Дорогой папа Вуджюмс!
Эдгар Аллан По (возможно такое?) был назначен администратором вместо его партнера Кемпа Бартлетта - (или Бартлетта Кемпа, у меня не сохранилось правописание его имени - моя бедная старая голова приемлет оба варианта), он отсутствует в Балтиморе и писал тебе и мистеру Моргану. Эдгар Аллан По беспокоится по поводу передачи рукописей Малышки библиотеке Йела безо всяких условий - понимают ли они, что у них нет права печатать - ожидают ли они получать доходы от публикации!!! Он, кажется, суетливый, но дедушка у него хороший.
Пьер Балмэн планирует 3-недельную поездку в Америку в следующем месяце. Я передам с ним письмо тебе, потому что Малышка сказала ему, что передаст. Я делаю только то, что сделала бы Малышка. Я пытаюсь - пытаюсь - день тянется долгих 24 часа, но нет времени что-либо делать, потому что дверной звонок раздается, кажется, в два раза чаще обычного - что легко объяснимо, хотят прийти старые друзья поговорить о Малышке или узнать, что сказала бы Малышка по определенному поводу и что ощущала бы - а другие, как Канвейлер - посидит печальный некоторое время и уйдет. Сегодня Пьер Релез привел миссис Сандбург, у ее мужа-американца (она - француженка) бизнес в Нью-Йорке. Она работает в сфере франко-американских отношений, хочет лучшего взаимопонимания между двумя странами - мертвое дело - ничего путного эти усилия не дают - но Малышка заинтересовалась бы и смогла бы кое-что предпринять. Когда я рассказала об этом Пьеру, он посоветовал: когда тебя спросят, скажи им, что она думала, когда этим занималась - это даст им идею, что для этого требуется.
С огромной любовью к вам обоим,
Элис.
____________
Дональду Гэллапу, Нью-Хейвен.
28 октября 1946 г.
улица Кристин, 5, Париж VI.
Мой дорогой Дональд!
Должна поблагодарить вас за посланный мне экземпляр вашего замечательного ревю "Брюси и Уилли", оно мне понравилось - очень, очень - и понравилось бы Гертруде, потому что объясняет вместо усложнения несложные, в сущности простые истины, что являлось основой всех произведений Гертруды - определенно ее последних - но заключенных зачастую в сложную оболочку. Только заинтересованные читатели могут следовать до конца, и я думаю это потому, что ее мысли и выражения простираются по меньшей мере в два раза дольше, чем у любого другого писателя, ее современника, за исключением Пруста и Генри Джеймса. Интересно, так ли это по вашему мнению. А сейчас мне нужен ваш совет, а, возможно, и помощь. Когда я подготовила рукописи и письма к отправке в Йельскую библиотеку - Гертруда сказала, что библиотеке в конечном счете следует иметь и подаренные ей книги с автографами - потому я отсылаю их, не запросив библиотеку - но их каталог, подготовленный вами, нигде не могу найти, хотя просмотрела все - по ошибке он был среди рукописей, уже отправленных в июле. Две причины, по которым мне он нужен прямо сейчас - одна, знать, что было опубликовано. Вторая - какие из ее книг - не рукописей - отсутствуют в Йельской библиотеке - некоторые из них я смогла бы восполнить. Или корректнее запросить Йельскую библиотеку официально, в таком случае, к кому мне следует обратиться или вы сможете и захотите это сделать вместо меня? Каков бы ни был ваш ответ, я признательна вам за помощь - с самыми добрыми воспоминаниями.
Всегда с благодарностью,
ваша Элис.
____________
Карлу и Фане Ван Вехтен, Нью-Йорк.
25 декабря 1946 г.
улица Кристин, 5, Париж VI.
Дорогая императрица Фаня Вуджюмс и папа Вуджюмс!
Консьерж отключает воду каждый вечер в 8:15, чтобы предохранить трубы от замерзания и не включает до самого утра. Но они, несмотря на это, все равно где-то в доме замерзли и с прошлого вечера мы сидим без воды - за исключением того, что Огастин приносит из подвала. Сплошная потеря времени - болтовня - обмен мнениями и возврат к ситуации, едва ли нормальной, но достаточной, чтобы привести французов в доброе настроение. Все жители дома бодро воспринимают тот факт, что водопроводчики не могут прийти до завтра и то если завтра - лишь я ворчу, да еще консьерж, которому надоели эти трубы.
