- Железный Конь вызывает Светлячок-1! Пока остальные разбирались с амбаром, я ответил герру генералу. Через брешь в живой изгороди уже пробирались бронетранспортеры 2-го полка СС "Дас Райх" и 7-й танковой.
- Где ты находишься, Светлячок-1?
- Примерно в 20 метрах на восток от каменного колодца, за живой изгородью в амбаре.
- Принято. Оставайся там до прохода третьей колонны техники. Пойдешь за ними в Метц.
- Почему вы меня отсылаете отсюда, герр генерал? Как быть с Клеком и Морером? Почему вы меня отправляете туда? Почему, герр генерал? Если у вас есть самолеты, если вы ведете наступление, почему срывать меня отсюда, герр генерал?
Я был испуган и взбешен. И полагал, что имею право задать пару вопросов. Как и получить на них ответы. Мне казалось, раз уж герр генерал назвал меня "сынком", то непременно ответит на мои вопросы.
Однако вместо них я услышал следующее:
- Не забывайте, с кем говорите, рядовой. И не дергайтесь. Планы изменились. Успокойтесь, рядовой. Следуйте за вездеходами в Метц.
Оставшись один в этом чертовом амбаре, я во все тяжкие клял герра генерала. Какого дьявола нужно было гнать нас с Клеком и Морером, если все же существовали другие способы разобраться с этой окаянной батареей? Может, у герра генерала не было полномочий бросить в бой авиацию до тех пор, пока мы не добрались до колодца? Но ведь он же приказал дать мне сигнал флажками. Но не только это возмущало меня. К чему было использовать бойцов резервной роты в качестве живых миноискателей? Я убедился, что бойцы СС куда более умело действуют в бою, чем разные там повара и сапожники. Пусть уж поварят себе или латают сапоги - тоже важное дело. И тут до меня дошло, что на войне главенствует важность иного рода. На войне мыслят иными категориями. Вот с таким настроением я и отправился овладевать Метцем.
Заметив проезжавшие вездеходы, я спокойно, будто где-нибудь в тылу, вышел из амбара. Я был разъярен, но не понимал отчего. Может, оттого, что двое бойцов, Клек и Морер, заплатили жизнью за участие в весьма важной операции. Правда, вскоре выяснилось, что важность и гроша ломаного не стоила. Или оттого, что резервную роту бросили на минное поле прокладывать проходы. Я считал, что их попросту отдали на заклание, преднамеренно убили.
Интересно, а могли бы поступить так британцы или французы? Я тогда убедился, что наши офицеры, послав своих подчиненных в наступление на участок, заведомо зная, что он минирован, поступили с ними, как с бездушным расходным материалом. Я был зол на Роммеля, но откуда мне, 17-летнему мальчишке, постичь мотивы умудренного опытом генерала? Что я вообще понимал в войне? Имел ли я право возмущаться? Ведь я сознательно пошел в германскую армию, зная наперед и ее традиции, и то, что меня ожидает. Моя святая обязанность - всегда и во всем повиноваться, убеждал я себя. Но это никак не могло стереть с памяти произошедшее с бойцами резервной роты, которым приказали на свой страх риск перейти заминированный участок поля. И я задумался, а есть ли разница между герром генералом Роммелем и Наполеоном? Оба заметные личности, опытные военачальники, оба со спокойной душой отправляли солдат грудью идти на пушки и штыки, точнее, в случае Роммеля - на минное поле.
В последующие годы войны я успел привыкнуть к подобным вещам. Но в Метце я только получал первые уроки. Прежде мне не раз приходилось слышать от ветеранов, живописавших войну как нечто славное и даже романтическое. Спору нет, я сознавал, что на войне приходится и страдать, однако всей глубины этих страданий я понять не мог до тех пор, пока они не выпали на мою долю. Или на долю моих друзей. А на нашу с ними долю выпадало такое, что выпадает далеко не каждому. Память моя хранит целую галерею ужасов, могущую послужить вполне достойным украшением врат ада, надумай дьявол воспользоваться ими.
