***
…Сытые и разомлевшие, они вышли из кафе и медленно побрели под дождем назад, к машине.
Сергей достал ключи, открыл свою дверцу и хотел было уже открыть дверь и Маше с Никитой, как вдруг почувствовал, что на него кто-то смотрит. Он медленно повернул голову, и волосы на его голове зашевелились: из темной глубины салона на него смотрели огромные горящие глаза… "Человечьи глаза…" И рядом с ними оранжевая горящая точка - кончик зажженной сигареты.
- Ты кто? - чуть дрогнувшим голосом спросил ошарашенный Сергей, стараясь опередить Машу, которая не должна увидеть это привидение.
- Ты поставил свою машину на мой дом, - донеслось до него глухим, словно доносящимся из преисподней, голосом.
- Серый, какого черта?! Чего ты не открываешь? Все-таки дождь… - Это уже звенел недовольный Машкин голос.
- Сейчас, заело… - подняв голову, сказал Сергей и снова нырнул в машину. - Я тебя не вижу. Извини, если мы поставили машину на твой дом. Но что-то никакого дома я не заметил.
Внезапно вспыхнул огонь - это привидение щелкнуло зажигалкой. И перед Сергеем возникло тонкое бледное лицо, обрамленное красными кольцами кудрей. Взгляд немигающих глаз уставился Горностаеву прямо в самое нутро и словно прожигал его насквозь.
- Открой дверь девочке, а то вымокнет совсем… Вернее, я сам сейчас открою… - И привидение, нашарив в темноте, открыло по очереди две двери - Маше и Пузырьку.
- Ма-а-ма-а! - раздался, как и следовало ожидать, истошный Никиткин вопль.
Маша, которая, ничего не подозревая, усаживалась рядом с водительским местом на переднем сиденье, резко повернула голову. Увидев непонятную фигуру рядом с братом, она в одно мгновение покинула машину и припустила вдоль по улице, не разбирая дороги и не обращая внимания на глубокие пузырящиеся лужи. Ей, судя по всему, было уже не до зонтика.
Распахнув дверцу, из машины следом за ней пулей вылетел Пузырек. От страха он даже забыл крикнуть, он только раскрыл рот, и так, глотая дождевые капли, бежал за сестрой…
Горностаев, чувствуя, как в нем поднимается нечто, грозящее привидению самым худшим, распахнул сам дверцу, рядом с которой и находилось это маленькое кудрявое чудовище с сигаретой в лапе, и храбро сунув в темноту руку, схватил его за что-то мягкое, похожее на фланелевую ткань. Он с силой, рывком потянул его на себя, но не тут-то было. Чудовище упиралось. И тут вдруг само зашевелилось и выползло на свет божий.
Это был мальчик, примерно Сережкин ровесник. Но только очень лохматый, кажущийся толстым из-за навьюченной на него многослойной одежды. Бледное узкое лицо, усыпанное веснушками, которые в голубых сумерках уходящего дня казались коричневыми. Большие глаза - темные и распахнутые, как окна, - смотрели настороженно, но не зло.
- А где ваши предки? - спросил парень. - Куда вы их дели?
- Это не твое дело. Как ты оказался в машине?
- А это уже не твое дело, - парировал он ему. - Машина с московскими номерами. На Волгу приехали? В отпуск?
- Чего тебе от нас надо?
; - А то, что это мой город. И вы наехали на МОЙ дом.
- И где же этот твой дом?
- А ты откати свою колымагу, и увидишь, - загадочно ответил незнакомец.
И Сергей, сев за руль, отъехал на несколько метров вперед, поравнявшись в конечном итоге с забежавшими под козырек крыльца старого дома Машей и Никитой.
Машка, быстро сориентировавшись, тут же вернулась в машину, Пузырек последовал за ней.
- Слушай, я не слышала, о чем вы там говорили, но мне кажется, что надо давать деру… - прошептала она, умирая от страха. - Кто это такой?
Они молча наблюдали, как рыжий мальчишка, едва машина отъехала, склонился зачем-то и стал ковыряться в земле. Но оказалось, что под машиной находился канализационный люк. И Рыжий, подняв круглую тяжелую крышку, стал не спеша, очевидно ступая по уходящей вниз лесенке, спускаться под землю.
