Содержание:
Сергей САРТАКОВ - ПО ЧУНСКИМ ПОРОГАМ 1
РЕШЕНИЕ КОМИТЕТА ПО ДЕЛАМ ШЕСТИ 1
НАЧАЛО ПУТИ 2
ОБЕД ИЗ СПАРЖИ 4
ГДЕ УКАР? 5
УРОК АРИФМЕТИКИ 6
ОБХОД С ФЛАНГА 6
ОТ "ШИРОКОГО" ДО "КРУТОГО" - ОДИН ШАГ 7
ТРЕВОЖНАЯ НАХОДКА 7
ШТУРМ ВЫСОТЫ 8
ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ КОЛУН 9
ВОТ И КОСТИНА! 10
ДВОЕ 10
НА СЕНОКОСЕ 11
ТРОЕ С СОБАКОЙ 12
ОТ ФИЛЬКИНОИ ДО ФИЛЬКИНОЙ 13
БОЛЬНО ПОБИЛ ПРОКЛЯТЫЙ "ТЮМЕНЕЦ" 15
ГОРЯЧАЯ ВАННА 16
ОСТАНКИ МАМОНТА 17
ТАИНСТВЕННЫЙ ЗВЕРЬ 18
УРАГАН 19
ПОЙМАЛИ ЛОСЕНКА 21
ПОДВОДНАЯ ЛОДКА 22
ХРАНИТЕЛЬ ОГНЯ 22
ВСТРЕЧА С МЕДВЕДЕМ 24
ПУТЕШЕСТВИЕ НА ВАЛЕЖИНЕ 24
В ЛОВУШКЕ 25
ЧЕРНЫЕ ХАРИУСЫ 25
ЛЕСНОЙ ПОЖАР 26
ТАЛЬЯН 27
"ДУРАК" 28
НА ПРОСТОР РЕЧНОЙ ВОЛНЫ 29
ВОЗВРАЩЕНИЕ 30
Сергей САРТАКОВ
ПО ЧУНСКИМ ПОРОГАМ
ОТ АВТОРА
Эта повесть не выдуманная. Если же в ней и есть крупицы авторского домысла, так только в той необходимой степени, в какой для улучшения вкуса, к примеру, в уху из свежих хариусов кладут соль, перец и лавровый лист. Я сам действительно был участником этого заманчивого и наполненного веселыми приключениями плавания по горным сибирским рекам. И главная прелесть его, по моему мнению, была именно в том, что плавали мы не на теперешних спортивных байдарках и не на моторных лодках, явно располагающих к лени, а в обычных для тех мест и того времени рыбачьих "долбленках" из тополя, без примусов, без термосов и без брезентовых палаток. Лей дождь, вей ветер, жги летнее солнце!
После нас по чунским порогам поплавало, попутешествовало, конечно, немало юношей и девушек. Думаю, что все они вспоминали потом добрым словом эту чудесную реку.
С тех дней, когда по Чуне плавали мы, прошло уже изрядно времени, без малого - пятьдесят лет. Тогда лишь чуть поговаривали о некоей Северо-Сибирской магистрали. А теперь через Чуну, пересекая ее близ деревни Новочунской, по ажурному железному мосту привычно бегут поезда на Ангару, к знаменитой Братской ГЭС, и еще дальше, мимо Богучанской, Усть-Илимской ГЭС, на Лену, и еще дальше… Туда, где совсем скоро сомкнутся стальные пути Байкало-Амурской магистрали (БАМ), спешащие навстречу друг другу от Лены и Тихого океана.
И по реке Тасеевой теперь уже не проплывешь, так сказать, "в одиночестве" - здесь сейчас идет большой сплав леса. К тихому поселку Маклаково проложена от Ачинска железная дорога, он превратился в город Лесосибирск, почти что сросся со старинным Енисейском и сделался гигантским лесоперерабатывающим промышленным центром Сибири.
