- Это из-за того, что я вместо развлечения ее душных гостей играл с пасынком в футбол. Но я просто не мог вынести тех, кто обирал Барбару, казалось, еще один титулованный идиот, и я либо задохнусь, либо убью кого-нибудь. С мальчишкой куда интересней.
Кэрри удивительный, он умел быть настолько разным, что никогда не надоедал. Его образ - обаятельнейшего бонвивана, с чувством юмора, ничего и никого не принимающего всерьез, всегда элегантного и явно мечтающего о встрече со своей единственной, но никак ее не находившего, - был просто женским идеалом. Каждой казалось, что она и есть та самая единственная… Бедный Грант, сколько раз ему приходилось убеждаться, что его возлюбленные принимали за чистую монету созданный на экране образ! Взаимное разочарование было трудным, и все же, даже будучи битыми несдержанным в повседневной жизни Кэрри, они готовы были вернуться, если бы он позвал назад.
Только его четвертая жена, родившая Гранту обожаемую им дочку Дженнифер, о которой актер мог рассказывать часами, категорически не собиралась дружить с бывшим супругом. Ну и, конечно, София, замуж за Кэрри не вышедшая и советовавшая мне не попасть под его мужское обаяние.
Услышав, что мне предстоит играть с Кэрри, София Лорен смеялась в трубку:
- Только не влюбись! Кэрри весьма тяжел на руку и безумно ревнив.
У Лорен с Грантом был роман, хотя сам Кэрри не любил об этом вспоминать, считая, что София просто использовала его, чтобы вынудить Карло Понти все же бросить жену и детей. Вполне возможно, ведь именно когда Грант объявил, что готов на все, чтобы удержать красавицу Софию, Понти решился на развод, который удался не сразу. Но Софию тоже можно понять, она боролась за свое счастье и счастье будущих детей. Они оба замечательные, к сожалению, у двух замечательных людей не всегда складываются отношения. Через пару лет после "Шарады" Стэнли Донен предложил Гранту роль в "Арабеске", но, узнав, что партнершей будет София, тот категорически отказался. Теперь уже я смеялась:
- София, не влюбись. Грегори Пек великолепен.
К Пеку у меня совершенно особое отношение, может, потому, что это мой первый настоящий звездный наставник на съемочной площадке? А ведь им мог стать Кэрри Грант, именно ему первому предлагал роль американского журналиста, показывающего сбежавшей принцессе Рим, Уайлер, но тогда Грант решил, что такая роль не для него. Кэрри божественен, но, думаю, так бережно вести меня по роли, как делал это Грегори Пек, он не стал бы.
Я быстро поняла одно: в Гранта не стоит влюбляться, с ним надо просто дружить, а друг Кэрри великолепный!
Мы немало общались вне площадки, а то и просто беседовали в перерывах. Мою дружбу с Софией или антипатию с обиженным на меня Хичкоком, у которого Грант активно снимался, мы старались просто не задевать, зато я получила немало толковых советов и наставлений от опытного Кэрри:
- Кто твой агент?
- Курт Фрингс.
- О!..
Как я поняла, это "О!" было вполне одобрительным. Так и есть:
- Не упускай. Фрингс способен выбить деньги из продюсеров и роли из режиссеров, как выбивал зубы, будучи боксером. Надеюсь, ты получаешь постоянные дивиденды от сыгранных ролей, не ограничиваясь просто гонораром.
- С тех пор, как работаю с Куртом, да.
- Я наслышан о твоих грошовых заработках за "Римские каникулы" и "Сабрину". Ты потеряла миллионы. Неужели красавчик Пек не мог подсказать?
Стало смешно, это явная ревность к Грегори Пеку.
- Я подписала договор раньше, чем познакомилась с красавчиком Пеком.
- А "Сабрина"?
- Договор был на несколько фильмов сразу.
- Акулы Голливуда!
