- Думаю, нет, - ответил я. - Яхтсмены врали настолько беспомощно, что, конечно, Миша обо всем догадался еще быстрее нас. У него ведь и опыт, и специальное образование, подготовка всякая. Вопрос в том, как нам вытянуть из яхтсменов, кого они видели. Вот тут надо обмозговать, как бы похитрее к этому подойти.
- Да прийти к ним и спросить в лоб! - бухнул Ванька. - От неожиданности они обязательно проговорятся!
- Или, наоборот, замкнутся так, что их никакими щипцами для грецких орехов не расколешь, - сказал я. - Нет, поспешных шагов делать нельзя. У нас есть время подумать. Давайте попробуем после ужина составить предварительные планы, завтра с утра еще раз их сверим, на свежую голову, и уж тогда пустимся разгадывать все загадки.
- А загадок ой сколько! - Ванька взялся за голову. - И вокруг этих яхтсменов, и вокруг лисиц, и… вообще!
- Вот именно, - кивнул я. - А теперь - внимание! Лодку мы покрасили, - за разговорами мы продолжали работать, и теперь вся лодка была белой как снег, - и теперь один вопрос: попробовать написать название сейчас или подождать до завтра, когда просохнет?
- Я бы написал сейчас, чтобы все было закончено! - сказал Ванька.
- А я бы подождала до завтра, - сказала Фантик. - Во-первых, по свежей краске буквы могут размазаться, а во-вторых, придется писать вверх ногами, и трудно будет сделать их красивыми и ровными. - Ну да, ведь лодка лежала вверх дном, целиком покрашенная снаружи. - Можно даже спустить лодку на воду и уже потом написать название. Ведь на воде она будет стоять совсем ровно.
- Пожалуй, ты права, - сказал я. - Что ж, прячем краски в кусты и топаем домой.
- А лодка?.. - засомневался Ванька.
- Кто ее тронет, свежевыкрашенную? - рассмеялся я.
- Тоже верно… Может, пройдем мимо яхтсменов?
- Ни в коем случае! - сказал я. - Опять срежем путь через поле. Мы сейчас возбуждены, а они не должны догадаться по нашему поведению, будто нам что-то известно… Топа, где ты? Топа, мы идем домой!
- Топа, Топа! - заорал Ванька, а потом и Фантик присоединилась. Но сколько мы ни звали, Топа не появлялся.
- Куда он делся? - растерянно спросила Фантик.
Я пожал плечами:
- С ним бывает, что он уходит по своим делам… правда, очень редко. Он с самого начала прогулки был взволнован, вот, видно, и ускользнул заниматься исследованиями в тот момент, когда мы были слишком увлечены, чтобы обращать на него внимание. Не исключаю, что он уже дома. В любом случае, мы его сейчас не найдем, так что остается только домой топать.
- Топать без Топы, - невесело усмехнулся Ванька.
И мы побрели домой.
Там мы сразу же узнали, что Топа не возвращался.
- Может, отправимся его искать? - встревоженно предложила Фантик.
Отец покачал головой:
- Топа - разумный пес, и вряд ли во что-нибудь ввяжется. Нам придется прочесать весь остров, чтобы его найти, а это несколько часов. Лучше подождем, пока сам вернется.
- А когда он может вернуться? - спросила Фантик.
- С ним случались такие загулы три или четыре раза в жизни, - ответил отец. - И тогда он возвращался домой ночью, когда все спали. Тихо пробирался к дому и ложился на крыльце, чтобы утром его сразу увидели и успокоились. Мы его не ругали и не пытались выяснить, где он был. В конце концов, и у собаки могут быть свои тайны. Имеет право.
Все это было абсолютной правдой, и мы успокоились. Перед самым ужином я улучил минутку спросить у отца:
- Папа, нам тут пришло в голову… Это не могли быть норы чернобурок… ну, где Птицын охотился?
- Нет, - ответил отец. - Я уже об этом думал. Было бы просто, если это норы чернобурок. Тогда ясно, что Птицыну они нужны живыми. И ясно, почему их требовалось как можно быстрее передать заказчику. Но я ведь знаю все лисьи семейства. С той стороны Лисьей горки живут крестовки, и ни одной чернобурки там нет.
