Миссис Леон Бертон, как сказали бы англичане…
Вся округа знала, что Урсулу оставил муж, и она думает о новом браке. Поэтому частые визиты англичан ни у кого не вызывали подозрения. Александр и Лен практиковались на телеграфном аппарате Миши и делали большие успехи. Урсула обучала их, решая и вои семейные проблемы. Действительно, по возрасту ей больше подходил Фут. Но Лен, который умел глубоко и тонко чувствовать, с которым у нее было много общего, любивший ее детей, оказался ей ближе, несмотря на то, что был младше ее на семь лет. Отношения между ее друзьями тем временем ухудшились. Лен успел неплохо изучить Фута, и напарник нравился ему все меньше и меньше. Он говорил Урсуле, что у его товарища проявились новые черты, которых не было в Испании, что он эгоист и стремится к легкой жизни. И Урсула начала сомневаться в правильности своего выбора. Каким бы фиктивным ни был муж, но с ним предстояло жить под одной крышей, а она всегда очень ответственно подходила к выбору напарника.
Уже с весны она добивалась развода. Постепенно дело сдвинулось с мертвой точки, появилась реальная возможность заключения нового брака. И тогда Фут заколебался. Он сказал, что перед тем, как отправиться в Испанию, дал какой-то девушке обещание жениться на ней - так не выйдет ли это дело наружу, если станет известно о его женитьбе? Уже находясь в Монтре, он завел роман с сестрой румынского министра иностранных дел. Конечно, предлогом было получение информации - но может быть, не только это? История с девушкой тоже не понравилась Урсуле. Ей только донжуана не хватало в качестве мужа! Либо он уехал в Испанию не по убеждениям, как коммунист, а спасаясь от нежелательного брака, либо выдумал эту историю, чтобы уклониться от брака с ней (позднее выяснилось, что девушка вполне реальна и, более того, он уехал, оставив ее беременной). В общем, Фут сам предложил заменить его Леном. Урсуле, как она вспоминает, было безразлично, с которым из англичан вступить в фиктивный брак. А Лен…
Лену она сказала, что брак мнимый, никаких обязательств на него не накладывает, и он может получить развод в любой момент. В тот момент Урсула не поняла, почему так вспыхнул ее "жених" и так нервно ответил, что он и сам прекрасно это понимает.
Только теперь она смогла лучше узнать Лена. У них было много общего. Он, как и Урсула, обожал природу, любил долгие пешие прогулки, во время которых рассказывал ей кое-что из своей жизни, а жизнь его не баловала. Лен был сиротой. Отец его погиб на войне, мать пристроила шестилетнего ребенка за небольшую плату на воспитание в семью железнодорожника, пообещала вернуться "на каникулах" - и исчезла из его жизни навсегда. Мальчик ждал ее все каникулы, следил за проходящими поездами, ведь на одном из них должна была приехать мама. Но мама не приехала, а вскоре перестала и платить за его содержание. Все ж таки приемная семья не бросила ребенка. В четырнадцать лет он пошел работать - сначала в деревне, потом в каменоломне, затем в качестве шофера грузовика и автомеханика. В каменоломне на острове Джерси он познакомился с бывшим матросом по фамилии Мориарти, 70-летним ирландцем. Много повидавший моряк нашел в юноше внимательного слушателя. Он часто бывал в Сиэтле, одном из центров рабочего движения Америки, где вступил в американскую профсоюзную организацию с революционно-анархистским уклоном "Индустриальные рабочие мира". Мориарти рассказывал о матросских бунтах, о забастовках, об авторе знаменитых песен Джо Хилле… Старый матрос увлек юношу романтикой революционной борьбы и дал направление его еще неоформленному стремлению к подвигам. В январе 1937 года Лен отправился добровольцем в Испанию, где был зачислен в 11-ю интербригаду, а затем служил сержантом в английском батальоне 15-й интербригады. Командир этой бригады, английский майор Сэм Уайлд, в служебной характеристике отметил его как человека исключительной храбрости. В Испании он вступил в Компартию этой страны.
Лен был настоящим бойцом, но в будничной жизни оказался сложным человеком. Память о предательстве, сохранившаяся с детства, отозвалась чрезмерной чувствительностью и депрессиями, когда ему казалось, что кругом предательство и ложь. Но Урсула никогда впоследствии не жалела о своем выборе. Она вспоминает:
"Когда мы, спустя тридцать пять лет, гуляя рука об руку по берегу Шпрее, пытались вспомнить те прошедшие времена, я спросила Лена:
- А когда, собственно, ты понял, то любишь меня?
