- Тебя даже комиксы не развлекают? - Маша нежно чмокнула брата в макушку. - Бедняжка ты моя…
- Да я сам этих комиксов знаешь, сколько могу нарисовать! - и Никита, раскрыв книжечку, пестреющую смешными рисунками с Микки Маусом и Черепашками Ниндзя, показал им заложенный между страницами листок с обезображенным его вмешательством рисунок мальчика с мячом.
- Ты что сделал? Зачем ты подрисовал этому парню усы и сделал такие огромные уши? Где ты взял ручку.
- В бардачке, а что такого? Подумаешь, какой-то листок… Это мой листок, это я его нашел…
Они не заметили, как к машине подошел Соломон. Открыв дверцу и увидев в руках Никиты листок, он медленно поднял голову и внимательно посмотрел Пузырьку в испуганные глаза:
- Откуда это у тебя? - спросил он строго. - Где ты это взял?
- Он поднял это с пола в Ларисиной квартире, - ответила за брата Маша, не понимая, что могло не понравиться Соломону. Подумаешь, действительно, какой-то рисунок!
Соломон взял рисунок в руки и покачал головой: "Да уж, бывает же такое…"
- Тебе знаком этот рисунок? - спросил Сергей. - Почему он тебя так заинтересовал?
- Да нет, так, показалось просто… - ушел от ответа Соломон и тут же приступил к делу, словно и не было никакого рисунка и его интереса к нему. - Я рассказал Олегу о Ветрове, о том, что у него украли паспорт, и попросил узнать, в какой гостинице они остановились. Но он опередил меня.
- В каком смысле?
- Когда я позвонил, он сказал мне, что Лариса Васильевна Ветрова вот уже сутки как проживает в гостинице "Европа", номер четыреста шесть вместе со своим мужем Ветровым Николаем Петровичем.
- Вот так удача! Так поехали быстрее! Вот это да! Мальчики, чего же мы ждем?!
- Странно, - удивился Соломон, усаживаясь в машину. - Может, вы, ребята, и правда сгустили краски, и никакого похищения не было? Ведь раз Ветров или этот ваш "Иван" живет в гостинице, значит, ему нечего бояться. Ладно, время покажет. Поехали…
Гостиница "Европа" никак не тянула своим внешним видом на именно европейского плана отель. Мрачное старое здание в стиле "ампир" - с ангелочками и виньетками - напоминало замок с привидениями, но никак не современную гостиницу.
"Я бы не хотела жить в таком месте", - подумала Маша, входя вслед за мальчиками в полутемный большой холл "Европы", где пахло мастикой для паркета и пылью.
- Ну что, кто будет общаться с администраторшей? - спросил Соломон, всем своим видом выражая полное презрение к сидящей за стеклянной перегородкой расплывшейся женщине в желтой вязаной кофте.
- Я, - вызвалась Маша. - Я уже как-то представлялась ее дочерью. Может, сработает и на этот раз?
Она уверенной походкой направилась к администраторше и, глядя ей прямо в глаза, спросила:
- Вы не знаете, моя мама уже вернулась с репетиции?
Тетка в желтой кофте оторвала свой взгляд от интересного чтива, разложенного у нее на столе, под самой грудью, и нахмурилась:
- А кто у нас мама? - спросила она настороженно. - Что-то я тебя раньше здесь не видела.
- Моя мама - актриса Лариса Ветрова. Ее пригласили из Москвы, чтобы она приняла участие в спектакле… Я звонила ей в номер, но продюсер ответил, что она на репетиции. Мы приехали с папой, но он отправился по своим делам, а я приехала сюда, к маме…
- А-а… Ветрова! Четыреста шестой "люкс"! - вспомнила администраторша. - Поняла, о ком идет речь. Да-да, они приехали вдвоем, но вот где она сейчас - здесь или в театре, не знаю… Да ты поднимайся и постучись. Если ее в номере нет, то возвращайся, я дам тебе ключ.
- А может, вы сразу дадите мне ключ? - совсем уж расхрабрилась Маша, чувствуя, что удача где-то рядом. - Я так устала, ведь мы с ребятами только что из аэропорта…
Она специально сказала про аэропорт, чтобы у администраторши и тени сомнения не осталось в том, что она видит перед собой вполне состоятельных людей, которые могут себе позволить летать на дорогих самолетах.
