В книге "Повесть о школяре Иве" вы прочтете много интересного и любопытного о жизни средневековой Франции Герой повести - молодой француз Ив, в силу неожиданных обстоятельств путешествует по всей стране: то он попадает в шумный Париж, и вы вместе с ним знакомитесь со школярами и ремесленниками, торговцами, странствующими жонглерами и монахами, то попадаете на поединок двух рыцарей. После этого вы увидите героя смелым и стойким участником крестьянского движения. Увидите жизнь простого народа и картину жестокого побоища междоусобной рыцарской войны.
Написал эту книгу Владимир Николаевич Владимиров, известный юным читателям по роману "Последний консул", изданному Детгизом в 1957 году.
Содержание:
В. Владимиров - ПОВЕСТЬ О ШКОЛЯРЕ ИВЕ 1
Глава I - ЛЕС 1
Глава II - ЗАМОК ПОНФОР 4
Глава III - ЭРМЕНЕГИЛЬДА 6
Глава IV - НИЖНИЙ ДВОР 7
Глава V - ЧЕРНИЛЬНАЯ КАПЛЯ 9
Глава VI - ПИРШЕСТВО 12
Глава VII - МАЛЫЙ МОСТ 16
Глава VIII - ЛУГ ШКОЛЯРОВ 20
Глава IX - СКРИПТОРИЙ 22
Глава X - ВОР 24
Глава XI - СЛЕПНИ 26
Глава XII - ЧТО ПРОИЗОШЛО В ЗАМКЕ ПОНФОР 27
Глава XIII - ПОЕДИНОК 29
Глава XIV - СУД БОЖИЙ 33
Глава XV - ДАМА Д’ОРБИЛЬИ 35
Глава XVI - ПРИШЕЛ ЧАС 38
Глава XVII - ГРОЗА 40
Глава XVIII - СТАРАЯ БАШНЯ 42
Глава XIX - ЖАК–ДРОВОСЕК 44
Глава XX - РИМСКИЙ МОСТ 47
Глава XXI - НЕБЫВАЛАЯ ДОБЫЧА 49
Глава XXII - БОЙ 51
Глава XXIII - "ЖЕЛЕЗНАЯ ЛОШАДЬ" 53
Примечания 54
В. Владимиров
ПОВЕСТЬ О ШКОЛЯРЕ ИВЕ
Глава I
ЛЕС
Значит, это была колдунья?!
- Несомненно: нос крючком, седые космы волос, усы, горб и один–единственный лошадиный зуб - верные приметы!
- Но ведь она сказала, что она из деревни и собирает целебные травы.
- Да, чтобы варить свои колдовские зелья!
- Значит, мы пропали?
- Почему? Когда мы сказали ей, что заблудились, она посоветовала нам найти ручей и идти по его течению. Ручей мы нашли, надо исполнить остальное. Она просто оказалась доброй колдуньей.
- Но ручей может нас вывести вовсе не к Парижу!
- Куда бы он ни вывел, он выведет из этого проклятого леса, где мы плутаем с тобой вторые сутки. И нечего терять время, идем! Хочешь, я спою тебе мою лучшую песню? Это приободрит тебя. Из всех жонглеров я один пою ее. - И он протянул руку к лежащим рядом с ним в траве виоле - трехструнной скрипке - и смычку.
- Мой дорогой Госелен. я думаю, что было бы благоразумнее, если бы мы попытались изловить одну из этих рыбок и приготовить из нее похлебку, - она насытила бы нас лучше твоей песни.
- Знаешь что, Ив? Мы познакомились с тобой на большой дороге всего три дня назад, и, если память мне не изменяет, ты уже оскорбил меня раз десять! Ты мечтаешь поступить в ученики к одному из парижских магистров. Имей в виду, что дерзких школяров в школах Парижа секут, и пребольно!
- Смотри! Смотри! - крикнул будущий школяр, наклонившись над ручьем. - Вот так рыбина! У нее две головы!
- Постаралась все та же добрая колдунья, не иначе!
С этими словами жонглер бросился к ручью, сорвал со своей головы шапочку, и через мгновение в ней трепыхалась диковинная форель. А Ив, достав из своего холщового мешка котелок, огниво и кремень, набрал хворосту и домовито принялся за разжигание костра и варку похлебки.
Госелен лег на спину, заложив руки под голову.
