Коридор оказался коротким. Он упирался в высокие, массивные двустворчатые двери.
Коля толкнул их, и они со скрипом распахнулись. За дверями оказалось помещение, еле освещаемое странным синеватым светом. Сбоку было небольшое стрельчатое окно, забранное частой решеткой. В эту решетку были вставлены синие стекла, которые еле пропускали свет.
Коля сделал несколько шагов, прозвучавших в пустоте полутемного зала. И вдруг мальчик вскинул автомат.
- Стой! Кто такой?! - подрагивающим голосом воскликнул он.
Прямо перед ним неподвижно стояла огромная человеческая фигура.
- Кто это?! Стрелять буду! - громко крикнул Коля, отводя предохранитель автомата.
Ему никто не ответил.
Мальчик протянул руку, сделал шаг вперед. Его рука ухватила чьи-то холодные, твердые пальцы.
Коля почувствовал, как сжалось и словно оборвалось его сердце. Он отскочил назад и нажал на спусковой крючок. Автоматная очередь особенно гулко прозвучала в пустом, сводчатом зале.
Мальчик выскочил в коридор и замер перед раскрытыми дверями, направив автомат в темноту.
В другом конце коридора послышались крики, топот бегущих людей. Через несколько секунд к Коле подбежали лейтенант Серков, Ничипуренко, Кавторадзе.
- Что такое? Кто стрелял? - выкрикнул лейтенант.
- Это я, дядя Миша! - взволнованно сказал Коля. - Там, в зале, кто-то стоит… И молчит…
Ничипуренко оттолкнул мальчика от дверей, вскинул автомат и крикнул:
- Эй! Кто там? Выходи!
Никто не ответил.
Лейтенант сунул пистолет в кобуру, пошарил в полевой сумке и достал электрический фонарик.
Яркий луч света прорезал синий сумрак и дрогнул, высветив крупное темное лицо, перекошенное злобной усмешкой.
- Статуя! Железный Рыцарь! - разом воскликнули лейтенант и Коля.
Ничипуренко прошел к окну и распахнул тяжелую металлическую раму. Яркий солнечный свет залил комнату.
Она была облицована высокими панелями из темного дерева с выпуклым орнаментом из крупных мальтийских крестов. Прямо против дверей стояла большая, выше человеческого роста, статуя Железного Рыцаря. Он был отлит из бронзы во весь рост, в рыцарских доспехах, но без шлема. Руки "рыцаря", огромные, тяжелые, были протянуты вперед.
- Здорово сделано! - проговорил Ничипуренко, ощупывая бронзовые мышцы статуи. - Как живой.
По обеим сторонам статуи, в дубовой панели, было прорезано две двери.
Лейтенант Серков открыл правую дверь. За нею была небольшая часовня с тремя рядами массивных скамей с резными спинками, небольшим органом и многочисленными, довольно примитивными статуями святых. Освещалась часовня тремя огромными стрельчатыми окнами с цветными стеклами. Вошедшие несколько минут любовались игрой цветных отблесков.
- Ну что же, посмотрим, какие чудеса скрываются за соседней дверью, - сказал лейтенант Серков.
Старшина Ничипуренко распахнул дверь. Все вошли в уютную небольшую комнату, обставленную вычурной тонконогой мебелью. Пол был застлан пушистым ковром ярких багровых оттенков, возле окна стоял изящный письменный столик. У боковой стены - шкаф с книгами, а против него, в нише, - широкая кровать, покрытая расшитым алыми розами шелковым покрывалом.
- Пусть в этой комнате доктор наш, Надежда Михайловна, живет, - предложил Ничипуренко лейтенанту Серкову.
- Согласен! - лейтенант кивнул головой. - Здесь Надежда Михайловна сможет отдыхать как надо.
Лейтенант прошелся по комнате и остановился против висящей на стене картины.
- Опять этот разбойник! - воскликнул он. - Да, как видно, Ульрих фон Шлиппенбах скромностью не страдал.
