- В ловушке, в ловушке они. Все там будут спать, с Раданом. Они сыновья Радана. Ха-ха-ха-ха! Сыновья Радана! Что?.. Чего вы на меня так смотрите? Что я - сумасшедшая? Вы все напуганы дикой русалкой. Ха-ха-ха-ха-ха!
Её несвязные слова возбуждали сострадание.
- В букете цветов самые душистые стебельки, а в средине дикий пион. Дети Радана будут в древней гробнице.
Все старались что-нибудь понять из её слов, но это удалось только одноглазому Балцаку.
- Веди нас скорее в старый дом, несчастная! - грустно, но строго велел ей он. - Что ты сделала? Несчастный твой ум! Ну! - крикнул он под конец страшным голосом и встряхнул её.
Это несколько отрезвило её, она помотала головой, окинула взглядом окружающих, словно видела их впервые и усталым голосом, совершенно не похожим на прежний, промолвила:
- Хорошо! Идём!
Ещё с порога большого дома Радана все почувствовали благоуханный одурманивающий запах. Остановившись в дверях его комнаты, они увидели в средине её большой старинный кованый сосуд на высокой металлической ножке, похожий на древний жертвенник. Он весь был окутан благоуханным дымом каких-то трав. Дым волнами носился по комнате.
В кровати Радана из-под пестрого дырявого одеяла виднелось три кудрявых головы. На полу лежало три рюкзака. Одноглазый откинул покрывало. Под ним, объятые глубоким сном, лежали три пионера.
Одноглазый быстро схватил кадильницу и, высадив окно, выбросил её вон вместе с дымящимися благовониями. В комнату хлынул свежий воздух.
- Несчастная, безумная! - Она усыпила их одурманивающими травами! - сказал он, обращаясь к деду Чуду, когда тот подошёл к спящим мальчикам.
- Давайте вынесем их скорее во двор, на чистый воздух. Они едва дышат, вскрикнул дед Чудо.
- Нет, не спешите. Они не так скоро проснутся, - возразил Балцак. - Оставьте их лучше здесь. Им теперь нужен не чистый воздух, а здоровый сон.
В пролёте двери стояла сборщица трав. Испуганно сжавшись, она походила на клубок лохмотьев. Из клочьев одежды высовывалось сухое, испитое лицо.
- Что это за мальчики, ты знаешь? - обратился к ней Одноглазый. - Зачем ты усыпила их травами? Что они тебе сделали?
- Они говорят, что я колдунья и убила их двух товарищей. Я им сказала, что они были у дедушки и что он теперь у вечного, а они ушли в глубь земли, к кладу, где страшнее, чем в могиле. Я там была, я знаю, где это. Но я так устроила, чтобы зло провалилось в тартарары, чтобы не было зла. И вот. А? Ха-ха-ха-ха!
- Светлана! - рявкнул Одноглазый.
Она снова сжалась от этого крика, озадаченно глянула на него, закуталась в шаль и выскользнула вон.
- Я думаю, что знаю, кто эти парни, - заявил Петушок, выступив вперёд. - Они из молодёжного лагеря "Костёр". Они из лагеря академии, товарищи Павлика и Саши. Отправились их искать и попали сюда.
- Они оправятся от чистого воздуха! - вздохнул в ответ Балцак. - Но поглядите, как заброшен этот дом! Похож на амбар. А вам, учёным людям, этот дом нужен. Так мне говаривал Радан. Если бы он был жив, я бы вам этого сейчас не сказал, но Радан умер, и я должен вам сказать.
Все посмотрели на него с удивлением. Что должен был сказать Балцак, одноглазый кузнец?
- Много раз, почти всегда, когда я сюда приходил повидать старика, он мне наказывал, что когда умрёт, оставит этот дом мне на сохранение. "Хочу от тебя только одного, - говорил он. - Хочу, чтобы после моей смерти в этом доме хозяевами стали учёные люди. Я дал клятву, пока жив, никому не говорить о том, что находится в его подземельях, о том, что мне доверено дедом и прадедом. Основателем нашего рода был человек, называвшийся просто Александр Кузнец. Он был из тех, что носили красные плащи и именовались богомилами, а чёрные попы учили называть их безбожниками. Я верен клятве, которую он дал, и сохранил тайну до сегодняшнего дня. Ты - не нашего рода. Над тобой не тяготеет клятва. Ты приведи сюда учёных, и пусть этот дом станет снова тем, чем был когда-то - школой для народа".
