И он уже протянул руку, чтобы схватить меня. Я сдернула наконец фотографию с гвоздя. Мои руки так тряслись, что я едва ее не выронила. Я повернулась и высоко подняла фото. Я показала его моим родителям и прокричала:
- "ТЕПЕРЬ ТЕДДИ УВИДИТ, КАКОЙ Я УМНЫЙ!"
Глава XXVII
И ШУТКИ У ТЕБЯ ДУРАЦКИЕ!
Мама и папа застыли на месте. Они стояли словно статуи, и это впечатление нарушалось лишь их открытыми ртами. "Вспомнят или нет?" - спрашивала я себя. Я так сильно вцепилась в рамку, словно это была для меня единственная связь с жизнью… со всем, что мне дорого.
Вспомнят или нет?
Нет.
Они не помнят.
Они просто стоят. Смотрят на фотографию. Смотрят на меня как на сумасшедшую. Нет… нет…
И тут я увидела, как по отцовской щеке скатилась одна-единственная слезинка. Мама вскрикнула. И на ее глазах заблестели слезы.
- Питер… - прошептала она.
- Питер… - эхом отозвался отец. Он всмотрелся в меня изо всех сил. - Даниэлла!
Он вспомнил!
- Ох, Даниэлла! - воскликнул он, и его голос дрогнул. - Я так виноват! Прости меня!
И тогда мы все втроем обнялись, заливаясь слезами.
- Вы вспомнили! - рыдала я, все еще крепко сжимая фотографию. - Вы нас вспомнили!
- Даниэлла, пожалуйста - прости нас! - всхлипнула мама, прижимаясь ко мне мокрой от слез щекой.
Полицейский потряс головой.
- Что тут происходит? - резко спросил он. - Так вы знаете эту девочку?
- Да, - ответил ему отец. - Она наша дочь. Тут такое дело, командир… В общем, все нормально.
- Так она… она, выходит, не воровка?
- Нет, - сказал папа. - Вы можете идти. Извините за беспокойство. Мы совершили ужасную ошибку.
Полицейский направился прочь, что-то ворча и качая головой.
- Питер! - выкрикнула я. - Нам надо торопиться. Мы должны выручить Питера.
Я провела родителей в подвал.
- Он… он в маленькой задней комнате, - сообщила я им.
Увы, закуток оказался пуст. Голый цементный пол. Каменные стены. Никакого люка. Никакой щели, которая вела бы в бесконечную черную яму.
Мы пришли слишком поздно, поняла я. Он ушел.
Мама и папа с ужасом смотрели на меня.
- Где же он? - прошептала мама. - Ты сказала…
- Ушел, - пробормотала я. - Потерян навсегда.
Я не могла этого вынести. Я была готова взорваться от отчаяния.
Наконец я сообразила, что со мной по-прежнему находится фотография медведя в очках. Я привстала на цыпочки и подняла ее как можно выше.
- Питер, мы помним тебя! - закричала я. - Мы помним тебя! Мы помним тебя!
Молчание.
Самое долгое молчание в моей жизни. А потом пол сотрясся, и я услышала низкий грохочущий звук.
Грохот превратился в громкий стон. По полу пробежала трещина, кусок его стал подниматься… выше… выше… И вот люк медленно и тяжело открылся.
Мы все ахнули, когда к нам шагнул Питер.
- Мы помним тебя! - крикнула я. - Мы помним!
Оболочка из густой слизи спадала с его тела; она отваливалась крупными кусками, падала на пол и медленно таяла.
Питер шагнул к нам, моргая, разминая руки и ноги, потягиваясь.
А потом мы обнимались. Радовались. Праздновали самое великолепное воссоединение семьи в истории!
* * *
Потом я сидела в комнате моего брата и помогала ему распаковывать какие-то картонки и расставлять вещи по местам. Как приятно было делать что-то полезное, что-то нормальное!
Я непрестанно бросала взгляд на фотографию плюшевого медведя в маленьких очках. Мы поставили ее на комод. Медведь улыбался нам оттуда, словно и он был счастлив оттого, что про него вспомнили.
- Расскажи мне еще раз, как ты меня гипнотизировала, - попросил брат, складывая на полку стопки книжек-комиксов.
- Я не гипнотизировала тебя, - ответила я. - Мне только казалось, что я это сделала. Я думала, что все произошло по моей вине. Но это оказалось не так. Виной было зло, таившееся в этом доме. Но мы одержали победу над домом. Слава богу, мы победили!
Питер немного подумал.
- Я вот только не понимаю… - начал он. Но мама прервала его, крикнув нам снизу:
- Эдди пришла!
Я отложила картонку и поспешила вниз навстречу своей верной подруге.
- Привет! Я так рада тебя видеть! Она засмеялась.
- Ну… Я тоже рада!
Я отвела ее в гостиную.
- Наша жизнь вернулась в нормальное русло, - сообщила я ей. - Мой брат в полном порядке, с ним все прекрасно. И я тоже поправилась. И все просто великолепно! Я так счастлива!
Эдди облегченно вздохнула и засмеялась.
- Я так рада это слышать, Бриттани. Я так беспокоилась о тебе.
Я уставилась на нее, ничего не понимая.
- Что-что? Как ты меня назвала?
- Бриттани, конечно.
Мой брат заглянул в дверь гостиной.
- Привет, Эдди. Что происходит? Она с усмешкой поглядела на него.
- Что с тобой, Крэг?
Я ахнула и схватила Эдди за плечо.
- Как ты назвала его? Крэг? Ты назвала нас Бриттани и Крэг?
Эдди нахмурилась.
- Конечно. В чем дело, Бриттани? Я ведь знаю, как вас зовут, верно? Я знаю вас с тех пор, как вы переехали сюда со своими дядей и тетей.
От ужаса у меня отвисла челюсть, и я с тревогой поглядела на свою подругу. Вдруг она тоже начала глючить?
Эдди рассмеялась.
- Ладно, не бойтесь! Это у меня не глюки. Вы не забыли своих имен! Это просто шутка, верно? Верно?