- Я о том, что хочется этой Васьковой разыгрывать старушку - ну и пусть ее! Я предлагаю переодеть меня "бабушкой Алешки" - вы мои способности знаете, я старушку отменно сыграю. Икону мне какую-нибудь подберете, и позвоню я по этому телефону, и сойдусь напрямую с этой Васьковой! "Добрый день, милая, это здесь, что ли, икону могут купить?" - изобразил Жорик дребезжащим старушечьим голосом. - Нужно только грим навести, вены там вздувшиеся, старческую кожу, седой парик нахлобучить - это пара пустяков! Представляете - две поддельные старушки лицом к лицу! Это ж умереть можно будет!
- Может, и можно будет, - Осетров старался говорить сухо, но улыбку сдержать не мог, - только это не выход.
- Но почему?! - заспорил Жорик. - Я столько ценного узнать смогу…
- Кто его знает, сможешь или нет, - сказал Осетров. - А вот что влипнуть ты сможешь и насторожить всю их компанию, это да. Начнем с того, что вовсе не факт, что ты с Васьковой встретишься. Скорей всего, встречаться по поводу продажи иконы ты будешь совсем с другими людьми…
- …И эти люди почти наверняка мне предложат где-нибудь с их подделками стоять! - выпалил Жорик.
- Опять-таки, то ли предложат, то ли нет, а риск для тебя слишком большой. Нет, не дам я разрешения на эту авантюру, - сказал наш директор.
Жорик немного скис.
- Но прошу хотя бы эту идею иметь в виду, чтобы воспользоваться ею, если необходимость возникнет, - сказал он. - Вы же знаете, что актер я первоклассный! Как я Бабу Ягу играл, и…
- Хорошо, - кивнул Осетров. - Иметь в виду будем. Садись. - Он повернулся к поднявшему руку Володьке Дегтяреву. - Слушаем тебя.
- Меня удивляет, - сказал Володька, - что один случай довольно резко отличается от остальных. Тот случай, что на Тверской. Всюду были настоящие старушки, а тут - молодая женщина, переодетая старушкой. Всюду было организовано так, чтобы разрешение на вывоз можно было получить без нарушения каких-либо правил и законов, а тут - человек забирает из конторы на выходные служебную печать, и не просто служебную… она ведь наверняка гербовая, государственная, так?.. и дальше готов мухлевать с документами, оформив кое-что задним числом, то есть, действует, рискуя всей карьерой и почти подставляясь под уголовное дело, и ради чего? Ради лишних пятидесяти долларов?.. Но это же несерьезно! Почему было не уговорить этого датчанина подождать до понедельника и сделать все без нарушения правил? И здесь же странным образом возникает попытка убийства этого художника, Буркалова, - соседа по мастерской, одного из главных действующих лиц этой странной истории, Васьковой! Очень странно!
- Хорошо, - сказал директор. - Еще идеи есть?
Лешка Конев поднял руку.
- Я хотел бы спросить у Виталия Яковлевича… Виталий Яковлевич, вам очень много известно о том, что в мире искусства делается. Вы не знаете случайно, сколько Васьковы получают за свои картины?
- Почему же, знаю, - улыбнулся Виталий Яковлевич. - Оба они - художники модные, поэтому и работы их стоят немало. Евгений Васьков получает от двух до трех тысяч долларов за полотно. Наталья Васькова - поменьше, от тысячи до полутора тысяч долларов, но и это по нашим временам очень хорошо.
