река изменила свое течение. Остров Березань. Подходим на катере с юга. С северной стороны берег пологий, но подойти туданевозможно - подводная гряда камней. А с юга - берег песчаный, удобный для причаливания. Но вот за узкой полосой песка вертикальный обрыв - метров пятнадцать высоты, если не более. Слева от насполузатопленная баржа, и от нее вверх протянут наклонный подвесной мост-трап, напоминающий декорации из американского боевика: джунгли, древний храм, туземный мост. На Березани мост такой женепроходимый, как и в боевике: настила большей частью нет, а где и есть, то совсем прогнивший. Когда-то остров был объектом туризма, но сейчас - погранзона; попасть туда очень сложно. Мы высаживаемсяна берег вблизи почти вертикальной расщелины в обрыве. Снизу метра два ржавой лестницы и шаткий помост. Далее - просто глиняная щель. Я бодро забираюсь на помост и уже тут понимаю, что дальше -никак. Вперед протискивается Зиновий и с замечательной сноровкой, упираясь руками и ногами в стенки расщелины, быстро поднимается вверх. На плече - моток веревки, ее он спускает вниз. По очереди мыцепляемся за конец веревки и, подтягиваемые сверху, поднимаемся. Последний - я (после того, как наверху набралось достаточно людей для подъема такого груза). Плоская, полого спускающаяся с юга насевер и с востока на запад поверхность. В центре острова какие-то холмы. Направляемся туда - бетон, камень, все скрыто густыми зарослями. Оказывается, это руины береговой батареи времен Крымскойвойны.