- Ах, - вздохнул он, - сейчас самое веселое время в Париже, самая большая ярмарка! Труверы севера и трубадуры юга, жонглеры Артуа и Вирмандуа, Шампани и Лангедока - все собираются в Париже. Ты себе представить не можешь, какое это веселье, какая жизнь! И что может сравниться с привольным житьем стихотворца–певца! Едет он на своем коне, за ним - слуга… Да, был и у меня свой конь, был и слуга, но - увы! - все это оставил у себя мой трувер… Остановишься, бывало, на ночлег в придорожной таверне, ешь, пьешь на столько су, на сколько хочешь, накормишь и коня и слугу, а расплатишься стихами или песней. Купцы при ввозе в Париж своего товара, а вилланы - продовольствия платят пошлину деньгами, а мы, жонглеры, - песней, игрой на виоле, прыжками сквозь обручи. Ни один праздник не обходится без жонглера. Турнир , посвящения в рыцари, а чаще всего - церковные праздники и ярмарки. Всюду - жонглер! Клирики преследуют труверов, прославляющих любовь, а нас признают, потому что мы поем о делах знатных рыцарей и князей церкви - епископах, о житиях святых. Вот ты увидишь, что такое большая парижская ярмарка. Толпа колышется, как морские волны, кричит, хохочет. Поют виолы, звенят ситолы и арфы, гудят бубны. А на помосте над морем голов - жонглер!
Госелен вскочил на ноги и, подняв высоко одной рукой виолу, а другой - смычок, воскликнул:
- "Слушайте меня, рыцари и солдаты, горожанки и горожане, бароны и мудрые клирики, умеющие читать, прекрасные дамы и девушки, и вы, маленькие дети, слушайте меня все мужчины и женщины, малые и большие!.." И какой дьявол затащил нас в этот лес?!.
- Тот самый, - отозвался Ив, стоя на коленях и раздувая плохо разгорающиеся сыроватые ветки, - который сейчас лежал на траве и мечтал о вольной жизни, вместо того чтобы помочь мне скорее сварить похлебку.
- Опять?! - обидчиво воскликнул Госелен. - Ты отказался слушать мою лучшую песню, теперь ты сравниваешь меня со злым духом! Ты забыл, наверно, что, когда я звал тебя укрыться в лесу от жары, ты с радостью согласился и ты же, обрадовавшись орехам, затащил меня бог знает куда!
- Не сердись, я пошутил, - добродушно сказал Ив. - Помни, что мы условились быть добрыми друзьями. Мы оба дружно вошли в лес и дружно ели ежевику и орехи, оба дружно…
- Ха–ха! И дружно заблудились! Ты прав. Давай так же дружно добираться до веселого Парижа!
Госелен подбежал к Иву, стал на колени рядом и вместе с ним принялся раздувать огонь.
Заросли орешника обступили стремительно бегущий по разноцветным камешкам звенящий ручей. В его прозрачной воде весело шныряли взад и вперед форели - голубые, с красными и белыми пятнышками. Заросли эти были частью дремучего леса, каких множество было тогда, в начале XII века, в Северной Франции.
В лесу царил полумрак. Густая листва огромных столетних дубов, лип, вязов переплеталась и скупо пропускала солнечный свет. Колючие ветки диких яблонь и вишен, цепкие, усаженные шипами стебли ежевики, орешник непроходимой зарослью обеспечивали приют всякому зверью и птицам - завидной добыче охотников и птицеловов. Медведи, волки, лисицы, белки, куницы, рыси, дикие кошки, барсуки, олени, кабаны, дрозды, соловьи…
Таинственная сторожкая тишина нарушалась еле уловимыми для человеческого слуха звуками: прошуршит распластанными по земле листьями фиалок саламандра, мелькнув ярко–желтыми пятнами на черных боках; малиновка с оранжевым горлышком кинется за червячком и упорхнет с ним в дупло; проскользнет змеей безногая ящерица–медяница. Ночью вылезет из своей норы на склоне оврага увалень коротконогий барсук, отправляясь поживиться кореньями, падалью яблок или крольчонком; трусливо прислушивается он к каждому шороху и робко похрюкивает. И только ручей неустанно пронизывает тишину своим стеклянным звоном.
Когда в ненастные ноябрьские дни несется с океана штормовой ветер, великаны–деревья не дрогнут, крепко держатся, широко расставив глубоко в земле огромные узловатые корни, и только гудят вершинами, словно ветер принес с собою голос морского прибоя. А под ними все та же тишина, зловещая в эту сумрачную, дождливую пору. Веками хранит она немало темных людских поступков и кровавых преступлений разбойничьих шаек с больших дорог и грабительских отрядов рыцарей, ради наживы нападающих на торговые караваны купцов или на отряды своих исконных врагов - таких же, как и они, рыцарей–феодалов, междоусобные войны с которыми за личные обиды они вели из поколения в поколение.