- А это, простите, кто, ваши друзья или тоже дети Ветровой?
- Это мои друзья. Они здесь проездом, вернее, пролетом… - густо покраснела Маша, у которой от волнения стали подкашиваться ноги.
- Ну хорошо, вот вам ключ, поднимайтесь на четвертый этаж. Даже если там никого нет, отдохнете, примите душ. Сегодня у нас как раз дали горячую воду. А если захотите покушать, то позвоните мне по телефону "1-11", договорились?
Маша взглянула на женщину с благодарностью: "Вот это да! Так рассиропиться и поверить нам!"
Соломон, наблюдавший всю эту сцену и Цепко схватывающий каждое долетевшее до него слово, уже в лифте не выдержал и сказал:
- Маша, может, ты действительно дочка Ветровой? Ты так себя вела, что даже я почти поверил тебе…
- Спасибо за комплимент, по мне плачут все известные театры мира. "Комеди Франсез", например, - улыбнулась она и показала ему язык.
Они вышли из лифта и, стараясь не шуметь, осторожно двинулись вдоль длинного узкого коридора, утопая подошвами в красной ковровой дорожке.
- Эта гостиница внешне такая страшная, а внутри ничего, даже шикарно… - отметила Маша, остановившись перед дверью с табличкой "406", и постучала.
Все напряглись и затихли. Было слышно только тяжелое дыхание Пузырька, который сопел и пыхтел из-за появившегося внезапно насморка.
Маша, протянув ему свой носовой платок, пригрозила пальцем и еще раз постучала в дверь. И снова тишина, прерываемая теперь звуками высмаркивания.
- Открывай, - шепнул ей Сергей. - Была - не была!
Они ввалились в пустой, чисто прибранный номер, и первое, что им бросилось в глаза - это черный костюм Ларисы. Тот самый костюм, в котором она, по словам Сергея и Никиты, вышла из дома и села в машину к типу. Он висел на плечиках в раскрытом шкафу. Внизу стояла пара черных лаковых туфлей, а возле окна - огромный черный чемодан.
- Ну не голая же она ушла? - у Маши волосы зашевелились на голове от страха. - Сережа, ты что-нибудь понимаешь?
- Она могла переодеться, не паникуй.
- Вот черт! - услышали они возглас Соломона и повернулись в его сторону.
Он сидел в кресле и листал альбом с рисунками.
- Ты что, любишь рисовать? Почему тебя так интересуют эти рисунки? - спросила Маша Соломона. - Сережа, обрати внимание, по-моему, это тот самый альбом, из которого выпал листок с рисунком мальчика с мячом…
Но Соломон и на этот раз ничего определенного не ответил. Буркнул что-то вроде: "Это еще откуда здесь?" И все.
Маша сама взяла альбом е руки и прочла на суперобложке: "Илья Галицкий. Художник и время". Листая его, она обратила внимание на то, что этот самый художник Галицкий предпочитал рисовать маленьких мальчиков. Ей в голову полезли самые нехорошие мысли, но она отогнала их прочь. Мало ли художников, которые рисовали детей? Когда же, листая, она раскрыла первые две страницы с фотографией художника, ей на мгновение показалось, что она уже где-то видела это лицо…
- Так где же Лариса? - спросил Пузырек, уже успевший обследовать все три комнаты и даже заглянуть в ванную.
- Может, это покажется вам преступлением, но я предлагаю открыть чемодан и заглянуть в него. Возможно, это поможет нам понять, что здесь вообще происходит… - сказал Сергей.
- Да что там может быть, кроме вещей и обуви, - пожала плечами Маша, в душе противясь такому предложению Горностаева. Она вдруг представила себе, что они открывают чемодан, и в это время распахивается дверь и входит Лариса. Что они скажут ей, когда она увидит, что они роются в ее белье?
- Не знаю, может, ты и права…
И в это время все замолчали, потому что за дверью послышались шаги.
- Это они! - шепнул Никита и полез под стол. - Атас!
