- Бериу? - поинтересовалась Солнышко. Она хотела сказать "А как насчет меня?"
- Да, все эти костюмы сшиты на взрослых, - заметила Вайолет, - но что-нибудь тебе подберем. Может, ты поместишься в башмаке, получится голова на одной ноге. Вполне уродливо.
- Челиш, - отозвалась Солнышко, желая сказать приблизительно "В башмак я уже не помещусь".
- Верно, - согласился Клаус, - прошло то время, когда ты была величиной с башмак, ты за последнее время подросла. - Он засунул руку в глубину багажника и вытащил что-то косматое, похожее на енота. - Может, вот это подойдет. По-моему, это фальшивая борода, которую носил Олаф, когда притворялся Стефано. Борода длинная, получится короткая маскарадная одежда.
- Давайте все примерим и выясним, что получится, - предложила Вайолет, - и побыстрее.
Бодлеры устроили быструю примерку и всего за несколько минут выяснили, насколько легко превратить себя совсем в других существ. Вайолет, Клаус и Солнышко, конечно, обладали некоторым опытом по части переодеваний: Клаус и Солнышко использовали медицинские халаты, когда находились в больнице и пытались спасти Вайолет, и даже Солнышко помнила, как они все трое наряжались в разные костюмы для собственного развлечения, когда жили с родителями в своем большом особняке. Однако на сей раз Бодлеры чувствовали себя прямо-таки Графом Олафом и членами его труппы, когда быстро и бесшумно уничтожали черты своей индивидуальности. Вайолет, порывшись в гримировальном сундучке, нашла несколько карандашей, которыми обычно делают брови более выразительными, и хотя нарисовать шрамы на лице Клауса было операцией простой и безболезненной, старшей сестре показалось, что она нарушает обещание, давным-давно данное родителям, - всегда заботиться о младших брате и сестре и уберегать их от бед. Клаус помог Солнышку завернуться в фальшивую бороду Олафа, но когда увидел выглядывавшие из спутанных косм глаз и кончики зубов, ему показалось, будто он скормил свою сестричку какому-то голодному зверьку. А когда Солнышко принялась помогать своим старшим застегнуть нарядную рубашку и присыпать тальком волосы, чтобы они выглядели седыми, ей показалось, будто Клаус и Вайолет утонули в олафовской одежде. Трое Бодлеров внимательно вгляделись друг в друга, и им почудилось, будто Бодлеров теперь нет, а есть только двое незнакомцев - один с двумя головами, а другой с головой, покрытой мехом, - и они очень одиноки, одни, совсем одни.
- Мне кажется, мы совершенно неузнаваемы, - Клаус с трудом повернулся и посмотрел на старшую сестру, - может, дело в том, что я снял очки, но, по-моему, мы абсолютно непохожи на себя.
- А ты сможешь видеть без очков? - спросила Вайолет.
- Если прищурюсь, то да, - ответил Клаус и прищурился. - Читать я не смогу, но налетать на предметы не буду. Я боюсь, что в очках Граф Олаф меня узнает.
- Тогда ходи без очков, а я не стану завязывать волосы лентой.
- Голоса нам тоже надо изменить, - продолжал Клаус, - я постараюсь говорить как можно более высоким голосом, а ты, Вайолет, низким.
- Отлично, - произнесла Вайолет самым низким голосом, на какой была способна. - А тебе, Солнышко, пожалуй, лучше всего просто рычать.
- Гррр, - попробовала Солнышко.
- Очень похоже на волка, - произнесла для тренировки своим новым голосом Вайолет. - Скажем Мадам Лулу, что ты полуволк-получеловек.
- Тяжело тебе придется, - проговорил Клаус самым высоким голосом, каким сумел. - Хотя и с двумя головами справляться тоже будет не легче.
- Мы объясним Лулу, что у нас до сих пор была очень тяжелая жизнь, но теперь, если мы будем работать на Карнавале, она, как мы надеемся, изменится к лучшему. - Вайолет вздохнула. - И тут нам не придется притворяться: у нас действительно была тяжелая жизнь, и мы действительно надеемся, что теперь она изменится к лучшему. Мы уже стали почти такими же уродскими, какими притворяемся.