А в тех колхозах, где мы вручную гребли сено, или самонадеянно выступали в роли просвещенной "городской интеллигенции", или дивовались на только что создаваемые "молоканки", или подсчитывали хозяйственную мощь села, сопоставляя ее с "четвертью лошади" Глеба Успенского, теперь все "в руки свои" взяли машины, и не то что радио бы оставалось там в диковинку, а и цветным телевизором никого не удивишь.
Словом, коротко никак не рассказать о великолепных переменах в жизни тамошних мест. Но эти большие перемены ничуть не отняли у Чуны ее экзотики и красоты, не разрушили романтики и желанности новых путешествий. Все, все по-прежнему найдется на ней: и опасные пороги, и пахнущие горьким дымком ночевки у костров под открытым небом, и белые грибы, и таймени, а скорее, правда, только окуни, и даже медведи, бродящие в малинниках у горных ключей.
Да ведь не только одна Чуна богата и славится этим. Взгляните на карту Сибири, Забайкалья, Дальнего Востока. Сколько там еще вовсе неизведанных мест! Они зовут к себе, манят молодых смельчаков: "Открывайте, познавайте хорошенько свой край, свою милую Родину! По хоженым туристским тропам и со специальным снаряжением путешествовать, конечно, полезно и хорошо, но по нехоженым тропам - еще полезнее и лучше…"
Итак, в веселый поход на Чуну! Или на другую какую-нибудь реку, в горы, в тайгу, в тундру, в безграничные степи - все равно, туда лишь только, где есть просторы, трудности, борьба.
Эх, хорошо, когда тебе еще не очень много лет!
РЕШЕНИЕ КОМИТЕТА ПО ДЕЛАМ ШЕСТИ
Нас было шестеро. Горячие головы и пылкие сердца, всегда вместе, с самого раннего детства, мы знали друг друга лучше, чем каждый сам себя. Дружба не мешала нам иметь разные вкусы и разные взгляды. Правда, наличие разных вкусов и разных взглядов часто приводило к конфликтам, но эти конфликты решались всегда очень быстро; по большей части дипломатическим путем и редко - кулаками.
С возрастом изменялся и расширялся круг наших интересов. От игры в зоску мы перешли к футболу, от игры в бабки - к городкам, от ловли бабочек и божьих коровок - к рыбной ловле. И самые отдаленные уголки городского сада уже не казались нам дремучим лесом - мы, в виде легонькой прогулки, уходили и в Лалетино, и на Собакину речку, и даже на "Столбы". На знаменитые красноярские "Столбы"! Мы были теперь старшеклассниками. Опасности нас не пугали, а наоборот, манили, влекли, и день без приключений был для нас потерянным днем.
Зимой мы учились, и учились всегда хорошо. Нам очень хотелось быть героями, исследователями, путешественниками, покорителями природы, а для этого нужно было стать образованными людьми, и мы трудились над тетрадями и учебниками не покладая рук.
Зато весна брала свое, дух будущих героев, исследователей, путешественников, покорителей природы не давал нам покоя: утром или вечером, днем или ночью, в жару или в холод, в дождь и слякоть - только была бы возможность - этот неугасимый дух гнал нас на "Столбы", на острова Енисея, на Собакину речку, на устье Маны. Бродя по окрестностям Красноярска, мы даже и определенной цели перед собой не ставили - это было бессознательное и неудержимое влечение к воздуху, к солнцу, к природе.
Позже, когда мы подросли и нам, всем шестерым вместе, исполнилось девяносто четыре года, бездумное скитанье по тысячу раз исхоженным местам перестало доставлять прежнее удовольствие. Мы попробовали заняться коллекционированием: сдирали почтовые марки с конвертов; ловили жучков и бабочек; прилежно дробили камни и наклеивали на них этикетки; засушивали цветы и составляли гербарии. Но все это было не то. Громов и Чкалов совершали сказочные по своей дальности перелеты, Коккинаки взбирался в стратосферу, папанинцы на льдине дрейфовали в таинственном безмолвии полярных ночей… А мы… Что делали мы? Стучали молотками, отбивая осколки от кварцев и полевых шпатов; пронзали булавками пауков и кузнечиков, пришпиливая несчастных к листам картона; пачкали страницы тяжелых томов Большой советской энциклопедии, засушивая в них саранки и лилейники… Нет, нет! Это было не то!