На картине Железный Рыцарь был изображен в охотничьем костюме - в высоких сапогах, пышных полосатых штанах, пузырями надувающихся над голенищами, зеленой куртке и шляпе с узкими полями. Охотник стоял подбоченясь, в кичливой позе, попирая правой ногой убитого медведя.
В комнату из коридора донеслось гулкое эхо многочисленных шагов, разговоры. Послышался голос Надежды Михайловны:
- Проверить и привести в порядок палаты! Быстро! И сразу же размещайте раненых.
5
Военврач Надежда Михайловна была отличным хирургом и прекрасным организатором. Уже к вечеру левое крыло замка приняло вполне обжитой облик. В палатах разместились раненые. Пожилой повар со своими помощниками приготовил вкусный обед и ужин. Врачи, медсестры, санитары разместились в маленьких комнатах. По предложению подполковника в зале рядом с библиотекой была развернута операционная.
День выдался трудный, хлопотный. Но походка Надежды Михайловны была, как всегда, быстрой и энергичной, голос звучал твердо и уверенно. Только побледневшее лицо и тени под глазами выдавали усталость.
Уже в сумерках Надежда Михайловна сделала обычный обход, выслушала сообщения лечащих врачей, утвердила меню на следующий день.
Потом Надежда Михайловна подошла к столику дежурной медсестры и сказала:
- Я пойду отдохну, Катюша.
Она расстегнула халат…
И тут хлопнула наружная дверь. В зал вбежала Наташа.
- Сюда, товарищ старший сержант! Вот наш главврач, начальник госпиталя…
Немолодой, седоусый старший сержант поднес руку к пилотке.
- Товарищ военврач! - заговорил он. И Надежда Михайловна уловила дрожь в его хрипловатом голосе. - Я доставил двух раненых.
- Раненых? Откуда? - удивилась Надежда Михайловна.
- Снизу… Из города…
- Когда же их ранили?
- Полчаса назад… Немецкий товарищ из городского самоуправления опознал на улице переодетого фашиста и крикнул нашего бойца. Задержали они гада, а обыскать не догадались. И когда вели фашиста в комендатуру, тот выхватил пистолет и обоих ранил… А сам скрылся.
- Куда ранения?
- В живот, товарищ военврач… - старший сержант смахнул рукой слезы. - Это же излюбленный прием проклятых фашистов - стрелять в живот. В живот - самые тяжелые и мучительные раны. А немецкие хирурги, двое, сказывают, их было в городе, драпанули куда-то… Вот комендант и приказал доставить раненых к вам.
Надежда Михайловна энергичным движением застегнула халат.
- Катюша! Раненых - на третий этаж! Позовите санитаров. Приготовьте операционную! Быстро!
- Есть, товарищ военврач. - Медсестра побежала по коридору.
- Доктор! Милая! - простонал старший сержант, уже не скрывая слез. - Спаси парнишку, милая!
- Сын ваш? - догадалась Надежда Михайловна.
- Сынок… Младшенький… Шурка. Трое уже сложили головы в боях. Один он оставался в живых…
- Сделаю все, что могу. Обещаю вам.
Надежда Михайловна быстро направилась к лестнице вслед за санитарами, несущими носилки.
Военврач осмотрела раненых. Обоим была необходима срочная операция.
"Совсем молоденький!" - подумала Надежда Михайловна, осматривая худенького, узкоплечего парнишку. Он был без сознания.
У немца, немолодого человека с суровым лицом, ранение было легче.
- Никита Семенович! - обратилась Надежда Михайловна к другому хирургу госпиталя - кругленькому маленькому старику с острой бородкой. - Я беру нашего бойца. Вы займитесь немецким товарищем.
- Понятно, мамочка! - кивнул головой хирург и приказал санитарам: - Быстро раненых на столы! Да осторожнее!
Через несколько минут внизу, во дворе, затарахтел движок. Покраснели и вспыхнули белым ослепительным светом лампы в операционной.