- Но что же тут такое в этом доме? - спросил заинтересованный профессор Иванов.
- Я и сам ничего не знаю. Это узнают те, которые станут хозяевами. Я поверяю этот дом твоим заботам, дед Чудо, как самому старому учителю. Дальше решай сам.
Дед Чудо улыбнулся, погладил бороду и поклонился.
- Спасибо! Становясь преемником тайны кузнецов, даю клятву, что открою эту тайну, хранимую в течение веков.
В этот момент снаружи донёсся шум многих голосов, оживлённые выкрики и спор.
Двор был полон молодёжи. Весь пионерский лагерь "Костёр" поднялся на поиски Павлика и Белобрысика.
- Вот они откроют тайну! - обратился к присутствующим дед Чудо. - Им я отдам этот старинный дом; ведь всё, что имеется на этой земле и у этого народа, принадлежит им. Не так ли? - обратился он к профессору. - Здорово, хозяева! - крикнул он восторженно в окно и приветственно помахал рукой остановившимся во дворе мальчикам.
- Мне пора идти! - сказал профессор Иванов. - Пора на виллу. Вы все приходите попозже.
Он не решился сказать правду.
- Идите, профессор, - обратился к нему дед Чудо. - Мы все придем наверх, к моим соколикам, на вершину Орлиное Гнездо. Передайте им от нас привет. Сегодняшний день сулит нам радость.
Утро засияло над пробуждённой землёй. Солнце выглянуло над еловыми лесами.
Новый день рассыпал солнечные обещания, но при своём зарождении он был обременён тревогами предшествующего.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ
21
Дружба обязывает
Было уже давно за полночь, когда Павлик открыл глаза, разбуженный шумом, характер которого он не мог определить. В лесу раздавались трели соловьёв.
Несколько минут он лежал неподвижно в постели. Вслушивался в голос леса, доносившийся через распахнутое окно. Затем приподнялся и увидел пустую кровать профессора Мартинова. Он подумал, что профессор вышел, и это его успокоило. Он сел в постели. Перед его глазами быстро промелькнули вчерашние события. Особенно сжалось его сердце при одной мысли - Белобрысик вчера не вернулся. В уме у него промелькнуло: "Если старший геолог Петров, сильный и вооружённый, был ранен этим опасным человеком, что могло случиться с Сашей?"
Сквозь листья тонкой берёзки, заглядывавшей в окно, Павлик засмотрелся на побледневший диск луны. Небо окрашивалось в предрассветный багрянец.
Вдруг тишину нарушил знакомый Павлику сигнал. Сердце его замерло от радости. В одно мгновенье он откинул одеяло и оказался у окна. Из леса донесся резкий крик сойки, типичный и знакомый.
"Белобрысик жив! Он в лесу!" - промелькнуло в голове у Павлика, сердце его дрогнуло, и на глазах заблестели слезы умиления.
Сигнал, повторявшийся с паузами, означал: "Продолжаю выполнение задания!"
"Если бы дед Чудо мог откуда-нибудь увидеть всё это", - думал с гордостью Павлик. Дед Чудо назвал этот сигнал "Дружба обязывает".
Сигнал снова прозвучал в лесу. Павлику хотелось закричать во весь голос, чтобы Белобрысик его услышал, но обстановка позволяла только слушать и молчать.
Сигналы прекратились. Павлик почувствовал холод и снова лёг в постель, отдавшись смелым мечтам и мыслям. Небо на востоке всё больше розовело. Приближалось мгновение, когда в радостном блеске должно было показаться сияющее солнце, возвещая начало этого исполненного ожидания и предчувствий летнего дня.
В этот момент Павлик услыхал осторожные шаги под окном, скрип песка. Он затаил дыхание, весь превратившись в слух.