- Мне страшно… - Маша непроизвольно прижалась к стоящему рядом Сергею и крепко схватила его за руку. - Остановились…
- Не бойтесь, ведь если это ваша Лариса, то ничего страшного не случится, а если войдет кто-то другой, фальшивый Ветров, к примеру, - сказал Соломон, - то он же один, а нас много. Я еще и не из таких переплетов выходил сухим… К тому же, по-моему, там всего один человек.
В дверь постучали.
- Я открою. Это не Ветров, он не стал бы стучать, потому что у него есть ключ. Это же он снял номер…
Маша уверенно подошла к двери, и Сергей отметил, что она все-таки храбрая девчонка.
Вместо того, чтобы спросить положенное "кто там?", Маша распахнула дверь и сказала: "Проходите, пожалуйста".
Причем сказала таким тоном, словно человека, которого сейчас могла видеть лишь она одна, здесь ждали.
Маша отошла чуть в сторону, впуская немолодую уже высокую женщину с черными короткими волосами и в синем плаще. В руках у нее дымилась сигарета.
- Ефим Борисович что-нибудь сказал вам о моем приходе? - полюбопытствовала дама, без приглашения усаживаясь в кресло и пока что видя перед собой только одну Машу, поскольку вся остальная троица спряталась в соседней комнате.
- Да, сказал. Я ждала вас.
Маша разглядывала Синюю Даму. У нее было слишком белое и некрасивое лицо с ярко-малиновыми губами. Пепел она, как это ни странно, стряхивала прямо на ковер. "Интересно, где воспитывают таких мымр?" - подумала Маша, чувствуя, что "птичка" попалась в клетку.
- Ефим Борисович сказал, чтобы вы, как только придете, начали считать до десяти, - сказала Маша на удивление гостье и, подбежав к двери, заперла ее на ключ, который тут же сунула в дверную щель комнаты, в которой прятались мальчишки. Все произошло так быстро, что ни Сергей, наблюдавший за Машей, ни Соломон, не успели схватить ключ, и он со звоном упал на пол.
- Девочка, ты что, спятила? - Синяя Дама встала и оглянулась. - Что здесь вообще происходит? Зачем это мне нужно считать до десяти?
- Потому что за это время сюда успеет прийти лейтенант милиции Царев, который занимается вашим делом. Или вы признаетесь в том, что имеете отношение к похищению моей мамы, Ларисы Ветровой, или вас сейчас же арестуют!
- Ах ты, маленькая дрянь! - и Синяя Дама бросилась на Машу, собираясь ее ударить.
- Вот уж не ожидал вас здесь встретить, Альбина Георгиевна, - из спальни вышел Соломон, при виде которого Альбина Георгиевна побледнела, как бумага, и схватилась за сердце.
- Ах вот ты где, дорогой, а я все думаю, что это за игры такие устроил Ефим… И давно ты здесь? Вы с ним заодно?
- Я не знаю, о чем и о ком вы говорите, но сейчас, по-моему, самое время вам вернуть мне то, что вы присвоили себе, пользуясь своей властью…
Неожиданно появившиеся в комнате Сергей Горностаев и Никита были совершенно сбиты с толку. Они с любопытством смотрели на Соломона, который буквально на их глазах превращался из доброго, симпатичного мальчишки в жесткого, способного на любой поступок, детдомовца. Боль, гнев, отчаяние и возмущение горели в его взгляде. Видно было, что он испытывал к стоящей перед ним женщине самые отрицательные чувства. Больше того, чувствовалось, что он ненавидит ее. И как бы в доказательство этому Соломон, приглашая всех присутствующих в свидетели, сначала представил им Синюю Даму:
- Знакомьтесь, это Альбина Георгиевна, та самая воспитательница, о которой я вам рассказывал. Она украла у меня золотой медальон, который я ношу с самого рождения и по которому меня, быть может, ищет моя мать. И пусть даже мне все равно, найдет она меня или нет, но этот медальон мой, и она должна мне его вернуть. Вы же знаете, Альбина Георгиевна, в каком обществе я сейчас вращаюсь и какие у меня появились связи… Не гневите Бога и верните мне медальон… Сам Бог послал вас сюда…
Маша, слушая эту вдохновенную речь Соломона, в который уже раз отметила про себя, как интеллектуально развит этот "бомж", раз умеет так строить фразы и так стильно выражаться, словно его и на самом деле воспитывали в богатом доме бонны и гувернеры.
