- Я послал человека, чтоб тот предупредил партизан, но не знаю, успеем ли мы, удастся ли связаться с партизанами - ведь из-за блокады мы давно уже не имеем связи с Данченковым. Спасибо немцам, из их планов я узнал, в каком квартале леса разбили лагерь данчата!..
К счастью, как потом узнали Ян Маленький и Венделин, Данченков вовремя получил донесение Вэнделина, переданное им через дубровских подпольщиков. Всех больных и раненых партизан комбриг тотчас приказал отправить в соседний Бочаровский лес, а с остальными, обезвредив очередного шпиона Вернэра, вышел встречать бандитов доктора Дирлевангера.
Охотники за партизанами, одетые в белые маскировочныекостюмы, похожие на привидения, бесшумно продвигались к лагерю на лыжах, обходя заставы партизан. Они думали застать партизан врасплох, но сами попали в западню. Ночную тьму осветили огни ракет, грохнул залп, светляки трассирующих пуль густо роились в подлеске. Не более половины бандитов вырвалось в ту ночь из лесу.
Через несколько дней разведчики бригады встретились с Аней Морозовой на квартире Марии Иванютиной в Сердечкине. Комбриг Данченков прислал подпольщикам благодарность, а комиссар Гайдуков - газеты и листовки с Большой земли, свежие сводки Совинформбюро, рассказывающие о великой Сталинградской битве, о прорыве блокады Ленинграда, освобождении Северного Кавказа и других славных победах Красной Армии.
И снова ударял могучий партизанский прибой о стены сещинской крепости. Снова бушевали партизанские пожары в занятых гитлеровскими гарнизонами селах вокруг Сещи, снова рвались мины на всех коммуникациях врага. Авиабаза - островок среди враждебного моря - ощетинилась дулами пушек, пулеметов и автоматов.
СС-оберштурмфюрер Вернер свирепствовал вовсю: по малейшему подозрению бросал в тюрьму или отправлял на каторжную работу в Германию жителей все заметнее пустевшего поселка, еще строже ограничивал передвижение всех русских подсобных рабочих, выставлял еще больше часовых и патрульных, ограждал колючей проволокой и заборами многие участки на авиабазе. Вернер решил положить конец "позорной фратернизации" солдат и иностранных рабочих с русским населением. Все рабочие были переведены в казармы и взяты под неусыпное наблюдение СД и ГФП.
Но даже оберштурмфюреру Вернеру делалось ясно: не получилось у него "мертвой зоны". Какая там, к дьяволу, "мертвая зона", когда в самом сердце ее - авиагородке - появлялись на стенах домов и заборах листовки, подписанные секретарем большевистского обкома.
…Наверное, ни одно сообщение Венделина Роблички не потрясло Аню так, как то, которое она услышала от него числа 10 марта 1943 года.
- Аня! В штабе ходят слухи, будто в Смоленск из главной ставки в Растенбурге должен прилететь фюрер.
- Гитлер?! - переспросила Аня, бледнея. - Но Смоленск отсюда далеко - километров сто пятьдесят.
- А вдруг из-за погоды или еще почему-нибудь он сядет не в Смоленске, а в Сеще? Говорят, что его прилет и отлет будут эскортировать и прикрывать и сещинские истребители. Ставка все время отменяет и переносит дату прилета, называет разные аэродромы…
- На всякий случай, - медленно, кусая губы от волнения, проговорила Аня, - мы попросим несколько мин в лесу. Чем черт не шутит.
Аня сделала все, чтобы быть готовой к встрече фюрера, хотя шансов на успех задуманной операции почти не было. Ни ей, ни Венделину не было дано знать, что из Смоленска, куда Гитлер прилетел из Растенбурга, не залетая в Сещу, его самолет полетел обратно с миной, переданной немецким офицером-антифашистом из штаба группы армий "Центр" одному из адъютантов в свертке под видом двух бутылок коньяка. Мина должна была взорваться, когда Гитлер пролетал над Минском. Кислота во взрывателе мины разъела проволочку, удерживавшую пружину, ударник разбил капсюль. Но капсюль не сработал…
Через несколько дней в Сещу пробралась с просроченным пропуском Шура Гарбузова. Ее новый командир, Иван Петрович Косырев, хотел лично встретиться с Аней и представителем поляков. Аня решила взять с собой Яна Маленького и Люсю Сенчилину. Никто так не радовался предстоящей встрече, как Ян Маленький. Ведь он еще ни разу не видел живого партизана. Мог ли он думать, что завтра партизаны поведут его на расстрел!..
