Антонина Сергеевна Ревельс не раз в своей книге отмечала особую любовь Утёсова к Лермонтову. То же самое я услышал от Зиновия Паперного, которому Утёсов однажды сказал: "Я знаю, что посланцев Бога на земле немного, но уверен, что Лермонтов среди них". Думаю, что Утёсов многие неизвестные ему стихи Лермонтова услышал именно от Андроникова. А "Балладу" Михаила Юрьевича, не имевшую такой известности, как другие стихи (возможно, из-за крамольного слова "жидовка"), Утёсов, как рассказала мне Антонина Сергеевна, собирался прочесть со сцены. Она стала свидетелем того, как в разговоре с Андрониковым Утёсов выпытывал у него историю этого стихотворения. В особенности он интересовался, что именно побудило Лермонтова написать "Балладу", на что Ираклий Луарсабович ответил: "Пути поэзии неисповедимы".
Так случилось, что стихи эти Утёсов не выучил - не та уже была память, не те силы, но, по словам Антонины Сергеевны, часто просил ее прочесть их по книге.
Ираклий Андроников, горячо любивший Утёсова, к его 80-летию послал ему такую телеграмму:
"Дорогой Леонид Осипович!
Позвольте сказать вам, что вы явление в исскустве небывалое, что вы любимый наш человек. Вам сегодня восемьдесят, стоит ли грустить по этому поводу? Это просто праздник, вы, как и прежде, излучаете радость и добрые чувства. Ваш Ираклий Андроников".
А за десять лет до этой телеграммы, вскоре после того, как был отмечен 70-летний юбилей Утёсова, Ираклий Луарсабович написал ему удивительно теплое письмо:
"Дорогой Леонид Осипович! С величайшим удовольствием сидел в Театре эстрады на вашем юбилейном вечере и слушал, что говорили люди, как они раскрывались душевно и заражались вашим добром, взглядом на мир, на людей, как хотели быть похожими на вас в этот вечер. Но никто, кажется, не сказал, что вы - умнейший человек, умнейший художник, что умны у вас сердце и голова, что ваш такой человеческий, артистический, гражданский талант составляет ту высшую меру вкуса, которая определяется не общепринятыми понятиями, а доброй и щедрой душой. Ваши песни знают все, и для всех они связаны с Вашим именем, Вашим голосом, с Вашим обликом… Надеюсь, что ваш голос будет петь в 21-м столетии, и в 22-м его охотно продемонстрируют праправнукам нашим. И они, услышав вас, запоют, и захотят иметь своего Утёсова, но кишка тонка, не та, не спеть им. И сердце и дух не тот. Такой как вы, неизменный, верный себе. Таких больше нет". Любопытно, что Андроников и Утёсов, так любя друг друга, домами, видимо, не встречались. Свидетельством тому - адрес типа "на деревню дедушке": Москва, Смоленская площадь, дом, где "Руслан", Утёсову.
Празднества по случаю утёсовского юбилея продолжались еще долго после вечера в Театре эстрады 23 апреля 1965 года. Один из вечеров состоялся в Центральном доме литераторов. Среди тех, кого Утёсов особенно ждал, хотел увидеть на этом вечере, был Ираклий Луарсабович Андроников. Но обстоятельства не позволили ему присутствовать, о чем свидетельствует записка Андроникова Утёсову, отправленная на адрес ЦДЛ "дежурному для Утёсова".
Вот эта записка: "Дорогой Леонид Осипович! Обнимаем Вас нежно и простите нас бедных: Вива (жена Андроникова. - М. Г.) в гриппу, и просит пойти к вам на вечер, а я говорю, что он простит. Не хочу оставлять её одну. Целуем Эдиту и Альберта. Ваш Ираклий Андроников".