- Это бомж, - прошептал Пузырек. - Бедняга, он живет под землей. Можно себе представить, как же ему там холодно и мокро. А запахи… И чем он питается?
После сытного ужина с пельменями и оладьями ему стало не по себе при мысли, что кто-то сейчас так же жестоко, как совсем недавно он сам, страдает от голода.
- У нас есть консервы. Может, дадим ему пару банок? - сама удивляясь себе, сказала Маша. - Пока он не закрыл крышку люка.
И Сергей, который и сам подумал примерно то же самое, вышел из машины и быстрым шагом направился к исчезающему под землю мальчишке.
- Стой! - крикнул он, на бегу надевая на голову воротник джинсовой куртки. - Подожди! У меня к тебе дело…
Рыжий замер - только рыжие кудри, теперь уже влажные от дождя, оставались над поверхностью земли. Поднял голову, и Сергея поразило его тонкое и умное лицо. "Вроде бы мальчишка, но лицо почему-то взрослое. Может, он лилипут?" И глаза - смотрящие прямо в душу.
- Какое еще дело? - спросил спокойно парень, и Сергей подумал, что человеку с таким выражением лица, в котором читалась гордость и достоинство, нельзя вот так просто предложить тушенку. Этим его можно только унизить.
- Я не могу тебе рассказать это прямо сейчас, вот здесь, на дожде… Но дело серьезное: человек попал в беду. Мы приехали сюда из Москвы его выручать, но никого и ничего здесь не знаем. Не поможешь?
И Рыжий, услышав просьбу о помощи, невероятно быстро и проворно выбрался на поверхность. Отряхнулся и протянул Горностаеву грязную, но горячую, с сильными цепкими пальцами, руку.
- Соломон, - представился Рыжий.
- Сергей, - кивнул головой Горностаев. - А там - Машка и ее брат Пузыр… вернее, Никита.
- А где ваши родители?
- Мы одни. Пойдем в машину, там и потолкуем, - предложил Сергей, и мальчик, назвавший себя Соломоном, пошел вместе с ними.
***
Когда Сергей закончил рассказывать историю похищения Ларисы Ветровой, в городе уже наступила самая настоящая ночь. Зажглись уличные фонари, в окнах вспыхнул свет. Все нормальные люди заперлись в своих домах и теперь, сидя в тепле и уюте, смотрели телевизор или пили чай. И только четверо подростков, забившись в маленькую машину, согревались, обмениваясь душевным теплом.
Соломон - маленький бомж, который поначалу так испугал ребят, на самом деле оказался вполне симпатичным парнем. Он не ругался матом, хотя убедил своих новых друзей в том, что он умеет это делать мастерски, прямо-таки с блеском (Маше даже пришлось при этом заткнуть уши), и производил впечатление вполне домашнего человека. Спрашивать его о родителях или о том, как случилось такое, что он стал обитателем канализационных подземелий, никто не посмел. Подумали, что если Соломон захочет, то сам когда-нибудь расскажет. Но пока что помощи просили они, и это было их исключительно верным тактическим ходом. Давно известно, что люди подобного типа - бомжи, инвалиды, нищие - не любят, когда их жалеют. И немного возвысить бродягу Соломона, обратившись к нему с нижайшей просьбой о помощи, - что может быть правильнее в нравственном смысле?
- Да, братцы-кролики, - услышали они ответ Соломона. - В рискованное дело вы влипли. Во-первых, вас могут в любую минуту остановить, потому что вы без прав, во-вторых, вы же здесь действительно ничего и никого не знаете. Даже представить не могу, как вам помочь найти вашу актрису. Что касается театра, то вряд ли вам там что-то скажут. В этом я больше чем уверен. Но сейчас надо прежде всего позаботиться о том, чтобы вами не заинтересовалась милиция. Где вы будете жить, пока ведется расследование?
Слово "расследование" потрясло Горностаева. Он и представить не мог, что их действия, направленные на поиски Ветровой, могут быть обозначены именно этим, отдающим чем-то высоким и благородным, словом. "Расследование"! Ну конечно же! А как же иначе назвать то, чем они занимаются?