3. "Расстрелять как предателя!"
Ян Маленький медленно снимал еще совсем крепкие вермахтовские сапоги с широкими и низкими голенищами. Он не спешил. Да и кто станет спешить во время собственного расстрела! Сняв сапог, Ян стал разглядывать совсем еще целый кованый каблук и толстую подметку с тридцатью двумя гвоздями с почти не стертыми еще, блестящими широкими шляпками.
Весеннее мартовское солнце так и сияло на этих шляпках. Тридцать два гвоздя… А Яну всего двадцать с небольшим…
- Давай поторапливайся! - крикнул один из партизан, с алой лентой на кубанке и трофейным "шмайссеродл" на груди. У второго партизана, в мятой фетровой шляпе и потрепанном немецком пехотном мундире, - русский автомат "ППШ". У третьего, в летном шлеме и цивильном черном костюме, - русская винтовка.
- Сапоги нехай Сашка берет! - распорядился партизан в кубанке. - Я возьму мундир и шкеры, а Пашка шинель возьмет. Кому говорят - поторапливайся?
Ян молча начал стаскивать другой сапог. Он давно понял, что ему не удастся доказать, что он подпольщик. Но сознание все еще не мирилось с неизбежностью неожиданного и страшного конца.
Пашка, улыбаясь довольной улыбкой, застегивал куцую шинель. Сашка поднял с земли сапог, посмотрел на подметку. Подняв ногу в разбитом и залубеневшем яловом сапоге, он приставил сапог к сапогу.
- Аккурат в самый раз! - сказал он удовлетворенно, а потом, взглянув на Яна, добавил: - Эх, ты! А еще поляк, братец славянин! Давай второй сапог, предатель.
Он сел рядом с Яном на бугор, начал переобуваться.
Ян окинул взглядом голубое небо, безбрежное поле, еще покрытое слепящим глаза снегом. Было градусов пять тепла в этот день, 18 марта 1943 года, с юго-запада, со стороны Клетнянского леса, дул прохладный ветерок, а лицо у Яна горело, как после хорошей бани, и весь он обливался потом.
А он так много ждал от этого дня, так долго готовился к нему. У Венделина узнали пароль. Ане удалось выправить справку в полиции - такие-то и такие-то едут на свадьбу к родственникам в Калиновку! Вот тебе и свадьба! В этот день вместе с Аней и Люсей он должен был встретиться с новым командиром, присланным командованием вместо Аркадия Виницкого, который сразу после начала зимней блокады ушел со 2-й Клетнянской партизанской бригадой в южную половину Клетнянских лесов и, оставшись там, уже не мог на таком расстоянии держать связь с разведкой в Сеще.
Ян и девчата приехали в деревню Калиновку, где должна была состояться эта важная встреча, на полчаса раньше назначенного времени и сразу наткнулись на этих трех партизан из бригады Данченкова. Увидев человека в форме люфтваффе, партизаны недолго думая арестовали, обыскали его и повели расстреливать. Напрасно Аня и Люся пытались доказать, что Ян подпольщик, что он работает и на Данченкова.
Напрасно старались уговорить партизан дождаться командира из леса и тогда уж разобраться во всем. Данчата, злые после всех мытарств зимней блокады, оттолкнули девчат и умчались на санях за околицу вместе с Яном Маленьким.
Вот снят и второй сапог. Медленно расстегивая мундир, Ян неотрывно смотрел на рыжий, с конскими яблоками санный путь, убегавший по белому полю в заснеженную Калиновку, где дорога скрывалась за двухметровыми сугробами.
Ян снял свой небесно-голубой мундир, молча протянул его партизану в кубанке. Тот встряхнул его несколько раз, придирчиво осмотрел швы и подкладку.