- Не говори так, - сказал Клаус нормальным голосом, но тут же спохватился и пропищал: - Не говори так. Мы вовсе не стали уродскими. Мы как были, так и остались Бодлерами, хоть и носим одежду Олафа.
- Да, знаю, - низким голосом произнесла Вайолет, - но как-то странно притворяться совершенно другим человеком.
- Гррр, - согласилась Солнышко.
Дети убрали ненужные им олафовские вещи назад в багажник и молча побрели к фургону Мадам Лулу. Передвигаться вдвоем в одних штанах было неудобно, а Солнышку приходилось то и дело останавливаться и отбрасывать с глаз шерсть. Было и в самом деле странно притворяться кем-то совсем другим, хотя Бодлерам давно уже не приходилось быть самими собой. Вайолет, Клаус и Солнышко не считали себя детьми, созданными для того, чтобы прятаться в багажниках автомобилей или маскироваться под кого-то другого или добиваться работы в Шатре Уродов. Но им уже и вспомнить было трудно то время, когда они жили беззаботно и занимались тем, что им больше всего нравилось. Кажется, прошла целая вечность с тех пор, как Вайолет могла просто сидеть и спокойно размышлять над изобретениями, вместо того чтобы лихорадочно создавать нечто, способное срочно вызволить их из неприятностей. Клаус с трудом вспоминал, какую книгу в последний раз читал просто для своего удовольствия, а не как средство изыскать способ расстроить очередной злодейский план Олафа. Солнышко же много, много раз использовала свои четыре зуба, чтобы выпутаться из трудных ситуаций, но очень давно не кусала ничего просто для своего развлечения. По мере того как дети приближались к фургону, каждый неуклюжий шаг, казалось, уводил их все дальше от их реальной жизни в качестве Бодлеров и приближал к притворной жизни карнавальных уродов. И это было в самом деле до чрезвычайности странно.
Когда Солнышко постучала в дверь, Мадам Лулу окликнула: "Кто там?" - и впервые в жизни вопрос их очень смутил.
- Мы - уроды, - ответила Вайолет своим новым, низким голосом. - Трое… то есть двое уродов. Мы ищем работу.
Дверь со скрипом открылась, и перед детьми предстала Мадам Лулу. На ней было длинное мерцающее платье, которое переливалось всеми цветами радуги, когда она двигалась, а на голове - тюрбан, очень похожий на тот, который носил Граф Олаф в бытность учителем Пруфрокской подготовительной школы. У нее были темные глаза, пронизывающий взгляд и выразительные брови, которые она вопрошающе приподняла, с подозрением оглядывая вошедших. За спиной у нее за небольшим круглым столом сидели Граф Олаф, Эсме Скволор и олафовские сотоварищи, и все они с любопытством взирали на детей. Мало того, кроме всех этих любопытствующих глаз на Бодлеров смотрел еще один глаз - стеклянный, висевший на цепочке на шее у Мадам Лулу. Глаз как две капли воды походил на тот, что был нарисован на фургоне, и на тот, что был вытатуирован на щиколотке у Графа Олафа. Именно этот глаз словно преследовал Бодлеров повсюду, затягивая их все дальше в глубину зловещей тайны, которая окутывала их жизнь.
- Зайдете, пожалуйста, - проговорила Мадам Лулу на своем странном английском, и замаскированные дети повиновались. Стараясь выглядеть как можно более уродскими, бодлеровские сироты вошли внутрь и оказались на несколько шагов ближе ко всем этим пристально глядящим на них глазам и на несколько шагов дальше от той своей жизни, которую оставляли позади.