- Я приблизительно так и думал, - сказал Лешка. - На своих картинах они могут зарабатывать приблизительно по пять тысяч долларов в месяц на двоих. А с поддельной иконы им выходит не больше чем по двадцать пять долларов, учитывая, что и труд старушек надо оплачивать, и многим другим платить, чтобы все шло без сучка и задоринки. То есть, я исходил из расчета, что в среднем им удается сбывать подделку за восемьдесят долларов. Возможно, я и преувеличил, хотя думаю, что не намного. Сколько подделок они могут сделать в месяц и скольких старушек нанять, чтобы эти подделки реализовать? Ну, допустим даже по пять икон в день, сто пятьдесят в месяц. Получается четыре с половиной тысячи дохода в их карман. Меньше их дохода как самостоятельных художников, и к тому же, если они делают по пять икон в день, у них, наверное, на свои картины времени не остается. А ведь им выгоднее написать еще картину на продажу, чем наштамповать пятьдесят икон! Об этом я уже говорил, когда мы отчитывались: это слишком дешевый бизнес! Если уж делать подделки для всей Москвы, то делать их лучшего качества - я думаю, это у них не так много времени заняло бы - и сбывать их можно было бы долларов по сто пятьдесят, по двести. Да и еще ведь расходы на доски, на краски… Получается много суеты и напряга ради того, чтобы остаться в убытке, по сравнению с тем, что они иначе могли бы заработать. Вот это я и хотел бы особо отметить. И еще. Если Буркалова хотели убить, то за большие деньги - за его мастерскую или еще за что-то. А ради тех денег, которые вращаются в этой афере с иконами, не убивают, да и как Буркалов может быть причастен к этой афере? Если бы он был одним из изготовителей икон, мы бы обязательно нашли следы. С другой стороны, не надо забывать, что он и вправду - сосед Васьковых, и мог много знать об их делах. Я все это к тому, что или Васьковы ведут очень хитрую игру, и их бизнес намного круче, чем кажется, либо они вовсе не главные, и участвуют они в этой игре из интереса, из озорства, помогая кому-то дурить иностранцев, но при этом вкладывая в дуриловку ровно столько сил и средств, чтобы это не мешало их основным занятиям. Мне кажется, что переодевание Натальи Васьковой говорит в пользу этой второй версии: Васьковым нравится морочить людей, наказывая их за жадность и глупость, любят они розыгрыши, вот и все. Конечно, надо как можно скорее найти Буркалова в его деревне Поплавцы и выяснить, кому он встал поперек дороги или что такого опасного ему может быть известно. Думаю, покушение на него никак не было связано с иконами.
- Хорошие соображения, - одобрил Виталий Яковлевич. - Но тут есть, что возразить. Например, если допустить, что Евгений Васьков продолжает писать картины как писал, а иконами занимается жена, то получается, что он-то ничего не теряет, а она вместо полутора тысяч долларов приносит в семейный бюджет около трех тысяч. Ради такой весомой прибавки можно и покрутиться, верно? Но все-таки что произошло на Тверской? Почему этот случай отличается от прочих, и могут ли эти странности быть связаны с попыткой покушения на Буркалова, который, заметим, сам до этого был впутан в перепродажу икон. Мне кажется, я смогу вам дать ответ. Для этого мне надо сделать только один звонок.
Он вынул из кармана мобильный телефон и набрал номер.
- Привет, Сергей… Слушай, тебе ничего не говорит такое имя, Ханс Гьельструп? Да вот, всплыло, в довольно забавных обстоятельствах, и, вроде, слышал я его когда-то, но где и когда… Да, датчанин… Да, все точно… А ты не знаешь, связывало его что-нибудь с Васьковыми, Евгением и Натальей? Ах, вот как! Тогда все ясно. Да так… Благодарю за консультацию. До скорого.
Убрав телефон, он обратился к нам.
- Да, все встало на места… Понимаете, я обратил внимание на еще одну странность, о которой вы упомянули в своих рассказах, но, похоже, значения ей не придали. "Анна Ивановна" - то есть, Наталья Васькова - сообщила вам, что может и не продать икону, "если покупатель ей не понравится". Зачем она оставила за собой право выбора покупателя? Не потому ли, что ей надо было отдать эту икону конкретному человеку?.. - Виталий Яковлевич глубоко вздохнул. - Этот Ханс Гьельструп - довольно известный коллекционер современного искусства.