Ян встал, расстегнул ремень брюк. Сквозь носки, обжигая подошвы ног, сочился снежный холод…
Партизан в кубанке поставил "ППШ" на боевой взвод.
В эту секунду Ян увидел, как из-за сугробов галопом выехал запряженный в дровни рослый чалый конь. На дровнях сидели две девушки в темных платках. Сердце у Яна часто заколотилось в груди, когда он узнал темно-синее пальто Люси и черную кожанку Ани, ее красный шарф. Рядом с ними сидели двое партизан в цивильной одежде с автоматами. За первой подводой мчалась вторая, с тремя партизанами-автоматчиками и разведчицей Шурой Гарбузовой…
- Полундра! - сказал Сашка, быстро натягивая второй сапог. - Никак лазовцы едут…
Данчата взяли оружие наизготовку.
Еще издали один из партизан в передних санях привстал и закричал громко и гневно:
- Отставить! Это что за безобразие! По какому праву?! Это наш человек!..
Чалый жеребец вздыбился, остановленный на полном скаку.
- А ты что за человек? - спросил партизан в кубанке, опуская, однако, автомат дулом вниз.
- Я командир разведгруппы штаба Западного фронта старший лейтенант Косырев. Ясно? Вот документы…
Ян стер тылом ладони холодную испарину со лба.
Люся и Аня с криками радости, смеясь и плача, кинулись к Яну на шею. Оказывается, как только данчата увезли Яна Маленького, Аня приказала Люсе ждать Косырева у околицы, а сама забежала к одному деду, своему связному, запрягла его коня в сани и помчалась навстречу Косыреву, которого она еще не знала в лицо…
- Это наш человек! - еще раз жестко повторил Косырев.
- А мы откуда знали! - пробормотал партизан в кубанке, бросая Яну его мундир. - На нем немецкая форма.
Пашка скинул с себя шинель Яна. Сашка, в один миг разувшись, протянул ему сапоги:
- На, браток, небось холодно на снегу-то босиком стоять. Не простудись! Ты уж не обижайся на нас…
- Вы будете строго наказаны за самоуправство, - сказал Косырев, - за этот самосуд. Это мой помощник.
- И мой муж! - выкрикнула сквозь счастливые слезы Люся, обнимая Яна.
Только в эту минуту поняла Люся, как крепко любит она Яна Маленького.
И Ян благодарно заглянул ей в глаза и, улыбаясь дрожащими губами, прижал к себе.
- Не надо их наказывать! - проговорил он. - Они ничего не знали…
Случайная встреча с данчатами едва не обернулась непоправимой трагедией, но этот же случай помог Яну заглянуть в сердце любимой, и он теперь ни о чем не жалел…
В Калиновке, сидя в жарко натопленной избе деда - связного Ани, Косырев держал военный совет с сещинскими подпольщиками.
Ане сразу же понравился Иван Петрович, тридцатипятилетний, немного мрачноватый и немногословный человек с пытливо-проницательными глазами, простыми чертами широкого лица и большими крестьянскими руками. Изо всех Аниных командиров-разведчиков старший лейтенант Косырев был, пожалуй, самым опытным и знающим. Учитывая важность хорошо поставленной разведки в районе Сеща-Рославль, командование передало группу Косырева из 10-й армии в штаб Западного фронта.
- Помни, Аня! - говорил Ане Иван Петрович. - Разведка, разведка и еще раз разведка. И никаких диверсий! Ясно?
- Ясно. - Со вздохом, опуская глаза, Аня думала о том, что Данченков, наоборот, настаивает на диверсиях.
Косырев выслушал Анин отчет и сам, в свою очередь, подробно рассказал подпольщикам о положении на фронтах, договорился об организации разведывательной работы, поставил перед всеми тремя группами интернациональной организации конкретные задачи, передал подпольщикам первыд номера органа Клетнянского райкома партии "Партизанская правда" со статьями "Аркашки-партизана", старого знакомого - Аркадия Виницкого, и газеты "Мститель", которую начала выпускать парторганизация 1-й Клетнянской бригады.
Обратно в Сещу подпольщики вышли рано: надо было вернуться засветло, до полицейского часа, хотя у Яна имелась увольнительная, а у Ани и Люси - пропуск, добытый Аней у своего человека в сещинской полиции.