Оборона Метца была сломлена, едва мы вошли в город. Правда, в самом центре города французы и англичане дрались отчаянно, но солдаты 2-го полка СС "Дас Райх" и 7-й танковой сумели быстро подавить их сопротивление. Когда мы входили в восточную часть города, противник уже сдавался целыми подразделениями. Бой закончился, нам было приказано выстроить французов и британцев у стены, собрать их оружие и проследить за погрузкой их на машины. С овладением Метцем у герра генерала открывался путь для наступления на "линию Мажино".
Туда мы добрались уже вечером. Герр генерал обратился ко всем командирам танков "тигр IV".
- Господа! На координаты 1200! Снаряд за снарядом! Поджарим их!
Каждый "тигр" выпустил снаряд по лежавшей впереди деревеньке. Через пробоины в стенке радиоприцепа я видел, как она заполыхала.
- Боже мой, Кагер... - донесся до меня голос Крендла.
- Вижу, вижу, - заверил его я.
Часа, наверное, через два за "линию Мажино" заехал сам герр генерал. Мощнейшие орудия бастиона имели угол разворота 90 градусов. А вот на 180 градусов они повернуться не могли. Потому что французы не рассчитывали, что неприступный укрепрайон немцы будут атаковать с тыла. Так что крупнокалиберные махины оказались бесполезными против 7-й танковой. Роммель отправил радиоприцеп вместе с резервной ротой в тыл. Я уже не имел удовольствия видеть, что происходило у Мажино, зато, следуя указаниям герра генерала, направлял по радио технику. Танки, бронетранспортеры, полугусеничные вездеходы выстроились параллельно "линии Мажино" и стали методично расстреливать в упор железобетонные бункеры, французские, польские, британские солдаты, покидавшие бункеры без белого флага, падали под пулями прямо у танков и бронетранспортеров вермахта и 2-й пехотной дивизии СС.
Слухи о том, что германские войска атакуют неприступную "линию Мажино" с тыла, распространились с быстротой молнии, и вот уже всего за несколько часов защитники поняли всю бессмысленность дальнейшего сопротивления. Участь пленных показалась им милее.
После сдачи я передал приказ герра генерала саперам взрывами пробить бреши в укреплениях и сооружать временные мосты для перехода через них. Примерно в 6.30 утра прибыла колонна войскового подвоза. Наконец дошла очередь и до моего радиоприцепа - прибывшие ремонтники стали заделывать пробоины в моем радиоприцепе. Пожаловал и герр генерал. Я вытянулся по стойке "смирно", но Роммель лишь устало покачал головой.
- Отправь донесение Альфреду в Берлин, - велел он. - Скажи, что "линия Мажино" открыта.
- Я не понял, герр генерал. Вы сказали - Альфреду?
- Генералу Альфреду Йодлю, - зевнув, пояснил он. - Я буду в своем танке. И прошу не беспокоить. Разве только, если французы решат двинуть на Берлин.
Я тут же связался с генералом Йодлем в ОКВ и передал слова герра генерала. К 7.30-утра войска германского вермахта неудержимым потоком ринулись на территорию Франции через пробитые в линии укреплений бреши.
Эти несколько часов, которые генерал решил посвятить сну, 7-я танковая и 2-й полк СС "Дас Райх" как бы перестали существовать. Естественно, вопросы различного характера поступали, но решить их мог только сам герр генерал. И никто, кроме него. Как следствие, народ решил расслабиться.
Ко мне явился Крендл.
- Ну что? Это все? Война кончилась?
Я подумал, что, наверное, да, кончилась. Впрочем, ОКВ не ознакомило меня с дальнейшими планами. И поэтому не мог с определенностью утверждать, что теперь нас распустят по домам. Насколько мне было известно, Парижем мы пока что не овладели. Несколько часов спустя Роммель вновь был как огурчик - краткий сон сделал благое дело, и уже к полудню герр генерал отдал приказ изменить направление. Теперь мы направлялись строго на восток, в сердце Франции.
Согласно данным разведки люфтваффе и передовых частей саперов французы и британцы беспорядочно отступали по всему фронту к побережью. Прорыв "линии Мажино" сокрушил все надежды на возможность защитить Францию. Когда я сообщил об этом герру генералу, он сказал:
- Ну, ладно, бегают они вроде хорошо. Теперь вот скинем их в море и поглядим, как они умеют плавать.