Глава третья
Помимо получения за один день нескольких газетных вырезок или устного известия о том, что кто-то из вашей семьи продался вашим личным врагам, одно из самых неприятных испытаний в жизни - это собеседование перед устройством на работу. Рассказывать, что ты умеешь делать, рассчитывая на оплату этого умения, - большая нервотрепка. Однажды у меня было очень трудное собеседование с работодателем: я рассказывал о том, как попадаю стрелой из лука в оливку, что способен выучить наизусть целых три страницы стихов, а также определить, не пробуя, положен ли в сырную массу для фондю( блюдо из расплавленного сыра ) яд, и все это я должен был еще и демонстрировать. Лучшая стратегия при этом - быть предельно честным, так как худшее, чем может окончиться собеседование, это что вы не получите места и проведете остальную жизнь, добывая пищу в дикой местности и укрываясь под деревьями или под навесом бездействующего кегельбана. Но собеседование бодлеровских сирот с Мадам Лулу перед устройством на работу было куда более тяжелым. Честными они ни в коем случае быть не могли - они притворялись совершенно другими людьми. Самым худшим исходом было бы то, что их разоблачат Граф Олаф и его труппа и оставшуюся часть жизни проведут в столь ужасных условиях, что и думать про это было невыносимо.
- Садитесь, пожалуйста, Лулу будет побеседовать с вами про карнавальную работу. - И Мадам Лулу махнула рукой в сторону круглого стола, где сидели Олаф с компанией. Вайолет и Клаус с трудом уместились на одном стуле, а Солнышко взобралась на другой, и все присутствующие молча следили за ними. Актеры сидели, опершись локтями на стол и хватая угощения прямо руками. Эсме Скволор тянула свое пахтанье, а Граф Олаф, откинувшись на спинку стула, очень, очень пристально глядел на Бодлеров.
- Что-то в вас есть знакомое, - заметил он.
- Наверно, ты и раньше встречал уродов, мой Олаф, - сказала Лулу. - Какие ваши имена?
- Меня зовут Беверли, - ответила Вайолет своим новым, низким голосом, придумав себе имя с такой же быстротой, с какой изобрела бы, к примеру, гладильную доску. - А вторую голову зовут Эллиот.
Олаф протянул через стол руку, чтобы поздороваться, и Вайолет с Клаусом пришлось очень быстро соображать, чья рука у них торчит из правого рукава.
- Очень приятно познакомиться, - сказал Олаф. - С двумя головами, надо думать, живется нелегко.
- Ох да, - пропищал Клаус самым высоким, каким только мог, голосом. - Вы себе не представляете, до чего хлопотно найти подходящую одежду.
- Я заметила, какая на тебе рубашка, - проговорила Эсме. - Очень модная.
- То, что мы уроды, не мешает нам следить за модой, - отозвалась Вайолет.
- А как вы принимаете пищу? - осведомился Граф Олаф. Глаза его горели ярким блеском. - Надо думать, это весьма затруднительно?
- Н-ну… я бы сказал… мы… - растерялся Клаус, но прежде чем он нашелся что ответить, Олаф схватил с тарелки большой початок кукурузы и сунул его детям под нос.
- А ну-ка поглядим, как ты справишься! - прорычал он, и приспешники его захихикали. - Ешь кукурузу, двухголовый урод!
- Да, - поддержала его Мадам Лулу, - так лучше всего проверять, как работать на карнавале. Ешь кукурузу, ешь!
Вайолет и Клаус обменялись взглядом и протянули каждый одну руку, чтобы взять початок у Олафа. Они неуклюже держали перед собой кукурузу. Вайолет нагнулась, чтобы откусить кусок, но при этом нечаянно выдернула початок из Клаусовой руки, и кукуруза упала на стол. Зрители разразились бессердечным хохотом.
- Вы поглядите на них! - со смехом прокричала одна из напудренных женщин. - Даже кукурузу не могут есть! Вот уроды так уроды!
- А ну еще разок, - с гадкой усмешкой приказал Олаф. - Подбери со стола кукурузу, урод!
Дети повиновались и снова поднесли к губам кукурузу. Клаус скосил глаза и попытался откусить кусок, но когда Вайолет попробовала продвинуть початок поближе к Клаусу, чтобы помочь ему, кукуруза ударила брата по лицу, отчего все вокруг (кроме, естественно, Солнышка) опять захохотали.
