Пел онкрасиво, но сам был какой-то странный, жалкий, что ли, и словно пытался компенсировать свою недостаточность энергичными заверениями в "советском патриотизме": "Социализмус ошень хорошо, капитализмусошень плехо. У нас капитализмус, ми хотим делат коммунизмус" (кстати, полное вранье - Сенегал никогда и не покушался на вхождение в прогрессивный стан "социализмуса"). Причем, несмотря на нашускептическую реакцию и заверения, что мы не из КГБ, он продолжал на том настаивать. Ладно. По ходу дела "активист прогрессивного человечества" представился: Мамаду Сек, в исламской транскрипции -Мохаммед Сек. Сенегалец. Художник, сын художника. Приехал в СССР повышать квалификацию и вот учится в аспирантуре Академии художеств. Живет в общежитии. Мамаду сообщил, что они с отцом расписывалипрезидентский дворец. И что он желает предъявить фотографии сего художественного шедевра. Для чего всем нам следует подняться к нему в комнату (а академическая общага для иностранцев располагалась втом же комплексе зданий). Веньку (хотя он вроде бы и учился на искусствоведа - впоследствии работал заведующим отделом Эрмитажа по приему иностранцев) росписи сенегальского президентиума незаинтересовали, зато он стал настойчиво требовать от Мамаду показать порнуху, коей, по Венькиному пониманию, у иностранца не могло не быть. Вместо порнухи Мамаду показал хранящуюся в бумажникефотографию чернокожей красотки. Девица, хотя и была запечатлена в состоянии одетом, выглядела очень привлекательно. Дама сия оказалась модной актрисой, сыгравшей героиню популярнейшего тогда в Союзеитальянского фильма "Синьор Робинзон". Актриса, по уверению Мамаду, была его близкой подругой. Вот на встречу с ней он нас и пригласил. Со всей настойчивостью. А для оформления вызова попросилзаписать наши адреса. Актриса была хороша, и я решил поехать. Но... так и не смог вспомнить своего домашнего адреса (что, похоже, спасло меня от позорной участи "сенегальского шпиона"). ОднакоВениамин продолжал настаивать на просмотре "спецфотографий" (коллекцией каковых он и сам был счастливым обладателем, но хорошего, как говорится, всегда мало). Негр тяжело повздыхал и согласился вестик себе "на порнуху". Видимо, уж очень ему хотелось показать нам фотографии своих росписей и картин. Пошли... Был какой-то боевой эпизод с вахтершей на проходной общаги, но подробностей его я непомню. Во всяком случае, в номере мы оказались. Там было довольно грязно, неприятно. С Мамаду жил "сокамерник" - высокий, белесый, немцеподобный чех, который к своему соседу относился с явнойбрезгливостью. После нашего прихода он вскорости куда-то испарился. Мамаду пригласил перекусить и достал сковороду с холодной и сморщенной яичницей. Мы, несмотря на явную антисанитарию, угощением непобрезговали - "777"-й требовал закуски, при этом сам все и дезинфицировал. Затем была предоставлена пачка фотографий "порнухи", которая на поверку оказалась снимками художеств семейства Сек. Помнюнечто монументальное вроде Сикейроса, но с содержательностью Кандинского. Может быть, и неплохо - не могу ничего сказать. Однако Веньке все это почему-то очень не понравилось, он стал ругаться итребовать обещанного. Хозяин номера резко перестал понимать смысл слова "порнуха". Разгорелся жаркий спор, который я наблюдал уже очень отстраненно. Кончилось все, впрочем, видимо, мирно (ибо ни окаких последствиях я не знаю): поутру я проснулся дома, с головной болью, но без повреждений. По приезде в Николаев жене о знакомстве с Мамаду я не рассказывал - ничего особо примечательного я в этойистории не видел, да и эпизод с сенегальской красавицей мог быть неоднозначно воспринят... Такова первая часть сей истории. Вторая же произошла через полгода. Алла тогда поехала в Ленинград -навестить подруг и побывать в любимом городе, я же в это время работал в Николаеве. Вернувшись, Алла среди прочего рассказала мне забавную историю. Жить она остановилась у своей подруги Милки, вмикрорайоне за Гаванью. И вот как-то собралась она в гости к Людмиле, причем значительную часть пути по Большому проспекту Васильевского острова решила пройти пешком - благо, погода была прекрасная.