Но не менее часто им казалось, будто с тех пор прошло всего несколько минут. Вайолет представила себе, как отец сидит рядом и, возможно, показывает на что-то интересное за окном фургона. Клаус представил себе, как мама улыбается и покачивает головой, потому что ее позабавили нелепые слова песни волонтеров. А Солнышко представила себе, как все пятеро Бодлеров опять собрались вместе и не надо спасаться от полиции, никого не обвиняют в убийстве, никто не ломает себе голову над решением разных загадок и, главное, никто не погибает во время страшного пожара. Но представлять себе что-то - это одно, а реальность - совсем другое. Бодлеров-родителей в фургоне не было. Дети посмотрели на бородатого мужчину и печально помотали головами.
- Ух, какие мрачные! - сказал бородатый. - Ну, ничего, не беспокойтесь. Где бы ваши родители сейчас ни находились, они наверняка довольны жизнью, так что долой хмурые лица. Быть жизнерадостным - вот смысл организации Поющих Волонтеров, помогающих бороться с болезнями.
- А что конкретно мы будем делать в больнице? - задала вопрос Вайолет, чтобы переменить тему.
- Именно то, чем занимается Г.П.В. Мы - волонтеры, и мы будем бороться с болезнями.
- Надеюсь, нам не придется делать уколы, - заметил Клаус. - Мне всегда как-то не по себе от вида шприцев.
- Конечно, не придется, - успокоил его бородатый. - Мы делаем все только жизнерадостное. В основном мы бродим по коридорам, поем для больных и дарим им воздушные шарики в форме сердца.
- Но каким образом это помогает бороться с болезнью? - с недоумением спросила Вайолет.
- Получив жизнерадостный шарик, легче представить себе, что ты поправляешься, а если что-то представлять себе, оно становится реальностью, - объяснил бородатый. - В конце концов, жизнерадостное отношение ко всему - самое эффективное средство против болезни.
- А я думал, такое средство - антибиотики, - вставил Клаус.
- Эхинацея! - добавила Солнышко. Она хотела сказать "Или хорошо проверенные лекарственные травы".
Но бородатый мужчина перестал обращать внимание на детей и уставился в окно.
- Волонтеры, подъезжаем! - крикнул он. - Вот и больница! - Он повернулся к Бодлерам и показал пальцем в окно. - Правда, красивое здание?
Дети выглянули наружу и решили, что могут согласиться с бородатым волонтером лишь наполовину по той простой причине, что больница представляла собой лишь половину здания или в лучшем случае две трети. Левая сторона больницы была белой и сияющей, с рядом высоких колонн и небольшими барельефами - портретами знаменитых врачей над каждым окном. Перед зданием имелась аккуратно подстриженная лужайка с пятнами ярких полевых цветов. Но правую сторону больницы никак нельзя было пока назвать зданием, и тем более красивым. Это было сооружение из наспех сколоченных планок, образующих что-то вроде клеток. Вместо пола были набросаны доски, стены и окна отсутствовали, а все вместе выглядело как скелет больницы. Не было в помине колонн, никаких изображений врачей, лишь кое-где развевались на ветру большие куски пластиката, и вместо лужайки перед зданием простиралась пустая грязная площадка. Создавалось впечатление, будто отвечавший за строительство архитектор, не достроив здания, вдруг решил поехать на пикник, да так оттуда и не вернулся. Водитель припарковал фургон под вывеской, которая тоже была не закончена: половина слова "больница" выведена красивыми золотыми буквами на поверхности чистой деревянной доски, вторая же половина нацарапана шариковой ручкой на куске картона, оторванного от старой коробки.
- Уверен, что когда-нибудь ее закончат, - сказал бородатый. - А пока мы можем представлять себе, как будет выглядеть другая половина здания, а когда представляешь что-то, оно может стать реальностью. Итак, представим себе, как мы выходим из фургона.