Сегодня, во второй половине дня меня навестила Ольга Пикассо - она приходит в 6, остается до 12 и рассказывает мне целые истории о том, что делает каждый, кого мы когда-либо знали, и всегда заканчивает каждую историю одинаково: что бы сказала и чувствовала Гертруда, о нем, о ней, обо всей истории. Полагала ли она, что во всем был виноват Элюар или то было влияние Андре Бретона. Она задает мне множество вопросов и на большинство из них есть ответы. Она так умильно успокаивается - все это довольно приятно и у Малышки с ней большей частью были rapprochement, так что я продолжаю воспитывать Ольгу, несмотря на то, что это требует времени.
Я приступаю к работе над каталогом, но пока не нашла ничего из опубликованного, отсутствующего в каталоге. Я была занята также уборкой и чисткой квартиры, посыпаю дуст, чтобы моль не ела вещи. Пока все это происходит, бедняга Баскет лишен своих обычных прогулок - к тому же очень холодно - не для него, для меня. Соблюдать нормальные условия можно только в одной комнате - электричество ограничено. Мы съели мадам Сезанн, но я не хочу сжечь - в буквальном смысле
- Пикассо. И все это время меня продолжает мучать ужасная судьба Бернара. Рене Релез сообщил мне кое-какую информацию, которая подвигает меня действовать в нескольких направлениях. Семья и адвокат не будут подавать апелляцию из-за опасения еще более строгого наказания. Довольно абсурдно, что малозначительная иностранка и подающий надежды молодой физик - оба не имеющие никаких покровителей - все еще надеются что-то сотворить, но мы надеемся. Чудо будет, если нам удастся - но я убеждена: то, что мы планируем, представляет собой единственный шанс на успех. Пикассо сказал Канвейлеру, что если тот хочет доказательства, что чудеса, да, случаются, пусть посмотрит, как растут его волосы - разве не чудо. Что ж, чудо должно произойти и как можно скорее, иначе станет чересчур поздно, чтобы спасти архивы и библиотеку, чрезвычайно важные для его [Бернара] будущего - если последнее у него есть. Вчера я попросила одного из друзей Малышки навестить меня и обсудить всю эту историю, и мне стало абсолютно ясно, ради Малышки это было бы сделано - они нуждаются в нашей доброй воле и она точно нашла бы средства убедить их. Так что надо продолжать. Прошедшей ночью Баскет и я зажгли рождественские свечи розового цвета, которые остались со времен улицы Флерюс - в память о Малышке, Баскет радостно все вспомнил, но впервые чувствовал себя неуютно - бедный Баскет.
Мистер Морган позвонил мне сообщить, что у него есть отчет из банка и там указана сумма, большая, чем он ожидал - для меня представляются загадкой разговоры этих, крайне неразумных представителей закона. Когда я была ребенком, никогда не понимала, почему сюрприз от выскакивающей из игрушечного автомата фигурки должен передаваться мне - что ж, юристы, как в игре с теми автоматами, радуются произведенному сюрпризу - не сознавая, что никто другой его не разделяет.
Счастливого, счастливого Нового Года Вам обоим и пожелания еще многих, многих, и возможности свидеться с вами. Благослови вас господь, и ниспошли вам добрые вести. С бесконечной и благодарной любовью,
Мамма Вуджюмс
(два "м" в связи с Рождеством).
____________
Дональду Гэллапу, Нью-Хейвен.
11 марта 1947 г.
улица Кристин, 5, Париж VI.
Дорогой Дональд!
Трудно выразить, как благодарна я вам за все, что вы делаете. Вы конечно понимаете, что память о Гертруде составляет всю мою жизнь, как и сама Гертруда при ее жизни, и вы конечно поймете, если временами я прошу чересчур много, ибо есть дела, которые необходимо осуществить, прежде чем наступит мой собственный конец. Карл, безусловно, выполнит свою работу прекрасно - у Гертруды на этот счет не было никаких сомнений. Но есть проблемы, требующие доработки, и я надеюсь, вы поможете мне их разрешить.