Все это я изложил Ваньке и Фантику после ужина, когда мы уединились в моей с Ванькой комнате, чтобы обсудить окончательный план действий на завтра.
- Это были обыкновенные крестовки, - объяснил я.
- "Крестовки"? - недопоняла Фантик.
- Ну, такая порода лисиц, у которых черный крест на спине, - втолковал ей Ванька. - То есть летом он черный, а зимой становится очень красивого цвета, такого жемчужно-серебристого.
- Крестовки больше всего водятся у нас, на северо-западе России. А еще в Финляндии и в Швеции, - объяснил я. - Такая североевропейская порода, хотя встречается и в других местах земли.
- Кстати, это может быть доказательством, что Птицын взял их живыми, - задумчиво сказала Фантик. - Ведь крестовок в основном берут на мех зимой. Я вспомнила, я читала о них… Их бледные, жемчужно-переливчатые кресты отлично смотрятся и на шубе, и на шапке. А черные кресты очень резко выделяются на общем фоне, и это смотрится не слишком красиво, если только у модельера или скорняка нет особой задумки.
- Вы и крестовок разводите? - поинтересовался Ванька.
- Нет, не разводим, - ответила Фантик. - Иначе бы я не спросила, кто они такие, и вам не пришлось бы объяснять. Но я ведь читаю, из любопытства, всю специальную литературу, которая есть у папы.
- То есть или эти крестовки понадобились кому-то, чтобы сшить шапку с особым узором, или для того, чтобы дать им дожить до зимы, или для того, чтобы вообще оставить их на развод, - подытожил я.
- Послушайте! - подскочил Ванька. - А разве Птицын не мог оставить их у себя? Ну, чтобы как следует откормить к зиме, напичкать разными витаминами? Словом, привести в такой вид, чтобы их мех стоил намного дороже, чем у крестовок, взятых из леса?
- Тогда куда он их спрятал? - возразил я. - Ты слышал, времени у него было совсем немного, а все ближние окрестности прочесали мелким гребнем. Плач двух голодных и напуганных лисят сразу привлек бы внимание. И потом, уход за животными - это особая наука, а Птицын - браконьер, а не мехозаводчик! Нет, он их кому-то передал. Вопрос в том, кому.
- Вопросов накопилось - тьма-тьмущая! - вздохнула Фантик. - Прямо голова кружится.
- Давайте запишем их по порядку, - предложил Ванька.
Мы стали записывать, и вот что у нас получилось.
Почему Птицын взял крестовок живыми?
Почему он взял их летом?
Что было на видеокассете, от существования которой яхтсмены отреклись?
Что они вообще снимали?
Имелось несколько вопросов помельче, но мы не стали включать их в список, потому что они вытекали из основных.
Мы немного поразмышляли, потом я сказал:
- Все, хватит. Утро вечера мудренее, вот с утра и начнем действовать. Будем считать это загадками на завтра. А сейчас лучше ляжем спать. День может получиться напряженным.
Фантик пожелала нам спокойной ночи и ушла. Мы с Ванькой быстро легли, и я уже засыпал, когда Ванька сказал:
- Слышь, Борька, есть еще один вопрос. Я не хотел при Фантике его задавать, а сейчас чуть не забыл.
- Ну? - откликнулся я. Честно говоря, я уже часа три как побаивался вопроса, который мог прийти Ваньке в голову. Как вы знаете, Ванька вообще был противником истребления животных на мех, и поэтому к дяде Сереже, папе Фантика, относился чуть настороженно. В любой момент в Ванькином мозгу могла родиться версия, что заказчиком Птицына был дядя Сережа - единственный владелец пушного хозяйства, отдыхающий сейчас в наших краях. Дружба с нашим отцом делала, мол, дядю Сережу вне подозрений, а заодно давала возможность спрятать лисиц там, где их никто искать не будет, - неподалеку от нашего дома, например, где дядя Сережа мог бы тайком их кормить, а перед отъездом втихую перетащить в багажник машины… Конечно, эта версия не выдерживала никакой критики, но разубедить Ваньку, при его-то упертом характере, было бы совсем не просто.