Шаги удалились вправо, направились к главному входу. Нигде не стукнула дверь, нигде в доме не раздалось шума. У Павлика появилось непреодолимое желание узнать, кто ходит вокруг дома. Он быстро оделся. Поколебался, откуда ему выйти и, в конце концов, остановился на окне. Выбраться из окна, находившегося на втором этаже, для него не составляло труда. Перед тем, как вылезть в окно, он снял со стены своё ружьё, висевшее рядом с двустволкой профессора Мартинова, и затем решительно перелез через подоконник.
Замерев у тонкого ствола берёзы, он сторожко осмотрелся и двумя прыжками достиг угла дома. Отсюда уже была видна как лужайка перед домом, так и всё пространство до леса. Но в то же время здесь, на углу, его самого было видно. Поэтому он предпочёл проскочить к гаражу. В тени гаража он был невидим. Эта позиция предоставляла ему больше возможностей. Он занял её бесшумно и быстро.
Тем временем наступила полная тишина раннего утра. Состязание соловьёв в лесу окончилось. Шум листвы замер, ветер стих, во всем просторе разливалось сияние и блеск солнечных лучей.
Внезапно эта тишина была нарушена далёкими, неясными, удаляющимися шагами. Павлик насторожился. Слышно было, как под тяжёлой поступью поскрипывает песок.
"Где же он прятался? Не заметил ли он меня? Кто он?" - спрашивал себя Павлик.
Когда шаги отзвучали и заглохли, он выглянул из-за угла гаража и как раз вовремя: фигура удаляющегося человека, в котором Павлик узнал профессора Мартинова, завернула за ближайшие кусты. Он направлялся к Чёртовым Берлогам. На спине у него был рюкзак. Хотя Павлик видел его всего несколько секунд, он успел заметить, что профессор вооружился верёвками, клиньями и другими приспособлениями альпинистов. Ему стало ясно, что он направляется к злополучному колодцу, который чуть было не отнял жизнь и у самого Павлика.
"Мой долг - последовать за ним, охранять его и защитить, если понадобится, - внушал себе Павлик, воодушевившись. - Белобрысик не вернулся и подал сигнал "Дружба обязывает". Он, значит, выслеживает. Есть, следовательно, что-то подозрительное. Но разве могло произойти что-либо, что не было бы связано также и со старым профессором? Алчный искатель кладов, что бы он ни предпринял, в конце концов всё равно с ним столкнётся".
"Если я последую за профессором, то рано или поздно встречусь и с Белобрысиком и с Хромоногим", - убеждал себя Павлик.
Наконец, он решил: "За профессором, куда бы то ни было!"
Утро казалось ему более лучезарным, чем когда-либо. Его сердце охватил восторг сияющего неба, им владели смелость и упорство, побуждавшие его к действию.
Перед тем как тронуться в путь, Павлик, спрятавшись в кустах, подал сигнал "Дружба обязывает". Резкие звуки полетели в тихом утреннем воздухе и растаяли в бесконечности.
Никто не ответил.
Он закинул ружьё за плечо, осмотрел простирающийся перед ним лес, спускающиеся к бездне осыпи, утёсы Орлиного Гнезда, долину Чёртовых Берлог и тронулся в путь по тропинке.
Он не прошёл и сотни шагов, как услышал за собой быстрые шаги. Кто-то за ним бежал.
- Меня преследуют! - сказал себе испуганный Павлик. - Убежать?.. Нет! Я встречу их здесь.
Он спрятался в гуще кустарника и приготовил ружьё. От волнения он едва дышал.
"Кто бежит сюда? Может быть, Белобрысик. Он услыхал мой сигнал".
Чем больше приближались шаги, тем Павлику становилось яснее, что это не Белобрысик. Тот бы не бежал так шумно, не дышал бы так тяжело, как гончая после долгого преследования дичи.
Наконец на тропинке появился преследователь. Это была Элка. Её глаза, похожие на фиалки в полутени рождающегося дня, были тревожны и грустны. Она на секунду остановилась, прислушалась. Ноздри её шевелились, будто она принюхивалась к чему-то. По сжатым губам пробегала дрожь волнения, щёки зарумянились.