Грант не стал уточнять, что именно эти акулы и создали его самого. А вообще-то он был прав, я действительно получила и за оскароносные "Каникулы", и за так хорошо принятую "Сабрину" просто гроши, но тогда для меня главной была учеба, я пришла в Голливуд никем, прямо на фильмах научилась сносно играть, а потому не могла не быть благодарной студии "Парамаунт", давшей мне путь в Большое кино.
Самому Гранту было чему поучить молодых актеров в отношении финансов, именно он первым догадался включить в договор пункт о процентах с проката. Кэрри не стал подписывать эксклюзивный договор со студией, выговорив себе право сниматься и на других, получил право утверждать сценарии и выбирать для себя проекты, к тому же получал право на часть прибыли на фильмы со своим участием на целых семь лет после их выхода. Это миллионы и миллионы…
После ухода из кино Грант хорошо распорядился заработанными на съемочной площадке деньгами, вложив их в бизнес, и жил очень неплохо, по-прежнему оставаясь кумиром многих женщин.
Ко времени съемок в "Шараде" у Кэрри был не просто огромный опыт комедийных ролей, но и несколько отрицательных персонажей, которые все равно получались настолько обаятельными, что зрители, особенно зрительницы, были готовы простить им все, вплоть до убийств собственных мужей (при условии, что Грант их заменит). Это помогло Кэрри играть и в "Шараде" тоже, из-за его изумительной игры я сама порой не понимала, отрицательный он герой или положительный…
У Гранта было пять браков, во время наших съемок уже развалился третий, после этого Кэрри женился в четвертый раз, и Диана Кэннон родила ему дочку Дженнифер, которую он просто обожал. Однако именно развод с Дианой был самым болезненным и трудным. А потом была его встреча с Барбарой Харрис, которая много моложе Кэрри, но все же сделала его счастливым. С Барбарой Кэрри жил уединенно, практически как мы с Робом.
Удивительно, но именно к Гранту, столько раз женившемуся и разводившемуся, откровенно распускавшему по отношению к женам руки и довольно несдержанному в словах, никакие сплетни и скандальные слухи не прилипали. От него все отлетало, как мячик от стенки. Кому еще поклонницы и журналисты могли бы простить "концлагерь на дому", как называла свою жизнь с актером его четвертая жена Диана Кэннон? Ноу Кэрри было столько обаяния, что никто житейских страстей и не заметил! Поклонницы слишком любили Кэрри Гранта, чтобы верить Диане.
Кэрри номинировали на "Оскара", но каждый раз статуэтка уплывала кому-то другому. Думаю, это потому, что он не был привязан ни к одной кинокомпании и никто не рисковал по-настоящему лоббировать его кандидатуру. Гранту вполне хватало зрительской любви, к которой он относился очень серьезно. Тут у нас с Кэрри возникло редкостное единодушие. Как и он, я не слишком доверяю случайным фотографиям, а потому не люблю их. Сделать неудачный снимок можно даже самой большой красавицы - не тот ракурс, не тот свет, не то настроение у человека… К чему подлавливать актера или актрису и щелкать затвором камеры, приводя их в замешательство?
Я всегда требовала, чтобы мне показывали снимки, которые собирались опубликовать, и считаю, что правильно делала. Не все со мной согласны, но мое мнение твердо, я имею право на собственную жизнь, имею право в какие-то минуты быть просто некрасивой или чем-то недовольной, но тот, кто увидит фотографию, сделанную в такой момент, может не узнать, почему именно я скорчила гримасу, не станешь же каждому объяснять про камешек, попавший в туфлю, или о том, что болят глаза от софитов…
Грант оказался таким же, он строго следил за снимками, сам отбирал или забраковывал часть из них, чего требовал и от меня тоже. Я соглашалась.
Съемки шли довольно легко, затруднения в общении мы не испытывали, никто не напивался и ничего не срывал, весело, гладко, дурашливо. Такое счастье у меня еще будет в фильме "Какукрасть миллион". Может, Грегори Пек прав, и мне стоило всю жизнь играть такие легкие комедии? А как же тогда "История монахини"?