Троим Бодлерам не понадобилось ничего представлять, они просто взяли и вышли вслед за бородачом и остальными волонтерами на лужайку перед более привлекательной половиной больницы. Члены Г.П.В. некоторое время потягивались, расправляя руки и ноги после долгой поездки, потом помогли бородачу вытащить из глубины фургона огромную связку воздушных шаров. Дети просто стояли рядом и с тревогой гадали, что делать дальше.
- Куда нам деться? - размышляла вслух Вайолет. - Если бродить по коридорам и петь, кто-нибудь может узнать нас.
- Это верно, - согласился Клаус. - Не все же доктора, медсестры, администраторы и больные считают, что "отсутствие новостей - хорошая новость". Нет сомнений, что кто-нибудь из них уже прочел утренний выпуск "Дейли пунктилио".
- Аронек, - добавила Солнышко, что означало "Пока мы ничего не узнали ни про Г.П.В., ни про Жака Сникета".
- Ты права, - сказала Вайолет. - Может быть, надо найти Хранилище Документов, как советовал бородатый мужчина.
- Где же его искать? - возразил Клаус. - Мы находимся невесть где.
- Не ходить, - заявила Солнышко.
- Мне тоже больше не хочется без конца бродить, - сказала Вайолет, - но что нам еще остается?
- А ну-ка, волонтеры! - позвал бородатый. Он вынул из фургона гитару и взял несколько знакомых жизнерадостных аккордов. - Каждый берет по воздушному сердечку и начинает петь!
Мы братья-волонтеры, с болезнью борцы,
Поем - распеваем день напролет.
Кто нас печальными зовет,
Бессовестно тот соврет.
- Внимание! - прервал его голос, который шел откуда-то с неба. Голос был женский, но очень хриплый и слабый, казалось, женщина говорит сквозь налепленную на рот фольгу. - Прошу внимания!
- Тихо все! - скомандовал бородач, перестав петь. - Это Бэбс, Зав Человеческими Ресурсами. Должно быть, какое-то важное объявление.
- Внимание! - повторил голос. - Говорит Бэбс, Зав Человеческими Ресурсами. Я хочу сделать важное объявление.
- Где она? - спросил Клаус, обеспокоенный тем, что вдруг среди волонтеров Г.П.В. она узнает троих обвиняемых в убийстве.
- Где-то в больнице, - ответил бородатый. - Она предпочитает общаться по аппарату внутренней связи.
Слова "внутренняя связь" в данном случае означают, что кто-то где-то говорит в микрофон, а голос выходит из динамика совсем в другом месте. Дети и в самом деле заметили ряд квадратных ящичков, помещенных над барельефами врачей на завершенной половине здания.
- Внимание! - снова раздался голос, теперь еще более хриплый и тихий, как будто женщина с фольгой, налепленной на рот, свалилась в бассейн, наполненный газированной водой. Не самая приятная манера говорить, и тем не менее, едва бодлеровские сироты услышали сделанное Бэбс заявление, на их взволнованные души снизошло умиротворение, словно слабый и скрипучий голос был успокоительной музыкой. Бодлеры, однако, почувствовали себя лучше не из-за того, как звучал голос Бэбс. Их взволнованные души успокоились от того, что именно она сказала.
- Мне требуются три человека из Группы Поющих Волонтеров, если они готовы получить новое назначение, - сказал голос. - Эти три человека должны немедленно явиться в мой офис, семнадцатая дверь слева от входа в завершенную половину больницы. Вместо того чтобы бродить по коридорам и петь для больных, эти трое будут работать в Хранилище Документов здесь, в больнице.