Ясно было, что край наш для нас тесен. Кого удовлетворят наши "Столбы", когда на Памире есть пик Ленина? - 7134 метра над уровнем моря. Кому интересна Собакина речка, когда не пересохли еще Кура и Арагва? Кто захочет поехать на остров Татышев, когда существует и Новая Земля и остров Рудольфа - и кто его знает? - может быть, даже и земля Санникова… Да, бесспорно, край наш для нас тесен. Надо просить у родителей денег, покупать рюкзаки, бинокли, ружья, брюки гольф, мятные лепешки, синие очки, спальные мешки и - ехать.
Ехать! Но… куда? Куда? В какой конец необъятной земли советской? Для изучения этой проблемы мы учредили Комитет по делам шести, в котором было шесть председателей и ни одного рядового члена. Комитет заработал…
Мы измарали цветными карандашами всю карту СССР, намечая самые невероятные маршруты, привели в страх нашу школьную библиотекаршу, затребовав у нее все - абсолютно все! - что есть по географии, этнографии и путешествиям, и на зиму зарылись в эти книги с головой.
Наконец, в результате долгих исканий и споров сложился план в двух вариантах: пеший переход по гребню Кавказского хребта от Черного моря до Каспия и кольцевой проплыв на парусной шлюпке вокруг острова Колгуев в Баренцевом море. Были обсуждены и цели путешествий. В первом случае - обследование высокогорной кавказской флоры, во втором - промер морских глубин и выяснение: доходит ли Гольфстрим до острова Колгуев.
Оба варианта нашего плана были настолько грандиозны, что мы сразу заважничали. Шутка сказать: мы на Кавказском хребте!
"У Казбека с Шат-горою был великий спор…" Что ж, доспорились старички: "… вон, на севере, в тумане, что-то видно, брат…" Это собирается топтать ваши седые вершины шестерка сибиряков.
Поэт писал:
Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины,
Орел, с отдаленной поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне…
Шестеро будут стоять у края стремнины! И шесть орлов будут парить неподвижно с нами наравне.
Потом вглядеться хорошенько -
… И, глубоко внизу чернея,
Как трещина, жилище змея…
извините: вился излучистый Дарьял!.. А не какая-то Собакина речка!..
Конечно, поэзии у острова Колгуев будет меньше, но зато плавать на паруснике как-то солиднее; не то что пешком, навьючив на себя поклажу, карабкаться по скользким ледяным вершинам Эльбруса и Казбека. Еще и то преимущество у мореплавателей, что все участники экспедиции приобретают звучные наименования: капитан, боцман, лоцман, штурман, кок… и… и… матрос. Матросом быть никому не хотелось, но это мог решить, в крайнем случае, и жребий.
Еще поспорив, мы окончательно остановились на острове Колгуев. В конце концов, исследователи Крайнего Севера стяжали больше славы, чем кавказские туристы. А нам хотелось славы.
Тут же мы написали коллективное письмо в редакцию спортивного журнала. В самых пылких тонах и цветистых оборотах мы изложили свой замысел, рассказали про надоевшие нам "Столбы" и Собакину речку, доказали, что наше путешествие вокруг острова Колгуев абсолютно необходимо в интересах океанографии, и поручались, что поставленные задачи мы выполним точно и добросовестно. В заключение мы просили помочь нам деньгами, продовольствием, снаряжением, справочниками, специальной литературой и… заранее немножко организовать общественное мнение.
Ответ мы получили быстро. И вот что было в нем написано:
"Дорогие забубенные головы!
Написали вы очень хорошо, от чистого сердца написали. Но, простите нас, читая ваше письмо, мы улыбались. Ну зачем вам остров Колгуев? Разве плох ваш Енисей? Разве кроме Собакиной речки нет в крае другой реки? Да знаете ли вы вообще свой родной край?