- Элка! - тихо позвал её Павлик.
Она вздрогнула, осмотрелась вокруг, узнав его голос, и когда он показался из зарослей, она порывисто двинулась к нему, как будто собираясь его обнять. Фиолетовые отблески её глаз приобрели свойственный им нежный тон летнего солнечного неба.
- Павлик… ты… я тебя увидела из своего окна…
В глазах её дрожал страх. Грудь высоко поднималась от учащённого дыхания. Нежная и милая в своей смелости и детской растерянности, она опустила глаза, встретив восторженный взгляд Павлика.
- Я всю ночь не спала, - прошептала она.
- Элка, ты… не надо было…
- Я тебя не оставлю одного. Хромоногий убил Белобрысика; Сашок не вернулся… А теперь и тебя… - Она разрыдалась.
Павлик взял её за плечи, попытался успокоить, но держал от себя на расстоянии, словно она была хрустальной вещью, которая могла разбиться от одного прикосновения. А она, наклонившись вперёд, заплаканная как ребёнок, словно приросла к месту, опустив руки. Как хотелось Павлику утереть её слезы, погладить её по голове. Она была готова спрятать голову у него на груди. Это было так естественно в такой момент.
- И ты побежала сейчас же за мной? - спросил он глухим голосом, неуверенно.
Она подняла глаза, посмотрела на него. В её взгляде было признание и мольба.
Он сдержанно улыбнулся, и на щеках у него выступил румянец. Элка опустила глаза в смущении…
- Я боюсь! - прошептала она чуть слышно. - Я пойду с тобой, куда бы ты ни пошёл. Я видела и профессора Мартинова - прошептала она.
Павлик засмеялся счастливым смехом.
- Ну, раз так, идём, Элка!
Профессор Мартинов нигде не задерживался. Павлик и Элка шли за ним по тропинке, покрытой росой. Следы шагов профессора были ясно видны. Он пересёк небольшую прогалину у Чёртовых Берлог, спустился по мраморным ступенькам и, дойдя до колодца, остановился. Размотанные им верёвки оставляли борозды, похожие на следы змей. У скалы валялась брошенная спичка. Быть может, он проверял, есть ли ещё в галерее рудничный газ. По всей вероятности, он тут же и позавтракал: валялся клочок промасленной бумаги. В колодце было темно, хоть глаз выколи.
- Хорошо, что у меня в кармане электрический фонарик. Со вчерашнего дня остался! - сказал улыбаясь Павлик. - Я спущусь туда. Ты не возражаешь, Элка? Я сейчас же вернусь.
- И я тоже спущусь, здесь на поверхности мне страшно одной. Вдруг придет Хромоногий…
- Но спуститься ещё опаснее, Элка!
- А если так, тогда и ты не должен спускаться! Нам надо вернуться на виллу, предупредить профессора Иванова и деда Стояна.
- Да нет же! Я говорю, что тебе опасно. Мне-то ничего…
- Тогда вместе! - твёрдо сказала Элка.
- Ну, спускайся, а я за тобой! - ответил Павлик. Он думал, что Элка побоится. Но она бесстрашно взяла фонарик, подвернула подол платья, и смело стала слезать по железным скобам, светя фонариком в глубину неизвестного колодца. Когда она опустилась на несколько метров, Павлик последовал за ней.
Солнце обливало с востока светом и теплом всю землю. Жизнь закипала под благотворными лучами солнца.
А в это время в глубину холодных и тёмных подземелий неисследованного мира спускались два горячих сердца, и свету их вдохновения предстояло осветить и согреть мрак вечной подземной ночи.
22
Успех принадлежит смелым
Увидев, что случилось со старшим геологом, Белобрысик рассудил, что ему не следует вмешиваться. Чтобы не выдать своего присутствия, он выбрал более удобную позицию для наблюдения, и, использовав момент, когда Хромоногий спрятался в свою берлогу, перебрался на дуб, узловатый ствол которого находился вблизи него.