Последние несколько километров Ян и Аня попеременно несли на закорках Люсю. У Люси разболелись ноги - она страдала плоскостопием.
- Из-за плоскостопия, - пробовала шутить Люся, - парней и то в армию не берут! А тут воюй с Герингом! Эх, сапожки бы мне семимильные!..
Ян удивлялся недевичьей Аниной силе. Она легко, как ребенка, несла на спине Люсю…
Этот нелегкий день стал и самым счастливым для Яна.
- Ян, милый Ян! - сказала ему Люся, когда Аня ушла и они прощались у калитки Люсиного дома. - Теперь я знаю, как я люблю тебя, и теперь я тебе скажу… - Она улыбнулась, потупив глаза. - Ян! У нас, кажется, будет ребенок. И теперь меня не отправят в Германию.
VIII. ОРЕЛ ЛЮФТВАФФЕ ТЕРЯЕТ ПЕРЬЯ
1. "Мы пути врагу отрежем!"
Весна. Вторая весна под немцами. На солнце пылает трехцветный флаг над комендатурой. На обугленных многими пожарами березках и почерневшей роще не растут листья, не вьют гнезда птицы. И не жаворонок разливает в гулкой лазури журчащий звон, а немец-ас отрабатывает головокружительные фигуры высшего пилотажа. Вот "бочка на горке", "полубочка" вниз, "полубочка" на вертикали, "штопорная бочка", "горизонтальная восьмерка", "вираж с тремя бочками"… Поглядывая на аса - авось свернет себе шею! - поляки раскрашивают самолеты летним камуфляжем.
Весной сорок третьего года в своей ставке в Восточной Пруссии, официально называвшейся "Вольфсшанце" ("Волчий лог"), "величайший из полководцев всех времен и народов" подписал секретный приказ:
"Я решил, как только позволят условия погоды, осуществить первое в этом году наступление "Цитадель".
Это наступление имеет решающее значение…
На направлениях главного удара должны использоваться лучшие соединения, лучшее оружие, лучшие командиры и большое количество боеприпасов. Каждый командир, каждый рядовой солдат обязан проникнуться сознанием решающего значения этого наступления.
Победа под Курском должна явиться факелом для всего мира…"
На восток, к Белгороду и Орлу хлынули невиданные семидесятитонные "тигры", сорокатонные "пантеры" и самоходки "фердинанды". Тотальная мобилизация дала Гитлеру новые пехотные и танковые дивизии. Много войск сняло Оберкомандо вермахта в Западной Европе, где все еще упорно молчали пушки Второго фронта. На Восточный фронт густым потоком потянулись войсковые и грузовые эшелоны.
Наша разведка всюду активизировала свою деятельность. На всем пути от старого рейха до линии фронта незримо трудились наши разведчики. Без умолку слышался в эфире перестук телеграфных ключей, скромно попискивала "морзянка", и этот перестук, это попискивание грозили гибелью моторизованной махине, нависшей над Курском.
В эти-то дни и дознался СС-оберштурмфюрер Вернер о партизанской "шелковке", найденной на трупе подорвавшегося на мине старшего полицейского Константина Поварова. С Вернером едва не случился апоплексический удар. Как фюрер, бывало, в минуты гнева валялся по полу и грыз ковер, так бесновался и Вернер, этот эсэсовец, гордившийся своей выдержкой. Он размахивал кулаками и с пеной у рта грозился отдать под суд, послать в штрафной батальон, расстрелять Геллера и всех, кто замял дело с "шелковкой". - Уничтожить! Уничтожить весь род Поварова! Гитлеровцы зверски замучили семью Кости Поварова, убили его безногого отца, Якова Николаевича, убили его мать, Марфу Григорьевну, замечательную патриотку, известную в подполье по кличке "Мать", Она не только по-матерински заботилась о подпольщиках, но и сама была одной из самых деятельных подпольщиц - распространяла листовки, носила и прятала взрыватели и мотки бикфордова шнура, передавала разведданные. После смерти сына она еще долго помогала партизанам и Никифору Антошенкову, не раз передавала добытые им сведения об аэродроме врачу Наде Митрачковой…
Вместе с Марфой Григорьевной гестаповцы схватили двух ее сыновей, братьев Кости, - пятнадцатилетнего Мишу и десятилетнего Ваню, а также Аню Антошенкову. Марфа Григорьевна спасла жизнь десятилетнему сыну Ване, незаметно вытолкнув его из вагона, когда арестованных увозили в Рославль. Все остальные близкие и родные Кости Поварова, верные его помощники по подполью, были зверски замучены, казнены и похоронены без гробов в братских могилах на Вознесенском кладбище в Рославле.