Но во время съемок я узнала потрясающую новость: Уорнер все-таки купил права на экранизацию мюзикла "Моя прекрасная леди", заплатив немыслимую по тем временам сумму - 5,5 миллиона долларов! Это означало, что начинается подбор актеров на роли. Сам мюзикл имел невообразимую популярность на Бродвее, теперь Уорнер надеялся перебить ее популярностью всемирной.
Я мечтала о роли Элизы Дулиттл с первой минуты, как увидела мюзикл на сцене. Божественная роль, остроумная, легкая, лукавая… Но очень трудная в вокальном исполнении, там много сложных песен и нужен хороший, сильный голос. У меня такого нет и никогда не было, но успех в "Забавной мордашке", когда после долгих репетиций и занятий с преподавателем вокала мне удалось весьма прилично спеть, позволял надеяться, что получится и в "Леди".
Курту полетела телеграмма с просьбой сделать все, чтобы заполучить эту роль для меня. Фрингс принялся за дело.
Мое беспокойство усугубило сообщение, что Кэрри Гранту предложено сыграть профессора Хиггинса, правда, он отказался, считая, что лучше Рекса Харрисона, который играл и на Бродвее, никто этого не сделает. На что надеялась я? На свою известность и на то, что внешне вполне подхожу для такой роли.
Курт Фрингс - один из лучших агентов, помогла и моя популярность в Европе, ведь студия надеялась за громадные деньги снять бестселлер не только для Америки, но и для Европы, а Джулия Эндрюс тогда была в Европе мало известна. Все сложилось в мою пользу, и немного погодя я могла радоваться - роль Элизы Дулиттл была предложена мне!
Обрадовавшись, я не придала большого значения главным моментам, сыгравшим роковую роль лично для меня. Фильм получился божественный, собрал невиданный "урожай" "Оскаров" - 12 номинаций, из них восемь самих статуэток! Такого не помнил никто. Но ни среди награжденных, ни даже среди номинированных не оказалось исполнительницы главной роли - Одри Хепберн.
И все равно, даже знай я, что не получу ничего, рвалась бы играть эту роль. Я мечтала о ней еще с того времени, как увидела впервые на бродвейской сцене. В спектакле, где роль Элизы Дулиттл исполняла Джулия Эндрюс, была занята и моя обожаемая Кэтлин Несбитт. Приехав посмотреть ее, я ходила на спектакль несколько раз, мысленно играя вместе с Джулией каждую сцену.
Узнав, что на студии принято решение отдать роль мне, я переживала, что Джулия обидится, но она отнеслась спокойно. И тогда я допустила ошибку, стоившую очень дорого…
Но о "Моей прекрасной леди" нужно говорить отдельно, настолько она прекрасна.
"Моя прекрасная леди". Дорогая цена самоуверенности
Даже сейчас, через столько лет после съемок, у меня мороз по коже от одного воспоминания о фильме. "Римские каникулы", "Забавная мордашка", "Как украсть миллион", "Шарада", "Завтрак у Тиффани" были праздниками, "История монахини" трудной душевной работой. "Моя прекрасная леди" сочетала в себе все - тяжелый труд, упорство, с которым я училась петь, и праздник из-за божественных партнеров, работы всей съемочной группы, костюмов, самого текста и прочего, прочего, прочего…
Я получила эту возможность - сыграть Элизу Дулиттл! Уже одно это было праздником.
Сам мюзикл создан на основе пьесы Бернарда Шоу "Пигмалион". По сюжету сухой, довольно занудный профессор Генри Хиггинс заключает пари со своим другом, что может обучить хорошим манерам и произношению любую замарашку так, что светское общество ни за что не догадается, кто она. Как раз в тот момент приятелям подворачивается действительно замарашка - продавщица цветов, у которой жуткий выговор "кокни" - лондонских низов - и ни малейшего представления о правилах приличного поведения. Пари заключено, работа началась.
Генри Хиггинс действительно перевоспитал Элизу Дулиттл, и ее приняли за заезжую принцессу. Кто же тогда мог подумать, что между сухарем-учителем и строптивой ученицей вспыхнет настоящее чувство?