- Что скрывает смотритель маяка? - проговорил Ванька.
- Что ты имеешь в виду? - спросил я, с большим облегчением переводя дух.
- Смотри. Один раз он осекся, когда хотел сказать "поэтому у меня не получится на десять минут отключить световые бакены, как мы договаривались". Ну, вовремя спохватился, что ведь это Фантику мы хотим устроить все представление, и поэтому при ней надо молчать. Быстро перевел разговор на другую тему, и это мы поняли, так?
- Так, - подтвердил я.
- Но ведь он осекся еще два раза - когда разговор шел о видеокамере и о том, виновен или не виновен Птицын. Осекся точно так же, как когда начал разговор о световых бакенах, - будто чуть не проболтался о том, о чем болтать не стоит!
- По-твоему, он что-то знает?
- Да, - твердо заявил Ванька. - Скорее всего, он видел с маяка, кто взял видеокамеру у яхтсменов, и знает, что это не Птицын! Но тогда почему он молчит? Что его за язык держит, при его-то болтливости?
- Похоже, и он чего-то боится, - пробормотал я. - Да, ты это здорово подметил. Вот и еще одна загадка на завтра! Но, я думаю, Виссариона Севериновича мы дожмем. Он так любит потрепаться, присочинить и прихвастнуть, что, если мы заглянем к нему на чаек, он обязательно где-нибудь проговорится.
- Правильно, - сказал Ванька. - Уж где-нибудь, как-нибудь, а он проболтается, кто преступник!
- А мы расскажем об этом Мише, причем так, чтобы смотритель маяка остался в тени и чтобы ему нечего было бояться, - подытожил я. - А дальше все само выяснится.
- Разумеется, само, - откликнулся Ванька.
Больше мы не разговаривали, мы лежали и молча размышляли об обстоятельствах этого странного дела, в расследование которого вдруг втянулись. А потом незаметно уснули.
Глава VII
Резкие повороты
Часов в шесть утра нас разбудил знакомый басистый лай.
- Топа вернулся… - проворчал Ванька, переворачиваясь на другой бок и натягивая одеяло на голову. - Проголодался, видно, и сразу кормежку требует. Совсем обнаглел! - И опять задремал.
Я услышал, как хлопнула дверь спальни родителей, шаги отца, хлопанье входной двери… Потом до меня донесся отцовский удивленный возглас - и все затихло.
Мне стало интересно. Вскочив с кровати, я босиком вышел в коридор, неслышно притворил за собой дверь и вышел на крыльцо.
Сразу зябко сделалось - по утрам воздух уже бывал холодным. Но мне было не до этого. То, что я увидел, было просто невероятным! Перед крыльцом сидел Топа, прижимая лапой к земле лису-крестовку.
Лаять он перестал, ведь отец уже вышел на его зов. Отец поглаживал Топу, приговаривая:
- Ну, молодец! Ну, молодец! И ведь не придушил ее, хитрая ты бестия… Правда, потрепал здорово. Что, сдаваться не хотела?
Во взгляде лисицы было даже не отчаяние, а безнадежная покорность судьбе. Шуба ее была грязной, свалявшейся и обслюнявленной, особенно на загривке, - видно, Топа волок ее зубами за шкирку. Она попробовала оскалить зубы на отца, но Топа так грозно на нее рыкнул, что она тут же сникла и лишь тихонько повизгивала и поскуливала от ужаса. Видимо, силы ее совсем оставили, потому что вообще-то лисы предпочитают сопротивляться до последнего.
- Подержи ее еще секунду, Топтыгин, я сейчас вернусь… - Отец выпрямился, повернулся и увидел меня на крыльце с разинутым ртом. - Борька? Разбудили тебя? Вот и хорошо! Беги в мой кабинет и принеси транквилизатор и шприц - какую ампулу, ты знаешь.
- Самую маленькую - не из тех, что на медведей и лосей? - уточнил я.
