- Молодец! - похвалил дядя Олег Сережку за то, что тот все-таки добежал, не остановился и не перешел на шаг. - Мужчина! А вам, Степан Николаич, надо поменьше за компьютером сидеть, а побольше бегать и вообще спортом заниматься. Как на это кардиология смотрит? Положительно! Поправь, Ваня, если я ошибаюсь!
Сережкин папа, конечно, кивнул, но вместе с тем немного смутился. Должно быть, потому, что он, хоть и знал, что бегать по утрам с точки зрения кардиологии (конечно, для здорового человека!) действительно полезно, никогда сам этого не делал.
Потом дядя Олег и Васька показали Степе и Сережке свои упражнения. Таська и Татаська в это время высунули носики из своей палатки и стали хихикать. А тетя Клава сказала им:
- Чего смеетесь? Шли бы тоже упражнения поделали! Глядишь - и похудели бы немножко!
Таська и Татаська рассердились, надулись и обратно в палатку спрятались. А Сережка, между делом, подумал, что одни взрослые умеют говорить с детьми, а другие - нет. Вот дядя Олег похвалил Сережку, и тому сразу захотелось зарядку делать. А тетя Клава напомнила дочкам, что они слишком толстенькие, - и испортила им настроение. Может, еще через минуту и Таське с Татаськой захотелось бы выскочить на зарядку, но теперь они из вредности носа из палатки больше не высунут.
От зарядки перешли к водным процедурам, то есть в речке искупались, а после этого набросились на вкусную пшенную кашу на сгущенном молоке, тоже приготовленную на костре. После чего Таське с Татаськой велели мыть посуду, Степа с Зоей, Васькой и Сережкой стали палатки снимать и сворачивать, а все папы и мамы носить на берег байдарки и прочие вещи.
Когда палатки убрали и засунули в чехлы, собрали и скатали все спальные мешки, начался самый волнующий для Сережки момент: сборка байдарок. Почему-то он очень боялся, что они с папой от всех отстанут, и им начнут помогать другие "экипажи". А это Сережке казалось очень стыдным. Их с папой тогда будут неумехами считать.
Но, как видно, не зря они тренировались дома на полу. Конечно, и мама помогла, но и без нее они не перепутали бы все эти стрингеры и шпангоуты, потому что уже знали назубок, что куда ставить. Сначала собрали нос, потом корму, затем поочередно задвинули их в оболочку байдарки, соединили обе части каркаса защелками и шплинтами, установили сиденья, подножки, чтоб упираться ногами при гребле, навесили на корму руль, протянули веревочки, которые папа, вспомнивший свое "пиратское" детство, важно обозвал "штуртросами", пристроили к румпелю… и оказалось, что они раньше всех управились!
Ух, и радовался же Сережка! Даже дядя Толя с Зойкой и тетей Катей позже их лодку собрали. Правда, она у них была очень старая и, похоже, что не фабричной работы, а самодельная. На резиновом днище маячило много заплат, и на брезентовом верху - тоже. Но зато у лодки было название - "Старая черепаха", написанное белилами по трафарету на обеих сторонах носовой части. И еще на этой байдарке имелась небольшая мачта, на которой можно было поднять треугольный черный парус. А сбоку устанавливался маленький и очень старый немецкий моторчик с гребным винтом на длинном валу. Этот моторчик дядя Толя называл "Тюммлер", что по-немецки значит "Дельфин". С помощью мотора он намеревался буксировать лодки против течения, до самой Старицы.
Самой большой, четырехместной, оказалась байдарка дяди Вити. Мачты и мотора на ней не устанавливали, но зато руль у нее поворачивался с помощью баранки, как у "Жигулей". И еще эта байдарка была покрашена нитрокраской, будто автомобиль. Но названия ей дядя Витя и его команда придумать не успели.
Конечно, байдарка дяди Олега оказалась камуфляжного цвета, как фронтовой истребитель или боевой вертолет, а спереди имелся выгнутый плексигласовый щиток, еще больше усиливавший сходство байдарки с летательным аппаратом. У них лодка не румпелем и не баранкой управлялась, а педалями, как вертикальный руль самолета.