Редкий путник осмелится укрыться в лесу от непогоды, уйти в глубь его для отдыха. Каких только волшебных сказок и страшных легенд про леса не создал французский народ! Каких поэм и повестей не слагали про них труверы - поэты–певцы того времени! Они населяли леса злыми колдунами, огнедышащими драконами, огромными львами, козерогами и диковинными птицами. Заколдованная тишина дремучего леса столетиями хранила свои жуткие тайны.
Хотя форель и была двухголовая, она не утолила голода, Но зато дала повод Госелену рассказать, как колдуньи делают на расстоянии все, что им вздумается, - пример тому эта рыба. Когда в траве юркнула саламандра, на мгновение задержав свой бег и словно рассматривая сидящих у костра, Госелен сказал, что это неспроста - ведь саламандры тушат огонь, об этом говорил ему не более не менее, как один очень ученый каноник, - и что колдунья, продолжая им покровительствовать, послала саламандру потушить их костер, значит, надо скорей уходить, чтобы засветло выбраться из леса. Доводы были настолько убедительны, что Ив не мог с ними не согласиться. Затоптав костер, надев на спину мешки, они снова стали пробираться вдоль ручья сквозь зеленые заросли.
- Вот твоя добрая колдунья, - сказал Ив, - несмотря на то что все умеет, не избавила нас от этих отвратительных колючек. Смотри, на что похожи наши блио.
И действительно, рукава и полы их камзолов, узких в талии и доходящих до колен, были изрядно изорваны. Изорваны были и узкие, облегающие ноги штаны бурого цвета у Ива и разноцветные (одна штанина красная, другая зеленая) у Госелена. Он хвастался, что происходит от знатного сеньора, почему и штаны у него двух цветов. Исцарапаны были и кожаные низкие сапоги.
Госелен засмеялся:
- Не унывай, мой друг! Нам только добраться до Парижа, а мне - спеть там мою песню, и, клянусь святым отцом, у нас будут блио и штаны на удивление всем!
Молодость брала свое - ведь Госелену было девятнадцать лет, а Иву семнадцать. У Госелена были белокурые вьющиеся волосы, светлые глаза и белое смазливое, немного женственное лицо с ярким румянцем. У Ива из‑под широкополой, глубоко сидящей на голове суконной шляпы свисали до плеч каштановые волосы Лицо было смуглое, скуластое, с тонким, с горбинкой носом и смышленым взглядом больших темных глаз.
- Не забывай, мой друг, - продолжал Госелен, - что у меня вот здесь, - он хлопнул себя по груди, - зашито письмо к одному богачу марсельцу, хозяину таверны. А письмо от того самого каноника.
Долго болтал Госелен, описывая привольную жизнь в Париже.
Ив шел следом за ним, думая о своем. Он знал об этом случайном спутнике столько же, сколько тот о нем, а именно: что Госелен - жонглер, служил труверу и кормился у него, что тот его бросил, а может быть, просто прогнал, что родом он откуда‑то из Шампани. Вот и все. А он сказал Госелену, что родился в деревушке близ Шартра и идет учиться в одну из парижских школ, И тоже все.
Мыслей у Ива было много, и делиться ими с первым попавшимся человеком он не хотел. Не по летам был рассудителен Ив. Он не счел нужным рассказывать о том, что он сын простого виллана, что его отец, как и всякий крестьянин, копается с утра до ночи на жалком клочке земли в сто туазов и почти весь урожай отдает за подати знатному рыцарю - владельцу земли, ходит в рваной одежде, подпоясанной веревкой, обувается воловью кожу, обмотанную лыком до колен, и спит на голой соломе. Что его мать умерла, когда он был совсем маленьким. Не хотел он говорить и о том, что и у него в подкладке камзола тоже зашито драгоценное для него письмо к известному в Париже магистру, написанное деревенским священником. Этот священник был единственным грамотным человеком не только во всей деревне, но и во всей округе. Когда жене местного сеньора приходила охота послушать чтение священного писания, его вызывали в замок. Он‑то и научил Ива латинской азбуке и с голоса молитвам "Отче наш" и святой деве. Когда Ив научился складывать буквы в слова и писать их, выучил молитвы, священник, зная бедственное положение его отца, посоветовал Иву идти в Париж и устроиться в одну из школ, славящихся своими учителями по всей стране и за ее рубежами. "Париж - город науки, - говорил он, - туда стекаются отовсюду, как к источнику вод живых, орошающих поверхность всей земли". Школы готовят церковнослужителей, учителей и переписчиков книг. "В основе учения, - говорил он, - семь ступеней лестницы премудрости, по ним надо взойти школяру к свету знания". И добавлял латинскими стихами:
Грамматика говорит, диалектика учит истине, риторика расцвечивает речь.