В то же утро Крендл несся как оголтелый, и мой только что отремонтированный прицеп так и подпрыгивал на ухабах.
- Куда ты несешься? - недовольно осведомился я через переговорное устройство.
- Приходится поспевать за герром генералом! - пояснил мой водитель.
Обратив в бегство французов и англичан, Роммель не преминул этим воспользоваться. Моя первая мысль, после того как я закрепил радиоаппаратуру, предохранив ее от тряски, была о том, что пехоте и гужевому транспорту никак не поспеть за герром генералом. И что он только себе думает?
И как раз в этот момент по каналу, который герр генерал использовал для менее официального общения, прозвучал его голос.
- Что у тебя имеется по Лиллю?
По Лиллю? Поскольку мои глаза от удивления полезли на лоб, мне далеко не сразу удалось отыскать этот город на карте. Но я нашел его на северо-западе Франции рядом с бельгийской границей. Теперь было необходимр уточнить, где мы сейчас, потом связаться с ближайшим аэродромом - авиация предоставила бы наиболее исчерпывающую информацию.
- Где мы на данный момент находимся? - спросил я герра генерала.
- Где находимся? - с легкой издевкой переспросил он. - Мы на данный момент находимся во Франции, дурачок!
Я не сразу нашелся, что ответить, и генерал продолжал:
- Проходим мимо Шарлевиля. Он остается южнее.
Приближался полдень. Я не мог понять, почему мы так долго добирались из Шарлевиля до Метца, если так быстро сумели добраться от "линии Мажино" до Шарлевиля? Я связался с аэродромом в Динане, и тамошний командующий был весьма удивлен слышать мой голос, как, впрочем, и я его. Он никак не ожидал, что 7-я танковая вернется столь быстро.
Донесения подтверждали, что французы и британцы снова окопались в Лилле, однако, судя по всему, проформы ради. Герр генерал готов был еще вечером того же дня взять Лилль в кольцо, но ОКВ наложило запрет на этот замысел до тех пор, пока пехотные части не нагонят танковые. Герр генерал, конечно же, был в высшей степени недоволен таким решением штабистов, утверждая, что и без пехотинцев вышибет французов и англичан из Лилля одними только 8,8-см и 10,2-см орудиями. Штабисты подняли крик по поводу того, что герр генерал и так истончил до невозможности линии, распылил силы и т. д. В конце концов герр генерал согласился и стал ждать.
Пехотные части стали прибывать в полдень следующего дня. Солдаты бранились, войдя во внешние границы города, офицеры не решались их приструнить из боязни бунта. Не думаю, что солдаты взбунтовались бы, но, подойдя к нашему лагерю, побросали винтовки, каски, ранцы на землю и тут же, обессиленные, рухнули рядом сами.
Из люфтваффе поступило донесение о том, что танковая бригада 1-й британской танковой армии направляется из Арраса на север с намерением нанести удар по нашему южному флангу у Лилля. Я передал герру генералу эти сведения, он отдал приказ окапываться, выстроить в боевой порядок танки, подготовить 8,8-см и 10,2-см, а также противотанковые орудия. Герр генерал выстроил войска в виде буквы "V" острием от Лилля, рассчитывая завлечь британцев прямо в клещи. И не ошибся.
На рассвете выдвинутые вперед посты наблюдения стали докладывать, что с юга на нас надвигаются британские танки "матильда". Это было для нас довольно чудно - все эти дни кампании мы только и делали, что наступали, теперь же приходилось окапываться, готовиться отразить натиск танков неприятеля.
"Тигры", и III, и IV, а также 10,2-см орудия открыли по "матильдам" огонь. И тут же на всех радиоканалах зазвучала немецкая речь.
- Бьем их с дистанции 25 метров, а им хоть бы хны! Герр генерал, он стоял тут же рядом, слышал доклады.
- 3,7-сантиметровые противотанковые бессильны против них! - утверждал другой взволнованный голос.
И после краткой паузы:
- Нам не удержаться! Просим разрешения отвести "тигры IV"!