Глава четвёртая
Стоите ли вы перед дверью директора школы, вызванные за то, что бросали мокрые бумажные полотенца в потолок - посмотреть, прилипнут они к потолку или нет, или ждете приема к зубному врачу с целью упросить его высверлить вам дупло в зубе, чтобы пронести одну страничку из вашей последней книги мимо контроля в аэропорту, - в любом случае стоять перед дверью любого кабинета всегда неприятно. Пока бодлеровские сироты стояли перед дверью с надписью "Кабинет Зава Человеческими Ресурсами", они вспоминали все неприятные кабинеты, которые им довелось посещать в последнее время. В день поступления в Пруфрокскую подготовительную школу, когда они еще не познакомились с Айседорой и Дунканом Квегмайрами, Бодлеры посетили кабинет завуча Ниро и узнали все суровые и несправедливые правила этого учебного заведения. Когда они работали на лесопилке "Счастливые Запахи", детей вызвали в кабинет хозяина и тот им обрисовал их ужасную ситуацию. И, естественно, Вайолет, Клаусу и Солнышку приходилось много-много раз бывать в банке в кабинете мистера По, где он кашлял, разговаривал по телефону и принимал решения относительно судьбы Бодлеров - решения, которые ни к чему хорошему не приводили. Но даже если бы у детей и не было такого печального опыта по части кабинетов, все равно они долго стояли перед семнадцатой дверью слева и собирались с духом, прежде чем постучаться.
- Я не уверена, должны ли мы рисковать, - проговорила Вайолет. - Если Бэбс прочла утром "Дейли пунктилио", она сразу же нас узнает. Стучать в эту дверь - все равно что стучаться в дверь тюремной камеры.
- Но, возможно, Хранилище Документов - наша единственная надежда, - запротестовал Клаус. - Нам необходимо выяснить, кем был Жак Сникет, где он работал, откуда знал нас. Если мы добудем какие-то факты, мы сможем убедить людей в том, что Граф Олаф жив, а мы не убийцы.
- Кьюрой, - добавила Солнышко, что значило "Кроме того, тройняшки Квегмайры далеко-далеко отсюда, и у нас всего несколько страничек из их записных книжек. А нам нужно непременно выяснить настоящее значение букв Г.П.В.".
- Солнышко права, - подтвердил Клаус. - Возможно, в Хранилище Документов нам даже удастся разрешить загадку подземного туннеля, который ведет от квартиры Джерома и Эсме Скволор прямо к пепелищу бодлеровского дома.
- Аффику, - заключила Солнышко. Она имела в виду что-то вроде "А единственный способ попасть в Хранилище - это поговорить с Бэбс. Выходит, надо рискнуть".
- Хорошо, - Вайолет с улыбкой поглядела на младшую сестру. - Ты меня убедила. Но если Бэбс начнет смотреть на нас с подозрением, мы тут же уходим. Договорились?
- Договорились, - ответил Клаус.
- Да, - отозвалась Солнышко и постучала в дверь.
- Кто там? - послышался голос Бэбс.
- Трое из Группы Поющих Волонтеров, - ответила Вайолет. - Мы готовы работать в Хранилище Документов.
- Входите, - приказала Бэбс. Дети открыли дверь и вошли в кабинет. - Без конца жду, когда кто-нибудь придет, - продолжала Зав Человеческими Ресурсами. - Я как раз прочла утренний выпуск газеты. Про то, как трое ужасных детей появляются в нашем округе и убивают людей.
Бодлеры переглянулись и только хотели броситься к двери, как заметили нечто, отчего раздумали спасаться бегством. Кабинет Зава Человеческими Ресурсами был небольшой - небольшой стол, два небольших стула, небольшое окошко с двумя маленькими занавесками. На подоконнике стояла маленькая ваза с желтыми цветами, а на стене висел изящный портретик мужчины, ведущего лошадь к маленькому пруду. Но не меблировка комнаты, не цветочное украшение и не изящное произведение искусства остановили троих сирот.
Голос Бэбс шел со стороны стола, как и ожидали дети, но вот чего они не ожидали, так это того, что Бэбс не было ни за столом, ни на столе, ни даже под столом. Вместо этого в центре стола стоял маленький квадратный динамик - точно такой, какие размещались на наружной стене больницы, и именно оттуда раздавался голос. Странно было слушать голос, исходивший от динамика, а не от человека, но дети быстро сообразили, что Бэбс их не видит и, значит, не может узнать. Вот почему они остались в комнате.