Гертруда в своем завещании указала манускрипты, полученную корреспонденцию, книги, фотографии, все, что имеет художественную ценность (говоря мне о книгах, она заметила - это было в мае, когда мы вместе составляли список для мадмуазель Дроз: "Они хотели бы заполучить книги с автографами дарителей, я полагаю") - ничего не было сказано о других книгах. По ряду причин, которые вы легко поймете, меня угнетает мысль, что они отправятся на свалку - Аллан Стайн получит все для своего благополучного существования, а затем наследство разделят между его тремя детьми - старший, которому 19 лет, не выказывает никакой склонности к интеллектуальной жизни, другие двое - еще меньше - это только для ваших ушей - вы понимаете. Поэтому, если мистера Бабба побудить написать письмо Аллану Стайну и мне и попросить эти книги, у Аллана не будет ни малейших возражений (он оставляет мне решать подобные вопросы, но будет легче, если подключить к игре мистера По, для чего совсем не требуется согласия Аллана) - не слишком ли хлопотно для нас? Думаю, нет. Чем скорее они - книги - доберутся до Йельской библиотеки, тем легче будет у меня на душе. Вы знаете, что они из себя представляют - немалое количество книг 18-го века - несколько любопытных американских писателей, вещи, которые каждый читает, и разнородная коллекция книг, отражающих разнообразные интересы Гертруды - вы же знаете, что на ее полках книги стояли в два ряда. Мечтаю, чтобы они оказались по дороге к вам еще до конца следующего месяца. Пожалуйста, не думайте, будто я принуждаю вас - но дадите же вы мне знать, как вы на это смотрите, не так ли? Кстати говоря, окажутся ли они вместе, попав в библиотеку?
Следом должна рассказать, что завтра исполнится неделя, как портрет уехал в Метрополитен - щемящая тоска - я предположительно была готова к m‘endurcie, но в последний момент так не получилось. Я поставила большую кубистскую картину, висевшую на зеркале меж двух окон, на место портрета, а освободившееся место занял Фрэнсис Роуз - тот, что был между камином и дверью. Кубистская картина выиграла невероятно - но комната опустела еще больше.
Касательно писем Гертруды к Линдли Хаббл, они не представляют особого интереса, поскольку дружбы между ними не было - просто письма к приятному молодому человеку - подтверждение получения его стихов и т. п. - не такие, как, например, письма к Дональду Сазерленду, с которым она переписывалась не только чаще и дольше, но касалась его и своего творчества. И в самом деле, вы найдете его письма к ней очень интересными. Первое из Принстона, когда ему еще не было и 20-ти - вы возможно встречались с ним здесь - Определенно, не приносит вреда иметь имя "Дональд" - хотя вряд ли можно найти таких двух совершенно различных людей. Бедная Китти Басс - продала письма Эзры [Паунда] - у них был серьезный роман в конце 20-х, до того как Эзра покинул Францию и направился в Италию. Между прочим, именно Китти Басс нашла издательство "Фор Сиз Кампани", которая опубликовала "Географию и Пьесы".
С любовью,
Элис.
____________
Генри Раго, Чикаго.
16 марта 1947 г.
улица Кристин, 5, Париж VI.
Дорогой Раго!
Ваша статья в "Поэзии", которую вы мне любезно прислали, находится у меня уже несколько недель - к сожалению, пришлось ждать до сегодняшнего дня, чтобы сказать, что она мне очень понравилась. Вы ясно и четко объяснили, почему вопрос текучести времени так занимал ум Гертруды. Ваша ссылка на А. Н. Уайтхеда пришлась бы ей по душе. И отличная идея использовать единственную цитату, чтобы рекламировать Джорджа Джона.
Меня тронуло, как вы написали о спонтанности Гертруды при изложении мыслей и идей, которые она накопила в течение многих лет, - то была свежесть ее видения, давшая ей возможность воссоздать то, что она всегда полагала не менее, чем дюжиной фундаментальных истин. Вы сформулировали все это и еще сверх того, и очень хорошо. Спасибо вам.