Герр генерал, взглянув на карту, стал смотреть вдаль, на юг, туда, где шло сражение. Потом кивнул мне.
- Вытаскивай оттуда "тигры" III и IV!
Я передал распоряжение. Вскоре из-за ряда деревьев показались наши танки с развернутыми на юг башнями. Роммель стал совещаться со своими штабистами.
- Они как раз позади нас, - сказал какой-то гауптман. - Их не остановить.
- Черт возьми, - пробормотал герр генерал. - Рядовой, пусть мои 8,8-см нацелятся на эту линию деревьев. И как только появятся британцы, саданут по ним хорошенько.
Я передал и это распоряжение.
Издали мне было видно, как, ломая деревья, на нас надвигаются "матильды". Страшноватое зрелище, надо сказать. "Тигры" III и IV вели огонь по британцам, но их снаряды просто отскакивали от мощной брони "матильд", словно горошины. Лишь 8,8-см удалось остановить их. Снаряды 8,8-см орудий пробивали броню, сворачивали набок башни, расшибали в куски и гусеницы. Британская пехота, видя, какие потери несут их танкисты, дрогнула. Наши станковые пулеметы вовсю поливали местность, а 8,8-см орудия образовали ближе к центру непреодолимый барьер. С подобной тактикой неприятеля нам уже приходилось сталкиваться под Франкошаном. Экипажи подбитых английских машин спешно выбирались наружу, чтобы сдаться, а их товарищи не позволяли им отойти. Наши пикирующие, подоспевшие из Динана, помогли отбросить англичан.
Теперь ничто не мешало герру генералу развернуть орудия и обстреливать Лилль. Помогали и пикирующие, и ко второй половине дня участок территории был под полным нашим контролем. Все части неприятеля спешно отступали на юг и восток, намереваясь отплыть в Англию. К вечеру наши войска, пополнив боекомплект и запасы топлива, готовы были пуститься им вдогонку, но очередной приказ ОКВ перечеркнул планы герра генерала. Я слышал этот приказ и не верил своим ушам. В поверженный Шарлевиль должен был прибыть фюрер, который лично просил герра генерала встретить его там. Нашего герра генерала. Моего герра генерала. Я был ужасно горд, что даже фюрер в курсе наших подвигов в период этой кампании.
Однако сам герр генерал, похоже, не был в большом восторге от подобного оборота. Нервно поглядывая то на часы, то на небо, он недоверчиво качал головой. Потом нам был предоставлен почти что отпуск при части, пока герр генерал ездил в Шарлевиль. Кажется, это было 1 июня 1940 года.
По возвращении герра генерала состоялось большое торжество. Протрубили всеобщий сбор, войска выстроились при оружии и в касках. Герр генерал обратился к нам с речью.
- Это была нелегкая борьба, но мы победили. Впереди нас ждут еще много испытаний, но я уверен, что они окажутся нам по плечу. Я горжусь тем, что мне выпала честь командовать вами, горжусь каждым из вас в отдельности.
Все остатки моей былой неприязни к герру генералу вмиг улетучились. Я не сомневался, что герр генерал имел в виду и меня, говоря, что гордится каждым в отдельности. Тем более что, когда он дошел до слов "...горжусь каждым из вас в отдельности", он повернул голову и смотрел прямо на меня. Оказывается, я был столь важной персоной, что и другие офицеры тоже повернули головы в мою сторону, - интересно, дескать, на кого это уставился наш генерал? Мне тогда показалось, будто весь полк смотрит на меня.
Герр генерал назвал многих, и меня в том числе, и Крендла. Выйдя из строя, мы стали перед всеми в ряд, и Роммель вместе с офицерами штаба стал обходить его. Герр генерал останавливался перед каждым стоящим, спрашивая фамилию, звание и должность. Потом офицер штаба подавал Роммелю награду - медаль, которую командующий лично вешал на грудь отличившемуся. Потом следовало рукопожатие, и отличившийся солдат отдавал герру генералу честь, и тот, в свою очередь, тоже брал под козырек.