Последними собрали свой "корабль" дядя Коля и Степа. Сережка почему-то думал, что они на байдарку компьютер установят, но ошибся. У них лодка была точно такая же, как у Рябцевых, и тоже недавно купленная, безо всяких усовершенствований и наворотов.
Уже хотели спускать флотилию на воду, но тут вышла заминка.
- Как-то неудобно получается, - заметил дядя Коля. - У нашего "Одноглазого Крокодила" "фрегат" с названием, а у остальных "корабли" безымянные. Так нечестно!
- Я вообще-то об этом подумал… - скромно усмехнулся дядя Толя. - Даже трафареты сделал с названиями тех кораблей, которые мы в детстве себе придумывали. Только не знаю, понравятся ли вам теперь эти названия. Помнишь, Вань, какой был корабль у капитана Джона Рябая Морда?
- По-моему, - немного смущенно наморщил лоб Сережкин папа, - он назывался "Святая Джульетта".
- Это в честь кого же он так назывался? - с подозрением спросила мама. - В честь героини Шекспира?
- Вообще-то такова была официальная версия, - ответил папа, - ребятам я так и сказал. Но вообще-то я его назвал в честь девочки Юльки, которая жила в доме напротив.
- То есть в честь меня, что ли? - искренне удивилась мама. - А причем здесь Джульетта?
- Потому что русское имя "Юлия" по-итальянски звучит как "Джулия", а уменьшительное, то есть "Юлька", переводится как "Джульетта"!
- Вот я такой трафарет и заготовил! - сказал, улыбаясь, дядя Толя. - Не возражаете, синьора Джульетта?
- Нет, конечно! - Сережкина мама заулыбалась.
- Так, с этим названием вопрос решили! - сказал дядя Толя и открыл свой этюдник, который собирался взять с собой в поход, и вынул оттуда прямоугольный листок с прорезанными на нем буквами, а также баллончик-распылитель с белой нитрокраской. Папа и Сережка прижали трафарет к носу лодки, дядя Толя нажал на баллончик - пш-ш-ш! - и безымянная байдарка стала носить имя: "Святая Джульетта".
- А помнишь, Джон, - спросил дядя Олег, - как мы все с тобой спорили из-за этого названия? Мол, нельзя пиратскому кораблю носить женское имя!
- Конечно, - ответил Сережкин папа. - И мне пришлось притащить вам книжку Сабатини "Одиссея капитана Блада". Ведь капитан Блад назвал свой корабль именем любимой девушки - "Арабелла".
- А я в этой книжке имя для своего корабля вычитал, - припомнил дядя Витя. - Там у французского адмирала корабль назывался "Викторьез", а я его все читал как "Викторез".
- Вот и получай это название в своем варианте, капитан Гарри Костолом! - ухмыльнулся дядя Толя и вытащил трафарет с надписью "Викторез".
- И все-таки, - заметил дядя Олег. - У меня название было лучше. "Джульеттой" можно и торговую шхуну назвать, и яхту прогулочную, а "Викторьез", что по-французски значит "Победоносный", - это королевский корабль был, а не пиратский. Вот у меня настоящее, пиратское название было: "Морской орел".
- Это почему же? - совсем по-мальчишечьи заспорил дядя Коля. - Да у тебя, если хочешь знать, название вообще не для корабля, а для гидросамолета. Самое пиратское название я придумал: "Черный призрак"!
- Уж очень страшно… - поморщилась тетя Таня. - Тем более в такое место собрались…
- Ладно тебе, бабка! - усмехнулся дядя Коля. - Это ж понарошку, игра такая!
Тем временем дядя Толя с помощью трафарета нанес нужные названия на носы байдарок и сказал:
- При спуске кораблей на воду положено разбивать шампанское о форштевни, но шампанского у нас нету, а форштевни резиной обтянуты - об них ничего не разобьешь как следует.
- Еще из пушки положено стрелять, - напомнил Сережкин папа.