Из таких, знаете, любителей, которые часами могут красиво рассуждать, чем одно абстрактное пятно отличается от другого и в чем гениальность картины, состоящей из старого тапочка и нескольких пакетов от пылесоса, приклеенных к холсту, но при этом не отличит, скажем, французскую живопись восемнадцатого века от голландской семнадцатого, а уж подлинную икону от поддельной не отличит тем более. Он узнает какие художники модные, таких и покупает. При этом он жадноват и не очень честен, хотя человек богатый. В прошлый приезд в Москву он надул Васьковых - взял несколько их картин и уехал, не рассчитавшись до конца и пообещав, что, в виде оплаты, пригласит их в Данию за свой счет и по Европе покатает. Обещания своего он, конечно, не сдержал. Васьковы всей Москве жаловались, да и иностранным своим покупателям тоже, как их прокатил этот Гьельструп. А в этот приезд он просто избегал встречи с ними. Подать на него в суд Васьковы не могли, потому что все расчеты, естественно, велись из рук в руки, под честное слово, без всяких расписок. И они решили отомстить ему иначе, понимаете? Если Гьельструп купит как подлинник грубую подделку и начнет всем ее показывать, хвастаясь - его репутации будет нанесен такой урон, что многие художники откажутся иметь с ним дело! Да он посмешищем всей Европы станет! И уж, конечно, Васьковы позаботятся пошире растрезвонить о том, как они его умыли. Разумеется, Васьковы - Наталья, по крайней мере - как-то связаны с производством и продажей подделок, и вообще с рынком икон. Об этом говорит и то, что она дала вам телефон, по которому всегда купят хорошую икону у старушки, и то, что она до тонкостей знала, где и как стоят эти бабушки с иконами и как себя ведут, и то, что, судя по вашим описаниям, ее икона была подделана по точно такой же технологии, как и все остальные. Как эта, например.
Мы с Лешкой закивали, в классе слышалось хихиканье тут и там - все уже просекли, в чем дело, - а Виталий Яковлевич продолжил.
- Разумеется, Гьельструп, при его жадности и… и, скажем так, безграмотности, по большому-то счету, не мог бы не клюнуть, увидев бабульку, которая задешево продает старую икону. И тут, конечно, какой-то бабушке-старушке дело поручить нельзя. Надо действовать самой. Да еще приятно и месть осуществить собственными руками. И Наталья Васькова доказала, что она - замечательная актриса! Мы знаем, что она и в прошлые выходные стояла возле гостиницы, в которой остановился Гьельструп, но тогда они не пересеклись. Вот она встала и в эти выходные… Надо думать, Олег Кириллович, который помог ей одурачить Гьельструпа - ее приятель. И, скорее всего, девушка, взявшая печать домой на выходные - тоже ее приятельница, и пошла на такое грубое нарушение служебного долга, потому что знала: эта печать послужит делу святой мести за любимую подругу! Вот вам и весь расклад.
Класс уже несколько минут, как смеялся. А Виталий Яковлевич приподнял руку.
- И еще на одно хотел бы обратить ваше внимание. Вот Гьельструп, богатейший коллекционер. Он вложил в икону двести долларов: сто - "старушке", и сто - за разрешение на вывоз. Продать икону, как он считает, всегда можно и за пятьсот. То есть, по его мнению, операция принесла ему триста долларов чистого выигрыша. Что ему, который десятками и сотнями тысяч ворочает, эти триста долларов? Однако, он и ими не брезгует. Можно говорить о том, что это - европейское мышление, можно о том, что это - черта характера, а можно о том - что жизнь учит ничего не упускать. Но наши-то люди, живущие беднее, тем более будут хвататься за любой дополнительный доход. И нет ничего странного в том, что модные художники помогают изготовлять подделки, если это может принести им пусть даже не полторы тысячи, а несколько сотен долларов в месяц. Вопрос в том, кто стоит за ними, кто главный организатор всей аферы. Но это мы узнаем, потому что такие вещи надо знать. И еще неизвестно, что поведает нам Буркалов…
- Мы вам поможем! - подскочил Мишка Астафьев.
- Нет, - твердо сказал Осетров. - Наше участие в этом деле заканчивается. Вы ж слышали - до сих пор не исключена вероятность, что Буркалова пытались убить за иконы. Все это может быть слишком опасно. К тому же свои задания вы выполнили на отлично - и все!