Я мечтала об этой роли, как только появилась на Бродвее. Это, конечно, было заоблачной высью, потому что у роли есть много сложных вокальных номеров. У меня таких данных просто не было, о нескольких простых нотах и гитарном сопровождении речи идти просто не могло, но я так хотела эту роль…
В бродвейском спектакле Элизу Дулиттл играла Джулия Эндрюс, вокальные данные которой были просто великолепны! Молодая, красивая, задорная, она и пела, и двигалась прекрасно, чем обеспечила обожание зрителей. Мюзикл на Бродвее выдержал 2717 представлений, билеты раскупались на полгода вперед, сам спектакль сняли, кажется, просто потому, что он надоел самим исполнителям. Профессора Хиггинса на театральной сцене играл Рекс Харрисон, который работал в паре с Джулией Эндрюс с удовольствием и полным взаимопониманием.
Вдохновленный сценическим успехом "Моей прекрасной леди", Джек Уорнер заплатил за право экранизировать мюзикл сумасшедшую по тем временам сумму - 5,5 миллиона долларов! Бюджет картины грозил превысить 17 миллионов, сделав ее самой дорогой на то время. Все обещало немыслимый блеск. Снимать фильм предстояло Джорджу Кьюкору, костюмы создавать божественному Сесилу Битону… Конечно, я предпочла бы своего обожаемого Юбера, но тот не участвовал в создании исторических костюмов. Художники трудились над декорациями, шились роскошные костюмы, изучалось все, что имело отношение к началу двадцатого века, потому что действие фильма происходит в 1912 году.
Мне снова предстояло погрузиться в мир костюмных съемок и даже для начала сыграть замарашку, но беспокоило не это. Я прекрасно понимала, что не обладаю достаточными вокальными данными для блестящего исполнения своих партий, а потому решила усердно трудиться над постановкой голоса все время подготовки к съемкам, чтобы к началу записей спеть достаточно хорошо. Кьюкор и Уорнер обещали мне это.
В составе "Моей прекрасной леди" я была "пришлой", "чужой", причем не слишком желанной чужой. Дело в том, что в бродвейском спектакле профессора Хиггинса тоже играл Рекс Харрисон, оформлял его Сесил Битон, даже Альфреда Дулиттла, отца Элизы, играл тот же Стэнли Холлоуэй, что и в спектакле. Не хватало только замечательной Джулии Эндрюс, которую я и заменила. Заменила против воли всех участников!
Харрисон желал видеть в этой роли свою партнершу по сцене, остальные тоже, не говоря уже о зрителях и даже критике. Мюзикл обожали, Джулию в роли Элизы тоже, иногда казалось, что мне не могут простить такого "захвата" роли, тем более сама Эндрюс очень хотела сыграть и в кино. Не стоит говорить, что меня страшно нервировало такое положение дел. Может, Кэрри Грант, которому предлагалась роль профессора Хиггинса, прав, отказываясь в пользу Рекса Харрисона? Правда, вежливый, когда нужно, Грант облек свой отказ в мягкую, почти ироничную форму, заявив, что его английский куда хуже моего и больше похож на язык Элизы Дулиттл, чем ее учителя.
Преодолевать такое пусть не сопротивление, но неприятие трудно, я не знала, что все еще впереди. С Харрисоном мы подружились на съемках, с остальными тоже, а вот переубедить зрителей и критику, что я играю не хуже, чем исполнительница в бродвейском спектакле, в Америке не удалось. Европа, не видевшая Джулию Эндрюс на Бродвее, приняла меня хорошо, Америка нет. Свою роль в этом сыграл еще один не слишком приятный факт, но о нем чуть позже.
Это было время, когда я почти забыла о существовании Мела Феррера, со мной в Америку отправился Шон и его няня-итальянка, у меня была масса работы и не меньше беспокойства по поводу собственного предстоящего исполнения. Феррер снимался во всякой ерунде, чтобы не оставаться без дела. Думаю, он сам сбился со счета, в каком количестве откровенной халтуры сыграл, но Мела это устраивало, он считал, что актер не должен простаивать и дня. Я так не считала, но переубеждать мужа было просто бесполезно. Наш брак трещал по швам, но этот треск я просто не слышала из-за голоска своего обожаемого двухлетнего сынишки и собственных вокальных упражнений.