Сохранилась еще одна телеграмма Утёсову от семьи Андрониковых. На ней нет даты, но так как она была отправлена в дом на Смоленской площади, можно предположить, что было это в начале 1960-х годов. Вот эта телеграмма:
"Всю жизнь восхищение от вас, от замечательного вашего искусства, в котором воплощается ваша неповторимая личность. Целуем Вас, милый, дорогой и очень любимый и благородный наш Леонид Осипович. Ваши Андрониковы".
Может быть, кто-то продолжит изучение темы "Утёсов и Андроников". Мне же хочется закончить эту главку отрывком из статьи Утёсова, посвященной Ираклию Луарсабовичу: "Искусство Ираклия Андроникова столь соблазнительно просто, что, глядя на него, мне самому хочется выйти на сцену и делать то же самое, но, понимая, что это будет далеко от его совершенства, я глушу в себе коварный порыв".
"Что за гениальная актриса!" (Утёсов и Раневская)
В апреле 1980 года Фаина Раневская, с опозданием узнав, что Утёсову исполнилось 85 лет, послала ему телеграмму: "С большой нежной любовью всегда молодого Леонида Утёсова крепко обнимает старая Раневская". Телеграмма эта возникла не случайно. В каком-то номере "Музыкальной жизни" за 1980 год, где был небольшой материал и о ней, Фаина Георгиевна прочла сообщение: "Указом Президиума Верховного Совета СССР за заслуги в развитии музыкального искусства и в связи с 85-летием со дня рождения народный артист СССР Л. О. Утёсов награждается орденом Трудового Красного Знамени".
Когда познакомились Раневская и Утёсов, сегодня сказать трудно, но встречались они еще в довоенное время. Леонид Осипович бывал на спектаклях, в которых играла Раневская - и в театре Пушкина, и в театре имени Маяковского, и в театре имени Моссовета. Не однажды после окончания спектаклей он заходил к Раневской в гримуборную и со свойственной ему восторженностью высказывал похвалы. Особенно восхищался он Фаиной Георгиевной в спектакле Лилиан Хеллман "Лисички". А уж спектакль "Шторм" Билль Белоцерковского Утёсов посещал во все свободные от собственных выступлений вечера. Однажды он послал Раневской записку, в которой признался, что ее маленькая роль в спектакле "Шторм" - наибольшая удача этого спектакля. Еще в этой записке он писал: "Странно, что Вы не родились в Одессе (Фаина Георгиевна исполняла в этом спектакле роль спекулянтки. - М. Г.). Таких талантливых спекулянток не было даже на одесских толкучках. Если спектакль "Шторм" повезут в Одессу, я "зайцем" поеду с вашим театром. Предрекаю Вам успех у одесской публики".
Елизавета Моисеевна Абдулова, дружившая с Фаиной Георгиевной и хорошо знавшая Леонида Осиповича Утёсова, поведала мне, что, увидев Раневскую в роли бабушки в спектакле "Деревья умирают стоя" (этот спектакль по пьесе аргентинца Алехандро Касоны был поставлен в театре имени Пушкина в середине 1950-х), Утёсов сказал, что он видел много драматических актрис, но Раневская была лучшей. "Впрочем, актрисе, сыгравшей роль Розы Скороход в фильме "Мечта", нет равных не только в театре, но и в сегодняшнем кинематографе", - заметил Леонид Осипович. Да и Фаина Георгиевна, небольшая любительница эстрадных концертов, удостаивала своим вниманием только программы Утёсова. В последние годы жизни Раневской они виделись очень редко, но по телефону общались регулярно.
Антонина Ревельс вспоминала: "Что за женщина! Что за гениальная актриса! Но как она живет? Под рукой нет, да и вообще в доме нет бумаги и карандаша. Дом - проходной двор, приходят все, кому не лень. Все какие-то незнакомые лица, все объясняются ей в любви, все садятся за стол без всякого приглашения. Беззащитное существо!"