Когда герр генерал добрался до меня, он не стал спрашивать фамилию, звание и должность, а просто пояснил своим штабистам:
- Роттенфюрер Фляйшман, 2-й полк СС "Дас Райх".
Я понял, что герр генерал не мог ошибиться, назвав меня роттенфюрером, и был очень польщен повышением по службе. Штабисты передали герру генералу для меня кучу наград, куда больше, чем остальным, и меня это несколько ошарашило.
Герр генерал вручил мне петлицы и руны роттенфюрера, а также нарукавную нашивку.
- Рядовой Карл Фляйшман! - торжественно произнес герр генерал. - Согласно ходатайству командования 2-го полка СС "Дас Райх" и распоряжению ОКВ вам присвоено очередное воинское звание роттенфюрер.
Меня буквально распирало от гордости, но я так и не успел прийти в себя от изумления.
Потом герр генерал взял нагрудный знак и вновь обратился ко мне:
- Роттенфюрер Фляйшман, за раны, полученные в боях с противником, вам вручается "Значок за ранение" черного цвета. *
Я вытянулся по стойке "смирно", и Роммель приколол мне значок к нагрудному карману.
- Роттенфюрер Фляйшман, за проявленное вами мужество в боях за Сен-Юбер, Франкошан и Метц от имени ОКВ и ОКХ награждаю вас пехотным значком "За штурм".
Я почувствовал, что мне уделяют на этом построении слишком много внимания. Герр генерал ловко прикрепил значок на нагрудный карман.
- Роттенфюрер Фляйшман, за проявленное вами мужество в боях за Сен-Юбер, Франкошан от имени ОКВ и ОКХ вручаю вам значок "За рукопашный бой".
Это было для меня полной неожиданностью, я даже смутился, когда генерал прикреплял к моему мундиру третью по счету награду.
И наконец прозвучали слова, которые врезались в память на всю жизнь.
- Роттенфюрер Фляйшман! Согласно ходатайству 2-го полка СС "Дас Райх" и 7-й танковой, а также по согласованию с фюрером вам присвоен "Железный крест 1-го класса". От имени командования 2-й полк СС "Дас Райх", 7-й танковой и от имени фюрера вручаю его вам.
Рукопожатие генерала было настоящим, крепким, а не формальным, каким он обменивался с остальными. Пожимая руку, он смотрел мне прямо в глаза. Потом произошло и вовсе невероятное - герр генерал, отступив на шаг, первым отдал мне честь. Я взял под козырек. Покончив со мной, Роммель продолжил вручение наград остальным. Крендл получил "Значок за ранение" черного цвета.
После того как церемония завершилась, я направился к себе в прицеп пришить новые петлицы. Помню, Крендл, стоя в распахнутых дверях, наблюдал за мной.
- Надеюсь, это не означает, что теперь мне придется отдавать тебе честь и выполнять твои приказы, - сказал он.
Я, кажется, улыбнулся в ответ. Мне и в голову не пришло, что я буду отдавать кому-то приказы. И сказал Крендлу, что откровенно говоря, я и не заслужил толком все эти награды, как и повышение в звании.
- Кто же, по-твоему, их заслужил? - недоумевал Крендл. - Уж не он ли? Сидит себе в своем танке, а ты здесь в этой коробочке. У него броня в ладонь толщиной. А у тебя что? Тонкая стенка. А ты командуешь и 2-м полком СС "Дас Райх", и 7-й танковой.
- Никем я не командую.
- Вот как? Не командуешь? - наигранно удивился Крендл. - Он отдает приказ сначала тебе, а ты его передаешь ниже - следовательно, ты командир. Во всяком случае, тебя напрямую связывают с ним.
Ого! Кажется, звучит солидно!
- Ты что, всерьез так считаешь? - не поверил я.
- Еще как всерьез, - ответил Крендл. - Но ты не думай - честь я тебе отдавать не собираюсь!
- Сходи-ка лучше принеси что-нибудь пожрать, - обратился я к водителю.
- Сходишь сам, не безногий.
- А это приказ, - пояснил я.
Крендл долго-долго смотрел на меня, видимо, пытаясь сообразить, шучу я или нет. Я для пущей важности постучал по новеньким петлицам и многозначительно взглянул на него.