Портрет Гертруды десять дней тому назад забрали в Метрополитен Музей. Это стало еще одним расставанием и полностью выбило меня из колеи. Пикассо пришел попрощаться с ним и печально сказал - ni vous ni - moi le reverra jamais. Это все, что осталось от их молодости.
Еще раз спасибо за "Поэзию" и вашу статью.
От всего сердца,
Элис Токлас.
____________
Дональду Гэллапу, Нью-Хейвен.
19 апреля 1947 г.
улица Кристин, 5, Париж VI.
Дорогой Дональд!
Я в восторге от вашего описания выставки писем! Какое в них разнообразное проявление человеческой натуры. А то, что вы включили и отказы [издательств] - как Гертруда это оценила бы! Вы должны знать, как ранили Гертруду эти полученные отказы. Однажды Бланш Нопф перещеголяла всех в издательстве своим антистайнизмом, и Гертруда, забыв о наших надеждах и горьких разочарованиях, разразилась гомерическим смехом. К тому времени, когда вы с ней познакомились - я только сейчас сообразила - их [отказов] стало гораздо меньше, они не оказывали столь заразительного и длительного влияния. Встретились ли вам какие-нибудь любопытные рассерженные, огорчительные письма Эммы Ирвинг? Мне кажется, она была однокурсницей Гертруды в университете Джонса Гопкинса. Есть еще письма от Сары - невестки Гертруды, жены Майка и преданного друга Матисса - от Майка и Лео Стайнов. Они, вероятно, должны быть довольно личными и откровенными. Я отошлю их, не заглядывая туда, вместе с книгами. У меня нет ни времени, ни желания - полагаю, их следует делать доступными лишь после смерти Сары и Лео. Майк умер 8 лет тому назад. Что и привело меня к вашему вопросу - Что стало с первой новеллой Гертруды, написанной в 1904–1905 годах. У меня хранится рукопись. Это для меня проблемный момент, я не знаю, что делать и не знаю, как поступить. Я догадывалась, что рано или поздно мне придется с этим столкнуться, скорее раньше, но чтобы скрыть свою трусость, я продолжала твердить: позже, когда со всем остальным будет кончено. Но вы оказались единственным человеком, проявившим интерес. Гертруда дала мне эту рукопись в 1933 году, после того как показала ее Луису Бромфильду, Бернару Фаю и У. А. Брэдли (ее литературному агенту). Брэдли полагал, что в новелле чувствуется рука мастера, но не рекомендовал к печати - во всяком случае, не в то время. Гертруда вверила рукопись мне и никогда о ней не напоминала. Ну вот, что мне теперь с ней делать? Я спрашиваю вас и Карла, который никогда этим не интересовался и не знает даже того малого, что я поведала вам. Но решать вы должны оба. Единственное, что я знаю - я не хочу ее читать, и потому публиковать - при моей жизни. Гертруда, безусловно, поняла бы мое желание, хотя она никогда между нами не обсуждалось и не упоминалось. Можно ли при этих условиях послать рукопись вам или Карлу или обоим? Разумеется, рукопись не должна быть обнаружена здесь, когда в будущем все перейдет в руки Аллана.
Насчет человека, который выкрал экземпляр "Три Жизни" из Гарвардского университета, подаренный Уильяму Джеймсу - его письмо когда-нибудь найдется в коллекции. Не помню его имени, но письмо написано на стандартном бланке юридической фирмы Бостона, думаю, он работал в этой фирме. Кто-то недавно написал мне, что купил в магазине поддержанной книги экземпляр "Три жизни" с дарственной надписью Полю Робсону. У Вирджила Томсона хранится много писем от Гертруды - следует ли мне поговорить с ним и попросить отдать письма вам? Он - фанатик Гарварда, но они никогда не проявляли интерес ни к ней, ни к ее письмам - он может - в качестве geste - отдать. Я дошла до конца страницы, но не до конца - никогда - моей всегдашней благодарности и привязанности.
Элис.
У Баскета глисты! До понедельника, когда он отправится к ветеринару.
____________
Джулиану Сойеру, Нью-Йорк.
12 июня 1947 г.
улица Кристин, 5, Париж VI.