- Вот именно. Дуй!
Я сбегал за транквилизатором за две секунды.
- Очень хорошо. - Отец быстро и ловко сделал лисице укол - она даже голову повернуть не успела. - Сейчас ты поспишь, а мы тебя осмотрим… А потом вернем домой.
- Топа, можешь отпустить ее, - распорядился отец, увидев, что лиса обмякла. - Борька, накорми Топу, и как следует, он заслужил. Всего навали - и каши, и творога, и кусок лосятины выдай ему из морозилки, пусть погрызет… Да, только оденься и не шлепай босиком по холодной земле.
Отец понес лисицу в кабинет, а я, заскочив в комнату, стал одеваться, одновременно тряся Ваньку за плечо:
- Ванька, вставай! Вставай!
- Уг-м?.. - сонно пробурчал Ванька.
- Вставай! Топа принес лису-крестовку! Отец ее сейчас осматривает!
- Что-о?! - Ванька подпрыгнул чуть не до потолка, одеяло отлетело в сторону, и мой братец стал судорожно натягивать джинсы. - Придавил ее?
- Нет! Представляешь, доставил живой!
- Фантастический пес! - восхитился Ванька. - Любой другой на его месте растерзал бы, а он понял, что лиса нужна нам целой и невредимой, что она из заповедника!
- Ну, насчет того, насколько она целая и невредимая, отец сейчас осматривает, - хмыкнул я. - Топа ее все-таки сильно помял - видно, сопротивлялась!.. Все, я побежал кормить Топу!
Я приволок Топе огромную миску жратвы. В секунду проглотив и кашу, и творог, он забрал большой, с килограмм, кусок мороженой лосятины и улегся грызть ее, как кость. Ему это была забава минут на десять, он ведь бычьи кости запросто на клыках перемалывал, так что разгрызть мороженое мясо для Топы было что несколько семечек щелкнуть.
Убедившись, что Топа доволен и жизнью, и высокой оценкой его заслуг, я поспешил в кабинет.
Отец и дядя Сережа, которого отец, видимо, специально разбудил, внимательно осматривали спящую лисицу. Ванька пристроился так, чтобы им не мешать, и при этом отчаянно вытягивал шею, стараясь видеть все получше и ничего не упустить. Я скромно встал у самой двери.
- Нет, ничего, - проговорил дядя Сережа. - Особо не пострадала. Несколько клочьев шерсти выдрано, но это зарастет. Два-три денька откормится на воле, и будет совсем бодрой и здоровенькой. Надо сказать, Топа взял ее на удивление аккуратно…
- Топа вообще удивительный пес, - заметил отец. - Что ж, надо ее как можно быстрее доставить к родной норе, пока она не проснулась. Иначе с ней потом хлопот не оберешься.
В кабинет заглянула мама:
- Что, Топа поймал одну из лисиц? На острове?
- В том-то и дело, что на острове… - проворчал отец. - Значит, и вторая где-то здесь бегает… Или сидит у кого-то под замком.
- То есть Птицыну заказал лис кто-то из островитян? - спросил дядя Сережа.
- Да. И при этом сам приплывал за ними. Ведь Птицын клянется, что лодкой не пользовался, - и тут я ему верю… Все это очень интересно.
- У кого на острове могли быть такие деньги, чтобы выкупить у браконьера двух лисиц? - недоуменно проговорила мама.
- То-то и оно! - кивнул отец. Он взял трубку и набрал номер. - Михаил Дмитриевич? Извините, что бужу вас в такую рань. Дело в том, что Топа поймал одну из лисиц, добытых Птицыным в заповеднике. Нет, лисе повезло, и на сей раз живой осталась. Я сейчас усыпил ее и срочно везу в заповедник. Сами понимаете, держать такое "вещественное доказательство" при себе никак не сподручно, да и "вещественному доказательству" это может во вред пойти. Но если это надо оформить официально, то мы можем пересечься на воде. Мы на катере поедем… Да, вторая лисица должна бегать где-то здесь. Будем искать по возвращении. Да, все другие выводы тоже напрашиваются. Хорошо, до свидания.