Вы собираетесь делать промеры морских глубин у острова Колгуев. Дорогие, все там давно промерено. Не лучше ли вам промерить глубины у притоков Енисея? Может быть, на этих малых речках можно наладить судоходство, пустить небольшие пароходы, катера…
Мы позвонили во Всесоюзное географическое общество, и нам сказали, что есть у вас, например, река Чуна (берущая начало в Иркутской области), которая, хотя и нанесена на карту, но неточно. А что если бы вам проверить это и выправить наиболее грубые - если сумеете обнаружить - ошибки? Будет настоящая польза. Да посмотрите, наконец, кто живет по берегам этой реки, что растет, какая рыба водится! Ничего-то вы этого сейчас не знаете, краеведы, путешественники.
Ну, не хотите на Чуну, поезжайте на Чулым или в низовья Енисея на рыболовные промыслы; или в Хакасию, знакомиться с ее древней культурой; или к минусинским садоводам-мичуринцам; или… Да посоветуйтесь сами с местными опытными краеведами и выберите, что вам понравится. Изучайте свой родной край. А на остров Колгуев не ездите. Не с вашим запасом знаний сейчас ехать туда. А когда-нибудь позже, может быть, и придется.
Ни деньгами, ни снаряжением мы вам не поможем. Это, простите, будет баловством. Вы молодые, здоровые ребята и попутешествовать - может быть, иногда и впроголодь и под дождем - вам будет только полезно. В преодолении препятствий закалитесь и духом и телом. Проявите больше собственной инициативы. Список нужной для вас литературы прилагаем.
Желаем успехов".
Вот тогда-то и собрался наш Комитет по делам шести, заседавший чуть не целые сутки и положивший начало путешествию по чунским порогам.
Прежде всего мы доложили о нашей переписке и наших замыслах на школьном комсомольском собрании. Пригласили учителей. Спорили долго, горячо и жестоко. И, разумеется, главным образом, о маршрутах - двинуться в летние походы пожелала вся школа. В конце концов, разбились на несколько отрядов. Кто в горы, кто в степи, кто на озера, кто в ближние села, кто на лесные разработки. Чунские пороги остались, конечно, за нами.
Поднялся опять вопрос о деньгах. Но теперь уже было ясно, что деньги мы сами должны заработать. Ни ледоколов, ни меховых спальных мешков, ни сложных гидрометрических приборов нам не потребуется, а на снаряжение для плавания по Чуне не так-то много надо и средств. Решили: в свободное время ремонтировать школьную мебель. Миша и Володя неплохо действовали пилой и рубанком, я - малярной кистью, а остальные заделались подмастерьями. Разницу между сметой расходов и нашим заработком пообещали пополнить родители.
Плохо было то, что из длинного списка литературы, рекомендованной редакцией спортивного журнала, нам удалось разыскать только две географические карты. Правда, во многих деталях эти карты не сходились между собой, однако обе они согласно утверждали, что город Нижнеудинск стоит на реке Уде, что далее, при впадении в Уду речки Чукши, Уда переименовывается в Чуну, затем сливается с рекой Оной (Бирюсой), еще раз переименовывается в реку Тасееву, под этим названием впадает в Ангару, Ангара впадает в Енисей, а Енисей… впрочем, практически неважно, куда потом девается Енисей - окончание нашего путешествия назначалось в городе Енисейске, в 84 километрах от впадения в Енисей Ангары.
Карты нам рассказали, что первая часть пути лежит в местности, хотя и редко, но все же населенной (через 50–80 километров жилье), что следующая часть проходит по пустоплесью - безлюдной, глухой тайге, и течение реки там преграждено тремя порогами, что последняя часть словно бы опять не из трудных и что всего проплыть нам придется около тысячи километров.
Сразу возникла задача: как осложнить наше путешествие, как сделать, чтобы больше было приключений, больше волнений и тревог. Путь должен стать веселым, но хлопотным и трудным.