- Какой ты смешной, - проговорила Мадам Лулу. Она так смеялась, что у нее потекли слезы, и когда она вытерла глаза, одна из ее выразительных бровей слегка размазалась и над глазом появилось что-то вроде синяка. - Попробуй еще раз, Беверли-Эллиот!
- Ничего смешнее не видывал, - проговорил крюкастый. - Я всегда думал, что люди с врожденными физическими недостатками чувствуют себя несчастными, а оказывается, они весельчаки.
Детям очень хотелось указать ему, что человеку с крюками вместо рук, вероятно, тоже пришлось бы туго, доведись ему есть кукурузный початок, но они понимали, что собеседование перед устройством на работу - не самое удачное время для дискуссий, поэтому они проглотили свои доводы и принялись поглощать кукурузу. Укусив початок несколько раз, дети несколько освоились, что в данном случае означает "начали постигать, каким образом двое людей, пользуясь каждый одной рукой, могут есть один и тот же початок кукурузы одновременно". Но все равно задача была очень трудная: початок был скользким от масла, масло оставляло влажные потеки на губах, стекало с подбородков. Иногда положение початка было идеальным для одного из детей, но при этом он утыкался в лицо другому. А время от времени початок и вовсе выскальзывал у них из рук, и окружающие опять принимались хохотать.
- Да это будет веселее, чем детей похищать! - заключил лысый помощник Олафа, весь сотрясавшийся от смеха. - Чтобы поглазеть на это, люди издалека валом повалят, а тебе, Лулу, вся затея обойдется в один початок кукурузы!
- Правда, пожалуйста, - согласилась Мадам Лулу и посмотрела на сидящих за столом Вайолет и Клауса. - Людям нравится, чтобы неряшливо ели. Вы наняты в Шатер Уродов.
- А вон с тем что делать? - спросила Эсме, хихикая и стирая с губ пахтанье. - Он похож на меховой воротник
- Чабо! - проворчала Солнышко, обращаясь к сестре с братом. Она хотела сказать что-то вроде "Конечно, все это унизительно, но зато наш маскарад, кажется, удался". Вайолет поторопилась замаскировать смысл ее рычания.
- Это Чабо, девочка-волчонок, - произнесла она низким голосом. - Ее мать была охотницей и влюбилась в красивого волка - это их горемычный ребенок.
- Вот уж не думал, что такое бывает, - сказал крюкастый.
- Гр-р, - заворчала Солнышко.
- Забавно бы поглядеть, как она станет есть кукурузу, - сказал лысый и, схватив еще один початок, помахал перед самым носом у младшей из Бодлеров. - А ну, Чабо! На, хватай.
Солнышко широко разинула рот, и лысый, увидав кончики зубов, торчащие сквозь длинную шерсть, в страхе отдернул руку.
- Ух ты! Да она дикая!
- Да, пока еще немножко диковатая, - подтвердил Клаус своим высоким голосом. - По правде говоря, все наши страшные шрамы на лицах оттого, что мы ее дразнили.
- Грр, - еще раз проворчала Солнышко и куснула ложку, чтобы показать, какая она дикая.
- Из Чабо будет привлекательный номер на Карнавале, - объявила Мадам Лулу. - Людям всегда нравится жестокость. Ты тоже взятая на работу, Чабо, пожалуйста.
- Только держите ее подальше от меня, - вставила Эсме, - а то, чего доброго, порвет мой наряд.
- Грр! - заворчала Солнышко.
- Теперь пошли, - распорядилась гадалка. - Мадам Лулу покажет ваш фургон, пожалуйста, там будете спать.
- А мы еще посидим и выпьем вина, - заявил Граф Олаф. - Поздравляю с приобретенными уродами, Лулу. Я знал, что тебе повезет, раз я рядом.
- Всем везет, - сказала Эсме и чмокнула Олафа в щеку.
Мадам Лулу нахмурилась и вывела детей наружу, в темноту.