Он положил трубку.
- Вы так сразу и едете? - уточнила мама. - Подождите секунду, мы с Катей хоть кофе и бутерброды вам сделаем. И мама заспешила на кухню. Минут через двадцать отец и дядя Сережа быстро шли к катеру, по пологому склону заливного луга, отделявшего дом от берега. На них были рюкзаки, дядя Сережа перекинул через плечо футляр с видеокамерой, а отец нес лисицу на руках. Топа проводил их немного, и отец крикнул ему:
- Жди нас, Топа! Приедем - пойдем искать подругу этой рыжехвостой! Только теперь без самодеятельности, понял?
Топа вильнул хвостом и вернулся к своему месту у крыльца. Разумеется, с лосятиной было давно покончено.
Мама и тетя Катя сели спокойно позавтракать, а мы с Ванькой присоединились к ним. Мама поглядела на часы:
- Половина седьмого… Рановато встали. Но утро такое чудесное, что опять ложиться не хочется. Тем более у меня сна ни в одном глазу.
Тетя Катя кивнула в знак согласия:
- Да, в такую погоду больше тянет прогуляться.
- Можно сходить за грибами, - предложила мама. - Вон в ту сторону - чудесный лес вдоль берега. Лисички там всегда водятся, и белые все пуще лезут с каждым днем.
Тете Кате идея очень понравилась.
- Вы пойдете с нами, мальчики? - спросила она.
- Нет, - ответил я. - У нас свои дела.
- Какие такие дела? - с подозрением осведомилась мама.
- Ну, мы ведь нашли старую лодку и чиним ее. Сейчас дождемся, когда Фантик проснется, и отправимся заканчивать ремонт.
- Да, моя дочь - единственная, кто еще спит как сурок! - рассмеялась тетя Катя.
- Что ж, по-моему, мы можем пойти прямо сейчас, - сказала мама. - Грибы любят раннее утро. Подогреть чайник и накормить Фантика, когда она встанет, мальчики вполне смогут самостоятельно.
- Разумеется, сможем, - горячо заверил Ванька.
Мама и тетя Катя пошли собираться в грибной поход. Времени им понадобилось немного. Когда они, с двумя корзинами, исчезли за поворотом дороги, мы с Ванькой воспользовались свободой, чтобы сварить себе какао. Вообще-то какао мы получали с ограничениями, по чашке в день, потому что и сам напиток был дороговат, и считалось, что от злоупотребления любыми шоколадными продуктами у нас могут быть аллергия и всякие неприятности с желудком. По "своей" чашке какао мы уже получили, но устоять перед искушением не смогли.
- Вымоем кастрюльку и все следы заметем, - сказал Ванька, заглядывая в банку. - Какао еще много, так что никто не заметит, если его станет на несколько ложек меньше… И все-таки, что ты думаешь обо всей этой истории?
- Я думаю, что ни у кого из островитян нет таких денег, чтобы рассчитаться с Птицыным за двух лисиц, - сказал я. - Хоть Птицын продает почти по бросовой цене по сравнению с тем, за сколько шкурки толкают в меховых салонах, особенно крупных городов, но все равно это слишком большая сумма, чтобы кто-нибудь из местных жителей потянул. Правда, они могли предложить расплату в рассрочку, продуктами… Скажем, помидорами и огурцами сейчас, мешком картошки в сентябре, свежими яйцами понемногу, молоденьким петушком - словом, пока долг не погасят.
- Да, Птицын вполне мог на это согласиться, - кивнул Ванька. (Расплата натурой в наших местах давно сделалась общепринятой. И не только в деревнях, но и в городе. Я упоминал в одной из предыдущих повестей, что как-то под Новый год директор крупнейшего местного универсама, решивший сделать сотрудникам продуктовые наборы к празднику, расплатился с отцом за бочонок клюквы и бочонок солонины из кабана комплектами постельного белья, хорошими детскими книжками и прочими вещами, нужными в быту или из которых выходили отличные подарки). - А какой у тебя другой вариант?