Где-то на полпути она стала замечать, что за ней бредет высокий худощавый негр с печальными глазами. При этом "преследователь" все время что-то напевал и замечательно красиво отбивал ритм шлепкамиладоней. Так продолжалось на протяжении нескольких кварталов. Затем Алла решила позвонить Людмиле, подтвердить договоренность о встрече. Она зашла в будку телефона-автомата, набрала номер квартирыГилязовых. Телефон не отвечал, Алла несколько растерялась. И тут через стекло кабинки она опять увидела негра, терпеливо и скромно стоящего неподалеку. Когда Алла повесила трубку, негр подошел изавязал разговор на ломаном русском языке. Объяснил, что он художник, сенегалец, учится в аспирантуре Академии художеств и живет в общежитии на 3-й линии (рядом с домом Людмилы). И что он оченьодинок, никто не понимает его художественных исканий, и ему не с кем поговорить, пообщаться. И тут же пригласил Аллу к себе в "нумера" показать свои работы. Алла, которая сама до брака быласлушательницей Академии и нередко страдала от "недопонимаемости", наивно согласилась и отправилась в гости - Людмилы-то все равно дома не было. Вахтершу они миновали беспрепятственно - оказалось, чтоженщинам к студентам-иностранцам заходить можно свободно. В комнате никого, кроме гостьи и хозяина, не было. Негр показал фотографии (удивительно, но это была не порнуха, а его работы!), которые наАллу не произвели никакого впечатления. Довольно быстро она заскучала и собралась уходить. Тут хозяин разволновался. Он попытался удержать гостью, предложил накормить. Достал сковороду с початойяичницей в потеках застывшего жира. Даже грязная вилка была в наличии. Чрезвычайно чистоплотную Аллу, по ее словам, чуть не стошнило - тем более что и сам иностранный гражданин с самого началавызывал какое-то брезгливое ощущение нечистоты. Алла еще решительней направилась к выходу, и тут товарищ аспирант начал хватать ее за руки, пытаясь остановить силой. Однако Алла, даром что весомникогда (и доныне) не выходила за пределы 50-55 килограммов, в ярости чрезвычайно опасна и неукротима. Так что негр остался ни с чем, то есть с фотографиями и яичницей. "Вот в такую историю я попалапо своей дурости, - завершила рассказ Алла. - Да, звали того негра Мамаду Сек". Я изумленно молчал. Мда-а-а... Вот оно и есть: "матричность" жизни, сбой программы - подумалось бы, если б к томувремени "Матрица" была уже отснята и просмотрена. А так только и оставалось сказать: "Ну и ну..." На этом история с Мамаду Секом закончилась; сама по себе она продолжения не имела. Зато из неепроистекли весьма значимые для моей жизни события. Однако начались они не с самого Мамаду - ведь свой адрес ему записать я так и не сумел. А судя по всему, с "искусствоведа в штатском" - заведующегоотделом по приему иностранцев в Эрмитаже (слышащий да понимает), друга Венечки. Но это уже совсем другая история...
Прилоги бесовские
И будут улицы все лгать. Сухих обид зима нашьет. Ушли все за стеклянный дождь, И капли путают лицо - В блестящих улицах травы Синей и выше не сыскать.В неофитской юности я запойно читал все подряд, не вникая в своевременность и душеполезность: Лествичника одновременно с Флоренским и с сионскими протоколами и пр. Естественно, много читал одуховой брани, в том числе о помыслах и бесовских прилогах, об Иисусовой молитве и т.п. И очень озадачил тогда меня механизм прилогов; подлинного внутреннего опыта, естественно, не было. МилостивГосподь! Видимо, дабы не накуролесил я в духовых экспериментах, вразумил и показал Отец неразумному чаду, как это происходит. Однажды ночью просыпаюсь от неизвестной причины, внезапно и ясно. Темно,тихо, ничто не отвлекает. И я прекрасно помню все, что мне до этого момента грезилось во сне. Обычно памятование сна стирается за минуты, оттесненное новыми впечатлениями. Но то видение - ясное ичетко форматированное - я запомнил на всю жизнь. Черный фон - словно экран. Посередине экрана возникает черно-белое фотографическое изображение совершенно незнакомого женского лица. Я - наблюдатель,спокойный и сосредоточенный. Раздается голос; голос странный - низкий бас с металлом, но словно неживой, как бы смоделированный на компьютере: "Это твоя жена". Изображение никак не изменилось - я этопомню прекрасно визуальной памятью!!! Но я вдруг стал непоколебимо уверен, что на портрете - моя супруга. Голос: "Это блудная фотография" (в смысле - изобличающая супружескую измену). Фотографияпо-прежнему не изменилась - портрет неизвестной женщины; даже и сейчас помню черты лица (кстати, не блещущие красотой). Но в душе поднимается горячей волной буря страсти - ревности, обиды, злости. Сфотографии спокойно сморят на меня чьи-то глаза, а в душе - торнадо. И ВОТ В ЭТОМ СОСТОЯНИИ Я ПРОСЫПАЮСЬ - В БУРЕ СТРАСТИ! Но - и с ясным памятованием о том, как это произошло. Прилог бесовский.Побороть его было вовсе не просто, даже обо всем помня. Жена изумлялась моим огненным взглядам и насупленности. А я со всем возможным напряжением души молился Иисусовой молитвой. И только к концу дняпослабело. Так ведь помнил все! С тех пор я знал цену прилогам... Дьявол есть лжец и отец лжи (Ин.8:44). Милостив Господь наш; благодарим Тебя, Отче!