- Можно я скажу? - И Маша, по-женски чувствуя грань между тем, что можно, а чего нельзя позволить себе в отношении двух своих друзей-мужчин, предпочла сразу же поднять авторитет Горностаева в глазах Соломона, опустившись на одну ступеньку пониже него.
Она увидела, как засветилось лицо Сергея, когда он услышал эту просьбу выслушать ее. Она поняла, как он ей благодарен за это проявление тактичности и уважения к нему как к мужчине.
- Так вот, - улыбнувшись, продолжила Маша. - Мы вообще-то планировали остановиться за городом, у нас есть палатка, "Шмель", сковородки…
- Понятно, - кивнул головой Соломон. - Короче - дикарями?
- Ну не в гостинице же нам останавливаться, - развел руками Сергей.
- Если бы были паспорта, то можно было бы и в гостинице, - раздался тоненький голосок Пузырька. - А так, без паспорта мы вроде бы как и не люди.
Но в последнее время мы научились ночевать прямо в машине. Мы и сейчас собирались это сделать, только предварительно прикрыть ее тентом, чтобы не привлекать к себе внимания прохожих.
- Да разве вы так выспитесь? - усмехнулся Соломон. - Есть у меня одна идея, да вот только не знаю, согласитесь вы или нет.
- А что за идея? - спросила Маша. От ее усталости и апатии, которая последовала за обильным ужином, не осталось и следа. Чувствовалось, что она снова превратилась в просто Машку - своего в доску человечка.
- Для начала вы должны оставить машину на стоянке, а я приведу вас в одно место, где вы сможете отдохнуть и выспаться.
У Маши чуть не вырвалось: "В канализации?", но она вовремя взяла себя в руки и промолчала.
- Но как же мы сможем оставить машину на стоянке, ведь там сразу определят, что мы без взрослых и вызовут милицию, - сказал Горностаев.
- У меня повсюду друзья, и вы скоро убедитесь в этом… - загадочно улыбнулся Соломон. =- Ну что, двигай, Серега, в конец этой улицы, затем свернешь налево и буквально через пятьдесят метров будет стоянка. Там работает мой друг - Цент.
- Цент? - удивился Пузырек. - Это у него что, кличка такая?
- Кличка.
- Что же он, на Доллар не тянет? - рассмеялась Маша.
- Он хороший парень, но вот пристала к нему эта кличка, и все тут.
Машина тронулась, выехала на проезжую часть и медленно покатила по маршруту, подсказанному Соломоном.
- Въезжай, устраивай свое авто в самое удобное для тебя место, и ничего не бойся, - посоветовал Горностаеву Соломон, когда перед ними возникли ворота автостоянки. - А я сейчас выйду и все устрою.
- А сколько это будет стоить?
- Ты имеешь дело с Соломоном, а у меня для друзей всегда найдется доллар-другой, - усмехнулся он. - Вы не смотрите, что я ТАКОЙ… У меня все есть.
"Кроме родных и близких, - подумала Маша, и сердце ее сжалось, когда она представила себе, какую жизнь вынужден вести по вине бросивших его родителей этот симпатичный мальчишка. - А какие у него чудесные кудри! Вот если бы его мать увидела его, ей бы сразу стало стыдно…"
Хотя, продолжала она рассуждать, никто пока не знает, отчего судьба маленького Соломона сложилась именно так, а не иначе.
Ее мысли были прерваны вопросом, который она прочла в глазах Сергея.
- Машка, ты что, снова уснула? Я же тебя спрашиваю…
Они в машине были втроем и могли все спокойно обсудить, пользуясь отсутствием Соломона.
- Повторите, пожалуйста, свой вопрос, - жеманно произнесла она и поправила упавшие на лоб волосы.