Решили разделиться на две группы. Из Красноярска выезжаем все вместе. А затем я и Миша следуем по железной дороге до Нижнеудинска, покупаем лодку и начинаем оттуда свой водный путь. Остальные сходят ближе, в Тайшете, и напрямую, замыкая треугольник, пешком идут к деревне Костиной, что на реке Уде стоит примерно в 140 километрах ниже города Нижнеудинска. Пройти по гипотенузе треугольника им придется около 200 километров, значит, самое большее - четыре-пять дней пути. За это время мне с Мишей следовало в Нижнеудинске справить все дела и спуститься вниз. В Костиной - торжественная встреча, объединение и уточнение подробностей дальнейшего маршрута. Генеральная цель поездки: проверка географических карт.
Комитет по делам шести единодушно утвердил это решение.
НАЧАЛО ПУТИ
В последних числах июня мы тронулись в путь. Шумно и весело проехали все вместе до Тайшета, а там, высадив четверых "пешеходов", остались вдвоем. Стало сразу немножко грустно. Миша высказал сомнение:
- А не зря ли мы разделились?
- Ах, батюшки! (Я никогда и ни в чем не соглашался сразу.) Меньше чем на неделю расстались - и уже готово, испугался! Ах, ах!
- И вовсе я не испугался, - внушительно ответил Миша. - Ты мне не дал закончить мысль. Я хотел сказать: не зря ли мы разделились в Тайшете? Надо было лучше им ехать до Нижнеудинска, а нам с тобой сойти еще раньше, в Канске, и оттуда пройти пешком до Костиной.
- Тогда хорошо, что ты не закончил свою мысль, - пожал плечами я, - глупее этого придумать ничего нельзя. Из Канска идти пешком! Это же добрых триста километров. Еще вопрос, как наши ребята дойдут от Тайшета.
Желая сделать путешествие как можно более романтичным, мы соответственно этому готовили дорожные запасы. Совершенно отказались от таких предметов роскоши, как палатка, третья пара белья, ножницы, бинты, мыло, и ограничились лишь самым необходимым: соломенными шляпами, подзорной трубой, тремя биноклями, компасом, корицей, перцем и фотоаппаратом (увы! - как потом оказалось, без пластинок и кассет).
Мукой и хлебом нам следовало запастись в Нижнеудинске, масло и молоко покупать в четырнадцати селах, расположенных на длинном нашем пути, а мясо и рыбу надежно гарантировали восемь сетей, сто крючков, два ружья и двадцать килограммов дроби с соответствующим количеством пороха и пистонов.
Человеколюбия ради мы "пешеходов" отправили налегке и весь багаж взяли с собой.
Громыхая на стрелках, поезд проскользнул мимо закоптелого депо и подкатил к станции. Небольшое, окрашенное в серый цвет деревянное здание вокзала. Это и есть Нижнеудинск. Тот самый, где в годы гражданской войны, преследуемый Красной Армией, был пойман палач Сибири Колчак. Отсюда он был доставлен в Иркутск и там расстрелян.
Изнывая от июньской жары и тяжести поклажи, мы побрели в город мимо высокой песочной горки, похожей на подмытый морским прибоем большой остров, разделивший застроенные части пристанционного поселка на два широких пролива, и скоро добрались до заезжего дома.
Как и подобает знатным путешественникам, мы потребовали себе отдельный номер. Нам отвели комнату с шестью кроватями. Получилось немного накладно, но отступать было нельзя, дабы не уронить своего авторитета. Выспавшись (постарались использовать подушки со всех шести кроватей), мы пошли осматривать город.
Так вот она, красавица Уда, по которой нам предстоит проплыть многие сотни километров! Через реку перекинут чудный, прямо столичный, мост. Широкий, добротный, на крепких белых каменных быках.
Правый берег Уды высок и обрывист. Мало-помалу берег подмывается и обваливается, и кое-где углы домов уже почти повисли над обрывом.