- Мы тоже трое детей, - начала Вайолет, обращаясь к динамику и стараясь, насколько возможно, придерживаться правды. - Но мы предпочитаем работать волонтерами в больнице, а не становиться на путь преступлений… - Если вы дети, то помолчите! - грубо оборвал ее голос Бэбс. - По моему мнению, детей может быть видно, но не должно быть слышно. Я - взрослый человек, а значит, меня должны слышать, но не видеть. Вот почему я имею дело исключительно с микрофоном. А вы будете иметь дело исключительно с самой важной частью работы, которую мы делаем в больнице. Догадываетесь, что это?
- Лечение больных? - высказал предположение Клаус.
- Молчать! - приказал динамик. - Детей можно видеть, но их не должно быть слышно, запомнили? Я не могу вас видеть, но это не повод, чтобы вы болтали про больных. Нет, ошибаетесь. Самое важное в нашей больнице - работа с документами, поэтому вы будете работать в Хранилище Документов, расставлять бумаги. Не сомневаюсь, работать вам будет трудно, дети не обладают административным опытом.
- Хенд, - не согласилась Солнышко. Только Вайолет хотела объяснить, что сестра имела в виду нечто вроде "По правде говоря, я как раз работала помощником администратора в Пруфрокской подготовительной школе", но динамик уже настроился относиться к Бодлерам критически, то есть в данном случае "кричать при каждом удобном случае "Молчать!"". Поэтому он закричал:
- Молчать! Вместо того чтобы тараторить попусту, сейчас же отправляйтесь в Хранилище Документов. Оно расположено в подвальном этаже, лестница рядом с моим кабинетом. Будете являться прямо туда каждое утро, когда фургон прибывает в больницу, и уезжать с фургоном в конце каждого дня. Фургон будет отвозить вас домой. Есть вопросы?
У Бодлеров, разумеется, накопилось множество вопросов, но они не стали их задавать. Дети знали - скажи они хоть слово, динамик прикажет им замолчать. Кроме того, им не терпелось попасть в Хранилище, где они надеялись отыскать ответы на жизненно важные для них вопросы.
- Отлично! - одобрил динамик. - Вы, я вижу, учитесь быть увиденными, но не услышанными. А теперь убирайтесь из кабинета.
Дети убрались оттуда и быстро нашли лестницу, про которую говорил динамик. Бодлеры были рады, что дорогу в Хранилище Документов так легко запомнить, ибо в этом здании заблудиться ничего не стоило. Лестница извивалась то туда, то сюда, от нее отходило множество коридоров со множеством дверей, и через каждые три метра под динамиками был прибит весьма запутанный план больницы с кучей стрелочек, звездочек и других знаков, незнакомых Бодлерам. Время от времени навстречу им попадался кто-то из работников лечебницы. Хотя ни Поющие Волонтеры, ни Зав Человеческими Ресурсами не узнали троих детей, кто-то в больнице наверняка уже читал "Дейли пунктилио", и, поскольку Бодлерам не хотелось быть увиденными или услышанными, приходилось отворачиваться к стене, делая вид, будто они изучают план.
- Пронесло, - с облегчением вздохнула Вайолет, когда мимо прошла группа врачей; они болтали о чем-то между собой и внимания на них не обратили.
- Да, проскочило, - подтвердил Клаус. - В другой раз может и не повезти. Не думаю, что сегодня нам следует возвращаться в фургоне, да и в другие вечера тоже.
- Ты прав, - согласилась Вайолет. - Чтобы добраться до фургона, пришлось бы каждый день проходить через всю больницу. Но как быть ночью? Людям покажется странным, если трое детей будут ночевать в Хранилище Документов.
- Половина, - подсказала Солнышко.
- Неплохая идея, - похвалила ее Вайолет. - Мы могли бы спать в недостроенной половине здания. Ночью никому не придет в голову идти туда.
- Спать там одним, в недостроенном помещении? - ужаснулся Клаус. - Там будет темно и холодно.
- Вряд ли намного хуже, чем в Сиротской Лачуге в Пруфрокской школе, - возразила Вайолет.