Класс притих, потом Жорик поднял руку.
- Да, Шлитцер?
- Можно вопрос товарищу генералу? - спросил Жорик.
- Николаю Ивановичу, - поправил его Осетров.
- Ну да, Николаю Ивановичу… Скажите, Николай Иванович, вот вы приехали просто поглядеть, насколько мы толковые ребята и умеем работать, или хотели узнать что-то важное?
Николай Иванович слегка улыбнулся.
- Скажем так, и то, и другое.
- И вы услышали это важное?
- Кое-что услышал, - Николай Иванович опять улыбнулся.
- Позвольте мне догадаться… Наверное, вас интересует этот коллекционер, который на "форде" разъезжает, сосед и Васьковых, и Буркалова. Явно, богатый мужик, и при этом уж он-то будет знать толк в иконах, и настоящих, и поддельных, и вы думаете, что за всей этой аферой он стоит? А мы-то упустили его из виду!.. И к попытке убийства Буркалова он может быть причастен, так?
- Рано пока что говорить, так это или нет, - ответил Николай Иванович. - Но этот, как ты выразился, богатый мужик на "форде", это не кто иной, как Челканов. В свое время успел довольно крепко посидеть за всякие преступления, связанные как раз с произведениями искусства и с рынком искусства. За последние годы, можно сказать, воскрес из пепла. Почти наверняка, ключевая фигура в этой афере - он. И перед убийством он не остановился бы. И если уж он затеял аферу с подделками икон, то не ради двух-трех тысяч долларов в месяц, а ради чего-то большего… Впрочем, пока что рано о чем-то говорить. Естественно, что он держится в тени, и о нем вам не удалось узнать практически ничего. Но зато вы выяснили немало других ценных вещей. Молодцы! Все, что вы выяснили, нам очень поможет.
- Эх, как же мы не сообразили шестую мастерскую оглядеть! - вырвалось от досады" у Лешки. - Может, если бы мы заглянули туда, мы бы нашли что-нибудь важное!
- Вряд ли, - покачал головой Николай Иванович. - Он не такой дурак, чтобы держать в мастерской хоть что-то, способное его изобличить. Он ведь соображает, что у правоохранительных органов сохраняется интерес к его персоне… Что ж, спасибо вам, и всего доброго.
- Пожелаем всего доброго и нашим гостям, - сказал Осетров, и мы все встали. - Кто хочет вернуться в город, домой, чтобы как раз успеть к ужину, тех сейчас отвезет тот же автобус. И еще одно. Ни один человек не выйдет из класса, пока не даст твердое слово, что не попытается самостоятельно продолжить расследование или проследить за предполагаемыми преступниками. Повторяю, вы сделали, что могли, и подошли как раз к той грани, за которой может быть слишком опасно. Кто не даст слова - на остаток выходных останется в школе. А кто слово даст и его нарушит - тот, сами понимаете, будет исключен. Ясно?
- Ясно! - нестройным хором ответили мы.
- Очень хорошо. Начнем по алфавиту. Абраменко!
- Обещаю!
- Астафьев!
- Обещаю!
- Боков!
- Обещаю!..
Так дошла очередь и до меня.
- Карсавин!
Я молчал.
- Карсавин?..
Я сделал глубокие вдох и выдох и сказал:
- Валентин Макарович, я не могу обещать, пока… пока не поговорю с вами лично, совсем коротко.
- Вот как? - Осетров удивился. Да и на лицах всех остальных, включая наших гостей, отразилось легкое удивление. - Что ж… - он на секунду задумался. - Следуй за мной, Карсавин, в мой кабинет.
И я пошел за директором.
Глава девятая
Директор дает мне "добро"
- Итак? - сказал Валентин Макарович, когда мы вошли в его кабинет. - В чем проблема, Карсавин?
- Понимаете… - я колебался, как начать. Действительно, я все это время думал над словами Виталия Яковлевича. - Понимаете, вот, Виталий Яковлевич сказал, что такие подделки хорошо смотрелись бы только на сцене, как часть декораций, в особом театральном освещении… Приблизительно так он сказал, да?