- Вот оставим мы сейчас машину, а дальше-то что? Должны ли мы довериться этому бомжу? Он мне, конечно, симпатичен… он кажется добрым, но мы же его совсем не знаем. Вот представь себе, что он него друзья - Доллары и Центы - это банда, которая угоняет машины. Мы оставляем свою машину, набитую продуктами, на стоянке. На весьма сомнительных условиях, кстати. Затем нас озаряет, что мы обмануты, возвращаемся сюда, а машина - тю-тю! Как тебе такая перспектива?
- Все очень просто, - серьезно ответила Маша. - С Соломоном надо разговаривать открытым текстом.
- То есть, называя вещи своими именами… - Пузырек продолжил за нее эту фразу, которую они неоднократно слышали от своих родителей. Особенно часто ее произносила мама, которая во всем любила четкость и ясность и терпеть не могла "растекаться словом по древу". - Еще Черчилль говорил, что, идя к своей цели, нужно действовать даже грубо…
Правильно, - поддержала его сестра. - Я сама скажу ему о наших сомнениях. Он же не дурак - должен все понять.
Соломон, вернувшись, поднял большой палец правой руки вверх, что могло означать только одно: все в полном порядке.
И тут Маша, совершенно свободно владея ситуацией и возомнив себя, возможно, самим Уинстоном Черчиллем, выдала ему на-гора все то, что они только что обсуждали в его отсутствие.
- Что ж, мне нравится, что вы такие простые и прямые ребята. Во всяком случае, мне будет легко с вами общаться, - отозвался Соломон. - И вы правильно делаете, что ведете себя таким вот образом. Всегда нужно обо всем договариваться конкретно и требовать гарантий. Но вот со мной никаких гарантий быть не может. Вы или верите мне на словах, что я не угонщик, или же спокойно возвращаетесь на соседнюю улицу, укладываетесь спать, а я сам лично укрою вашу машину тентом. Никаких проблем. Я не в обиде. Я все понимаю.
Маша молчала и не знала, что говорить. Она, конечно же, ждала от их нового знакомого каких-то уверений и обещаний, и когда они не прозвучали, даже немного растерялась.
- Тогда мы рискнем, вот только надо бы взять что-нибудь из провизии или одеял… - сказал Сергей. Он, очевидно, как и Маша, полагал, что Соломон собирается отвести их куда-нибудь в свою канализационную нору.
- Туда, куда я собираюсь вас отвести, вам ничего не потребуется. Это, правда, не моя хата, но я чувствую себя в ней как дома. Да не бойтесь вы, там вас не съедят. Больше того, у меня появились идеи относительно вашей артистки. Но об этом поговорим позже. Уже ночь, пора спать. Сергей устал, он же несколько десятков часов за рулем. У меня хоть и нет машины, но я уверен, что чуть живой… Ну так что, идем? С Центом я обо всем договорился. Он - мой должник, а потому будет с вашей машины пылинки сдувать…
- Сейчас дождь, - напомнила Маша, - пусть он лучше проследит, чтобы машина все время, пока нас не будет, под тентом находилась.
Они вышли из машины налегке, боясь показаться невежливыми, лишь с зонтиками и, не понимая, как же могло такое случиться, что они, бросив все, поверили первому встречному бродяге, покорно последовали за Соломоном.
"Где ты, мой ангел-хранитель?" - с тоской и отчаянием подумала Маша, когда рядом с ними, уже возле ворот остановилась красная иномарка, и Соломон, представивший им сидевшего за рулем верзилу ("Знакомьтесь: это Цент"), как ни в чем не бывало сказал, что сейчас их отвезут "куда надо".
Маша встретилась взглядом с Сергеем. Они оба тогда подумали об одном и том же. И только Пузырек, не до конца понимавший, что происходит, с удовольствием распахивал дверцу красивой машины. "Это "Пежо", я знаю", - произнес он с восхищением, усаживаясь на белые мягкие, пушистые сиденья.
Глава 6
КОПИ БОМЖА СОЛОМОНА
На роскошном французском автомобиле Цент довез компанию до высокого бетонного забора, находящегося довольно далеко от центра города. Сергей понял это по времени, в течение которого они колесили по раскисшему мрачному городу. Они сидели с Машей, прижавшись друг к другу, на заднем сиденье, и, когда свет от уличного фонаря освещал ее лицо, Горностаев читал немой вопрос, застывший в широко распахнутых испуганных глазах: "Куда нас везут?" Но что он мог ответить, когда и сам ничего не знал.