- В романе написали бы, что это любовь с первого взгляда. Это случилось сразу же, в нашу первую нелегальную встречу в Веве перед магазином стандартных цен.
Я была крайне изумлена:
- До сегодняшнего дня понятия не имела, что это произошло еще тогда.
Он ответил:
- Да я и сам долго не позволял себе заметить это".
Итак, выбор был сделан. После развода Урсула Гамбургер должна была стать женой Лена и зваться миссис Леон Бертон - по английским правилам, жена получала не только фамилию, но и имя мужа.
А работа продолжалась. В конце 1939 года Соня получила из центра задание, точнее, просьбу: не найдет ли она возможность передать деньги Розе Тельман? Ясно было, что к ее непосредственной работе это поручение отношения не имело. Речь шла о материальной поддержке жене арестованного вождя германского рабочего класса. Ни один из находящихся на нелегальном положении германских коммунистов, не говоря уже о наших разведчиках, не имел возможности выйти на контакт с Розой Тельман, за которой велась непрерывная слежка. И тогда Урсула подумала об Олло, няне своих детей. Ей было под шестьдесят, это была худая, некрасивая женщина, маленького роста, малообразованная и очень простая. В Германии у нее был брат, к которому она вполне могла поехать на время отпуска. Не было причин не пустить Олло в страну, не было и причин не выпустить ее оттуда. Ни швейцарская полиция, ни германская не должны были заинтересоваться ей - разве что они имели бы уж какие-то очень веские причины. Но какие причины у них могли быть?
У Урсулы была одежная щетка с закрытой сверху выемкой в деревянной части, которая и раньше служила для перевозки денег. С этой щеткой Олло и отправилась в Германию. Поручение она выполнила успешно. Правда, как оказалось, Роза Тельман не имела возможности воспользоваться присланными деньгами, поскольку все ее деньги строго учитывались, а номера банкнот регистрировались. Но само проявление заботы о ней, тот факт, что в Москве ее не забыли, оказали огромную моральную поддержку. А деньги были переданы другой женщине, муж которой вот уже шесть лет находился в концлагере и которая могла найти объяснение появлению у нее довольно большой суммы.
Однако поездка Олло едва не закончилась плачевно. Ей захотелось посетить тот сиротский дом, в котором она воспитывалась с 6 до 17 лет. Без особого труда она нашла этот дом, расположенный в окрестностях Вюртемберга, в военном городке близ старинного замка. Хорошо зная местность, она пошла к дому окольными путями, чтобы избежать встречи с патрулями - ей надоело постоянно предъявлять документы. Вскоре ее, однако, задержал патруль. Олло привели к дежурному офицеру, который, просматривая документы, узнал, что она приехала из Швейцарии, и тут же обвинил ее в шпионаже.
К счастью, у нее было с собой свидетельство о том, что она воспитывалась в этом сиротском доме, как дочь погибшего немецкого солдата. После того, как она предъявила это свидетельство и точно описала жизнь в этом доме, Олло была выпущена за пределы военного городка. Позднее выяснилось, что в районе этого замка находился центр подготовки гитлеровских разведчиков и диверсантов, которые проходили там подготовку перед заброской на территорию СССР.
Товарищ Альберт, или зачем нужно столько радистов?
В самом деле, в группе Урсулы было четыре человека, включая ее саму, и все четверо - радисты. Нетрудно догадаться, что все это - не просто так…
Примерно в то же время Урсула получила еще одно задание. Она должна была встретиться с одним товарищем, о котором ей передали непривычно много сведений, включая точный домашний адрес. Это было не принято, и она решила, что либо товарищ скоро покидает Швейцарию, и особая конспирация ему уже не нужна, либо предполагается сотрудничество между ними. Она поехала в Женеву, бросила письмо в почтовый ящик дома № 13 по рю Лозанны и спустя несколько дней пришла на встречу.
Центр просил ее получить ответы на несколько серьезных вопросов и, если будет необходимость, помочь этому человеку. Работает ли еще его бюро? Как у него с деньгами? Может ли он направлять донесения в центр через Италию, или ему нужна радиосвязь? Может ли он установить связь самостоятельно? По-видимому, этот Альберт, как Урсула должна была его называть, был достаточно серьезным сотрудником разведки.
… Он оказался приземистым, склонным к полноте брюнетом, несколько неуклюжим, с меланхолическими темными глазами. Разговаривали они в кабинете, полном книг и географических карт. Надо было иметь очень большое воображение, чтобы заподозрить этого сухого ученого в приверженности идеям коммунизма. Так она познакомилась с Александром (Шандором) Радо.