Когда по телевизору показывали спектакль "Дальше - тишина", который Утёсов видел в театре, он посмотрел его еще раз и снова был потрясен. И после этого написал Раневской письмо:
"Дорогая Фаина Георгиевна! Я Вас люблю, чего же боле. Что я могу еще сказать? Вы жестоко со мной поступаете. Заставляете меня плакать, как ребенка, который потерял очень дорогую ему мечту и внезапно ее обрел. Он плачет от радости. Вы - чудо-актриса. Я смотрел давно спектакль "Дальше - тишина". Был в восторге. Но сейчас, посмотрев фильм, не могу прийти в себя. Вы все время передо мной. Это не слезы молодого Вертера, а слезы человека в летах, много видевшего, много пережившего. Особенно меня потрясли крупные планы. Это то, чего в театре не видно. Закончился фильм, и я сидел, будучи не в силах подняться.
Боже! Ваше лицо в фильме! Душевная боль, тоска, безысходность, жалость и любовь беспредельная, жертвенная. Нет, это незабываемо. Спасибо Вам за все. Спасибо, что Вы живете. Спасибо, что творите.
Ваш скромный поклонник Л. Утёсов".
Фаина Георгиевна ответила ему:
"Дорогой, горячий привет и глубокая благодарность от обожающей (подчеркнуто автором письма. - М. Г.) Вас Раневской. Я всегда крепко и нежно Вас любила и люблю, не изменяя! Ваше послание, такое остроумное, доброе, щедрое, пленило и очень обрадовало. Я, хвастая, читала его многим друзьям, и всех оно восхищало. Леонид Осипович, дорогой мой, это Ваше письмо не кануло в Лету, его забирает ЦГАЛИ на вечные времена. Простите, что пишу на открытке: в моем безалаберном доме нет бумаги, нет домашней работницы - все в артистки пошли!!! Живу трудно и грустно. Обнимаю крепко.
Ваша Ф. Р. 11.1.79 г.".
* * *
В биографиях Утёсова и Раневской было много схожего. И не только в силу возраста (Раневская была моложе Утёсова, во всяком случае, по документам, всего на год с небольшим). Оба они были любимцами зрителей, то есть актерами по-настоящему народными, хотя оба запоздало были удостоены этого звания (Раневская - в 1961-м, Утёсов - в 1965 году). Примерно в один и тот же период они сыграли роли в прославивших их кинофильмах (Утёсов - в "Веселых ребятах", Раневская в роли госпожи Луазо в фильме "Пышка"). Но потом почти не снимались и сделали в кино гораздо меньше, чем могли.
Однажды Антонина Ревельс показала мне большую, хорошо сохранившуюся фотографию Раневской в роли миссис Сэвидж. Я не впервые видел такую фотографию, но Антонина Сергеевна обратила мое внимание на дарственную надпись на ней: "Почему так люблю Вас, Леонид Осипович? Не только за большой ваш талант, равного которому не знаю. Но более всего за доброту Вашего сердца. И еще за то, что Вы не играете на сцене - играть можно в карты и другие игры. Истинный актер не играет на сцене - он живет на ней". Далее подпись, а под ней постскриптум: "Извините, что на фотографии пишу целое письмо. Вечно передо мной нет бумаги, слава Богу, хоть авторучка оказалась под рукой. Апрель 1965 г.".
Нетрудно вычислить, что фотография эта была прислана Утёсову вскоре после празднования его 70-летия. Раневской на этом вечере не было. К счастью, сохранились воспоминания об этом вечере народной артистки России Ирмы Яунзем, которые стали известны Фаине Георгиевне. "Ах, какая умница Ирма!" - прочитав их, воскликнула Раневская. Вот отрывок из этих воспоминаний:
"Я вернулась с совершенно незабываемого, изумительного юбилея… праздновали 70-летие Леонида Осиповича Утёсова в Театре эстрады. Еще за квартал уже невозможно было подойти к театру. Стоял кордон милиции, площадь и набережная были запружены машинами… у входа толчея - не пробиться!