- Данья, - добавила Солнышко, что означало "Или в спальне в доме Графа Олафа".
Клаус вздрогнул, припомнив то ужасное время, когда Граф Олаф был их опекуном.
- Вы правы, - сдался Клаус. Он остановился у двери с надписью "Хранилище Документов". - В недостроенном крыле больницы хуже не будет.
Бодлеры постучали в дверь, которая почти мгновенно отворилась, и за нею обнаружился один из самых старых старичков, каких они встречали в своей жизни. На носу у него сидели самые маленькие очки, какие им доводилось видеть. Стеклышки были не крупнее горошины, и старичку пришлось сильно прищуриться, чтобы разглядеть детей.
- Зрение у мёня уже не то, что раньше, - проговорил старичок, - но кажется, вы - дети. И что-то в вас есть очень знакомое. Я уверен, что уже где-то видел ваши лица.
Бодлеры в панике переглянулись, не зная, броситься ли вон из комнаты или попытаться убедить старичка, что он ошибается.
- Мы - новые волонтеры, - сказала Вайолет. - Не думаю, чтобы мы встречались.
- Бэбс поручила нам работу в Хранилище Документов, - добавил Клаус.
- Что ж, вы попали куда надо, - старичок сморщил личико в улыбке. - Меня зовут Хэл, я работаю в этом Хранилище уже столько лет, что и считать неохота. Боюсь, что зрение у меня уже не то, вот я и попросил Бэбс прислать кого-нибудь из волонтеров на подмогу.
- Уолик, - сказала Солнышко.
- Сестра говорит, что мы с радостью вам поможем, - перевела Вайолет. - И это так и есть.
- Что ж, приятно слышать, - ответил Хэл. - Работы тут тьма. Входите, я объясню, что от вас требуется.
Бодлеры шагнули внутрь и очутились в маленькой комнате, где на маленьком столике стояла ваза со свежими фруктами.
- Это и есть Хранилище? - удивился Клаус.
- Нет-нет, это проходная комната, здесь я держу фрукты. Если в течение дня проголодаетесь, берите, что захочется. И здесь же стоит динамик, на случай, если Бэбс вздумает сделать объявление.
Старичок подвел их к небольшой двери и вытащил из кармана пиджака большую связку ключей - сотни ключей на веревочной петле, которые качались и тихонько звякали друг о друга. Хэл быстро нашел нужный ключ и отпер дверь.
- Вот и Хранилище Документов, - он слегка улыбнулся.
Потом он провел детей в тускло освещенную комнату с очень низким потолком - настолько низким, что седые волосы Хэла почти касались его. Зато комната была громадная. Хранилище простиралось так далеко, что Бодлеры едва различали противоположную стену, равно как и правую, и левую. Они видели перед собой только большие металлические шкафы с выдвижными ящиками, на которых аккуратно наклеенные этикетки оповещали о содержащихся там документах. Ряды этих шкафов уходили вдаль насколько хватал глаз. Проходы между ними были настолько узкими, что детям пришлось идти за Хэлом гуськом, пока он проводил экскурсию по комнате.
- Всю эту систему придумал я, - сообщил он. - В Хранилище Документов содержится информация не только о больнице, но обо всем на свете - от поэзии до пилюль, от песен до пирамид и от пудинга до психологии. Мы сейчас как раз идем по проходу "П".
- Удивительное место, - сказал Клаус. - Сколько тут всего можно узнать, если прочесть все документы.
- Нет, нет, нет, - Хэл с суровым видом затряс головой. - Наше дело сортировать информацию, а не читать документы. Ни в коем случае не разрешаю вам трогать папки с информацией. Вы только расставляете по местам поступающие документы. Потому я и запираю все шкафы крепко-накрепко. Так, а теперь я покажу, где вы будете работать сегодня.
Хэл подвел их к дальней стене и показал на небольшое прямоугольное отверстие, в которое могла бы протиснуться разве что Солнышко или, в крайнем случае, Клаус. Рядом с дырой стояла корзина, а в ней - толстая пачка бумаг и чашечка со скрепками.