- А из двустволки сойдет? - дядя Толя расчехлил ружье.
- Если лесник не заругается… - усмехнулся профессор Рябцев.
- Не заругается! - уверенно сказал дядя Толя. - К тому же я холостыми стрелять буду.
Бах! Бах! - оба ствола ружья грохнули в небо, возвещая о том, что эскадра отправилась в дальнее плавание…
Глава V
НА БУКСИРЕ И НА ВЕСЛАХ
Как и предполагал дядя Толя - его все как-то без специальных выборов признали "адмиралом", - первые три километра вверх по Новице эскадра прошла на буксире. К "Старой черепахе" - мотор, как известно, только у нее имелся - привязали "Викторез", к "Викторезу" - "Джульетту", к "Джульетте" - "Морского орла", а к "Орлу" - "Черного призрака".
- Неужели этот моторишка целый флот потянет? - засомневался дядя Витя. - Сколько в нем лошадиных сил?
- Две с половиной, кажется… - ответил дядя Толя.
- Ну да, две лошадиных и одна ослиная! - захохотал дядя Олег со своей лодки.
Однако, когда моторчик затарахтел, то оказалось, что караван из пяти лодок, хоть и не очень быстро, но движется против течения.
Сережке, конечно, понравилось ехать. Бензиновый выхлоп у мотора был небольшой, и пока его доносило до "Джульетты", он уже почти не чувствовался. Тарахтение моторчика тоже было не сильное, скорее на жужжание похоже, но не такое противное и назойливое, как у мух. Оба берега, поросшие кустами, то сходились поближе друг к другу, но не меньше, чем метров на двадцать, то расходились в стороны, но все-таки не шире, чем на полсотни метров. Резких поворотов река не делала, и Сережка все время видел все лодки, которые шли впереди и позади "Джульетты".
Вот так и проплыли целый час, пока не оказались у речной развилки. "Старая черепаха" свернула вправо и втянула караван в Старицу. Затем дядя Толя выключил "Тюммлер" и отдал якорь, то есть выбросил за борт увесистый камень с привязанной к нему веревкой. После этого он подождал, пока течение подгонит к "Черепахе" остальные байдарки и объявил:
- Сейчас отвяжем буксиры и пойдем на веслах. Грести все умеют по-разному, сила тоже не у всех одинаковая, поэтому одним будет легче, другим труднее. Конечно, мы поплывем по течению, то есть особо надрываться не придется, но и надеяться на то, что течение само куда надо вывезет - не советую. Во-первых, на Старице полно всяких проток, рукавчиков и заводей, заросших камышами - запросто можно заплутать. Во-вторых, если свернете не туда, можете попасть на острые камни, напороться на коряги и продырявить лодку. Так что лучше всего держаться за мной, пока я еще сам дорогу знаю, не обгонять, не отставать и не устраивать гонки.
- Ты же говорил, что только на два километра в глубь Старицы совался, - напомнил дядя Витя с борта "Виктореза". - Значит, дальше, после этих двух километров, ты тоже не знаешь дороги?
- Вот когда эти два километра проплывем, еще раз соберемся и обсудим, куда и как дальше двигаться.
Веревки, соединявшие байдарки, отвязали, дядя Толя поднял свой каменный "якорь", и они с тетей Катей и Зойкой взяли в руки весла. Р-раз! - все трое сделали гребок с левого борта. Два! - то же самое с правого. Неторопливо, размеренно - и лодка пошла вперед ровно, как по ниточке, хотя после того, как они мотор из воды подняли, никакого руля у байдарки не было.