Я участвовала в чествовании от ЦДРИ и ВТО, и в делегации ВТМЭИ. От ЦДРИ мы сделали хор "птичек певчих", пропевших своими голосами смешные куплеты из песен Утёсова со словами поздравления ему. Участвовали Янко, Големба, Володко, Лазарева, Изабелла Юрьева, Ева Милютина, Генриетта Островская и я. Публика принимала нас восторженно, командовал Алеша Алексеев, аккомпанировал Додик Ашкенази. У меня был следующий куплет на музыку "Тачанки":
Ты лети с дороги, птица,
Зверь с дороги уходи!
Видишь, к нам Утёсов мчится,
Дита мчится впереди!
Эх, Утёсов, Разутёсов,
Наша гордость и краса.
Эх, эстрадная тачанка,
Все четыре колеса!
Кто только не приветствовал Лёдю!
Начала Е. А. Фурцева, которая его сердечно поздравила и объявила, что ему присвоено звание "Народного СССР".
Наконец-то Утёсов дождался! И получил его по праву…
Сегодня это был действительно юбилей и чествование народного артиста!
Дай ему Бог здоровья и насладиться этим званием… Всем нам осталось недолго еще наслаждаться на этой земле… В делегациях проходили заводы, фабрики, театры, писатели, литераторы, художники - бесконечный поток - вереница людей из театров, учебных заведений, МГУ, общественные, концертные… всего не сосчитаешь… Действительно незабываемый праздник улыбок, цветов, добрых слов… и… все же я видела и "кислые" улыбки недругов… Конечно, завистников у него немало. Но я - порадовалась за него от всего сердца и… погордилась!
Пусть он будет здоров и счастлив! Незабываемый вечер! Он останется у меня на всю жизнь. Я помню, такой был у Собинова, Неждановой, Яблочкиной… и то, пожалуй, с этим - не сравнится…"
* * *
О дружбе Раневской и Утёсова известно не так уж много. Вот еще один рассказ Антонины Ревельс: "Однажды, было это в конце августа 1966 года, Леонид Осипович вспомнил, что забыл поздравить с юбилеем Фаину Георгиевну.
- Ты знаешь, как много общего в наших судьбах? - сказал он мне. - Даже в том, что нас обоих не назначили "Гертрудами" (Герой Социалистического Труда. - М. Г.). Правда, работу Фаины Георгиевны не раз отмечали премиями, которые сегодня называются Государственными, а тогда Сталинскими. Но не в этом главная наша "общность". Фаина Георгиевна такая же Раневская, как я Утёсов. Когда она родилась, а случилось это в августе 1886 года, правда не в Одессе, а в Таганроге, ее фамилия была Фельдман.
Ухмыльнувшись, он добавил:
- Думаю, что самый красивый бульвар в Одессе - Приморский - переименовали в бульвар Фельдмана не в честь ее отца Гирша Хаимовича Фельдмана. Но на этом наша общность не заканчивается. Мою маму звали Малка, а ее - Милка (варианты одного и того же имени, означающего на древнееврейском "царица". - М. Г.). И все же в верхах Фаину Георгиевну жаловали больше, чем меня. День кино был объявлен 27 августа - в день рождения Раневской. Ну, впрочем, мои заслуги в кино не идут в сравнение с тем, что сделала в этом искусстве Фаина Георгиевна. Правда, Раневская со свойственной ей скромностью не раз говорила: "Я понимаю, что не заслужила такого персонального праздника. Но раз ОНИ там так постановили, не могу же я возражать". И еще есть одна тайна у Фаины Георгиевны, которую выдаю только тебе, Тонечка. Она не моложе меня на год, а старше. Но об этом знают немногие. Думаешь, только в ее дате рождения ошиблись? Во всех энциклопедиях сообщается, что я родился 22 марта, а я точно знаю, что это случилось 21-го. Слава Богу, что хотя бы год обозначили правильно".