Ежедневные занятия вокалом и репетиции со специалистом по дикции, исправляющим мое классически правильное произношение на характерное для кокни, дали свои результаты, я стала вполне прилично петь и говорила так, словно полжизни провела в лондонских трущобах. Особенно меня беспокоил вокал, словно что-то предчувствуя, я несколько раз переспрашивала Уорнера:
- Я сама буду петь?
Уорнер подтвердил:
- Да, голос достаточно окреп, чтобы справиться почти со всеми вокальными трудностями, там, где не получится, несколько нот заменим другим голосом.
Мне бы насторожиться, но я решила, что еще успею доработать и все будет в порядке.
Когда я только начинала репетировать, однажды мне показалось, что в зале в углу в сторонке сидит Джулия Эндрюс. Но позже, внимательно приглядевшись, я никого не увидела. Неприятное чувство, что за тобой следят. Я понимала досаду Джулии: столько лет с блеском играть эту роль, а потом узнать, что почти всех актеров спектакля оставляют в экранизации, а тебя лишают возможности играть только потому, что твое имя мало известно по другую сторону океана. Но ведь и мне оказалось не легче! У Эндрюс блестяще сочетались актерские и вокальные данные, то, на что мне потребовались недели репетиций и немало усилий, она исполняла легко, словно играючи.
Через пару дней, получив от Джулии письмо с замечанием обратить внимание на песню "Подожди, Генри Хиггинс!", в исполнении которой должно быть больше силы, я поняла, что она действительно сидела в углу и слушала. Кроме того, Эндрюс напомнила, чтобы я была осторожней в "Я могла бы танцевать всю ночь", может, там стоило бы часть вокала записать с чужим голосом, чтобы не сорвать собственный?
Это были дельные советы. Понимая, что она совершенно права, я не вытягиваю партию как надо, я все же решила не сдаваться. Оказывается, Джулия надеялась, что если уж не играть роль Элизы, то хотя бы петь ей позволят, тем более у нас похожи голоса, только ее поставлен и много сильнее. Но, желая избежать даже такой конкуренции, Уорнер отказал ей в этом.
На счастье Эндрюс, в это время ее пригласили на студию Диснея сниматься в уникальном проекте в роли Мэри Поппинс. Удивительная идея сочетать мультяшных героев с настоящими дала блестящий результат, а вокал Джулии Эндрюс пришелся там как нельзя кстати, за эту забавную и великолепно сыгранную роль она получила "Оскара"!
Я настаивала на собственном исполнении всех песен, хотя по договору студия имела право привлечь другую исполнительницу вокальных партий. Меня поддерживали и Кьюкор, и Уорнер, вселяя и вселяя надежду услышать собственный голос с экрана не только в диалогах, но и в вокале. Все партии должны быть записаны отдельно, а потом просто "подставляться", с этим я знакома по съемкам "Забавной мордашки", когда в Париже мы с Астером только открывали рты под собственную фонограмму, поэтому особенно не беспокоилась.
Кьюкор куда больше занимался моей игрой, причем его меньше волновало то, что будет, когда цветочница Элиза превратится в леди Элизу, и гораздо больше, как выглядит и ведет себя замарашка. Постепенно я поняла почему - именно это могло стать в моей игре провальным, и едва не стало. У Кьюкора с Битоном даже начались трения. А у меня с гримерами. Мне вовсе не хотелось, чтобы грязь под ногтями и на лице портила меня совсем, но режиссер был непреклонен: грязь должна быть настоящей! Черные полоски под ногтями, настоящая пыль на искусственных булыжниках под ногами, потрепанная одежда, почти лохмотья, грязь на лице… Но я все равно услышала чье-то замечание:
- Нет, на замарашку не похожа…
- Да, это не Эндрюс…
Это было то, чего я меньше всего желала. Если еще и во время пения произнесут такое, ничего хорошего не получится.