- Уроды, пожалуйста, за мной, - сказала она. - Вы будете жить, пожалуйста, в фургоне с другими уродами. Хьюго, Колетт и Кевин - уроды все тоже. Каждый день будете показывать себя в Шатре Уродов. Беверли-Эллиот ест кукурузу. Чабо пугает публику, пожалуйста. Хотите спрашивать вопросы, уроды?
- А нам будут платить? - спросил Клаус. Он решил, что деньги пригодятся, если они получат ответы на свои вопросы и после этого им удастся сбежать.
- Нет, нет, нет, - пролепетала Мадам Лулу. - Мадам Лулу не будет давать деньги уродам, пожалуйста. Если урод, то должен быть довольным получать работу. Посмотрите на человека с крюками вместо рук. Он благодарен делать работу для Графа Олафа, хотя Олаф не даст ему деньги из богатства Бодлеров.
- Граф Олаф? - переспросила Вайолет, делая вид, будто их злейший враг ей незнаком. - Это господин с одной бровью?
- Да, он, - ответила Лулу. - Блестящий мужчина. Но не думайте сказать ему что-то неправильное, пожалуйста. Мадам Лулу считает, всегда надо давать людям, что они ждут. Вы всегда говорите Олафу, что он блестящий.
- Мы будем помнить об этом, - отозвался Клаус.
- Хорошо, пожалуйста. Вот фургон уродов. Добро пожалуйте в новый дом.
Гадалка остановилась возле фургона с небрежно написанным крупными буквами словом "УРОДЫ". Буквы стерлись, краска кое-где размазалась, как будто еще не просохла, но все слово настолько выцвело, что Бодлерам стало ясно: надпись на фургоне делали много лет назад. Рядом стояла обтрепанная палатка с дырами в парусине с вывеской "ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ШАТЕР УРОДОВ" и небольшим изображением девочки с тремя глазами. Мадам Лулу миновала палатку и постучалась в деревянную дверь фургона.
- Уроды! - позвала она. - Пожалуйста, проснитесь, пожалуйста! Тут новые уроды хотят здороваться с вами.
- Одну минутку, Мадам Лулу! - послышался из-за двери голос.
- Никаких минутка, пожалуйста! Сразу! Я - хозяйка Карнавала!
Дверь распахнулась, и показался сонного вида горбун, то есть "человек с бугром между лопатками, придававшим ему асимметричный вид". На нем была пижама, нарочно разорванная на спине, чтобы освободить место для горба. В руке он держал маленькую свечку и при ее свете пытался разглядеть гостей.
- Я знаю, что вы хозяйка, Мадам Лулу, - сказал он, - но сейчас глухая ночь. Разве вы не хотите, чтобы ваши уроды выспались?
- Мадам Лулу нет различия, спят уроды или нет, - надменно ответила гадалка. - Скажи новым уродам, пожалуйста, как готовить себя к представлению утром. Который с двумя головами - будет есть кукурузу, пожалуйста, а волчонок нападает на зрителей.
- Агрессивность и неряшливая манера есть, - заключил горбун и вздохнул. - Пожалуй, толпе это понравится.
- Понравится, конечно, - подтвердила Лулу, - и тогда Карнавал заработает деньги.
- И, может быть, тогда вы нам заплатите? - спросил горбун.
- И не ждите, пожалуйста, - отозвалась Мадам Лулу. - Спокойной ночи, уроды.
- Спокойной ночи, Мадам Лулу, - попрощалась Вайолет. Она бы предпочла, чтобы ее называли по имени, пусть даже вымышленному, а не просто "урод". Но гадалка уже ушла, не оборачиваясь. Бодлеры постояли минутку в дверях, наблюдая, как Лулу растворяется в ночном мраке, а потом повернулись к горбуну и представились ему по-настоящему.
- Меня зовут Беверли, - сказала Вайолет. - Мою вторую голову - Эллиот. А это Чабо-Волчонок.
- Грр! - заворчала Солнышко.
- Меня зовут Хьюго. Приятно познакомиться с новыми товарищами по работе. Заходите, я познакомлю вас с остальными.