Пузырек уснул. Ему было хорошо в своих снах - во всяком случае, на его-то лице читались лишь беззаботность и покой.
"Вот у кого железные нервы", - подумал Сергей, всматриваясь в черноту городского пейзажа.
Бетонный забор почему-то вызвал у него ассоциации с рабством. Он слышал, что в России, оказывается, началась эпоха рабства. Живой товар стоил почти столько же, сколько и наркотики, и те, кто занимался похищением людей, имели приличные деньги. И хотя Соломон не походил на работорговца, он вполне мог работать на настоящих работорговцев, прячущих свой живой товар вот за такими высокими бетонными заборами.
Соломон поблагодарил Цента, что-то сказал ему на ухо, после чего дождался, когда из машины выйдут Сергей с Машей, которым с трудом удалось разбудить Пузырька.
- Здесь лаз в стене, вон за тем кустом. Надо бы пригнуться… - сказал потенциальный работорговец, уводя за собой будущих рабов в какую-то черную дыру - пролом в бетонной стене.
- Смотри, здесь еще один забор, но только уже металлический… - шепнула Маша Сереже, крепко держась за его руку и дрожа всем телом.
Никита, едва волочивший ноги, чуть не упал, зацепившись за корягу.
- А здесь уже калитка. Проходите спокойно. Собак нет.
Едва ребята проникли через калитку на территорию какого-то не то сада, не то небольшого леса, как среди деревьев в голубоватом свете единственного фонаря они увидели двухэтажный светлый дом с темными окнами.
"Какой знакомый запах", - подумала Маша.
Между тем Соломон достал откуда-то из недр своих одеяний большой ключ и открыл небольшую, явно не парадную, дверь. И снова теплый и родной запах коснулся Машиных ноздрей, вызвав какие-то смешные пожелтевшие картинки из детства: оранжевый кафельный пол с рядами детских горшков, разноцветные большие кубы, тяжелые грузовички, резиновые мячи и ведра со щами или гороховым супом…
- Вот и все. Мы пришли.
Вспыхнул свет, и они оказались в большой просторной комнате.
- Да это же детский сад! - воскликнул Никитка и оглянулся. - Класс!
И он, позабыв обо всем на свете, кинулся к первому же стеллажу с игрушками и, усевшись прямо на ковер, принялся выкладывать все рядом с собой. "Класс!" "Вот это ничего себе!" "Ни фига себе!"
- Правильно, это детский сад. Я немного помогаю сторожихе, дежурю за нее, а она меня отлично знает и разрешает мне здесь ночевать. Так что на сегодняшнюю ночь вплоть до семи утра - садик наш. Тебя ведь зовут Маша? - Соломон подошел к оробевшей Маше и улыбнулся, стараясь немного разрядить обстановку.
- Да, меня зовут Маша, - отозвалась она довольно прохладно, поскольку еще не решила для себя, можно все-таки доверять этому кудрявому проныре или нет.
- Так вот, Маша, здесь есть душ с горячей водой. Я покажу тебе, где можно взять чистые полотенца. Это МОИ полотенца, так что бери смело и ничего не опасайся. Они чистые, потому что совершенно новые. Я заработал их на рынке, когда разгружал "фуру". Здесь вообще есть мой шкаф, он находится в прачечной, и туда никто и никогда не лазает. Больше того, в сущности, это мой второй дом.
- А где же первый? - спросила Маша уже более мягко, поскольку о душе она и мечтать не могла, а тут еще и полотенца!
- Вот там бы вам точно не понравилось. Это под мостом, у меня там небольшая хижина, в которой сейчас живут мои друзья, такие же, как и я… Словом, у них тоже проблемы. У кого-то нет отца или матери, а у других есть полный комплект, да толку-то от них… Пьют… Но со мной они не пропадут.
- А у тебя родители есть? - спросил Пузырек, даже не поворачивая головы и с увлечением собирая мозаику.
"Поистине устами младенца…" - подумала Маша, краснея за бестактность брата.