Кинбурнские зарисовки
Не странно ль видеть умысел во всем? О, мастер пауз, в творчестве невольный, Внезапно остановлен новой болью, Могуществом ее и волшебством.Отрадно видеть умысел во всем, Но, может статься, все случилось проще - То осень провела рукой по роще, И мы по инею листвы идем.
И тщетно днесь доискиваться истин Иль что-либо пытаться утаить. Прозрачны мы средь облетевших листьев Пред осенью, остановившей нить Судьбы, так подошедшей близко.... Приблизившейся, чтобыотступить.
1. Богом данная
В 2005 году на Кинбурнскую косу приехали отдохнуть поляки - Томаш (Фома) и Йола (Иоланта).Так здесь и "остались" - настолько им понравилось, что, преодолев все сложности и препоны, приобрелина косе рядом с нами участок земли, где и затеяли строить домишко. Теперь Томаш и Йола проводят здесь почти все время школьных каникул - сами они педагоги, преподают в школе. Йола - словесник, Томаш- историк (образование - философский ф-т университета). Йола из православной семьи, Томаш из семьи католиков. Томаш принял православие (что практически оказалось тоже непросто - из-за того, что он -этнический поляк, а не украинец или белорус). Окормлялись они в православном монастыре в Уйковичах. Монахи монастыря сами в начале 90-х годов перешли в православие из греко-католиков. По преданию,Матерь Божия имеет особую милость к сей обители. Выражается это в том, что, по молитвенному предстательству братии, разрешается неплодие женщин, которые, желая ребенка, долго не могут забеременеть. Вмонастыре ведется даже учет "молитвенным" (в смысле - вымоленным) чадам [12]. Долго не было детей и у Томаша с Йолой. Они, конечно, молились. А тут как-то наместник монастыря, архим. Афанасий, и спрашивает: "Помолиться ли и нам сугубо одаровании вам чада?" - "Конечно!" Но Йола рассказывает, что слишком большого значения они тому не предали - ведь молились все эти годы, записки подавали. Однако в течение месяца она забеременела. И всвое время родила девчушку. Хотели назвать ее каким-то простым, распространенным польским именем (не помню точно - Каролина, кажется). На крещении батюшка (приходской) данное родителями имя,естественно, знал, но в момент погружения в воду вдруг возгласил: "Крещается раба Божия Симонида..." - как потом объяснил, совершенно неожиданно для себя самого. Ну что же, Симонида так Симонида. Таки записали при регистрации. Родителям, конечно, интересно было узнать - что же это за имя такое. Проверили по компьютерной базе данных - оказалось, что в Польше нет больше ни одной Симониды. Впольских святцах - как православных, так и католических - такого имени тоже не оказалось. Ну что же, так назвал батюшка... И только когда Симоше было года четыре, они случайно узнали, что средисербских святых есть св. Симонида и что в переводе с какого-то из диалектов сербо-хорватского языка имя это означает "ДАННАЯ БОГОМ". А еще через несколько лет - в 2005 году - родители Симонидыпредприняли шаги, чтобы поподробнее разузнать что-либо о св. Симониде Сербской. Оказалось, что в Косово есть даже монастырь св. Симониды. Поехать им туда, по понятной причине, не удалось, ноподробности ее жития они разузнали. Так вот, св. Симонида - девочка-страдалица, дочь св. Андроника, в детском возрасте вынужденно была отдана замуж за местного властителя - человека жестокого излого, и смиренно несла непосильные для ребенка житейские скорби, а после смерти мужа приняла постриг. Нужно сказать, что наша Симонида тоже в своей мере маленькая страдалица - при совершенноадекватном (даже опережающем) умственном развитии в развитии физическом она сильно отстает - миниатюрная, очень слабенькая и болезненная. Так вот наша Симоша родилась в день памяти святого АндроникаСербского, отца св. Симониды. А маму святой Симониды звали редчайшим для Сербии именем Иоланта. Как и маму нашей Симониды... Сейчас (в 2008 году) нашей Симоше уже двенадцать лет, и за два кинбурнскихсезона она научилась неплохо говорить на русском языке. Осенью же 2007 года Иоланта родила Симониде маленькую сестричку - Аурелию.