- Да. И что из этого?
- Так ведь другой сосед Васьковых и Буркалова, Цвиндлер - театральный художник! И, конечно, он знает все приемы и способы, как нарисовать картину так, чтобы со сцены она выглядела настоящей. Но если бы я высказал это при всех, и при ребятах, и при Виталии Яковлевича, и при Николае Ивановиче, то получилось бы, будто я его обвиняю, а мне кажется, обвинять пока что нельзя, мне кажется, он вряд ли в чем-нибудь виноват, и это тот случай, когда не стоит зря навлекать подозрения на человека! Скорее всего могло быть так, что он невольно подсказал кому-то - Васьковым или Челканову - как можно подделывать иконы. Был какой-нибудь разговор, как всегда, когда соседи собираются, объединенные к тому же одной профессией и одними интересами, и Цвиндлер возьми и скажи: "Подумаешь, хитрости подделок! У нас в театре все очень просто решается, просто и грубо. Нарисовал что-нибудь похожее на икону, покрыл лаком, сунул на часок-другой в духовку и готово: такая икона на сцене будет выглядеть настолько подлинной, что дух захватит, и кто-нибудь вообразит даже, будто мы ее для спектакля у музея арендовали". Вот приблизительно так он сказал, понимаете?
- Понимаю, - кивнул полковник.
- И еще я решил, что очень странный сейчас заказ у Цвиндлера, из-за которого, как сказал охранник, он весь сияет. Посудите сами, Цвиндлеру платят колоссальные деньги за работу, которую сделал бы любой начинающий студент. И при этом, благодаря этой работе, он с раннего утра до поздней ночи находится далеко от мастерских, а уж когда он возвращается в мастерские то только за одним: бухнуться поспать, чтобы с утра опять взяться за работу. Если бы удалось выяснить связь этого заведения, откуда он получил заказ, с Васьковыми или с Челкановым, тогда бы вообще все встало на свои места! Получалось бы тогда, что Цвиндлера им надо было удерживать какое-то время подальше от мастерских, вот они ему этот заказ и подсунули! Но еще получалось бы, что тот, кто все это устроил, в любой момент может решить, что Цвиндлера надо устранить физически, так же, как Буркалова!.. Вот я и подумал, что мне надо бы уже сегодня найти Цвиндлера, познакомиться с ним и разобраться, виновен он или нет…
- А ты уверен, что разберешься? - спросил Осетр.
- Я постараюсь, - серьезно ответил я. - Во всяком случае, или я пойму, что он виновен, и тогда пусть им занимаются дальше другие, или он сумеет рассказать нечто очень важное, и нам станет ясно, почему ему подсунули этот выгодный заказ.
- Гм… - Директор размышлял. - Но ты ведь пойдешь не один, а со своими друзьями?
- Получается, так, - сказал я. - Так вы позволяете?! - я не мог сдержать восторга.
- Только очень осторожно, поняли? - он был в задумчивости. - Наверное, ты прав. Бывают случаи, когда не стоит с ходу подозревать человека… С другой стороны, эти предположения настолько хрупкие, что больше смахивают на фантазии. Но ведь одна твоя фантазия уже оказалась сегодня блестящей догадкой… И пообещай ничего не предпринимать без моего ведома. Когда повидаетесь с Цвиндлером - сразу звоните мне, а я уж решу, что вам делать дальше.
- Обещаю! - сказал я.
- И, естественно, ни слова своим друзьям, пока вы не уедете от других ребят. Никто, кроме вас, пока ничего не должен знать.
- Разумеется!
- Позвоните мне через часок. К этому времени я буду знать, по какому адресу искать Цвиндлера.
- Обязательно, как же иначе?
- Ну, хорошо… - он кивнул, то ли мне, то ли сам себе. - Тогда пошли.
И мы вернулись в класс.
- Все в порядке, - проговорил Валентин Макарович. - Мы решили все проблемы с Карсавиным. Поезжайте.