С апреля жизнь Ани, и без того нелегкая, превратилась в ад. Она каждый час, каждую минуту ждала ареста. Ей казалось, что за ней начали следить. Ничего не рассказывая, ничего не объясняя никому из интернациональной организации, она свела до минимума всякие встречи и явки, запретила диверсии, перестала ходить в штаб к Венделину. Временами ее властно подмывало все бросить и вывести членов организации в лес. Пока еще было можно. Пока еще не выдал их всех кто-нибудь из арестованных дубровцев. Она часами перебирала в уме всех арестованных. Кто из них знает про ее организацию? Позаровы, Антошенковы. Но это крепкий народ! Кто не выдержит страшных пыток?
Впервые в жизни захотелось Ане помолиться богу, но она одернула себя, пристыдила. Одна неся мучительное бремя страха перед арестом, перед крахом всей организации и гибелью всех ее членов, Аня, став трижды осмотрительной, не свернула разведывательную работу, не поддалась властному и вполне понятному желанию вывести организацию из-под удара. Шли недели, прошел месяц. А у Ани не сдали нервы, она не пала духом. Наоборот, она стала убеждать себя, что все обойдется, что гроза пройдет стороной.
Провал дубровской организации не привел к провалу тесно связанной с ней сещинской интернациональной организации. Тысячу раз мысленно благодарила Аня первого руководителя сещинского подполья Костю Поварова, который так его построил и соединил с дубровским подпольем, что гибель одного не грозила гибелью другому. Она благодарила и Данченкова и Дядю Колю, которые вовремя изолировали эти два подполья друг от друга. И, конечно, благодарила она от всего своего изболевшегося сердца Поваровых, которые не пожелали купить себе жизнь, заплатив за нее изменой.
В мае и июне на всем Центральном фронте советские летчики повели ожесточенную борьбу за господство в своем, русском небе. Ставка Верховного Главнокомандования приказала: изо всех сил ударить по аэродромам врага, чтобы ослабить наступление германской армии.
Гитлеровцы пытались нанести ответный удар по советским аэродромам. Сещинская авиабаза была в те роковые недели одной из шести крупнейших баз дальней бомбардировочной авиации Гитлера. С Сещинского аэродрома "юнкерсы" десятки раз вылетали на массированную бомбежку Горького, Саратова, Ярославля и других важных советских промышленных городов. Об основных вылетах врага сещинская интернациональная подпольная организация своевременно сообщала советскому командованию. Почти полторы тысячи самолетов сбросили свои бомбы в основном на ложные аэродромы, - у люфтваффе не было там своих Янов и Венделинов, таких разведчиц, как Аня Морозова.
Все это время, день за днем, ночь за ночью, Ян Маньковский и все герои-подпольщики Сещи вызывали огонь на себя. Сещу бомбили так, как никогда не бомбили Москву или Ленинград. Земля, на которой стояла авиабаза, вся была изрыта воронками.
Сейчас невозможно подсчитать, какой урон нанесли врагу герои интернационального сещинского подполья. И кто знает, сколько спасли они наших солдат на фронте, наших летчиков, жителей Москвы и многих других городов, взрывая авиабазу изнутри, наводя на нее в течение многих месяцев советские самолеты.
Уже давно не одна, а несколько раций разведчиков и партизан почти ежедневно передавали радиограммы со сведениями о Сеще Большой земле, рации "Урса" - Косырева, Данченкова, разведгруппы "Кондор"…
"Заву" от "Урса", 7 марта 1943 года:
"План Сещи послан 7.3.43 самолетом с Винокуровым Попову, начальнику Западного штаба партизанского движения, секретарю Смоленского обкома ВКП(б)…"