Операция была трудной. Фашист пустил в советского солдата три пули из карманного пистолета типа "маузер". Старичок-хирург уже закончил операцию и отправил раненого в палату, а Надежда Михайловна все еще оперировала.
Наконец рана была зашита и перевязана.
- Несите в палату, - усталым голосом проговорила Надежда Михайловна.
- Да вы совсем измотались, мамочка! - воскликнул Никита Семенович, помогая Надежде Михайловне снять марлевую повязку и перчатки. - На вас лица нет!
- Зато парнишка будет жить… - улыбнулась Надежда Михайловна. - Как у вас, Никита Семенович?
- Думаю, будет все в порядке, мамочка. Повреждения незначительные. Вот только сердчишко у этого немецкого товарища изношенное. Но мы его поддержим… В общем, идите отдыхать, мамочка! Я посмотрю за нашими пациентами. Благо моя комната рядом с палатой.
- Спасибо, Никита Семенович!
Надежда Михайловна глубоко вздохнула и энергично тряхнула головой, словно сбрасывая с себя усталость. Спускаясь по лестнице, она увидела настороженные, страдающие глаза старшего сержанта, улыбнулась ему:
- Думаю, что будет все в порядке, старший сержант. Будет жить ваш Шурка!
- Как мне благодарить тебя, дочка? - взволнованно проговорил он. Лицо солдата просветлело.
Надежда Михайловна прошла к себе в комнату, зажгла керосиновую лампу и без сил упала в кресло.
В комнате было очень тихо и холодно. На столе стоял котелок с ужином, чайник, закутанный в телогрейку, и лежала кобура с пистолетом. Оружие Надежда Михайловна обычно носила только во время переездов.
Нехотя съела она немного гречневой каши с мясом, но с жадностью выпила два стакана горячего чаю.
Взгляд ее сам собой устремился к кровати. Наверное, кто-то из санитарок постелил постель и взбил подушки.
Надежда Михайловна подумала, как это приятно - лечь в мягкую, чистую постель, опустить усталую голову на подушки и уснуть…
Из последних сил она стянула сапоги, разделась и нырнула под одеяло. Конечно, лампу следовало бы погасить… Но сделать это она уже не смогла. Голова ее опустилась на подушку, и глаза сами собой закрылись…
Она не знала, сколько спала. Но сквозь оцепенение глубокого сна Надежда Михайловна вдруг ощутила смутную тревогу. Это чувство все обострялось, будоражило сознание и в конце концов разбудило ее.
В комнате было полутемно, красноватый свет потухающей лампы еле достигал углов. Но Надежда Михайловна разглядела полуоткрытую дверь и смутно белеющее человеческое лицо в дверной щели.
Надежда Михайловна подумала, что заглядывает кто-то из персонала госпиталя и хотела окликнуть человека. Но в это мгновение дверь приоткрылась чуть шире, и человек проскользнул в комнату. Настороженно вытянув шею, человек повернулся к двери, прислушиваясь к чему-то. В руке его тускло блеснуло лезвие ножа.
Молниеносная реакция - одно из непременных качеств хирурга. Надежда Михайловна сразу осознала, что ей грозит. Стремительным прыжком она метнулась к столу, схватила кобуру и рванула из нее пистолет.
Человек у дверей прыгнул вперед, занеся нож над головой. Но в руках Надежды Михайловны сухо щелкнула взводимая каретка. Человек резко обернулся и скользнул за дверь.
Не выпуская из рук пистолета, Надежда Михайловна торопливо накинула шинель и подбежала к двери.
"Он может подкарауливать меня за дверью!" - подумала она и прислушалась.
За дверью было тихо. Распахнув дверь, подняв пистолет, Надежда Михайловна выбежала из комнаты.
В смежном зале было тихо и пусто. Лунный свет, свободно проникая через распахнутое окно, медовым пятном расплывался на каменных плитах пола, освещая мрачную статую Железного Рыцаря, стоявшего с протянутыми вперед руками.