Я не впервые спросил Антонину Сергеевну, почему обо всем этом она не рассказала в книге "Рядом с Утёсовым":
- Я уже объясняла вам, Матвей, что после смерти Леонида Осиповича весь его архив, выполняя его волю, я передала в ЦГАЛИ. Он сам его подготовил. Сдав архив, я, спустя время, стала записывать все, что помню о Леониде Осиповиче - ведь мы жили "параллельно" в течение почти 40 лет. Книгу "Радом с Утёсовым" я сдала в издательство "Искусство" еще в 1992 году. Мне достался замечательный редактор - Людмила Васильевна Гамазова. Я чуть ли не еженедельно приносила ей дополнения. Однажды она остановила меня, сказав, что так мы книгу никогда не закончим. Воспоминания не покидают меня. Вот видите, сколько я вам рассказала из того, что не вошло в книгу. Хотя о Фаине Георгиевне кое-что в книге есть. В частности, письмо Утёсова к ней и ее ответ.
Подумав немного, Антонина Сергеевна добавила:
- Я сейчас вспомнила встречу Утёсова с Раневской на каком-то юбилейном вечере в "старом" ЦДРИ. Надо было видеть, как обрадовались они друг другу. Со свойственной ей экзальтированностью она громко произнесла: "Леонид Осипович, вы не всю еще мою биографию знаете, я ведь могла быть вашей коллегой в буквальном смысле. Помните Леонида Давидовича Лукова, главного нашего кинокомсомольца? Так вот однажды, задолго до войны, этот мэтр, которого Вера Смирнова без малейшего оттенка юмора называла "еврейским Пырьевым", предложил мне сняться в его фильме. Мало того, спеть в этом фильме какой-то романс. Представляете, мне петь романс! Я пыталась отказаться, но Леонид Давыдович приревновал меня к Игорю Савченко, напомнив, что он специально для меня роль попа переделал в попадью, только бы я там спела песню, чтобы разбудить зрителей в зале". Фаина Георгиевна громко расхохоталась: "Знаете, чего я жду сейчас? Приглашения в Большой театр".
К счастью, Антонина Сергеевна успела "законспектировать" этот разговор. Я же заметил, что, не поместив его в книгу, она этим самым ее обеднила. На что она ответила: "Зато будет полнее ваш рассказ об Утёсове"…
И здесь дополню мой рассказ об Утёсове и Раневской отрывком из статьи Глеба Скороходова о Фаине Георгиевне "Кто бы знал мое одиночество…": "Сниматься для телевидения она принципиально отказывалась: "У меня его нет". Хотя иногда приходила смотреть телепередачи к соседке, Лидии Смирновой. Кажется, она единственная в огромном Котельническом замке была рада видеть Раневскую. "Мы с ней снимались в михалковском дерьме "У них есть Родина", - рассказывала Фаина Георгиевна. - Как мы там дружно страдали по своим возлюбленным - слезы лились в четыре ручья!.. Когда я говорю о "дерьме", то имею в виду одно: знал ли Сергей Владимирович, что всех людей, которые после этого фильма добились возвращения в Советский Союз, прямым ходом отправляли в лагеря и колонии? Если знал, то 30 сребреников не жгли руки?.. Вы знаете, что ему дали Сталинскую премию за "Дядю Степу"? Михаил Ильич Ромм после этого сказал, что ему стыдно носить лауреатский значок"".
Какое отношение этот рассказ Скороходова имеет к теме "Раневская-Утёсов"? Роман Ширман когда-то поведал мне: "Однажды я встретился с Фаиной Георгиевной в Доме актера. Леонид Осипович тогда уже тяжело болел и на людях не появлялся. Фаина Георгиевна поинтересовалась его здоровьем, передала ему привет и, уже прощаясь со мной, спросила: "Скажите, что заставило Леонида Осиповича петь песни на слова Михалкова? Неужели с репертуаром трудности?""
Не так уж много песен спел Утёсов на слова Михалкова, но Раневской это запомнилось.