Шандор Радо родился в ноябре 1899 года в Будапеште. Родители его были из простолюдинов, из очень бедных семей. Отец в молодости служил приказчиком, потом открыл собственную торговлю и разбогател. Мать до замужества работала белошвейкой на фабрике. Жили они, несмотря на материальный достаток, в Уйпеште, рабочем пригороде Будапешта.
После окончания гимназии Радо в 1917 году, несмотря на то, что он был несовершеннолетним, призывают на военную службу. Он закончил школу крепостной артиллерии и. Кроме того, уже после призыва поступил в университет на факультет юридических и государственных наук, на заочное отделение. В 1918 году Радо получил направление в артиллерийский полк. В октябре того же 1918 года в Венгрии произошла буржуазно-демократическая революция, которая вскоре переросла в народное восстание, а 21 марта 1919 года в стране была провозглашена Советская республика. Радо встретил ее уже коммунистом: в декабре 1918 года он вступил в коммунистическую партию. Он участвовал в боях в рядах Венгерской Красной Армии, а после поражения революции эмигрировал в Австрию. Там, в Вене, Шандор учился в университете и одновременно сотрудничал в Коминтерне, был руководителем информагентства Роста-Вин. Ему много помогал в работе редактор венской коммунистической газеты "Рота фане" Герхардт Эйслер (все тот же Эйслер, с которым мы уже встречались в Китае). В 1921 году, как руководитель агентства, Радо был приглашен в Москву на III конгресс Коминтерна. Вскоре из Австрии он переехал в Германию, чтобы завершить образование. В Берлинский университет его, как неблагонадежного, не приняли, но он сумел поступить в Иенский университет, а после того, как его будущая жена Лена, получив партийное задание, отправилась в Лейпциг, перевелся в университет этого города.
По всей Германии шла подготовка к вооруженному восстанию. В Лейпциге находился в то время Среднегерманский ревком, куда пригласили работать Лену и где, естественно, оказался и Шандор, которого назначили руководителем пролетарских сотен. Во главе ревкома стоял его старый знакомый Герхардт Эйслер. Германский "Красный октябрь" не состоялся, и, после разгрома вооруженного выступления гамбургских коммунистов во главе с Тельманом руководство КПГ в 1924 году отправляет Радо в Москву, где он, кроме прочего, работает и по своей гражданской специальности - участвует в составлении первого путеводителя по Советскому Союзу. В 1926-м году, когда полицейские преследования в Германии прекратились, Радо с женой и сыном Имре возвращается в Берлин, где продолжает заниматься научной работой и организовывает свое первое картографическое агентство "Пресс географи". В 1933 году, после прихода к власти Гитлера, он с семьей эмигрирует в Париж, и, в октябре 1935 года, еще раз приезжает в Москву. Эта поездка круто изменила его жизнь. Он получает предложение работать в советской разведке и принимает его.
На средства, предоставленные Центром, в нейтральной Швейцарии Радо основал частное агентство "Геопресс", которое издавало, в основном, географические карты. Надвигалась война, и на продукцию этого рода был повышенный спрос. Его бюро в Женеве было отличной "крышей" для нелегальной деятельности. Радо "пользовался уважением в Женевском обществе и имел хорошую репутацию. Позднее, когда он вынужден был бежать из страны, раздались голоса в его защиту от подозрений в шпионаже. Gazette de Lausanne 2 февраля 1949 года писала: "Множество людей протестовало против оскорблений, наносимых {подозрениями в шпионаже} известному географу, чье присутствие в Швейцарии - честь для страны".
Группой Радо руководили из Парижа. "Я встречался там с работниками разведуправления, - вспоминает он. - Им передавал информацию о военных приготовлениях Германии и Италии, а также карты, выполненные по специальному заданию. Карты размещений в фашистских странах военной промышленности мною были сделаны на основе экономической, географической литературы, газет и журналов, выпускаемых в Германии и Италии. Эти материалы отправлялись затем в Москву. В некоторых случаях донесение в Париж посылал почтой. Подписывался я, конечно, не своим именем. У меня было два псевдонима: Дора и Альберт".
3 сентября 1939 года, в ответ на агрессию против Польши, Англия и Франция объявили Германии войну. Нейтральная Швейцария тут же закрыла границы, и группа потеряла связь с Центром. У них был припасенный на крайний случай передатчик, но не было радиста, шифра, программы связи. Месяц шел за месяцем, а положение не менялось. И вот, наконец, в декабре 1939 года, ожиданию пришел конец. В почтовом ящике он нашел долгожданное письмо, извещавшее, что с нему скоро придет представитель Центра.
"Спустя несколько дней ко мне пришла незнакомая женщина, высокая и стройная, в облегающем шерстяном платье. Ей можно было дать лет тридцать пять. Движения мягкие, чуть замедленные. Приятное лицо немного портил длинноватый нос. В кабинете мы обменялись паролем.