- Вы его не слушайте, - воскликнула, краснея от волнения, Альбина, - все детдомовские или интернатские такие. У них никого нет, ни матери, ни отца, так они выдумывают себе их. И сочиняют про какие-то золотые медальоны, про какое-то богатство, о котором мечтают. Это же ущербные дети, с подорванной психикой, они очень опасны… Вот ты, девочка, ты только посмотри на него, это же урод, совершенный урод. Его мать оставила на вокзале, а добрые люди привели в детдом. Разве от нормального и здорового ребенка матери отказываются? Да даже если бы она и была жива и вообще существовала, разве не стала бы его искать?
По щекам Соломона текли слезы. Но слезы не жалости к самому себе, а скорее слезы бессилия перед этой взрослой, потерявшей всякую совесть, женщиной. Конечно, будь на ее месте мужчина, Соломон бы превратил его в фарш. Так, во всяком случае, показалось Сергею Горностаеву.
- Вы не ответили на мой вопрос, - повторила Маша довольно громко, чувствуя поддержку со стороны своих друзей и нисколько не боясь Альбину. - Какое отношение вы имеете к Ларисе Ветровой? Ведь вы же пришли сюда не случайно!
- Зачем я сюда пришла - это мое личное дело, и я ни перед кем не собираюсь отчитываться. А вот JCTO вы такие и что делаете в чужом номере? Я понимаю еще, что здесь находится этот… ненормальный, - она мотнула головой в сторону Соломона. - Но вы-то кто такие?
- Вчера тот человек, которого вы называете Ефимом, насильно увез из Москвы мою маму, Ларису Ветрову, - с трудом подавляя в себе раздражение, повторила Маша, - мы устроили здесь засаду, но мамы здесь не оказалось. Сейчас ее разыскивает милиция, весь город поднят на уши, а вы делаете вид, что ничего не знаете?!
- Значит так, детки, черт бы вас побрал, или вы немедленно отдаете мне ключи от этой двери, и мы делаем вид, что друг друга не видели и не знаем, или же я вынуждена буду тотчас позвонить в ту самую милицию и сдать им этого субчика…
Понятное дело, что речь снова шла о Соломоне.
- Ведь он же сбежал из интерната, его ищут, это преступник, самый настоящий преступник. И если вас, детки золотые, увидят в его обществе, вы пойдете на нары вместе с ним, и даже ты, девочка…
Вы можете идти, - вдруг сказал Соломон, подходя к двери и открывая ее ключом, который к тому времени уже был у него. - Вы довольно известная фигура в городе и навряд ли вам удастся скрыться. Но я вас еще найду…
И тут произошло еще что-то такое, о чем Маша еще долго будет вспоминать. Соломон, прежде чем выпустить эту бледную Синюю Даму по имени Альбина Георгиевна, вдруг протянул руку к ее груди и рванул на себя. Одно мгновение - и черный шелковый шнурок был сорван. В Соломоновой ладони сверкнул медальон.
- Ах ты… - воспитательница интерната выругалась по-матросски грубо и непристойно, после чего, бросив через плечо: "Ты еще заплатишь мне за это…", бросилась бежать по коридору. Еще мгновение, и они услышали звук раскрывающихся дверей лифта.
- Это действительно твой медальон?
- А ты думаешь, что мне нужно чужое? Но это еще не все. Она украла у меня мою одежду, по которой я мог бы доказать, кто я и откуда. У меня были вещи, на которых мама вышивала наши семейные метки - но Альбина выкрала их у меня.
- Но зачем?
- Думаю, что из вредности. Она детей вообще терпеть не может, у нее и своих-то никогда не было. Считаю, что таким не место в интернате. А вы бы видели, какие сумки ей привозят из деревень родители тех, кто вынужден доучиваться в городе… Да что там говорить!.. - он махнул рукой. Говоря это, он смотрел на свою ладонь, на которой сверкал довольно большой плоский медальон желтого металла, очень даже похожего на золото.