"Викторез" тоже пошел следом. У него тоже имелось три весла, которыми орудовали дядя Витя, тетя Клава и Таська, а Татаська важно сидела впереди и рулила баранкой. Конечно, ей все время, то есть когда надо и когда не надо, хотелось покрутить свой штурвал, а потому лодка, как выразился Сережкин папа, "рыскала на курсе", то есть поворачивала нос то вправо, то влево. Впрочем, она и без Татаськиных фокусов все равно бы дергалась из стороны в сторону. Дело в том, что загребать одновременно дядя Витя, тетя Клава и Таська еще не научились. Как объяснял Сережке папа, изучавший все эти премудрости по книжке, тот гребец, который сидит впереди, должен задавать темп работы веслами, а остальные, сидящие позади, - этот темп выдерживать. Но впереди на "Викторезе" сидела Таська, которая махала веслом как бог на душу положит, и приноровиться к ее гребкам ни мама, ни папа не могли. Они даже веслами друг о друга стукались, потому что когда Таська загребала веслом, тетя Клава свое весло уже поднимала из воды, а дядя Витя опускал весло в воду с другого борта.
Сережкин папа на румпель посадил маму, сам сел спереди, а Сережку поместил посередине. Поэтому у них получалось получше, чем у дяди Вити и его семейства. Конечно, работать веслами в воде - это совсем не то, что махать ими по воздуху, как это делали папа с Сережкой, тренируясь в московской квартире. Вода ведь намного плотнее воздуха и сильнее сопротивляется лопасти весла, да и поднять весло из воды потруднее, чем из воздуха. Но все же, поскольку папа старался орудовать веслом помедленнее, Сережка постепенно приноровился к его темпу. Кроме того, сидевшая сзади мама, подавала команды: "Ра-а-з… Два! Ра-а-з… Два!" На счет "раз" папа с Сережкой делали гребок, а на счет "два" поднимали весла из воды. Конечно, байдарка нет-нет да и рыскала, но мама твердо выдерживала курс.
Что творилось с двумя остальными лодками, Сережка не видел, потому что весь сосредоточился на своем весле и назад не оборачивался. Он только слышал, как вода бурлит под веслами и журчит под днищем. На берега он тоже не успевал поглядывать, потому что опасался не уследить за папиными движениями и сбиться с маминого счета. Поэтому осмотреться как следует он сумел только тогда, когда "адмирал" дядя Толя остановился на том самом месте, дальше которого он никогда не уплывал по Старице. "Старая черепаха" дождалась, пока подойдут остальные четыре байдарки, а затем дядя Толя начал проводить "военный совет".
С обоих берегов Старица заросла густыми и высокими камышами, между которыми светлела узкая полоска воды метра три шириной. Дальше, за камышовыми зарослями, довольно далеко от реки просматривались холмы, поросшие лесом, а что находится между камышами и лесом, разглядеть было невозможно.
Там, где остановились лодки, оказалось нечто вроде маленького водного перекрестка, к которому с разных сторон подходили четыре протоки. По одной из этих проток к "перекрестку" подошли байдарки, а вот по какой плыть дальше, надо было выбирать.
- Прямо как в сказке про Илью Муромца, - заметил дядя Витя. - "Направо поедешь - богатому быть, налево поедешь - женатому быть…"
- Поэтому налево, Витенька, - сделав грозное лицо, произнесла тетя Клава, - нам ехать совершенно не нужно. Вы уже все женаты.
- Илья Муромец, между прочим, всегда ездил прямо, - сурово сказал дядя Олег, - туда, где "убитому быть". И всегда побеждал!
- Ты у меня тоже, - грустно вздохнула тетя Нина, - все время ездил туда, "где убитому быть". Побед, правда, особых не было, но хорошо, что хоть живой вернулся.
- А давайте направо поедем?! - предложил дядя Коля. - То есть туда, "где богатому быть". Может, найдем разбойничий клад?!
- Вообще-то, - усмехнулся дядя Толя, - здесь никакого камня с надписью нет. Так что, где тут "богатому быть", а "где женатому", вовсе неизвестно. Тем более очень возможно, что метрах в двухстах отсюда все эти протоки опять в одну сходятся.
- Толя, - подал голос Сережкин папа, - а что, никакой карты ты с собой не взял?
- Карта у меня есть, Ваня, но на ней протоки толком не отмечены. Потому что они часто меняются. Одни зарастают, другие возникают. Нанесет в половодье ила, вырастет на нем камыш, вот протока и исчезла. А в другом месте то же половодье смоет и камыши, и ил - вот тебе и новая протока.