Музыка поет, арифметика считает, геометрия рассматривает, астрономия изучает светила.
И старик раскрывал большую старую книгу в деревянном, обшитом кожей переплете с листами пергамента, покрытыми ровным письмом с искусно переплетенной красной, зеленой и голубой вязью заглавных букв и показывал на одной из страниц изображение грамматики - "матери и основы семи свободных наук". Она была изображена в виде царицы, покоящейся под древом познания добра и зла. На голове ее - корона, в правой руке - нож для подчистки ошибок в рукописях, а в левой - связка прутьев для наказания нерадивых учеников. Священник говорил, что переписывание книг - "это подвиг бессмертный", и на особенно усердных переписчиков нисходит божья благодать. Так, у одного монаха, когда потух светильник, засияли пальцы левой руки, освещая страницу, которую он переписывал.
Он внушил своему ученику любовь к чтению, а с ней и страстное влечение к знанию, мечту стать таким же ученым, как и его учитель.
Отец Ива склонился на уговоры священника и отпустил сына в Париж: может быть, он, окончив учение в школе, станет сам учителем или клириком - им живется легче и лучше, чем вилланам.
Выслушав всяческие наставления отца и своего учителя, Ив стал собираться в далекий путь. Вместе с благословением старый священник подарил своему ученику небольшую книгу изречений отцов церкви, тщательно переписанных им самим. В конце последней страницы была сделана мелкая надпись: "Священника Гугона в молитвах помяните, что во Христову славу сию книгу написал". Ив с особенной тщательностью завернул и перевязал веревочкой этот подарок и уложил его на дно своего дорожного мешка.
После трогательного прощания с двумя единственными близкими для него людьми, провожаемый их лучшими напутствиями, полный надежд на успех задуманного, Ив бодро зашагал по большой дороге, ведущей в Шартр - столицу графства, а оттуда на северо–восток - в Париж, сто двадцать лет назад, в 987 году, ставший столицей французского королевства. "Город ни с каким иным не сравнимый, - как говорил Иву его деревенский наставник, - основанный в древности кельтским племенем паризиев на двух больших островах широкой полноводной Сены и названный ими "Лутуэци". Римляне, завоевавшие "Кельтскую Галлию", называли этот город "Лютеция паризиев", а франки, пришедшие в V веке на смену римлянам, называли город "Паризия".
Вот уже прошло шесть дней, как Ив покинул свою родную деревню, и всю дорогу в мечтах своих он рисовал себе этот великолепный город, "ни с каким иным не сравнимый", "город науки" и его будущего счастья.
Так шли они друг за дружкой, не останавливаясь, торопясь выйти из леса. Зелень закрывала свет, не давала прохлады: день был очень жаркий. Голова кружилась от духоты и дурманящего запаха увядающих трав. Болтавший вначале Госелен умолк. Слышался шелест раздвигаемых ими веток, сухой хруст под ногами и однообразный звон ручья.
Прошло много времени, наконец над головами путников стали то и дело появляться ярко–синие просветы. Лес поредел, и вскоре ручей вывел их на светлую и широкую поляну, всю усеянную цветами белых ромашек и лиловых колокольчиков. На верхушках деревьев искрились красновато–золотистые отсветы солнца - день шел к концу. На краю поляны, окруженной яркой зеленью диких яблонь, уродливым скелетом огромного чудища, растянувшего в стороны исковерканные лапы, торчало обожженное молнией дерево.
- Отдохнем? - предложил Госелен. - Время еще не такое позднее, - кивнул он на небо. - А кстати и подкрепимся. Смотри сколько!
Он бросился к кустам, обильно покрытым крупными черными, с сизым налетом ягодами. Сняв свои мешки и набрав полную шляпу ежевики, друзья уселись и начали угощаться сладким и смолистым соком.
От высокой травы, от цветов тянуло душистой свежестью. Где‑то неподалеку ворковала горлица.
Поев ягод, Ив лег на траву. По стебельку травки ползла вверх божья коровка, срывалась и снова ползла. Добравшись до верхушки стебелька, она сидела не двигаясь. Ив загадал: если полетит - удача. Божья коровка раскрыла коробочку спинки, выпростала из нее прозрачные крылышки и улетела, мигом растаяв в синеве неба. Словно отвечая на мысли Ива, Госелен сказал:
- Спасибо колдунье - все идет как нельзя лучше. Это она послала нам поляну с ежевикой. Теперь для полной удачи она должна послать нам…
Он не договорил и вскочил на ноги. Ив приподнялся.
- Слышишь? - тихо спросил Госелен.
- Слышу.
- Это рог.
- Это рог.
- Далеко.
- Далеко.