"Наверное, он скрылся в часовне. А там темно", - подумала Надежда Михайловна.
Она бегом вернулась в комнату, достала из полевой сумки электрический фонарик и снова выбежала в зал.
Дверь в часовню раскрылась с громким скрипом. Надежда Михайловна включила фонарик. Сноп голубоватого света ощупал тяжелые скамьи, мрачные статуи святых, кафедру, с которой выступали священнослужители. Нигде никого не было.
"Куда же он мог деваться?" - подумала Надежда Михайловна, прикрывая дверь в часовню.
Отрывистый стон, донесшийся со стороны коридора, словно бичом хлестнул по взвинченным нервам военврача. Хлопнула дверь, грохнула автоматная очередь и прозвучал чей-то яростный голос:
- Стой, гад. Теперь не уйдешь!
В коридоре захлопали двери, послышались быстрые шаги, голоса.
Надежда Михайловна тоже выбежала в коридор. Выздоравливающие, медсестры, санитары толпились у открытых дверей послеоперационной палаты.
- Что случилось? - спросила Надежда Михайловна. - Пропустите меня! Дайте лампу!
Держа лампу над головой, с пистолетам в правой руке, она шагнула в комнату.
Первым, кого она увидела, был уже знакомый старший сержант. Нагнув голову, он стоял в двух шагах от дверей, направив автомат в темную нишу за высокой кафельной печью.
- Что случилось? - повторила Надежда Михайловна.
- Да какой-то фашист пырнул ножом нашего немецкого товарища. Хотел прирезать и Щурку. А тут - я! Он швырнул в меня кинжал, а я его автоматной очередью резанул. За печкой эта гадюка… Ну-ка, посветите, товарищ военврач!
Держа автомат на изготовку, старший сержант направился к печке. Надежда Михайловна шла за ним, высоко подняв лампу.
Белая квадратная колонна кафельной печки, вершина которой упиралась в потолок, была возведена почти в метре от угла комнаты. Сбоку печи и за нею был довольно просторный закуток. Но в нем никого не было.
- Промазали, значит! Плохо! - сказала Надежда Михайловна, опуская лампу.
- Не должно быть! - смущенно ответил старший сержант. - Я не мажу…
- Так где же фашист?
- Черт его знает где… - Старший сержант нагнулся к полу. - Ого! Нет! Я не промазал! Видите - кровь!
Надежда Михайловна торопливо сунула пистолет в карман шинели.
- А раненый? Что с ним? - Она обернулась.
У кровати, где лежал раненый немец, молча толпились сотрудники госпиталя и раненые.
В комнату вошел подполковник Смирнов.
- Всем выйти из палаты! - негромко приказал он. - Кто стрелял по убийце?
- Я, товарищ полковник. Старший сержант Коньков.
- Останьтесь, старший сержант… И вас, Надежда Михайловна, прошу остаться. Хотя нашему немецкому товарищу медпомощь уже не нужна.
Надежда Михайловна подошла к кровати и подняла лампу. Свет упал на лицо с мертвым взглядом широко раскрытых глаз. В груди у мертвого торчал немецкий штык, который убийца вогнал по самую рукоятку. Возле головы убитого лежал небольшой клочок бумаги.
Подполковник взял его и прочитал:
- Вервольф! - Волк-оборотень…
6
Розыски убийцы были безуспешными. Несомненно, что он был ранен и, очевидно, тяжело. Об этом свидетельствовали капли крови за печкой и отпечаток окровавленной ладони на белом кафеле. Но куда девался раненый, установить не удалось. Лейтенант Серков простукал стены за печкой. Они издавали один и тот же сухой звук и казались монолитными.
- Куда же все-таки девался убийца? - спрашивал себя в который раз подполковник Смирнов. - Безусловно, где-то здесь имеется тайный вход. Но где?
По приказу подполковника раненый солдат был переведен в другую комнату. А в палату, где было совершено убийство, переселилась группа разведчиков во главе со старшиной Ничипуренко.