- Но ведь общее направление течения, наверно, не меняется?
- В общем, да. Только вот от тех холмов до этих, - дядя Толя показал пальцем вправо и влево, - почти пять километров, и вся эта долина заболочена. Протоки по ней извиваются, как змеи, все время направление меняют, разделяются и снова сходятся. Допустим, повернешь ты сейчас налево, проплывешь метров пятьсот на запад, а потом протока свернет на север. Ты еще километр проплывешь, и окажется, что протока на восток тянется. А потом ее на юг завернет, и ты, промаявшись больше часа, выплывешь на вот эту же, среднюю протоку всего в нескольких десятках метров отсюда. То есть там, где при правильном выборе пути оказался бы всего через пару минут.
- Интересно, - озабоченно сказала тетя Клава, - а где же мы сегодня ночевать будем, если тут кругом болота? В камышах, как мне кажется, палатки не поставишь и костер не разожжешь.
- В принципе, - ответил дядя Толя, - в десяти километрах отсюда, ниже по течению, на Старице есть большой остров, который река обтекает с двух сторон. Этот остров - довольно высокий холм, там лес растет и даже берега не заболочены. Вот туда нам и надо добраться до темноты. Хоть у нас сейчас ночи еще светлые, почти что белые, но все-таки ночевать в байдарках я бы не стал.
- Значит, все-таки главное направление - вниз по течению, то есть на север! - воскликнул Сережкин папа. - Компасы, по-моему, у всех нас есть. Куда бы ни текли протоки, надо поворачивать туда, куда стрелка компаса показывает.
- Вот тут ты не прав, Джон! - вздохнул дядя Толя. - Компас на здешних болотах - помощник плохой. Потому что в болотах этих много железа лежит. Так называемая болотная руда. В древности ее даже добывали из болот и железо из нее ковали. Конечно, это не очень богатая руда, но лежит недалеко от поверхности, а потому вполне может с компасом шутки шутить.
- Короче, Крокодил, - сказал дядя Олег. - Ты у нас кто, адмирал или нянька? Если ты адмирал, то должен принять решение и отдать боевой приказ: "Эскадре двигаться по центральной протоке…" Или, допустим, по правой. А мы, все твои подчиненные, должны этот приказ выполнять точно и быстро.
- Билл, - поморщился дядя Толя, - я человек сугубо штатский. Игра игрой, но если нам придется до утра по этим протокам плутать, получится суровая правда жизни. Поэтому лучше, если мы какое-нибудь согласованное решение примем. Чтоб потом никто не обижался и не ругался: мол, "адмирал"-самодур нас завел в болото, поехали обратно!
- Так, хорошо, - невозмутимо произнес дядя Олег. - Давайте тогда по-демократически, как в Госдуме. Сколько нас? Шестнадцать человек. А проток - три. Стало быть, такого расклада, что будет поровну за все три протоки, быть не может.
- Если за какую-то одну наберем большинство голосов, то, значит, пойдем именно по этой.
- Интересно! - возмутилась Сережкина мама. - Это что же за демократия такая? Запросто может получиться, что за правую и левую протоки по пять человек проголосуют, а за центральную - шесть. Тогда получится, что эти шесть человек навяжут свое решение десяти? Нет, нужно, чтоб за решение абсолютное большинство проголосовало. То есть минимум девять против семи.
- А проток-то три, - напомнил дядя Олег. - Если, допустим, восемь проголосуют за центральную, семь за правую и всего один за левую - то абсолютного большинства не получится.
- Тогда надо, как на президентских выборах, второй тур голосования провести, - объявила мама, - отбросить ту протоку, которая меньше всего голосов набрала и голосовать только за две.
- Но ведь кто-то может воздержаться, - робко произнес Сережкин папа.
- Воздержавшихся быть не должно! - грозно сказала мама.
- Да, - вздохнул папа, и фальшиво пропел кусочек из какой-то совершенно не знакомой Сережке песни:
Не расстанусь с комсомолом,
Буду вечно молодым!