Вскоре Хромоногий появился из своей берлоги, с рюкзаком за спиной, и скрылся шагах в десяти от потайного туннеля в тайнике под большой, обросшей бурьяном скалой.
На месте происшествия не замедлили собраться люди. Элка и Кита привели за собой почти всю группу старшего геолога. Вслед за ними прибыла и деревенская акушерка, откликнувшаяся на вызов вместо отсутствующего врача, чтобы оказать раненому первую помощь.
Выяснилось, что рана не опасна. Нож попал в мускул под плечом и скользнул по рёбрам, так что не причинил серьёзных повреждений.
Белобрысик сидел, спрятавшись в листве своего дуба, и с интересом наблюдал суету вокруг раненого, но при этом зорко следил и за всем вокруг. Он полагал, что ещё кое-кто следит за всем происходящим и строит свои планы. Ему было ясно, что Хромоногий тайком наблюдает за этим местом, поэтому он не выдавал своего присутствия, старательно скрываясь в кроне дуба.
"Он от меня не уйдёт", - тысячу раз твердил про себя Белобрысик.
Всю ночь он не сомкнул глаз.
Начинался рассвет. От утреннего холодка по всему его телу ползали мурашки. Ему хотелось спуститься и поразмять ноги, но он крепился, неподвижно сидя на суку.
В тот момент, когда соловьи приумолкли, предрассветный покой был нарушен осторожными тяжёлыми шагами. Кто-то пробирался через кустарник, в котором вчера вечером исчез Хромоногий. Послышался говор. Голосов было два. Затем из кустарника появились двое мужчин. Белобрысик их сразу узнал - это были Хромоногий и Медведь. Медведь нёс на плече кирку, а Хромоногий держал короткую лопату. Они вышли из тайника Хромоногого очень неспокойные, всё время тревожно оглядываясь по сторонам. В особенности проявлял беспокойство Хромоногий, быть может, опасаясь засады.
Молча, хмуро они стали спускаться по наклону к осыпи.
Пока они не скрылись в лесу, Белобрысик не решился спуститься с дерева. Только когда из леса вылетели вспугнутые птицы, он слез: было ясно, что те двое идут по лесу.
Привыкший ориентироваться в неизвестной местности, отлично знающий лесные шумы и искусство следопыта, Белобрысик быстро напал на следы, оставленные кладоискателями, и пошёл за ними. Ему стало даже забавно и весело.
Идя по их следам, Белобрысик установил, что на дне пропасти, вдоль берега Пещерицы, проходит удобная тропинка, которая выводит к подножию острых утёсов Орлиного Гнезда. Обойдя их и достигнув хребта, называемого местным населением "Врелото", тропинка проходит под узким скалистым козырьком, скрывающим её от любопытных взглядов, и выходит в лес, позади центральной станции геологической экспедиции.
В лесу, на том месте, куда ведёт эта интересная тропинка, высятся три больших утёса, расположенных так, что вершины их указывают три различных направления. Если подняться на эти утёсы и посмотреть оттуда на лес, то можно заметить, что среди светло-зёленого моря сосен, в одном единственном месте возвышаются, точно три свечи, три остроконечных пихты. Чтобы добраться до них, надо идти прямо к хребту Стражицы. Однако, прежде, чем до него дойти, надо опуститься в крутой, проходящий среди леса, каменистый овраг. В этом овраге - потайной вход к кладу.
Белобрысик, довольный своими наблюдениями, залёг в кустах, чтобы дождаться окончания событий.
Хромоногий и Медведь вошли в подземелье через отверстие в скале, обнаруженное накануне дедом Стояном с его козочкой.
Белобрысик думал: "Я дам им копать, рыть, делать, что они хотят. Когда я увижу, что именно они вырыли и где они зароют или спрячут клад, позову Павлика, и готово. Клад будет нашим…"
Ему стало так радостно от этих мыслей, что он сам ущипнул себя за щёку и похвалил себя:
- Молодчина, парень!
Успокоенный и довольный собой, Белобрысик ловко влез на развесистое дерево и оттуда взглянул на то место, где исчезли двое кладоискателей.
Овраг был виден вдоль, но начало его заслонялось высоким берегом.