- Скажи, а почему тебя зовут Соломоном? - спросила Маша. - И кто тебя так прозвал?
- В интернате вот из-за этого медальона и прозвали. Соломон - это такой царь, умный и богатый, он считается образцом справедливости. Может, слышали когда-нибудь выражение "Соломоново решение"?
Слышали, - ответил за Машу Горностаев. - Но сейчас нам, по-моему, пора уносить отсюда ноги. Думаю, что для того, чтобы выследить этого Ефима Борисовича, который называет себя Ветровым Николаем Петровичем, нам не обязательно находиться в гостинице. Это рискованно. Думаю, что за ним можно понаблюдать и с улицы. А вдруг они сейчас вернутся сюда вместе с Ларисой?
И тут они услышали грохот.
Возле окна стоял, открыв от удивления рот, Пузырек. Трясущимися руками он тянулся к Маше и дрожащим голосом произносил какие-то нечленораздельные звуки:
- Я… то-тольк… хо-отел п-поиг-гра-рат-ть, залез-за-ть в ч-чем-дн…
Упавший с неимоверным грохотом чемодан раскрылся, и Маша закричала, увидев в нем скрюченное белое тело в разорванном белье. Это была Лариса Ветрова.
Глава 8
"РЫБАЧКА" МАРТА
- Она еще жива, - сказал Соломон, пощупав пульс актрисы. - Но она холодная, совсем замерзла. Надо немедленно оказать ей медицинскую помощь.
- Ты хочешь вызвать "скорую"? - спросила перепуганная насмерть Маша.
- Я бы вызвал, но здесь вы, это значит, что вас обязательно схватят и доставят в милицию. Но только уже не к Цареву. И если сначала вами заинтересуются как свидетелями, то потом, когда начнут выяснять, кто вы и откуда, то неприятностей не оберетесь. Поэтому предлагаю запереть чемодан и вывезти его отсюда, благо он на колесиках… Я знаю одно место, где ей смогут помочь. А ты, Маша, скажешь администраторше, что тебе только что позвонила мама и попросила срочно доставить в театр реквизит. Другого выхода я не вижу.
- Реквизит? - покачал головой Сергей. - А что, если она поинтересуется, что там?
- Она не имеет права, - заявил Соломон. - Это - частная собственность, которая охраняется законом. Так-то вот.
- У меня болит живот… - Пузырек кинулся в туалет.
- Никита, скорее, ты же нам сейчас все испортишь… - чуть не плакала Маша, глядя, как Сергей с Соломоном аккуратно, чтобы не прищемить тело Ларисы и ее пышные волосы, запирают большущий чемодан. - Быстрее!
- Маша, все, идем, ждать больше нельзя, - торопил ее Сергей. - Никитка нас догонит.
Соломон с Сергеем, слегка наклонив чемодан таким образом, чтобы им удобнее было схватиться за металлические ручки (чемодан был современный, а потому оснащен удобными ручками, делавшими его похожим принципиально на тачку), медленно и крайне осторожно стали выкатывать его из номера.
- Никитка, запрешь номер, а ключ сдашь администраторше! - крикнула Маша уединившемуся так некстати в туалете брату и побежала впереди ребят, чтобы успеть вызвать лифт.
Им повезло: администраторша была так увлечена беседой с посетителем, что почти не обратила внимание на ребят с большим чемоданом. Она лишь махнула рукой, мол, идите, и продолжила что-то объяснять стоящему напротив нее человеку.
- Сергей, отгони машину за угол, в более тихое место, мы же не можем ее заносить в машину, не вынимая из чемодана, - сказал Соломон. - Боюсь, что у нее атрофировались руки и ноги от неподвижного положения. Нарушено кровообращение и прочее… Вообще=то, я бы по-своему разобрался с тем, кто так поиздевался над вашей соседкой. Она что, кукла что ли?
Сергей сел за руль и поехал на другую улицу в то время, как Соломон с Машей вдвоем катили чемодан.
Услышав сзади топот бегущих ног, Маша обмерла. Даже побоялась обернуться. Но услышав знакомый высокий голосок брата, облегченно вздохнула. Запыхавшись, он тоже поравнялся с ними и попытался ухватиться за ручку чемодана.