"Мой псевдоним Соня, - с улыбкой сказала гостья. - Я получила указание Центра связаться с вами. Директора интересует, каково положение вашего агентства, есть ли деньги. Каковы возможности работы и какая нужна помощь в установке радиопередатчика? Как скоро можете установить радиосвязь? Просили также узнать, сможете ли вы наладить живую связь с Центром через Италию…" У меня невольно вырвался вздох облегчения, наконец-то!"
У Урсулы, как мы уже говорили, возникло несколько другое впечатление от собеседника. Она вспоминает: "Товарищ, когда я посетила его, держался сдержанно. Он явно был не в восторге от того, что кто-то заявился к нему на квартиру, многое знает, о многом расспрашивает. В разговоре наступила пауза. Мы молча рассматривали друг друга. Я колебалась. Центр, правда, просил меня помочь этому человеку, но о моем передатчике речи не было. Кроме того, Альберт еще не дал ответа ни на один вопрос. Только когда я сказала ему, что все можно устроить очень быстро, он начал обрисовывать свое положение. Путь черед Италию закрыт, но связь с Центром нужна ему как можно скорее. С начала войны он лишен контактов, и важные донесения лежат без толку. Наверняка у Центра были основания прервать связь, но для него это катастрофа. Его передатчик вышел из строя, а радиста нет. Теперь и я ответила ему без обиняков: возможности для связи есть, я предложу Центру предоставить их в его распоряжение, пока мы не найдем каких-то новых путей."
Придя к Радо во второй раз, Урсула познакомилась с его женой, немецкой коммунисткой Хелен, или, сокращенно, Леной, темпераментной, остроумной и общительной женщиной. Глядя на нее, трудно было представить, что она родом из рабочей семьи и всего в жизни добилась сама. У них были дети, два сына - десяти и четырнадцати лет. Как и Урсула, эта разведчица держала детей при себе, с ними жила и мать Лены. Женщины сошлись мгновенно. Уже при следующей встрече они смеялись и болтали о пустяках, вызывая этим неодобрение серьезного Шандора. Впрочем, это их не смущало, наоборот - чтобы подразнить "сухаря-ученого", они вели себя еще более несерьезно.
Как стало известно позднее, в то время во Франции была дезорганизована группа, через которую Радо переправлял в Москву микрофильмы с информацией. Канал связи был нарушен, как в связи с этими неурядицами, так и ввиду закрытия границ, и Урсула, по распоряжению Центра, начала работать на Альберта, что изрядно прибавило ей забот. Радо не шифровал свои донесения, а передавал открытым текстом. Урсуле приходилось шифровать их, потом, по ночам, передавать в эфир, затем расшифровывать ответы, да еще ездить для свиданий с ним в Женеву, куда приходилось добираться около трех часов. Для доставки текстов Лен приспособил карманный фонарик. Он вытащил содержимое одной из батареек и налил на донышко свинца, чтобы вес остался прежним - получился прекрасный контейнер. В фонарь поставили лампочку меньшей мощности, так что им вполне можно было пользоваться по назначению. Он ни у кого не вызывал подозрений: Урсула жила в деревне, и дорога к их дому не была освещена. А вскоре фонарями стали пользоваться все швейцарцы - по требованию фашистской Германии в стране ввели затемнение, чтобы огни городов не помогали ориентироваться английским бомбардировщикам. Швейцарские власти безоговорочно подчинились. Кроме того, страна изготовляла для Германии оружие и пропускала транзитом в Италию военные грузы, так что ее нейтралитет был весьма относительным. Впрочем, за то, что Швейцария не разделила участи Голландии, Бельгии и других малых и беспомощных европейских стран, можно было потребовать и более высокую цену.
Работа с Альбертом требовала немало времени. Кроме того, никто не снимал с Урсулы обязанности заниматься с Леном и Футом. Она уставала, но была довольна: теперь ее передатчик был полностью загружен. Но появились другие проблемы, в первую очередь, денежные. Да сих пор она получала средства с банковского счета в Англии, который Центр использовал для посылки денег ее группе. Но вскоре после начала войны Англия блокировала операции по переводу валюты за границу. Пути получения денег оказались отрезанными - а ведь Урсуле надо было содержать не только семью, но и Франца, Лена и Фута. Средства кончались, приходилось отчаянно экономить.
Весной 1940 года к Альберту приехал связной из Центра, который должен был привезти деньги. Он привез Альберту кодовую книгу и шифр, новые инструкции центра, но денег не было - связной не рискнул переправлять их из Брюсселя через две границы.