- Хай тильки сунется сюда тот фашистский оборотень! - старшина погрозил печке крепким кулаком. - Свинячью отбивную с него зроблю!
Вместе со старшиной в палату госпиталя переселился и Коля Петров.
- Надо выяснить все обстоятельства этого дела, - сказал подполковник. - Пойдемте ко мне, старший сержант…
- Может быть, пройдем в мою комнату, Юрий Юрьевич? - предложила Надежда Михайловна. - У меня тоже есть что рассказать вам… - Она улыбнулась. - А к тому же обещаю угостить вас отличным чаем.
- Идемте, Надежда Михайловна.
Подполковник усадил смущенного старшего сержанта за стол. Надежда Михайловна налила три кружки крутого чаю, достала печенье.
- Расскажите-ка, старший сержант, как вы очутились в палате? - сказал подполковник, прихлебывая чай. - Этот раненый, который лежал вместе с немецким товарищем, - ваш сын?
- Так точно, товарищ подполковник, - ответил старший сержант. - Потому, значит, я и задержался здесь, что сын. Очень я тревожился. Ну, а когда товарищ военврач сообщили, что с Шуркой все в порядке, я идти в город один не решился. Нам в ночное время комендант города запретил в одиночку ходить, потому - стреляют в одиночных бойцов недобитые фашисты. Ну, позвонил я от вашего дежурного в комендатуру, дал мне дежурный разрешение заночевать здесь. И стал я устраиваться на ночлег. Разрешила мне дежурная сестричка переночевать у вас. Ну, я и устроился возле той палаты, где Шурка мой лежал. Даже, признаюсь, дверь чуть приоткрыл - вдруг, мол, Шурке что-нибудь понадобится. Лежу, значит, возле двери, а сон не идет. Решил я закурить, чтобы нервы успокоились. Только свернул махорочки, вдруг в палате кто-то закричал страшным голосом. Я вскочил, как подброшенный, - и в палату. Темновато там, но свет из коридора, от лампы падает. Гляжу, какой-то человек к Шуркиной кровати крадется… - старший сержант виновато посмотрел на Надежду Михайловну. - Вы только не серчайте, доктор, сестрица ваша издаля, с порога, показала мне Шурку… Ну, а тут кто-то к сыну моему крадется. Я ему: "Стой!" А он перепрыгнул через кровати и к печке. Я и резанул его короткой очередью.
- Значит, мимо вас никто не проходил? - спросила Надежда Михайловна.
- Ну, что вы, доктор! Мышь и ту бы я заметил. Не спал, не дремал ни минуты.
- Странно!
- Что странно, Надежда Михайловна? - заинтересовался подполковник.
- А то, что и у меня побывал незваный гость…
- А ну-ка рассказывайте! И поподробнее, - сказал подполковник.
Он внимательно, не перебивая, выслушал Надежду Михайловну.
- Да, похоже, что где-то совсем рядом крупное гнездо фашистов, - задумчиво проговорил подполковник. - Надо глядеть в оба… Прежде всего выставим посты в зале, возле статуи и в верхнем коридоре. Да и в нашем крыле замка тоже поставим часовых. А вас, Надежда Михайловна, и весь ваш персонал прошу, как положено, иметь при себе оружие.
Надежда Михайловна вдруг вздрогнула. Ей показалось, что глаза Железного Рыцаря на картине мигнули и в них блеснуло отражение горящей лампы.
Подполковник и старший сержант заметили, как вздрогнула женщина, и тоже обернулись в ту сторону, куда она смотрела.
- Черт возьми! - воскликнул подполковник, вскакивая из-за стола. И, рывком расстегнув кобуру, шагнул к картине. - Старший сержант, лампу сюда!
Лампа осветила неподвижное лицо Железного Рыцаря и застывший взгляд нарисованных глаз.
Подполковник попытался отодвинуть тяжелую дубовую раму картины. Но она не двигалась.